холодным тоном ответил Юрьев.  -  Действия
Соболева действительно угрожают социуму дестабилизацией, Союз  не  может  не
реагировать на такие процессы, изучать их причины и...  не  устранять,  если
понадобится. Итак, каково ваше решение?
   - Я должен обсудить ваш ультиматум с друзьями. Если мы откажемся...
   - Мы вас заставим, Иван Терентьевич.
   - Если мы откажемся, - закончил Парамонов, - вряд  ли  победа  достанется
вам легко, кардинал. Вы один, нас трое Посвященных, старейшины Круга  узнают
о нападении...
   Юрьев сделал пренебрежительный жест.
   - Традиции Круга требуют пересмотра, мы просто подтолкнем  Сход  Круга  к
этому решению. Но во-первых, я не один...
   Из двери ангара в полусотне метров от здания
   "вокзала" вышел человек в знакомом темно-сером  костюме  и  направился  к
ним. Парамонов узнал Рыкова,  вздрогнул.  Хотя  он  и  знал  о  возможностях
кардиналов выживать в условиях, в которых любой нормальный человек неминуемо
погиб бы, все же не ждал, что Герман Довлатович восстановится гак быстро.
   Рыков  остановился  рядом  с  Юрьевым.  Правый  глаз  его  был   залеплен
пластырем, но левый смотрел на Парамонова с обычным кажущимся безразличием и
кротостью.
   -  Во-вторых,  у  нас  есть  то,  чего  нет  у  вас,  -  продолжал  Юрьев
снисходительным тоном, -  то  есть  гипногенераторы  "улан".  Вы  знаете  их
возможности. Не хотелось бы их применять, но если придется...
   - Ответ будет...
   - Нет! - появился за спиной Ивана Терентьевича Горшин. За  ним  из  двери
вышли Балуев и Ульяна, сумевшая почти полностью прийти в себя  и  поддержать
мужчин.
   - Дайте нам пройти, - шагнул вперед Тарас,  стряхивая  с  кистей  рук  на
бетон площади перед "вокзалом"  брызги  золотистого  сияния.  Мы  никому  не
причинили зла, не собираемся вмешиваться ни в  дела  Союза,  ни  в  разборки
между кардиналами, не  планируем  никаких  враждебных  действий.  Мы  только
защищаемся. Оставьте нас в покое!
   Юрьев  и  Рыков  переглянулись.  Василий  смотрел  на  ожившего   Германа
Довлатовича сузившимися глазами, и во взгляде его плавилось грозное обещание
вернуть кардинала аду, откуда он сумел выбраться.
   - Жаль, что вы нас не поняли, - тихо проговорил Рыков. - С вами  или  без
вас мы  все  равно  добьемся  своего.  В  конце  концов,  жизнь  одного-двух
Посвященных - ничто  по  сравнению  с  тайной  Круга.  Коррекция  реальности
допускает и не такие жертвы.
   - Вы не можете отвечать за весь Круг, - так же тихо произнес Парамонов. -
Союз!  Девяти  давно  перестал  корректировать  реальность  во   имя   самой
реальности, он сохраняет лишь себя. Иначе зачем Герману  надо  было  убивать
генерала Ельшина и отбирать у него файл связи с Конкере? Он что, заботился о
Союзе? Не думаю. Контакт с Соболевым ему нужен тоже для защиты Союза?  Тогда
почему вы действуете несогласованно? Он - отдельно от нас,  вы  -  от  него?
Продолжать?
   - Не  стоит,  -  небрежно  сказал  Юрьев.  -  Мы  разберемся  с  Германом
Довлатовичем.
   - Тогда пропустите нас.
   - Сожалею, - развел руками Юрий Бенедиктович, и в тот же момент кардиналы
нанесли страшный - по мощи и неожиданности - пси-удар по группе Посвященных,
изменивший их восприятие реальности мира и заставивший напрячь все силы  для
защиты.
