болезненно усмехаясь, закурил.
   - Да, новость за новостью.., а я, как всегда, узнаю последним. О  приказе
министра слышали? Сотрудников "Стопкрима", застигнутых во  время  проведения
своих "операций", расстреливать на месте.
   - Слышали, - в один голос произнесли Зинченко и Синельников.
   - С подачи Генпрокурора, - добавил Николай Афанасьевич.  -  Почему-то  он
больше всех заинтересован в ликвидации "чистильщиков" без суда и  следствия.
Нас это навело на кое-какие размышления.
   - На что вы намекаете? - помрачнел генерал.
   - Проанализируйте, Медведь  просит  сделать  это  как  можно  быстрее.  -
Зинченко подал Юрию Феодосиевичу черную папку с тисненными золотом  четырьмя
нулями вверху. - Здесь кое-какие факты из жизни и деятельности  Генерального
прокурора. Потом встретимся и помозгуем.
   Генерал взял папку, недоверчиво глядя на Николая Афанасьевича, хмыкнул.
   - Однако вы меня озадачили. На кого  замахиваетесь?  И  почему  именно  я
должен анализировать, а не министр?
   - К нему у меня прямого доступа  нет,  а  в  его  окружении  немало  лиц,
подконтрольных комиссии по коррупции. Да и ему самому  веры  мало,  об  этом
говорят кое-какие штрихи из его  биографии.  А  приказы,  подобные  тому,  о
котором вы сообщили, просто выходят за рамки законности.
   - Так вы далеко зайдете в своих подозрениях, - недовольным  тоном  сказал
генерал, пряча папку в сейф, но в голосе его не было уверенности. Вернулся к
столу. - Итак, коллеги, это была  прелюдия.  Вернемся  к  делам  конкретным.
Первое - расширение сети, второе - координация сил. Слушаю ваши предложения,
Александр Викторович.
   - Мы установили адреса полутора десятков человек, подозреваемых в  связях
с "Чистилищем", - начал Синельников. - Предлагается одноразовая операция  по
их захвату, требующая хорошей подготовки и большого  количества  оперов.  Но
стрелять без нужды...
   - Понял. Готовьте группы. Только учтите, не мы одни будем  участвовать  в
операции, придется поставить в известность  и  ФСК,  и  министра,  чтобы  не
получилось накладок. Учтите еще и то, что преступный мир  со  своей  стороны
тоже будет готовиться, так сказать, "помогать" нам. Купол, насколько я знаю,
очень недоволен деятельностью "Чистилища" и пустит  по  нашим  следам  своих
"специалистов" по мокрому делу. Вам ясна моя мысль?
   Синельников покосился на Зинченко.
   - Если все мы "под колпаком" у  Купола..,  извините  за  тавтологию,  то,
закидывая сети, мы тем самым напрямую объявляем мафии о своих планах.
   - Можете предложить что-то другое?
   - Я могу, - вмешался Зинченко. - Аналитики есть и у вас, и  у  нас,  и  у
Купола, и все работают по разработанным стандартным тестам, зная, как  будет
действовать  тот  или  иной  профессионал.  Мы  с  шефом  разработали  пакет
рекомендаций, способных озадачить чужих аналитиков. Предлагаю ознакомиться.
   Генерал глянул на часы, кивнул:
   - Это ваша компетенция, полковник. Подключите Глеба Максимовича, Рудольфа
Олеговича - и вперед. После обеда ко мне. Все ясно?
   Синельников  и  Зинченко  молча  встали  из-за  генеральского   стола   с
отечественной   аппаратурой   интеркома,   телефоном   "горячей   линии"   и
многофункциональным телефоном японского производства.
