вской Кольцевой автодороги: командир батальона
охраны "Щит" майор Шмель  Юрий  Степанович  и  командир  спецотряда  "Стикс"
Управления "Т" ФСБ майор Ибрагимов Хасан Халидович.  Шмель  в  сопровождении
трех телохранителей, двое из которых были  из  "женской  роты",  приехал  по
вызову Ибрагимова на внедорожнике "Шевроле-Блейзер" красного цвета,  сам  же
Хасан прибыл на спортивном "Бугатти ЕВ 110 Суперспорт" серебристого цвета, в
котором, кроме него, никого не было.
   Шмель не понял, зачем Ибрагимов  назначил  ему  свидание  не  на  базе  в
Балашихе, а  в  лесу,  возле  какого-то  дачного  кооператива,  но  приехал,
привыкнув к манере общения личного телохранителя, а также исполнителя  самых
конфиденциальных приказов генерала
   Ельшина.  Обнаружив  стоящую  на  обочине  красавицу   "Бугатти",   Шмель
остановился сзади в двадцати  шагах,  подождал  немного,  пока  его  команда
обозрит окрестности с помощью новейшей поисковой аппаратуры, затем  выбросил
сигарету и вышел из машины, оставив  телохранителей  скучать.  Сел  рядом  с
Ибрагимовым, проворчал:
   - Всем хороша твоя ракета, только уж  очень  в  ней  тесно.  Какого  х...
погнал меня сюда, х... знает  куда?  Повые...ся  захотелось?  Или  предстоит
секретный бандаж?
   - Не надоело материться? - флегматично спросил Ибрагимов.
   - Речь без мата - что  щи  без  томата,  -  ухмыльнулся  майор.  -  Можно
подумать, ты у нас институтка и не материшься никогда.
   - И алкоголем от тебя воняет.
   - Потому что я не пью только во сне. Кончай бодягу, колись, зачем я  тебе
понадобился.
   - Юра, кто у тебя  был  на  даче?  -  Хасан  окинул  профиль  собеседника
безразличным взглядом.
   - Чего? - удивился майор. - Эт-то еще что за дела?
   - По слухам, тебя навестили какие-то крутые  парни...  с  целью  выяснить
кое-какие подробности нашего рейда по Чечне.
   Шмель не очень естественно расхохотался, потом нахмурился.
   - От кого ты узнал?
   - Так были они или нет?
   - Ну были, - пожал плечами Юрий Степанович.
   - И что ты им рассказал?
   - Да ничего! - резко бросил  командир  "Щита".  -  Какого  х...  ты  меня
допра... - Он не договорил.
   Ибрагимов выстрелил.
   На майоре был бронежилет под пятнистой формой, но пуля  "волка"  вошла  в
незащищенный бок Шмеля и  пробила  его  почти  насквозь.  В  изумлении  Юрий
Степанович дернулся, раскрыл глаза, выговорил три слова: "Ах ты, ссу..." - и
умер. В тот же момент пули снайперской винтовки нашли головы  телохранителей
Шмеля, и все кончилось в считанные секунды. Лишь одна из амазонок-воительниц
Шмеля успела схватиться за пистолет, и стрелку пришлось потратить на нее еще
одну пулю. Стреляли из "винтореза", и выстрелов  из  леса  слышно  не  было.
Потом из зарослей слева от машины на дорогу вышел насвистывающий Тамерлан со
снайперским комплексом в руке, помахал Ибрагимову, подошел к его машине.
   - Ну как я их?
   - Лихо, - ответил Ибрагимов, всаживая в грудь и в  лицо  киллхантера  три
пули. Его пистолет тоже был  с  глушителем,  и  звуки  выстрелов  из  кабины
напоминали падение еловых шишек на землю. Майор вылез из  машины,  забрал  у
убитого оружие, снова залез в  кабину  и  тихо  покатил  в  сторону  дачного
поселка за шеренгой сосен. У поворота на Кожухово его ждал в новой "десятке"
приятель Тамерлана - Кир.