   Василий выбыл из борьбы в тот же миг, поэтому в первое время ничем не мог
помочь своим соратникам. Его ощущения можно было описать немногими  словами:
удар по голове - огонь в жилах  -  острая  боль  во  всех  нервных  узлах  -
оглушительный шум в ушах - головокружение - шок - потеря  сознания...  Затем
заработала  его  подсознательная  врожденная  система  адаптации  и  защиты,
включаемая инстинктом самосохранения, и сознание вернулось  к  нему.  Однако
картина, которую он увидел, повергла его в новое шоковое состояние.
   Он лежал  на  каменной  глыбе  среди  тысяч  таких  же  глыб,  образующих
гигантское  поле  скальных  обломков  преимущественно  багрового,  бурого  и
коричневого цветов. Небо над головой было глубокого  сапфирового  оттенка  и
казалось невероятно высоким и глубоким, притягивающим взор.
   Рядом,  всего  в  десятке  шагов,  торчало  над  скальным  полем   низкое
пирамидальное сооружение со срезанной вершиной, сложенное из  полупрозрачных
стеклянных кирпичей фиолетового цвета,  создающее  мерзкое  ощущение  живого
фасетчатого глаза. На его вершине спиной к спине стояли трое: двое мужчин и
   Женщина в странных пластинчатых доспехах, с мечами  в  руках,  напряженно
вглядываясь в небо. Василий узнал Горшина, Парамонова и Ульяну.
   Он  встал  на  четвереньки,  преодолевая  студнеобразную  рыхлость  тела,
обнаруживая, что на нем тоже надеты доспехи, только погнутые, прожженные,  в
дырах и заплатах. Рядом валялся необычной формы нож с двумя лезвиями,  и  он
подобрал его, убедившись, что рукоять удобно легла  в  ладонь,  словно  была
подогнана по руке. Собравшись с силами, Вася  встал  на  ноги...  и  кубарем
покатился по камням от удара, нанесенного сзади с невероятной силой.
   Сознания на этот раз он, однако, не потерял,  хотя  удар  оглушил  его  и
лишил способности видеть, что происходит вокруг. Напрягся, поднимая  в  душе
волну  яростного  желания  увидеть  обидчика  и  дать  ему   отпор.   Зрение
прояснилось. Не спеша подниматься, Василий слегка повернул голову и  наконец
увидел своего врага, которого до этого почему-то не замечал.
   Пирамидальное строение окружала цепь гориллоподобных созданий,  одетых  в
чешуйчатые балахоны и вооруженных  пучками  длинных  гибких  усов.  Одна  из
"горилл" и врезала Василию по затылку этим пучком, имеющим массу и твердость
кирпича. Она стояла ближе всех, готовая повторить удар, и бдительно  следила
за лежащим Балуевым.
   "Ну, погоди, курва! - пообещал ей в душе Василий.  -  Ты  у  меня  первый
кандидат в покойники!.."
   И вдруг что-то щелкнуло в его мозгу. Картина неизвестного  мира  исчезла.
Вася осознал себя лежащим на  бетонной  плите  площади  недалеко  от  здания
"вокзала", над ним угрожающе навис один из  накачанных  мальчиков  Юрьева  с
автоматом в руке, прикладом которого он огрел Балуева. Сами Юрьев  и  Рыков,
неожиданно прибавив в росте, кружили вокруг плотно стоявших спиной  к  спине
Посвященных и метали в  них  длинные  шипящие  языки  злого  зеленого  огня,
искажающего очертания предметов. Посвященные  отвечали  ветвистыми  голубыми
молниями, которые гасли, не долетая до кардиналов Союза Девяти.
   Затем в голове Васи снова "хрустнул сучок", и  картина  с  полем  камней,
синим небом и  пирамидой  вернулась.  Но  одновременно  у  Василия  родилось
странное убеждение, что он уже пережинал нечто подобное.