   Впервые это чувство  посетило  Матвея  на  Казанском  вокзале,  когда  он
появился там в кассовом зале, чтобы взять билет  до  Рязани.  Чувство  можно
было выразить двумя словами: тучи сгущаются! Откуда оно взялось,  Матвей  не
мог объяснить,  но  интуиции  своей  доверял  полностью.  Что-то  изменилось
вокруг, сдвинулись массивы неосознанной информации, создавая вибрации полей,
которые улавливались где-то в глубинах психики неизвестными датчиками,  и  у
Матвея как бы открылся третий глаз, позволяющий ему видеть контуры будущего.
   Размышляя о том, почему он не поехал в Рязань, чтобы проведать  Кристину,
на машине, а выбрал поезд, Матвей взял  билет  и  отошел  в  угол  зала,  за
колонну, где на ворохе узлов сидел краснорожий  детина  и  уплетал  колбасу,
отламывая от батона огромные куски. Ел он  так  смачно,  что  Матвею  самому
захотелось  перекусить,  поэтому  он  не  удивился,   заметив   еще   одного
наблюдателя - пацана лет десяти, одетого бедно, но в аккуратно заштопанные и
чистые шортики и майку, который во все глаза смотрел на пирующего Гаргантюа.
А когда парнишка подошел ближе, Матвей понял, что тот увечный:  правая  нога
не разгибалась, и он ее подволакивал.
   Глядя, как он смотрит  в  рот  краснорожего,  Матвей  судорожно  сглотнул
подступивший к горлу комок и хотел было намекнуть детине: поделись,  мол,  с
ребенком, - но передумал и полез в карман за  деньгами.  И  тут  краснорожий
вдруг протянул руку и дал  мальчишке  подзатыльник,  так  что  тот  врезался
головой в колонну.
   - Иди отсюда, ворюга!
   Парень, однако, не заревел, хотя на глаза навернулись слезы. Завозился, с
трудом вставая на ноги, и поковылял по залу, не оглядываясь. В  душе  Матвея
что-то сгорело, жар хлынул к щекам,  перехватило  дыхание,  и  он  с  трудом
сдержал готовое вырваться рыдание, будто это ему сделали  больно.  Шагнув  к
детине,  привычно  выбрав  точку  удара,  он  вдруг   подумал:   краснорожий
"коммерсант" его не поймет, чтобы он ни сделал, и Матвей произнес  тихо,  но
четко одно-единственное слово:
   - Ублюдок!
   Детина подхватился было с узлов, чтобы дать достойный ответ, но глянул  в
глаза Соболева, светящиеся ледяной синью, и  в  растерянности  плюхнулся  на
свои мешки и узлы.
   Мальчишку Матвей нашел за киоском с коммерческим  набором:  парень  сидел
съежившись на полу, плечи его вздрагивали. Матвей присел рядом на  корточки,
дотронулся до худенького незагорелого, несмотря на  лето,  плеча.  Мальчишка
вздрогнул, отодвинулся, оглянувшись на незнакомого дядю, и, видимо, что-то в
лице Матвея поразило его, потому что он широко распахнул глаза,  из  которых
брызнули слезы, и приоткрыл рот, готовый уйти, если прогонят.
   - Что, досталось? -  улыбнулся  Матвей.  Мальчишка  ощетинился,  вспомнив
обиду, сказал сдавленным голосом:
   - Я ничего ему не  сделал..,  я  не  ворую...  -  Он  показал  измазанные
ладошки. - Дядь, за что он меня, а?
   - Он болен, - серьезно ответил Матвей. - Таких за версту  надо  обходить.
Ты что же, кормишься здесь?
   - Не, я бутылки собираю, а бабуля сдает.
   - А мамка твоя где?
   - Нету мамки, сгорела она, похоронили в прошлом году.
   - А папки тоже нету?
   - Нету, он за границей сидит, я с бабулей живу. Да вы не  думайте,  я  ей
помогаю.
   Матвей снова проглотил  ком  в  горле,  достал  пятьдесят  тысяч  разными
купюрами, сунул парню в кармашек шортиков.
   - Держи, пацан. Иди к бабуле, привет ей передай, на  какое-то  время  вам
хватит, а потом я еще  принесу.  Бутылки  больше  не  собирай,  хорошо?  Где
живете-то?
