казал
Юрьев. - В крайнем случае воспользуйся командой  внедрения  иерархов  ПАН  с
подключением ПРОПАЛ <ПАН  -  подразделение  активного  наведения,  ПРОПАЛ  -
подразделение разовой оперативно-агентурной ликвидации.>.
   - Я не исчерпал всех  своих  возможностей  по  тихому  регулированию,  но
потребуется ваша помощь. Идея заключается в  следующем:  надо  сделать  так,
чтобы наши фигуранты Соболев и Балуев все равно  выполнили  задачу,  как  бы
непреднамеренно,  то  есть  надо  спровоцировать  их  на  ликвидацию   фигур
дестабилизации: директора ФСБ, министра обороны, координатора "Чистилища"  и
других.
   - Идея хорошая, - оценил Носовой. - Я так понимаю, что моя личная  задача
состоит в том, чтобы настроить соответствующим образом лидера Сверхсистемы и
дать знать об этом фигурантам.
   - Хейно Яанович, вы, как всегда, блестяще вникаете в глубины  замысла,  -
сказал Рыков без тени иронии. - Я  уже  предпринял  кое-какие  шаги  в  этом
направлении, указав команде Юргена адрес деда Соболева, где остановились его
девушка и мальчишка, которого они как бы усыновили. Но этого мало.  Владимир
Владимирович, вам необходимо привлечь свои потенциалы, чтобы фигуранты вышли
на Гусева.
   - Понял, - кивнул Юрьев. - Это  сделать  несложно.  Но  у  нас  есть  еще
отступники - Посвященные. Сможем  ли  найти  способ  сами  наказать  их,  не
привлекая иерархов?
   - Вряд ли, - мотнул головой Хейно Яанович. -  На  уровне  нашей  зоны  их
возможности защиты достаточны для паритета.
   - Тогда давайте привлечем зоны остальных Девяти, включая Бабуу-Сэнгэ.
   - Он не станет заниматься рутинными делами "выключения".  Другое  дело  -
ограничение деятельности "вселенных" копий Монарха или, как их называют наши
фигуранты, авешей Монарха. Эта задача потрудней и поинтересней. Вот  список.
- Рыков положил на стол листок бумаги. - Давайте думать, с кого начнем и что
предпримем.

***

   Директору ФСБ позвонил начальник бюро анализа Управления "И"  и  попросил
аудиенции. Коваль не возражал, хотя и удивился. Рыков очень редко  напоминал
о себе, как и положено классному профессионалу.
   Сергей Вениаминович принял его перед обедом и  беседовал  всего  четверть
часа. О чем они говорили, осталось тайной, но после  этого  директор  вызвал
Хватова и Первухина, не  обращая  внимания  на  то,  что  начался  обеденный
перерыв.
   После бегства Соболева начальник  Управления  спецопераций  не  то  чтобы
попал в опалу, но уже не имел  того  влияния  на  директора,  каким  обладал
прежде,  хотя  Сергей  Вениаминович  внешне  прореагировал  на  происшествие
равнодушно, вяло.
   Но, появившись в кабинете, генерал и  майор  увидели  другого  директора,
переполненного мрачной злобой и раздражением.
   - Вы знаете, что Соболев работает на "Чистилище"?  -  начал  он,  оставив
подчиненных стоять. - Я только что получил  сведения,  что  у  него  задание
ликвидировать меня и кое-кого из начальников Управлений! Что вы там делаете,
в своих кабинетах? Когда наконец Соболев будет пойман и доставлен сюда?
   Первухин и Хватов переглянулись.
   - Но, товарищ генерал...
   - Молчи, Федор Ильич! Ты его упустил, ты теперь и  лови!  Майор  в  твоем
распоряжении.., до решения  задачи.  По  моим  сведениям,  у  Соболева  есть
девушка и приемный сын. Найти их и использовать в качестве приманки!  Адреса
родственников здесь. - Коваль щелкнул ногтем по конверту у себя на столе.  -
И ускорьте  поиск  руководителя  трех  "К"  через  организации,  которые  мы
наметили потрясти.
   - Это пока не дает результата...