   "Чует мое сердце, что мы это уже проходили, - пробормотал он про себя.  -
И называется сей фокус "трансперсональным восприятием"..."
   - Эй! - позвал Василий отвлекшегося на секунду стража и, прежде  чем  тот
замахнулся пучком усов, здорово напоминающих розги, прыгнул к нему и чиркнул
ножом по горлу, обходя падающее тело. Вторая "горилла" подняла свое  оружие,
направляя его на Балуева, но было уже поздно: брошенный нож  вонзился  ей  в
шею, и выстрел (выглядело это в фантомном пространстве пси-боя  так,  словно
розга-прут отделилась от пучка и полетела, как стрела!)  Василия  не  задел.
Затем он подхватил выпавший  из  лапы  "гориллы"  "пучок  розог"  и  ответил
длинной очередью "стрел", одновременно падая  за  тело  поверженного  врага,
которое и приняло на себя ответные очереди своих собратьев.
   И тем не менее вряд ли ему удалось бы переломить ход схватки, если бы  не
вмешались ждущие своей минуты союзники Посвященных.
   Первыми в бой вступили профессионалы "чистильщики"  из  мейдера  Горшина.
Среди них были снайперы, огонь которых  мгновенно  нанес  значительный  урон
вооруженным  силам  кардиналов,  а  четыре  ракетных  залпа   из   установки
захваченного ими БТРа вдребезги разнесли ангар и повредили  три  из  четырех
бронеколпаков по углам летного поля.
   По тому, что стрельба по Василию стала стихать, он сразу смекнул,  в  чем
дело, предоставил горшинскому спецназу расправляться с "гориллами" и перенес
огонь из "пучка розог" на пляшущих в смертельном
   Танце кардиналов, заставляя их отбиваться на физическом плане  и  снизить
пси-натиск на противника. Ответный удар выбил из него сознание, как  пылинку
из ковра, но яростно защищавший себя организм  быстро  очистился  от  "дыма"
отрицательных энергий, и Вася снова  вмешался  в  бой,  заставляя  Рыкова  и
Юрьева опять отвлекаться на защиту от его атак. И в тот  момент,  когда  они
ответили Балуеву в полную силу, вышибая его сознание в пустоту  психического
распада, в бой вмешался еще один союзник Посвященных - Вахид Самандар!
   Сначала он взорвал микроавтобус у въезда на поле,  вызывая  панику  среди
солдат юрьевского манипула, затем вступил  и  бой  на  пси-уровне,  заставив
кардиналов  уйти  в  защиту  и  ослабить  натиск  на  быстро  теряющих  силы
Посвященных.
   Бой достиг наивысшего накала. Его равновесие мог поколебать в ту или иную
сторону любой союзник каждой из  противоборствующих  сторон,  и  союзник  не
заставил  себя  ждать.  Вернее,  союзники.  На  помощь   кардиналам   пришел
координатор Союза Девяти Бабуу-Сэнгэ, на  подмогу  Посвященным  явились  те,
кого они уже не ждали, - Кристина и Матвей Соболев.
   И снова  картина  боя,  наблюдаемая  только  сражающимися  людьми  Круга,
волшебно изменилась.
   Исчезло поле каменных обломков, люди оказались  на  холмистой  равнине  в
окружении древних развалин города Пауроподов - исчезнувших в веках  разумных
многоножек. Они медленно выстроились друг против  друга  и  замерли  -  трое
кардиналов Союза в блистающих сине-зеленых панцирях, напоминающих  хитиновые
покровы жуков, трое Посвященных  -  Ульяна,  Иван  Терентьевич  и  Самандар,
одетые в белые, ниспадающие складками плащи, Горшин и  Матвей  с  Кристиной,
закованные в жидкий, как ртуть, металл. Ни у тех, ни у других оружия в руках
не было, если не считать "медальона справедливости" на груди  БабууСэнгэ.  В
данной виртуальной реальности оружием каждому из них служил эффектор  Сил  -
"третий глаз".