   - На Ольховской, пять "а", сорок два. Только я денег  не  возьму,  бабуля
ругаться будет.
   - Не будет, скажешь, Матвей прислал, дальний  родственник  твоего  папки.
Смотри не потеряй, по вокзалу не шастай. Тебя как зовут?
   - Стасом.
   - Ну вот и познакомились. Беги, я, как вернусь, сразу зайду.
   Мальчишка вытер  слезы,  вздохнул  по-взрослому,  виновато,  снизу  вверх
глянул на Матвея и похромал к выходу из зала.  Оглянулся  у  двери,  помахал
рукой, робкая улыбка тронула его губы, и соленая волна прихлынула  к  глазам
Матвея, отозвавшись в сердце, в крови,  в  душе  желанием  догнать,  обнять,
прижать к себе и не отпускать.
   - Я приду! - поклялся Матвей себе и ему.
   В начале одиннадцатого утра он был в Рязани.
   Кристина жила с родителями недалеко от площади Победы, на улице  Красной,
в пятиэтажном доме старой постройки. Чувствуя, как неровно забилось  сердце,
пытаясь успокоиться и одновременно с удивлением прислушиваясь к себе, Матвей
позвонил в дверь двенадцатой квартиры на третьем этаже. Ему открыла  молодая
женщина, как две капли воды похожая на Кристину, одетая в мужскую рубашку  с
короткими рукавами и шорты.
   - Вам кого? - певуче спросила она, отбрасывая со лба  волосы  точь-в-точь
как Кристина.
   - Вы Ольга Николаевна, мама Кристы,  -  утвердительно  сказал  Матвей.  -
Здравствуйте. Я Соболев. Кристина дома?
   Женщина с любопытством оглядела Матвея, но в дом не пригласила.
   - А Криста уехала. - Вспыхнувшее  в  глазах  удивление  сменилось  легкой
тревогой. - Позавчера за ней зашли двое, сказали.., да-да, я сама слышала, я
в отпуске и все время дома. Они сказали, с вашим другом случилось несчастье,
надо ему помочь.
   Сердце Матвея оборвалось.
   - Когда это было? Позавчера, говорите? - Он вспомнил о  своем  налете  на
базу "Щита". Да, если Кристина его звала, он  не  слышал.  -  А  ребят  этих
описать сможете?
   Ольга Николаевна повела плечиком точно так же, как дочь.
   - Высокие, мускулистые такие. Один вроде бы  как  грузин,  с  усиками,  а
второй шатен с бритыми висками, не очень приятный на вид. Но очень вежливый.
Да, у них на пальцах перстни были интересные...
   - В виде черепов? - быстро спросил Матвей.
   - Д-да... Значит, это все-таки были ваши друзья? Заходите, - спохватилась
Ольга Николаевна. - Чаю попьем, или кофе, или тоника.
   - Спасибо, как-нибудь в другой раз, я очень спешу.
   "Друзья", значит, - подумал Матвей с удивительным спокойствием. - Вот как
они решили меня взять! Откуда же им стало известно о Кристине? От Жоржа?  Но
ведь знать надо было не просто ее ухажера, а  конкретного  человека,  Матвея
Соболева! Кто мог дать такие сведения? Какой ангел, Бог или дьявол  знает  о
Соболеве так много?!"
   Мать Кристины продолжала смотреть на него  вопросительно  и  тревожно,  и
Матвей поспешил ее успокоить:
   - Не волнуйтесь, мы просто с ней разминулись, все будет хорошо.
   Ольга Николаевна улыбнулась, кивнув, спрятала еомнение.
   - Может, все-таки зайдете?
   - Если не возражаете, я приеду с Кристиной. Она  обещала  увезти  меня  к
морю.
   Неизвестно, что на него нашло, но Матвей вдруг взял руку Ольги Николаевны
и поцеловал, стараясь вложить в этот прощальный жест уверенность, которой не
испытывал.
