сен с мнением Игоря Владимировича, - сказал Первухин. - Какой-то
очень большой человек на самом верху создал свою собственную команду. Вас не
удивляет, Владимир Алексеевич, одно обстоятельство? Почему  президент  вдруг
перестал теребить  нас  за  убийства  депутатов?  Когда  он  вызывал  вас  в
последний раз?
   Коваль задумался, машинально закуривая.
   - После убийства Забодыко, пожалуй...
   - Потом убили Бородкина,  Кочкина,  Моремана,  Винокура,  Петросяна..,  и
ничего? Где благородный гнев? Где  разносы?  Внеочередные  заседания  Совета
безопасности? Почему не летят головы?
   Директор ФСБ  озадаченно  разглядывал  строгое  лицо  Первухина,  и  даже
Баканов глянул на сослуживца с удивлением.
   - Что ты хочешь этим сказать, Федор Ильич?
   - Ничего, - последовал лаконичный ответ. - Я просто думаю.
   - А поконкретней? Сказал "а", говори "б".
   Начальник Управления спецопераций  покачал  головой.  Он  был  достаточно
умен, чтобы понимать: инициатива  всегда  наказуема,  даже  если  ты  просто
размышляешь вслух. У него, конечно, была версия относительно  волны  смертей
депутатов Госдумы и сотрудников  спецподразделений,  но  высказывать  ее  до
времени он не хотел.
   - Не  знаю,  Владимир  Алексеевич,  данных  недостаточно  для  конкретных
выводов.
   Директор ФСБ понял своего подчиненного, помрачнел.
   - А  когда  будет  достаточно?  Когда  ваша  "третья  сила"  перестреляет
половину парламента? - Он перевел взгляд на ерзавшего на стуле  Баканова.  -
Генерал, чтоб через три дня у меня был результат по делу  Кочкина!  То,  что
президент не вызывает на ковер, еще ни о чем не говорит. Но головы  полетят,
я уверен. А вслед за моей...
   - Понял, товарищ генерал!  -  вытянулся  Баканов,  вставая.  -  Разрешите
выполнять?
   Встал и Первухин, разглядывая над  столом  за  спиной  директора  портрет
президента в натуральную  величину.  Бондарь  оглядел  их,  понимая  чувства
обоих, усмехнулся.
   -  Ладно,  не  тянитесь,  исполнительных  служак  вы  изображаете  плохо.
Работайте быстрее, генералы, ФСБ должна стоять над ситуацией, а не под  ней.
Ясно?
   Начальники управлений молча наклонили головы.
   - А вам, Федор Ильич, все  же  придется  высказать  свои  соображения  по
поводу.., э-э, "третьей силы". В письменной форме.
   - Вряд ли у меня получится, - возразил Первухин. - Я  исполнитель,  а  не
аналитик.
   - Идите.
   Генералы вышли.
   - Ну, что ты об этом думаешь? - закурил в коридоре  Баканов.  -  Не  было
печали...
   - Был такой польский писатель, Станислав Лем...
   - Почему был? Он и сейчас живет, пишет.
   - Я как-то читал его  интервью,  где  он  высказал  мнение  о  политиках.
Постой-ка, вспомню... Ага, он сказал так: политик  не  должен  быть  слишком
умным. Очень умный политик видит, что большая часть стоящих перед ним  задач
совершенно неразрешима.
   - Ну правильно.
   - Эта формула вполне отражает уровень директора. Меня-то он зачем вызвал?
Я действительно не анхтатик и не следопыт. Хочет повесить "мертвяка"?
   - Вполне возможно. Пути отхода и ему  нужны.  Однако  я  о  другом.  Кому
понадобилось создавать спецкоманду? Может, Коржанову?
   Первухин иронически прищурился, и Баканов понял, что ответа не получит.

ОТКАЗ ј 2

   Несмотря на основательный опыт трансовых путешествий - по  мировой  линии
рода Соболевых, во время которых Матвей как  бы  внедрялся  в  память  своих
предков и мог видеть  мир  прошлого  их  глазами,  ему  никак  не  удавалось
опуститься  по  времени  в  прошлое  ниже  определенного  предела:  все  его
"погружения"      заканчивались       в       телах       Перволюдей       -
полульвов-полулюдей-полунасекомых. То есть, если брать определенный  отрезок
земной истории, период,  в  который  попадал  Матвей,  соответствовал  стыку
протерозоя и кембрия - около пятисот пятидесяти миллионов лет  назад,  когда
природа  Земли  после  колоссальной  встряски  Изменения  реальности   снова
испытала бурный всплеск жизни,  и  по  суше  наряду  с  первыми  измененными
Инсектами   уже   бродили   гигантские   рептилии,   динозавры   и    быстро
прогрессирующие отряды млекопитаклцих.