   Первым заговорил Соболев, глядя только  на  Бабуу-Сэнгэ.  Голос  его  был
спокоен и ровен, но каждое слово заметно искажало белые, будто кость,  стены
города Пауроподов:
   - Вы хотели меня видеть, координатор, я здесь.
   - Я увидел,  слегка  поклонился  настоятель  храма  Гаутамы  с  обманчиво
благожелательным в миролюбивым видом. - Я проникся. Вы идущий, это  заметно.
Жаль, что мы не  обратили  на  вас  внимание  раньше,  удалось  бы  избежать
ненужных конфликтов.
   - Если ваше желание исполнилось, позвольте нам удалиться.  Мы  не  желали
воевать ни с кем.
   - Мне хотелось  бы  поговорить  с  вами  в  другой  обстановке,  господин
Соболев.
   - Других встреч не предвидится, говорите сейчас.
   - Хорошо. - Бабуу-Сэнгэ был само смирение. - Не хотели  бы  вы  пополнить
ряды избранных учеников Союза Девяти?
   - Нет.
   - А пройти досрочное Посвящение и стать равноправным кардиналом Союза?
   - Нет, - твердо отказался Матвей.
   - Вас не влечет идея коррекции социума? Власть над государством и людьми?
Допустим. А если  мы  предложим  вам  пост  Инспектора  Союзов?  Вы  сможете
корректировать деятельность Союзов Неизвестных, сообразуясь исключительно  с
личным понятием справедливости.
   - Нет! - в третий раз ответил  Матвей.  -  Коррекция  реальности,  как  и
политика, - слишком грязное дело, я в этом убедился. История человечества не
сохранила имени человека, пришедшего в  политику  или  к  власти  с  чистыми
руками  и  не  замаравшего  их  впоследствии.  Наверное,  это  принципиально
невозможно в нашей "запрещенной реальности". Но я не хочу экспериментировать
с такими понятиями, как честность, совесть, этика, мораль, вера и любовь.  Я
вообще не хочу предлагать миру свое видение  и  точку  зрения  на  положение
вещей. Каждый из потомков Инсектов волен сам выбирать  свой  путь.  Вы  меня
поняли?
   -  Конечно,  идущий,  -   поклонился   Бабуу-Сэнгэ,   перестав   излучать
благожелательность.  -  Я  уважаю  чужую  точку  зрения,   даже   если   она
противоречит моей. Но вы упускаете из виду одно обстоятельство. В этом  мире
именно Союзы Неизвестных реализуют законы реальности, и  это  высший  Закон!
Любой, кто не подчинится ему...
   - Не стоит продолжать, настоятель, - улыбнулся Матвей. - Вы просто  не  в
курсе последних событий. Я, Посвященный  II  ступени  Внутреннего  Круга,  с
этого момента являюсь реализатором Закона обратной связи  земной  реальности
со  всеми  вытекающими   отсюда   последствиями.   Союзу   Девяти   придется
пересмотреть свои планы вмешательства в жизнь страны.  А  теперь  дайте  нам
пройти. Мне не хотелось бы применять Силу, которая мне дана.
   Кардиналы обменялись взглядами. Бабуу-Сэнгэ поклонился, пытаясь сохранить
достоинство, отступил. И тотчас же пейзаж Земли  стомиллионолетней  давности
исчез. Вокруг расстилалось поле рыковского "аэродрома" с грудой обломков  на
месте ангара и взорванными бронеколпаками.
   - Поднимите Балуева, - кивнул на лежащего ничком Василия Матвей,  перевел
взгляд на Кристину. - Забери Стаса, сомлел, наверное, парень.