   Выйдя из дома в пекло улицы, он остро пожалел, что не поехал  на  машине.
Как теперь добираться до Москвы? Поездом,  автобусом  или  ловить  частника?
Прикинув возможности, Матвей поспешил на вокзал "Рязань-2" и не пожалел. Уже
через сорок минут он ехал в купе проводника поездом Астрахань  -  Москва.  А
когда загнал внутрь мысли о Кристине, вытянул ноги, отрегулировал внутренние
напряжения,  позволявшие  не  чувствовать  жары,  пугающая   догадка   вдруг
заставила его мгновенно вспотеть: Дикой! Только генерал мог сказать кому-то,
под известным давлением, кто такой Матвей Соболев.

СМЕРТЬ ГЕНЕРАЛА

Cтрелки часов показывали пять дня, когда Матвей подошел к подъезду дома, прислушиваясь к своим ощущениям и проверяя, нет ли "хвоста". Интуиция тревоги не поднимала, хотя на лавочке у подъезда сидел сгорбившись, подогнув под себя ногу, мужчина средних лет со стрижкой "а-ля призывник", одетый в старые джинсы и выгоревшую черную рубаху. Бывший зек, что ли? - подумал Матвей, проходя мимо и фиксируя лицо незнакомца, бледное, отрешенное, и каждый его жест. Похоже, вышел недавно или сбежал. Впрочем, если бы дал деру, не сидел бы так открыто у всех на виду.
   - Эй, друг, - позвал мужчина, - воздух есть?
   Матвей  остановился,  хотя  делать  этого  вовсе  не  собирался.  Но   от
незнакомца веяло не угрозой или опасностью, а тоской  и  неблагополучием.  И
лицо у него было не просто бледное, а зеленое, как у  страдающего  желудком.
Предположение Соболева подтвердилось: мужик явно вышел из  мест  заключения,
потому что "воздух" на тюремном арго означает "деньги".
   -  А  много  надо?  -  поинтересовался  Матвей,  внимательно  разглядывая
мужчину, прикидывая возраст: лет сорок пять - сорок восемь.
   - Хоть куска два, есть охота.
   - Давно с дачи?
   Мужчина усмехнулся, хотя глаза его оставались  тоскливыми,  неподвижными,
невидящими.
   - Смотри-ка, на кореша напал. Рыбак рыбака видит издалека.  Неделю  назад
отпустили. А домой приехал - жена от ворот поворот: мне бандит не нужен. Вот
и сижу, кумекаю, куда идти.
   Матвей подумал, сел рядом.
   - За что сидел?
   Мужчина снова дернул уголком губ, обозначая улыбку:
   - А ты не тихарь <представитель правоохранительных органов, переодетый  в
гражданское платье.> часом? Так я еще ничего не успел сделать. Да и не  волк
<Волк - профессиональный преступник.> я,  а  олень,  смекаешь?  Время  есть?
Хошь,  расскажу  историю?  Шофер  я,  дальнобойщик.  Бывший,   само   собой.
Тормознули меня в Зеленограде, гаишник пьяный попался, придраться не к чему,
так он ножик потребовал: я как раз  на  сиденье  колбасу  резал,  ножик  сам
сделал, с наборной рукояткой. Ну и отдал. А через день повестка  в  милицию.
Назад уже не вернулся, забрали, пришили статью: "незаконное ношение оружия".
Попрыгал сначала, все юриста требовал, пока почки  не  отбили.  Отпахал  три
года. Понял, за что?
   Да, долго еще придется "Чистилищу"  разбирать  вот  такие  дела,  подумал
Матвей, стиснув зубы. Судебно-чиновничий произвол самый страшный, потому что
начисто исключает возможность добиться правды.  Вряд  ли  есть  организация,
способная сломать  ему  хребет,  хребет  системы  беспредела.  Нужно,  чтобы
заработал закон, но в этом-то как раз никто  и  не  заинтересован.  Особенно
властные структуры.