   Все попытки Матвея "нырнуть" за предел Изменения - хотя  бы  на  миллиард
лет назад, в мир Инсектов - терпели неудачу.
   Вот и на сей раз, погрузившись в трансовый сон, он выплыл  из  временного
"водопада"  в  теле  одного  из  своих  первопредков,  видимо  курьера   или
разведчика, посланного каким-то из  кланов  Перволюдей  в  один  из  районов
материка, где когда-то обитали Инсекты.
   Вход в сон напоминал зеркало: Матвей как  бы  продавил  телом  отражающую
поверхность, преодолел залитый светом проход, не обращая внимания  на  тихие
шорохи, шепоты и  вздохи,  пережил  состояние  невесомости,  потом  приятной
расслабляющей  эйфории  и  превратился  в   стремительный   поток   энергии,
пронизывающий пространство генной памяти отца, деда, прадеда...
   Сознание в этом  полете  не  участвовало,  прочерчивая  штриховую  трассу
смысловых вспышек. Личностью Матвея, его "я" управляло подсознание, и именно
оно останавливало падение  в  прошлое,  непостижимым  образом  внедряя  душу
Матвея, его сознание, память, интеллект, чувственную сферу в сознание одного
из предков...
   Он недвижно стоял на склоне горы и  смотрел  вниз,  на  расстилавшуюся  у
подножия горы холмистую равнину. Холмов было много, и располагались  они  не
как попало, а в шахматном порядке, и кое-где на их вершинах еще  сохранились
грибообразные башни -  палеоменгиры,  жилища  древних  разумных  термитов  -
Изоптеров. Один из палеоменгиров был особенно велик и сложен, он,  очевидно,
принадлежал царской семье  Изоптеров,  а  в  его  чешуйчато-рельефную  стену
уткнулся гигантский скелет колеоптера, похожий на танк, собранный из костей.
Матвей, вернее, тот, в сознании которого  он  устроился  тайным  лазутчиком,
задержал взгляд  на  скелете,  потом  достал  ктар  -  бинокль,  позволявший
перестраивать фасетчатое зрение Инсектов в бинокулярное - людей.
   Колеоптер приблизился - жуткое творение  природы,  задолго  до  появления
человека и его машин для уничтожения себе подобных  -  танков  реализовавшей
эту же форму в живых существах. Еще труднее было вообразить,  что  "танк"  -
скелет разумного жука...
   Окинув взглядом небосвод, Матвей-носитель (в отличие от Матвея-наездника)
обогнул скалу и тяжело влез на гигантское  шестилапое  животное,  заменяющее
Перволюдям  коней.  Пока  всадник  спускался  по  склону  горы  на  равнину,
Матвей-второй  осмотрел  его  снаряжение,  и  уверенность  в  том,  что  его
неведомый предок -  разведчик,  окрепла:  всадник  был  вооружен  арбалетом,
копьем, мечом, целым колчаном метательных ножей, набором дротиков и плетью с
колючим шаром на конце. В случае чего он  мог  отбиться  от  небольшой  стаи
измененных Инсектов или от шайки  грабителей,  существовавших  уже  и  в  те
времена.
   Тяжелой иноходью шестиног вынес своего повелителя к первому ряду  холмов,
пошел  медленнее.  Матвей-первый  снова  приставил  к  глазной  щели   ктар,
вглядываясь в покосившиеся  башни  термитников,  но  все  было  тихо,  ветер
посвистывал в щелях входов, играл текучими струями  пыли,  шевелил  высохшие
ленты ползучих растений. Приблизившись к царскому дворцу,  всадник  спрыгнул
на землю, достал арбалет, несколько ножей, какую-то короткую палку  с  белым
навершием и полез на холм. Остановился возле скелета колеоптера, внимательно
осмотрел его со всех сторон и шагнул в треугольную щель  главного  входа  во
"дворец". Матвей-второй  успел  заметить  пористо-глазурованную  поверхность
стен башни и понял, что "дворец" Изоптеров когда-то  горел.  А  может  быть,
перенес термический удар, оплавивший стены,  изменивший  его  геометрический
рисунок.