   Не обращая внимания на молча стоявших кардиналов и  стягивающихся  к  ним
уцелевших охранников, Саман дар и Горшин  подхватили  и  понесли  Василия  к
"Понтиаку", пробитому пулями в нескольких местах, уложили на заднем  сиденье
машины, и Парамонов принялся приводить его в чувство.  Кристина  вынесла  на
руках Стаса, села на переднее сиденье, усадив мальчика на колени.
   - Уля, садись. Вахид Тожиевич, за руль.
   Невозмутимый Самандар занял место водителя, включил двигатель.
   - А вы?
   - Мы за вами,
   - "Понтиак" развернулся, медленно покатил к воротам. Матвей кивнул Тарасу
на "Форд-Универсал", на котором приехал с Кристиной, и они, не  оглядываясь,
пошли к выходу  с  базы.  Не  оглянулись  они  даже  тогда,  когда  один  из
телохранителей Юрьева поднял автомат, собираясь дать очередь им в  спину,  и
упал с дырой в голове. Снайпер горшинского мейдера свое дело знал крепко.
   Тарас дал отбой группе поддержки, сел в  машину  первым.  Спросил,  когда
база Рыкова осталась позади:
   - Блефовал?
   - Почти что и нет, - ответил наполненный каким-то новым внутренним покоем
Матвей. - Я действительно Посвящен... но положение наше от  этого  легче  не
становится. Бабуу не из тех людей, кто терпит неудачу и не мечтает  после  о
реванше. Он поднимет весь Союз, прибегнет к помощи других Союзов, и  мы  или
исчезнем, или будем сотрудничать с ним.
   - Даже несмотря на помощь Хранителей?
   - На помощь эгрегора Хранителей, а это, брат, совсем иное качество.
   - Что ты предлагаешь?
   Матвей не ответил, догоняя "Понтиак". Посигналил, остановился  у  обочины
шоссе, подошел к окошку водителя, вглядываясь в лица сидящих.
   - Ну как вы тут?
   - Спит, - погладила голову Стаса Кристина.
   - Улетел он далеко, - повернул лицо к Матвею  Иван  Терентьевич,  имея  в
виду Балуева, - но мы с Ульяной его вытащим. Очень  интересный  случай,  как
врач говорю. Он отбил пятьдесят процентов мощности пси-импульса, которым его
наградили кардиналы! Представляете, какой у него резерв?
   - Мне ли не знать? - улыбнулся  Матвей,  кивая  на  сидевшего  во  второй
машине Тараса. - Когда-то  мой  резерв  разбудил  Граф,  теперь  я  попробую
проделать то же самое с Васей.
   - Господа, не до лирики, - проворчал Саман-дар. - У  меня  ощущение,  что
нас не оставят в покое.
   - Извините, Вахид Тожиевич,  -  спохватился  Матвей.  -  Я  вас  даже  не
поблагодарил за помощь. Честно говоря, я не рассчитывал на вас... ни там,  в
МИ Ре, ни здесь... извините. Но вы появляетесь каждый раз так  вовремя,  что
не восхищаться нельзя! Спасибо.
   - Да, - с раскаянием проговорила Ульяна, нагнулась  вперед  и  поцеловала
Самандара в щеку. - Это награда. Я тебя люблю, Вахид.
   Матвей поймал выразительный взгляд Парамонова и с улыбкой в душе подумал:
хорошо, что Василий не слышал этого признания. Ульяна говорила свое "я люблю
тебя" по-дружески, не имея в виду более  глубоких  чувств,  но  Балуева  эта
фраза могла ранить серьезно.
   - Поехали.
   - Куда?
   - Пока в Строгино, там у меня теперь есть квартира, о  которой  не  знает
никто, запечатанная печатью Метатрона. Там мы с вами и попрощаемся.
   - Почему? Как это - попрощаемся?! - всполошилась Ульяна.
   - Поговорим на месте. Я поеду впереди, не отставайте.
   Матвей сел за руль "Форда", обогнул "Понтиак" и дал газ.