   - А где снайпер? - спросил он, не очень беспокоясь.
   - Пересаживайся ко мне, - приказал Ибрагимов. - Есть  еще  одно  задание.
Возьми свою пукалку. Машину оставь здесь, потом заберешь к вечеру.
   Кир пожал плечами,  достал  из-под  сиденья  пистолет-пулемет  "кипарис",
прищелкнул магазин, обошел машину майора, открыл дверцу, занося ногу,  чтобы
сесть,  и  увидел  несколько  капель  крови  на   сиденье,   не   замеченных
Ибрагимовым.  Он  был  очень  опытным  профессионалом  и  не  стал   тратить
драгоценные доли секунды на  вопросы  и  выяснение  обстоятельств,  а  сразу
рванулся назад и поднял  ствол  "кипариса".  Но  ему  потребовалось  на  это
движение полсекунды, а
   Палец майора уже лежал на курке пистолета, и тот выстрелил  первым.  Пуля
вошла Киру снизу вверх в горло и вышла из затылка с частью черепа.
   - Извини, сержант, приказ, - равнодушно проговорил  Ибрагимов,  оглядывая
дорогу и близлежащие  кусты  -  не  заметил  ли  кто  его  разборки?  Забрал
пистолет-пулемет киллхантера, сел на место и достал рацию:
   - Иваниченко, забирайте всех - и в наш морг. Подготовьте улики и  бумагу:
была перестрелка с целью выяснения отношений между военнослужащими...  ну  и
так далее.
   -  Понял,  -  донесся  тенорок  штатного  следователя  "Стикса"  капитана
Иваниченко.
   Ибрагимов убрал рацию, дал газ, направляясь к Москве. Двигатель "Бугатти"
мощностью в пятьсот тридцать три лошадиных силы, с  шестьюдесятью  клапанами
квадро-турбо, взревел, и  машина  прыгнула  вперед,  как  ракета,  мгновенно
набирая скорость до ста пятидесяти километров в час. Майор  спешил:  у  него
было еще одно задание, которое надлежало выполнить до темноты.
   Следствие по делу Ельшина стало пробуксовывать.
   Самому генералу еще не было предъявлено никаких обвинений, однако "Смерш"
вышел на его помощников, исполнителей,  друзей  и  продолжал  углубляться  в
расследование, толчком  которому  послужила  информация,  собранная  Матвеем
Соболевым. Все, о чем  он  говорил  в  докладе,  постепенно  подтверждалось,
сбывалось и выводило на такие открытия, от которых впору было  рвать  волосы
на голове или подавать в отставку. Что и  сделал  один  из  следователей  по
особо важным делам полковник Чуйков. А  потом  кто-то  словно  стал  "рубить
концы" - связи, каналы взаимодействий,
   Контактные схемы,  убирать  свидетелей,  уничтожать  следы,  и  следствие
забуксовало.
   "Главконтра"   созвал   совещание   начальников   служб,   выслушал   все
предложения, сводящиеся к одному: сообщить о развитии событий директору ФСБ,
- и, оставшись наедине с Ивакиным, сказал с виноватой полуулыбкой:
   - Кажется, мы взвалили на себя непосильную ношу, полковник.  Если  дальше
провалы пойдут такими темпами,  мы  окажемся  у  разбитого  корыта.  Похоже,
Соболев был прав: против нас работает нечистая сила!
   - Монарх Тьмы.
   - Ну Монарх не Монарх, но объяснить происходящее случайными  совпадениями
или некомпетентностью наших оперов нельзя. "Купол" работает оперативнее нас,
хотя мы и ведем расследование по четырем  нулям.  Складывается  впечатление,
что Генрих Герхардович знает о каждом нашем шаге. Вам не кажется, что  имеет
место прямая утечка информации?
   - Я думал об этом,  -  нехотя  признался  Ивакин,  -  и  даже  предпринял
кое-какие хитрые контрмеры.