   Матвей-первый что-то сделал второй  парой  рук,  обычно  прятавшихся  под
панцирем на животе, и белая нашлепка  на  конце  палки  загорелась  ядовитым
пронзительно-зеленым пламенем, стреляя искрами, как бенгальский огонь.  Мимо
потянулись крупнопористые, почерневшие, в пятнах лишайников стены  коридора,
который, дважды повернув, вывел разведчика в тронный  зал  "дворца".  Матвей
прошагал к центру зала и поднял выше свой необычный факел.  В  его  неверном
свете  Матвей-второй  разглядел   расколотый   надвое   трон   -   бликующий
многогранный шатер с тонкими витыми ножками и  глыбой  саркофага.  От  шатра
несло пылью, запустением, давней  смертью  и  безнадежной  древностью.  Было
ясно, что хозяева "дворца" Изоптеров давно исчезли с лица земли, а если  кто
и жил здесь, то лишь летучие мыши и  одичавшие  потомки  Инсектов  -  пауки,
мокрицы и тараканы.
   Тяжело топая в застывший рябью пол, Матвей-первый  приблизился  к  трону,
грохнул рукой в перчатке по вздутию саркофага, и тот внезапно раскрылся, как
раскрывается коробка под действием пружины. Внутри  трехметровой  ячейки  на
толстом слое не то паутины, не то ваты лежали почерневшие останки  Изоптера,
командира семьи, древнего разумного термита. Несколько секунд  Матвей-первый
смотрел на останки, потом повернулся к саркофагу спиной.
   До этого момента Матвей-второй не вмешивался  в  действия  хозяина  тела,
теперь же его интересы  разошлись  с  интересами  предка.  Усилием  воли  он
"выпрямился" внутри тела и занял весь объем сознания Первочеловека. С  этого
мгновения он мог командовать телом сам, и с этого мгновения вся человеческая
история могла измениться от каждого  его  шага!  Именно  это  имели  в  виду
Посвященные из Союза Девяти, когда  говорили  о  ретроактивном  воздействии,
именно этого боялись они, и не только они, но и Хранители Внутреннего Круга.
Однако  Матвей  не   догадывался   о   своих   возможностях,   считая   свое
ретропутешествие пусть необычным, но сном.
   Он повернулся к саркофагу Изоптера, преодолел внутреннее сопротивление  и
суеверный страх, пошевелил останки "царя", легкие, пустотелые, как скорлупа,
и нащупал некий изогнутый предмет. Медленно вытащил  его  из-под  хитинового
панциря Изоптера: нечто вроде старинного  кремневого  пистолета  с  рифленой
рукоятью, толстым пупырчатым стволом и сложным курком. "Пистолет" отсвечивал
тусклым золотом и был тяжел, как двухпудовая гиря.
   Хмыкнув, Матвей перехватил "пистолет" поудобнее, направил ствол на  стену
зала и нажал на спуск. Вернее, хотел  нажать.  Кто-то  с  невероятной  силой
вырвал  "пистолет"  из  его  руки,  а  удар  по  голове  бросил   Матвея   в
беспамятство...
   "Выплыл" он из этого состояния уже в каюте яхты, стоявшей на якоре  возле
любимых Стасом и Кристиной островков.
   Рядом, на соседних койках, спокойно спали Кристина и мальчишка.  В  каюте
стоял тонкий запах духов женщины, в последнее время она предпочитала "Жеозе"
французской фирмы "Карвен".
   Матвей несколько мгновений ласкал ее взглядом,  потом  встал  с  койки  и
принял на  полу  подмасану.  Наклонил  вперед  голову,  пока  подбородок  не
прижался к груди, позволил телу свободно реагировать на происходящие  в  нем
процессы и спустя минуту перешел на так называемое "огненное  дыхание",  при
котором  брюшная  полость  расширяется  во  все  стороны  равномерно.  Через
несколько минут,  закончив  массаж  внутренних  органов,  он  был  полностью
спокоен и воспринимал большинство полей и излучений,  пронизывающих  воздух,
море, всю Землю как планету. Непосредственной опасности будущее  -  утро  по
крайней мере - не предвещало,  но  состояние  мира  было  тревожным.  Темные
облака эгрегоров - психических излучений основных групп людей  -  постепенно
сгущали цвет, что говорило  о  негативном  изменении  общего  пси-фона;  мир
сдвигался к  резонансу  зла,  несмотря  на  видимость  внешней  стабилизации
обстановки во всех странах. Но усиливающаяся волна терроризма вскоре грозила
превратиться в цунами, в ураган, сметающий все на своем  пути.  Человечество
шло к гибели, как разумный вид, подвластное Закону изменения энтропии.  И  в
этой  общей  разбалансированности  добра  и  зла  готовилась  кем-то   "ниша
страданий" и для семьи Матвея Соболева. Тонкие струйки  враждебного  дыхания
этой "ниши" Матвей уже ощутил...