   - Хочешь испьггать тхабс? -  поинтересовался  Тарас  безразличным  тоном,
глядя вперед на дорогу.
   - Хочу прекратить это безобразие с играми иерархов, - ответил Матвей.
   - Я с тобой.
   - Само собой разумеется.
   Горшин поглядел на дышащее спокойствием лицо Соболева  и  не  выдержал  -
улыбнулся. Впервые за последний месяц их знакомства.

"ПОПУГАЙТЕ ЕГО НЕМНОГО..."

   Рыков не захотел встретиться с Бабуу-Сэнгэ на его территории, то есть  на
квартире, принадлежащей Союзу, поэтому координатор принял решение  навестить
кардинала на работе, выбрав  неофициальную  контору,  то  есть  "чистилище".
Герман Довлатович имел с  десяток  квартир,  разбросанных  по  всей  Москве,
которые он использовал в качестве явок, складов, рабочих кабинетов и  "домов
отдыха". В одной из них, с видом на Кремль со стороны Софийской  набережной,
и встретились самые могущественные деятели  страны,  о  влиянии  которых  не
догадывались ни  действующие  руководители  государства,  ни  многочисленные
спецслужбы.
   После  ухода  компании  Соболева  с   территории   рыковской   базы   под
Шереметьевом  Бабуу-Сэнгэ  не  удалось   выяснить   отношения   с   Германом
Довлатовичем. Оба чувствовали себя уязвленными, хотя и  по  разным  мотивам,
были озадачены и в  присутствии  Юрьева,  также  шокированного  случившимся,
устраивать "разбор полетов" не стали.
   Утром же следующего дня координатор Союза Девяти  связался  с  остальными
кардиналами, попросил их (что было равносильно приказу) срочно  собраться  в
Москве и лишь после этого позвонил Рыкову.
   Квартиру комиссара "чистилища", ставшего теперь его лидером  после  ухода
Завьялова,  охраняли  "гвардейцы"  личного  рыковского  манипула,   новейшие
электронные   системы   и,   кроме   всего   прочего,   магическая   "печать
отталкивания", что говорило о серьезном беспокойстве Германа  Довлатовича  о
своей безопасности. Бабуу-Сэнгэ мог бы без особого напряжения пройти
   Все эти кордоны, но не стал этого делать, предпочитая не афишировать свои
возможности.
   Дверь квартиры тотчас же отворилась, как только он появился перед ней.  В
прихожей координатора встретил Рыков, уже снявший пластырь с глаза, и провел
в   шикарную   гостиную,   заставленную   старинной   византийской   мебелью
раннехристианского стиля. Кое-какие предметы гарнитура  действительно  имели
реальную  ценность,  например,  сундук  с  седловидной  крышкой,  отделанный
бронзовой чеканкой  с  фигурным  орнаментом,  или  "стул  святого  Петра"  с
пирамидальной спинкой, остальные  же  мебельные  изыски  явно  изготовлялись
современниками кардинала. Бабуу-Сэнгэ с внутренней  усмешкой  оглядел  самый
настоящий деревянный трон, украшенный мозаикой, на котором, очевидно,  любил
сидеть Герман Довлатович, но сел на стул возле стены. Рыков,  не  решившийся
занять свое обычное место, остался стоять.
   - Как отдохнули, учитель? - с вежливым равнодушием спросил он.
   - К делу, Герман Довлатович, - остался бесстрастным Бабуу-Сэнгэ. -  Видит
Бог, я не вмешивался в  ваши  дела,  позволяя  решать  общую  задачу  вашими
методами. Но вы слишком увлеклись решением личных проблем и отошли от линии,
рекомендованной Союзом.
   -  Примеры?  -  не  повел  бровью  Герман  Довлатович.   Новый,   недавно
восстановленный глаз его чесался, но он стоически терпел зуд.
   - Вы просили доверить вам дело Матвея Соболева и  не  справились  с  ним,
протянули время, упусти