   - Ну и?..
   - Они не сработали. Наши люди чисты.
   - Но в таком случае  придется  учитывать  вариант  Соболева:  дьявол  или
Монарх Тьмы, не суть важно, имеет мистический доступ к  нашим  документам  и
сообщает об этом Ельшину. Так?
   Ивакин флегматично пожевал кончик ручки и не ответил.
   Дикой понимающе покивал головой, помял бледное, усталое лицо ладонью.
   - Что будем  делать,  Борис  Иванович?  Доклад  директору  я  подготовил,
передам вечером, однако это не изменит положения вещей. Мы уперлись в скалу,
а точнее, подскакали к обрыву: надо либо прыгать вниз, в пропасть,  то  есть
продолжать расследование, либо поворачивать коней.
   Полковник глянул вопросительно, и Дикой добавил:
   - У Высоцкого есть стихотворение про нас:
   Вдоль обрыва, по-над пропастью, по самому по краю, Я коней своих нагайкою
стегаю, погоняю. Что-то воздуху мне мало, ветер пью,  туман  глотаю.  Чую  с
гибельным восторгом: пропадаю, пропадаю!..
   Ивакин хмыкнул.
   - В точку. Надо посоветоваться с кем-нибудь.
   - С кем?
   - С тестем... с Пановым. Он мужик разумный, потому и ушел в отставку,  но
посоветовать что-нибудь дельное может.
   - Попробуйте, Борис Иванович, только вряд ли Иван Сергеевич даст  хороший
совет. Как только мы приняли к производству дело Ельшина,  он  автоматически
стал подследственным, так  что  едва  ли  это  его  вдохновит.  Может  быть,
посоветоваться с вашим "абсолютом"? Он заварил кашу - кстати,  я  так  и  не
понял, откуда у  него  сведения  по  деятельности  Генриха,  -  он  пусть  и
предлагает выход.
   Ивакин подумал, наклонил массивную голову.
   - Я поговорю с ним.
   - Что ж, тогда продолжаем... мчаться к обрыву?
   - Бог не выдаст, свинья не съест, - уверенно бросил  Ивакин,  поднимаясь.
Но на этот раз его уверенная речь и сильная фигура не произвели на Валентина
Анатольевича былого впечатления, не успокоили. Он получил уже два телефонных
предупреждения, одно - от неизвестного  лица,  предложившего  "во  избежание
несчастного случая прекратить  копать  под  "Щит",  второе  от  генерального
прокурора, встревоженного "раздуванием  слухов  и  формированием  нездоровой
обстановки в рядах спецслужб". Но сам генерал Ельшин наверняка получивший от
своих подчиненных сведения об  интересе  к  нему  военных  контрразведчиков,
молчал.
   Дикой вывел на экран компьютера дело генерала
   Под  названием  "Т-конструкция  "Купола"  и   стал   пролистывать   самые
скандальные разоблачения Соболева, получившие подтверждение.
   - С ума сойти! Мистика! - вздохнул Валентин Анатольевич, ощущая суеверный
страх  перед  возможностями   ганфайтера,   раскрывшего   стройную   систему
взаимодействия криминальных структур  и  спецслужб,  которая  была  известна
правоохранительным органам под названием "Купол". - Кто ты  такой,  Соболев?
Откуда у  тебя  эти  сногсшибательные  сведения?  Если  Ельшин  -  наместник
дьявола, то кто  в  таком  случае  ты?  Ангел  или  демон,  одержимый  идеей
свергнуть противника и занять его место?
   Дикой вспомнил невозмутимое лицо Соболева,  его  исключительно  спокойный
взгляд и покачал головой. Нет, у дьявола не могло быть такого лица...  хотя,
с другой стороны, кто знает его возможности?..
   Зазвонил телефон "красной" линии связи - прямой канал  с  директором.  Но
голос, раздавшийся в трубке, не принадлежал Владимиру Алексеевичу Бондарю:
   - Генерал, даю тебе последний шанс уцелеть. Если
   Не успокоишься, мы тебя успокоим!