   Закончив медитативный сеанс успокоения и оздоровления, он вышел на палубу
яхты и долго  любовался  луной,  спящим  морем,  лунной  дорожкой,  звездным
небом... О своем сне-путешествии  думалось  как-то  отстраненно,  словно  он
видел фильм, а не был его участником.  И  вот  ему  показалось,  что  кто-то
огромный, как Вселенная, тенью навис над морем, посмотрел на человека сверху
задумчиво и строго, с долей недоумения, и погрозил пальцем...
   Кристина все еще спала,  когда  мужчины  (Стас  приучился  вставать  рано
утром, почти с восходом солнца) приготовили завтрак и разбудили ее  утренней
молитвой:
   - О, святая Кристина, покровительница сирых и слабых семейства Соболевых,
смилуйся над нами и отведай пищи, которую послал Бог, оцени мастерство  слуг
твоих и отринь сон, и восславь природу, дарующую радость...
   -  Аминь!  -  звонко  закончила  Кристина,  появляясь  на  пороге  каюты,
потянулась всем телом, и мужчины, глядящие на нее с высот  разного  опыта  и
возраста, но с одинаковым восхищением и  любовью,  бросились  перед  ней  на
колени.
   Потом они завтракали, купались, ловили крабов, а когда Кристина  легла  с
книгой в шезлонг, заслонясь от солнца  зонтиком,  Матвей  и  Стас  принялись
играть в дартс, метая стрелки в мишень с разной дистанции и  азартно  споря,
кто  удачнее  бросал.  Одновременно  Матвей  тренировал  свое  новое  умение
контролировать сознанием рефлекторные процессы - сердцебиение и дыхание.  На
уровне высокого напряжения нервной системы это удавалось легко, в обычном же
состоянии организм сопротивлялся, то и дело останавливая сердце. Именно  это
обстоятельство и объясняло промахи Соболева-старшего во время игры.  Правда,
радость Стасу промахи отца доставляли искреннюю.
   Играть  он  прекратил,  почувствовав  внутренний  дискомфорт.  Сторожевая
система организма  проснулась  и  тихо  "зарычала"  на  тончайшее  дуновение
опасности.
   В  принципе   для   Матвея   само   понятие   "неожиданность"   перестало
существовать. Ему давно стали подвластны не только острые ощущения опасности
- сакки, как говорят японцы,  что  в  традиции  ниндзюцу  обозначает  "ветер
смерти", интуитивное ощущение внезапного  нападения  -  но  и  более  тонкие
полевые  нарушения  вакуума,  сдвиги  внешних  состояний   структур   -   от
элементарных частиц до массивных скоплений  материи  -  зданий,  сооружений,
машин, лесных пространств и  гор.  На  природном  равновесии  отражается  на
только действие человека, но даже его  слово  и  мысль,  просто  надо  знать
законы, позволяющие уловить воздействие, прочитать его. Матвей знал.
   Поэтому,  когда  на  горизонте  появился  быстроходный  катер   с   двумя
пассажирами, он был готов к приему гостей. То,  что  они  ищут  его,  он  не
сомневался. Не сомневался Матвей и в недобрых намерениях гостей, потому  что
дисгармония от появления катера не уменьшалась по мере его приближения.
   - Па, смотри - катер! - обернулся на звук мотора Стас. -  Похоже,  к  нам
идет.
   -  Спустись  с  мамой  в  каюту,  -  тихо  произнес  Матвей,  глянув   на
встрепенувшуюся Кристину. - Крис, посидите несколько минут в каюте, хорошо?
   - Что-нибудь не так? - Кристина посмотрела на идущий полным ходом  катер,
нахмурилась. - Ты думаешь...
   - Идем, мадэ Крис, - дернул ее за руку  мальчишка,  понимавший  Матвея  с
полуслова. - В карты поиграем, пока па с  ними  выяснит  отношения.  Спорим,
обыграю?
   Матвей улыбнулся, подмигивая парню. Он научил  всех  играть  в  белот,  и
Стасу  очень  понравилась  эта  сложная   игра.   Кристина,   также   хорошо
улавливающая настроения мужа, спокойно улыбнулась в ответ.