   - Что молчишь? - поднял брови бывший зек. - Решаешь, сколько дать?  А  то
валяй звони мусорам.
   - Пошли, - встал Матвей.
   - Куда?
   - Ко мне, покормлю.
   Мужчина с любопытством глянул на нового знакомого, хотел  отказаться,  но
передумал. Больше они не разговаривали.
   Матвей провел Алексея, точнее, Лешу - так звали бывшего зека - в  ванную,
дал полотенце, а сам, пока тот мылся, приготовил ужин: яичницу  с  колбасой,
бутерброды с корейкой, сыр,чай.
   - Ну ты даешь! - проговорил Леша после ужина,  осоловело  откинувшись  на
диван и недоверчиво разглядывая хозяина.  -  Вот  так,  за  здорово  живешь,
привести к себе блатаря... Не боишься?
   - Не боюсь, - сказал Матвей, думая о своем.
   - А сам где сидел?
   - Далеко. Отсюда не видно.
   - Понятно. Что ж, должок за мной. Мерси за приют, попрусь я.
   - Оставайся. - Матвей оторвался от дум, глянул на часы.  -  Идти-то  тебе
некуда.
   - А ты почем знаешь?
   - Сам же сказал. Живи пока, только  не  трогай  ничего,  квартира  чужая.
Спать будешь здесь, на диване, постельное белье в  шкафу.  Вот  тебе  десять
кусков, когда-нибудь отдашь.
   На лице Леши отразилось сомнение:
   - Что-то я тебя не пойму... Али я на вербняк попал? Уж  не  пахан  ли  ты
местный?
   - Не пахан. Захочешь, уйдешь, только захлопни дверь. Сейчас я уеду и буду
часам к девяти. Ужинай без меня.
   Не отвечая на недоуменно-ошарашенный взгляд гостя,  Матвей  переоделся  и
вышел. Он поверил этому человеку сразу и, хотя в душе понимал, что не вправе
вести его к себе  на  квартиру,  принадлежавшую  военной  контрразведке,  не
помочь просто не мог.
   Вернулся Матвей затемно.
   Леша, посвежевший и отдохнувший, смотрел  телевизор.  Оглянулся  на  звук
открываемой двери:
   - Салют, атаман. Я тебе приготовил мясо по-шоферски,  пальчики  оближешь.
Тут тебе звонили. Только что.
   Матвей застыл с поднятой ногой. Мгновенно  отозвались  сторожевые  центры
тела, заговорил  "мотор"  сердца,  набирая  обороты,  но  даже  раньше,  чем
сработала "молния" озарения,  он  понял  -  поздно.  Его  нашли!  Невероятно
быстро, слишком быстро!
   Зазвонил телефон.
   Матвей, склонив голову набок, прислушался к шагам в коридоре, к вечернему
шуму за окном. Заметив, что Алексей смотрит на него,  открыв  рот,  приложил
палец к губам:
   - Тихо! - Снял трубку.
   - Четверка, уходи! - раздался в трубке сдавленный голос генерала  Дикого.
- Зеке, понял? Меня пасут,  помочь  не  смогу,  быстро  ухо...  -  В  трубке
раздался треск, и голос пропал. По  второу  щелчку  Матвей  понял,  что  это
выстрелы. Положил трубку, прошептал про себя: спаси и сохрани!  Обернулся  к
недоумевающему Алексею:
   - Делаем ноги. Нас достали.
   - Ага. Значит, я не ошибся, ты - из волков...
   - Скорее из волкодавов. Не время рассуждать...  -  Матвей  не  договорил,
потому что в квартиру, одним ударом выломав дверь, ворвался ничем с виду  не
примечательный молодой человек в клетчатой рубашке с закатанными рукавами  и
серых джинсах. Двигался он так стремительно, что просто выпал из поля зрения
Леши. Прыгнул через весь коридор в  гостиную  и  застыл  напротив  Матвея  в
свободной раскованной позе,  оценивая  его  неподвижность  и  потенциал.  На
Алексея он даже не взглянул.