   - Кто говорит? - сухо осведомился Валентин Анатольевич.
   В трубке раздался полухрип-полусмех, от  которого  спину  Дикого  охватил
ледяной озноб.
   - Даже если бы я сказал тебе, кто я такой, ты бы все равно не поверил.
   - Монарх Тьмы, может быть? Смех стих.  Голос  в  трубке  изменился,  стал
зловещим, враждебным, страшным:
   - Ах вот даже как? Кажется, я тебя  недооценил,  раз  у  тебя  тоже  есть
информатор Круга... Что ж, ты сам подписал  себе  приговор.  Жди  гостей.  А
информатора твоего я вычислю в скором времени.
   - Как бы  он  вас  не  вычислил  раньше,  -  брезгливо  заметил  Валентин
Анатольевич, не чувствуя в своем
   Голосе уверенности, и положил мокрую от пота трубку  на  рычаг.  Посидел,
бездумно глядя на экран монитора, потом в голове сформировалась мысль: "Меня
убьют!"
   Но следом пришла тихая холодная ярость, и генерал сказал вслух с  веселой
злостью:
   - Пень топорища не боится, гнусняк! Еще посмотрим, чья возьмет!
   Иван Сергеевич Панов проживал с женой - дочь вышла  замуж  за  Ивакина  и
жила отдельно - в трехкомнатной квартире в девятиэтажке недалека от  станции
метро "Проспект Мира". Когда Ивакин в девять утра позвонил ему домой, трубку
сняла жена генерала и сообщила, что  муж  в  ванной.  Тогда  Борис  Иванович
сказал теще, что приедет через час, и вызвал служебную машину.
   Преследователей он обнаружил при повороте с Театральной аллеи  на  Нижнюю
Масловку: в полусотне метров сзади шла фиолетовая "Мазда", не отставая и  не
приближаясь.
   -  Володя,  видишь?  -  кивнул  назад  Ивакин.  Телохранитель  полковника
лейтенант Свирский, поглядывающий в зеркало заднего вида, кивнул.
   - Я замечаю эту машину второй раз. Вчера она стояла возле конторы. Сейчас
выясним, чья она. - Лейтенант нажал кнопку рации на передней панели машины и
продиктовал дежурному по управлению номер  преследующей  их  "Мазды".  Через
несколько минут дежурный сообщил:
   - Машина частная, зарегистрирована  на  имя  Макса  Райхмана,  сотрудника
института Курчатова, но вполне возможно, что это  просто  "крыша".  Прислать
помощь?
   - Пока не надо. - Свирский достал пистолет, проверил  обойму,  вставил  в
подмышечный захват. -
   Кто бы это ни был, он не  посмеет  действовать  активно  днем.  Попробуем
оторваться, Борис Иванович?
   Ивакин не ответил, и шофер служебной "Волги" увеличил  скорость.  "Мазда"
отстала. К дому Панова они подъехали  в  одиночестве,  поставили  машину  во
дворе рядом с красавицей "Бугатги" серебристого цвета.
   - Хватает же средств у народа на такие аппараты,  -  кивнул  Свирский  на
серебристое авто, не забывая глядеть и по сторонам.
   - Не у народа, - усмехнулся Ивакин, - у "новых русских". Где-то  я  видел
такую машину, причем недавно. Или у  страха  глаза  велики?  Везде  начинают
мерещиться "хвосты", слежки...
   Дверь открыл сам  Панов,  в  халате,  свежий  после  ванны  как  огурчик.
Свирский остался на лестничной площадке, Ивакин  вошел  в  квартиру  бывшего
директора ФСБ. Иван  Сергеевич  проводил  гостя  в  свой  кабинет-спальню  с
книжными полками, столом, диваном и креслом, принес кофейный набор.
   - Что случилось, Борис?