   Катер сбавил ход, подошел к яхте впритирку, качнув ее слегка волной, и на
палубу, держась за леер, ловко перебрались пассажиры катера, как  оказалось,
японцы. Прищурившись, Матвей разглядывал обоих, не вставая из шезлонга. Оба,
явно профессиональные воины, были очень сильны, судя по ауре  и  несуетливым
раскованным движениям, но один из них скорее всего обрусел, переняв западную
манеру поведения, а второй вел себя  как  все  мэйдзины,  мастера  ниндзюцу,
свободно читающие противника.
   Несколько мгновений  Матвей  и  японец  (лет  сорок,  возраст  наивысшего
расцвета мастерства при соблюдении всех традиций  нинпо  тайдзюцу)  смотрели
друг на друга не шелохнувшись, потом японец  отступил  назад,  поклонился  и
спрыгнул на корму катера, сел на сиденье в кабине  и  застыл.  Второй  гость
покосился на него, но отступать не стал, не потому, что реакция спутника  не
произвела на него впечатления, а по причине  более  прозаической:  ему  дали
задание, он должен его выполнить.
   - Я Дзиро Маюмура, - сказал японец практически без акцента, что указывало
на правильную оценку Соболевым его личности - мастер  долго  жил  в  России,
может быть, с рождения. - Меня послал Посвященный с предложением...
   - Стоп! - прервал гостя Матвей, поднимая руку. - Не стоит  продолжать.  Я
не хочу знать, кто этот Посвященный, хотя вычислить его нетрудно. Я  не  жду
никаких предложений, это первое. Не стремлюсь ни к славе, ни к власти, ни  к
богатству, это второе. И последнее:  передайте  вашему  хозяину,  что  я  не
потерплю ни малейшего давления, от кого бы оно ни исходило. Человек я сугубо
мирный, но всегда готов ответить адекватно. Ваш друг из  Страны  восходящего
солнца, честь ему и хвала, это понял.
   - Я закончу, - невозмутимо продолжил Маюмура. - Не хотите  участвовать  в
коррекции - я передаю слова моего хозяина, - ваше дело,  но  тогда  сообщите
хотя бы координаты мира, где хранится действующий "трон".
   Матвей понял, что речь идет о МИРе - "модуле иной реальности" Инсектов, в
котором остался включенным саркофаг последнего "командира" Арахнидов. С  его
помощью полтора года назад Матвею удалось блокировать все входы в  уцелевшие
МИРы  и  перекрыть  границу  запрещенной  реальности  Земли.  Но  многим  из
Посвященных,  членов  Союза   Девяти   Неизвестных,   захотелось   исправить
положение, при котором они потеряли былую  власть  и  вес,  откорректировать
реальность по-новому - и ради  этого  они  были  готовы  на  все.  Первым  к
Соболеву пришел Юрьев, подчеркнуто открыто, не убоявшись раскрыть  себя.  Он
попытался прощупать мыслесферу Матвея, пробить блоки и  подчинить  волю,  но
натолкнулся на непробиваемую пси-защиту и  отступил.  Его  предложение  дать
доступ  к  Знаниям  Бездн  в  обмен  на  доступ  к  МИРам  Матвей   посчитал
несерьезным. Если бы Юрий Бенедиктович имел этот доступ, ему не понадобилось
бы уговаривать Соболева открыть вход в МИР Арахнидов.
   Матвей не раз вспоминал своего тезку Матфея-Хранителя, предупредившего  о
возможных появлениях  Посвященных,  однако  только  теперь  понял,  что  его
действительно не оставят в покое, пока он не согласится  или  не  предпримет
какие-то  контрмеры.  Этот  японец,  мастер  "гашения   обликов",   посланец
таинственного Посвященного (скорее  всего  Рыкова  или  Носового),  вряд  ли
догадывается, кто его хозяин на самом деле и что такое МИР,  упомянутый  им,
но настроен весьма решительно.  Господи,  подумал  Матвей,  как  не  хочется
возвращаться на тропу войны!..
   - Я не знаю координат  входа  в  МИР,  -  сказал  он,  более  не  излучая
доброжелательности. - Передайте Хейно Яановичу - я правильно  определил  имя
вашего хозяина? -  что  ему  я  не  сказал  бы  этого,  даже  если  бы  знал
координаты. Впрочем, как и любому другому из Девяти. Вы запомнили?
   Что-то быстро-быстро сказал по-японски спутник Маюмуры, сидящий в катере.
Судя по интонации, он предлагал приятелю отступить.
   Маюмура был шокирован, но природная невозмутимость помогла ему  прийти  в
себя.
   - У меня приказ, - проговорил он, вытаскивая  из-за  ремня  под  рубашкой
тяжелый пистолет. На Матвея выплеснулась волна угрозы  -  деловой,  рабочей,
так сказать,