   Известно, что любая навязанная  телу  поза  лишает  спонтанности  атак  и
защиты,  вариабельности  ответа,  возможности   максимальной   импровизации,
поэтому Матвей никогда не принимал никаких стоек,  как  это  делают  мастера
восточных единоборств. И хотя ворвавшийся в квартиру парень с виду никак  не
походил на силача и бойца, а также  не  принял  характерной  позы  каратэка,
мастерство его, опыт и внутренняя сила  чувствовались  сразу.  Однако  и  он
оценил противника верно, коротко поклонился:
   - Привет, ганфайтер. Я не ошибся?
   - Здоровеньки булы, ганфайтер. Нет, не ошибся.
   - Странно, что меня не  предупредили...  И  лицо  мне  твое  знакомо.  Мы
встречались?
   - Леша, повесь дверь, - бросил Матвей через плечо.
   Алексей  захлопнул  рот,  опасливо  обошел  непрошеного  гостя   и   стал
прилаживать сорванную с петель дверь. Матвей, уже давно напрягавший  память,
вспомнил наконец, где видел парня. Оба когда-то учились у одного  наставника
по капоэйре - бразильскому боевому искусству.
   - Василий, - сказал Матвей. - Фамилии не помню.
   - Соболев, - проговорил парень и засмеялся. -  Имени  не  помню.  Значит,
меня подставили?
   Матвей не расслабился, но почувствовал облегчение. Мастера такого  класса
не работают с группой, а значит, за дверью не скрывается патруль поддержки.
   - Что тебе приказали?
   - "Погасить облик" <Искусство "гасить  облики"  в  терминологии  ниндзюцу
означает физическую ликвидацию.> носителя утечки  информации.  И  дали  твой
адрес.
   - Лихо! Узнаю почерк "фискалов". Управление "К"?
   - "Т". А ты из "Смерша"?
   Оба рассмеялись, тихо и невесело.
   - М-да. Что будем делать?
   - А ничего. Нам двоим нечего делить в этом мире, а в твою вину я не верю.
Попытаюсь разобраться, в чем дело.
   - Не пытайся - уберут.
   - Пусть попробуют, - заявил  Василий  не  без  бахвальства,  на  которое,
впрочем, имел основания. - Удачи тебе, ганфайтер. Встретимся в другой жизни.
   Исчез он в два приема, не так, как Горшин, но  тоже  бесшумно  и  быстро,
словно призрак.
   - Кто это был? - проворчал сбитый с толку Леша.
   - Папа римский. -  Матвей  очнулся,  открыл  коекак  навешенную  дверь  и
вытолкал Алексея на площадку. - Аллюр три креста, Леха, не дожидайся  облома
<Облом - избиение.>. Может, когда и встретимся.
   Собирался Матвей пять минут, в последний раз оглядел квартиру,  проверил,
не ждут ли его во дворе, и спустился к машине. Через полчаса он  подъехал  к
дому  на  площади  Маяковского,  где  находилась  квартира  генерала  Дикого
Валентина Анатольевича, бывшего шефа военной контрразведки  "Смерш-2".  Пока
ехал, в голове вертелась  одна-единственная  мысль:  вычислили  его  слишком
быстро! Слишком!..
   Интуиция подала сигнал тревоги, когда он входил  в  лифт:  под  почтовыми
ящиками на стене в подъезде возился с инструментами  в  чемоданчике  молодой
парень, второй  в  это  время  "ремонтировал"  электрощит,  а  третий  якобы
дожидался, пока опустится лифт. В кабину он вошел одновременно с Матвеем,  а
следом тут же шагнул "ремонтник". Но заговорить с  жертвой  они  не  успели,
Матвей начал бой первым, по принципу кодосуру <Кодосуру  -  принцип  айкидо:
действуй, вовлекайся в действия без колебаний.>.
   "Попутчика" он нейтрализовал ударом кулака по точке ван-ку, расположенной
позади уха, прич