   - Да ничего особенного, Иван Сергеевич, - ответил Ивакин. - Влезли  мы  с
шефом в болото и не знаем теперь,  как  вылезти.  Но  сомнений,  что  Генрих
связан с "Куполом" напрямую, нет.
   Панов нахмурился, отхлебнул из  фарфоровой  чашки  ароматного  "Моккона",
пристально глянул на зятя.
   - Я тоже фигурирую... в вашем досье?
   - Нет, материалов на вас нет, - честно  сказал  Ивакин,  -  но  рикошетом
следствие зацепит... хотя черт его знает, с какой стороны.
   Панов кивнул, сморщился, чихнул, с угрюмой улыбкой почесал нос.
   - Пословица права: хороший нос за две недели кулак чувствует. Я знал, что
вы меня зацепите, и готов отвечать. Зачем я тебе понадобился?
   - Нужен совет, - помедлив, проговорил Ивакин. - "Купол"  начинает  рубить
концы, уничтожать свидетелей, а в кабинеты главных действующих лиц
   Нам просто нет доступа. Надо идти по верхам, а  это  означает  объявление
войны "Куполу"... и Генриху. Панов кивнул,
   - Этого следовало ожидать. Вы затронули осиное  гнездо,  и,  естественно,
"осы" вам этого не простят. - Иван Сергеевич допил кофе, мрачно пошутил:
   - А вы обратитесь в "Стопкрим". Эти ребята не боятся  расследовать  такие
дела и не зависят от закона.
   - Такая мысль уже приходила мне в голову, - признался Ивакин. - На всякий
случай я даже подготовил специальный файл для  передачи...  -  Он  замолчал,
услышав какой-то стук в прихожей, вопросительно посмотрел  на  хозяина.  Тот
прислушался тоже, окликнул:
   - Маша, что там у тебя упало?
   Никто не ответил. Иван Сергеевич  нахмурился,  покосился  на  полковника,
доставшего из кармана штатный "Макаров", запахнул халат и встал.
   - Пойду посмотрю. Твой телохранитель надежный?
   - Не жаловался, профессионал. А что?
   Ответить Панов не успел.
   Дверь в кабинет  распахнулась  от  сильного  толчка,  в  проеме  появился
телохранитель Ивакина,  похожий  на  привидение,  бледный,  с  вытаращенными
глазами, с пистолетом в руке. Направил ствол на Панова.
   - Володя! - вскочил Ивакин. - В чем дело?!
   Свирский выстрелил.
   Пуля попала Панову в плечо, развернула  и  бросила  на  шкаф  с  книгами.
Второй  раз  лейтенант  выстрелить  не  успел,  Ивакин  выстрелил  в   ответ
навскидку, попал телохранителю в руку. Пистолет Свирского выпал. Но это было
еще не все.
   За спиной лейтенанта возникла фигура человека в камуфляже,  выстрелила  в
спину Свирскому, а когда Ивакин метнулся на пол и оттуда дважды выстрелил по
ногам стрелка, его и Панова накрыл залп суггестора "удав".
   Все поплыло перед глазами Бориса Ивановича, зрение его расфокусировалось,
тело ослабело, стало студенистым и рыхлым, в голове зашумело, как от  удара.
Однако последним усилием воли он зажал в кулаке пистолет и выстрелил.
   Он уже не видел, как пуля попала в голову раненому предыдущими выстрелами
в ногу гостю, как тот  упал,  забрызгивая  ковер  и  паркет  кровью,  как  в
кабинете  возникла  еще  одна  фигура,  расстреляла   лежащих   генерала   и
полковника, затем склонилась над человеком в пятнистом  комбинезоне,  убитым
Ивакиным. Выругалась, забрала из  его  руки  "глушак"  и  в  темпе  покинула
квартиру.
   Ибрагимов торопился: поднятая Ивакиным стрельба  всполошила  соседей,  те
вызвали милицию, и наблюдатель команды "Стикс" по рации  предупредил  своего
командира о  появлении  машины  ОМОНа.  В  квартире  бывшего  директора  ФСБ
остались лежать пять тел. Панов, его  жена  Мария  Александровна,  лейтенант
Свирский, убийца в камуфляже были мертвы, полковник Ивакин был еще жив. Пули
Ибрагимова, выпущенные  с  близкого  расстояния,  попали  ему  в  грудь,  но
встретили бронежилет, а пуля в голову (контрольный выстрел)  лишь  пропахала
борозду на черепе, не пробив его.
   Очнулся Ивакин уже в больнице, спустя двое суток.

ОСА В БУТЫЛКЕ ПЕПСИ-КОЛЫ

   Тела он не чувствовал совсем, будто  его  не  было.  Голова  существовала
отдельно, как голова профессора  Доуэля  из  романа  Беляева,  распухшая  до
пределов гигантской пещеры, в углу  которой  он  лежал  без  движения  целую
вечность. И мысли в этой голове текли  бесплотные,  неосязаемо  легкие,  как
струйки дыма, не задерживаясь ни на одном конкретном воспоминании.
   Очень  долго  он  не  мог  сосредоточиться  и  понять  значение  тусклого
стеклянного  блика  перед  глазами,  пока   гигантским   усилием   воли   не
сфокусировал-таки наконец зрение и не понял, что перед ним  на  полу  пещеры
стоит бутылка пепси-колы. Но и после этого открытия мозг долго сопротивлялся
попыткам сознания собрать воедино тело, голову и душу,  отделенные  друг  от
друга неизвестным палачом. Память заработала в пробуждающемся  ритме,  когда
бутылка с напитком упала, сбитая неловким движением руки,  жидкость  из  нее
вылилась на пол и внутрь бутылки заползла  невесть  как  попавшая  в  пещеру
оса...
   Он вспомнил пси-атаку пентарха, падение в  черный  тоннель  беспамятства,
удар и жуткое ощущение рассыпающегося на  стеклянные  осколки  тела.  Голова
откололась и нырнула в другой черный  тоннель,  как  в  колодец,  с  плеском
погрузившись в зыбкое бездонное болото боли...
   Только теперь Матвей обозрел это зыбкое бездонное "болото" фрустированной
психики,  в  которое  его  загнала  пси-атака  пентарха,  слез  с   островка
последнего эмоционального убежища,  где  отсиживалась  едва  не  распавшаяся
окончательно воля, преодолел "болото" вброд и с трудом выбрался  на  твердый
берег сознания...
   Язык, сухой и растрескавшийся,  как  пласт  такыра,  не  повиновался,  но
Матвей все же выговорил странно звучащую фразу:  "Га-эл-лха-ман",  -  мантру
подкачки энергии в сердечную чакру, и уже через полминуты почувствовал  себя
значительно лучше. Сел, опираясь спиной  о  стену  "пещеры",  которая  вовсе
пещерой не была. Гарбхагриха - пришел на ум эзотерический термин, означающий
святая святых индуистского храма - небольшое  квадратное  темное  помещение,
над которым возвышается основное тело храма - вимана, понимаемая как мировая
ось. Обычно гарбхагриха совершенно закрыта и недоступна даже монахам  (кроме
настоятеля) и символизирует этим абсолютную божественную
   Ценность, не воспринимаемую простыми смертными. Неужели  Шароев  соорудил
себе под дворцом такую камеру? И теперь Матвей замурован в ней?!
   Но - нет, чувствуется ток свежего  воздуха,  слабенький,  правда,  однако
говорящий о присутствии здесь вентиляционного колодца или двери.
   - Га-эл-лха-ман,  -  проговорил  Матвей  нараспев,  чувствуя  нарастающий
приток сил. Усмехнулся в душе: пентарх ошибся,  посчитав,  что  сломил  его,
убил волю, внедрил в психику закон подчинения, то есть закодировал. Да,  его
пси-атака   разрушила   динамическую   пространственно-волновую