   - Вот именно - пока. Вы пошерстили всего три конторы, копайте  дальше.  В
первую очередь  пощупайте  Московский  казачий  уряд,  Центр  нетрадиционных
технологий, РНОФ и ветеранов Афгана. Уверен, результат будет. Идите.
   В приемной генерал и майор снова  обменялись  взглядами,  хорошо  понимая
чувства друг друга.
   - Да, Федор Ильич, - сказал Хватов, - задачка не из легких.
   - Пара пустяков, - отозвался Первухин хмуро, разворачивая конверт.
   Рыков позвонил координатору "ККК", когда тот отдыхал после обеда, играя с
компьютером в преферанс.
   - По самым последним данным, Балуев работает на  "федепасов"  на  пару  с
Соболевым.
   Громов помолчал, разглядывая экран компьютера:  мизер  машина  ловила  на
четвертом ходу. Он выключил комп.
   - Данные проверены?
   - Я бы не позвонил. У них задание... - Рыков  тоже  помолчал  немного.  -
Убрать лидера "ККК", а по возможности и всех комиссаров.
   Громов хмыкнул.
   - Не слишком ли возросли аппетиты у директора  ФСБ?  Не  пора  ли  и  нам
заняться им лично?
   - Он  стал  опасен..,  непредсказуем..,  будто  ему  кто-то  основательно
помогает.
   - Соболев, кто же еще. Плюс его дружок.
   - Нет, речь идет об информации  стратегического  плана.  Это  может  быть
суперагент, о котором я ничего не знаю.
   Громов знал одного такого "суперагента", но до сих пор не верил, что  тот
работает и на ФСБ. После же слов  комиссара-два  его  сомнения  окончательно
рассеялись, в смысле - подтвердились.
   - Я выявил  родственников  Соболева  и  Балуева,  -  продолжал  Рыков.  -
Следовало бы пройтись по их  адресам.  Оба  достаточно  сильно  привязаны  к
родным и друзьям, можно взять кого-нибудь в качестве живца.
   - Хорошо, приносите  списки.  -  Громов  сжал  руку  в  кулак,  глядя  на
побелевшие пальцы. - Что-нибудь новое по комиссару-три появилось?
   - Пока нет. На него готовят покушение ликвидаторы маршала  "СС"  на  базе
киллер-центра в Тропареве. Как только они подготовятся, мы нанесем встречный
удар.
   - Встречный - это хорошо, - пробормотал Громов, положив трубку, но  думал
он в этот момент не о Бородкине, которому грозила опасность, а о Конкере.
   Министр обороны вызвал Юргена, как обычно, поздним вечером, вырвав его из
объятий очередной герл. Это уже переходит все  границы,  решил  полковник  и
собрался теперь же раз и навсегда прекратить порочную практику.  Явившись  в
кабинет  Гусева   и   оставив   у   дверей   в   приемную   министра   своих
"зомби"-телохранителей, он прямо  с  порога  заявил,  что  отныне  ночь  для
подобных  вызовов  -  табу!  Для  любых  срочных  дел  существует  день,   и
единственное, ради чего стоит мчаться по ночной  Москве,  это  угроза  жизни
самого министра. Поскольку же таковой не существует...
   - Сядь! - коротко прервал его Гусев, и с  Юргена  вмиг  слетели  вся  его
спесь и апломб: перед  ним  сидел  не  просто  министр  обороны,  никчемный,
серенький  человечишка,  внезапно  вознесшийся  на  вершину  государственной
пирамиды, но человек власти. Сильный, безжалостный и жестокий, способный  не
моргнув глазом уничтожить любого, и Юрген сел, робея, тут же забыв  о  своих
претензиях и не боящихся смерти "зомби"-солдатах,  готовых  по  его  команде
броситься в огонь и в воду.
   Гусев еще некоторое время разглядывал полковника умными и  злыми  глазами
из-под кустистых бровей, потом отвернулся к экрану компьютера.
   - Мне стало известно, что знакомый тебе ганфайтер Соболев получил задание
на мой перехват. Что ты сделал, чтобы помешать этому?
   - У нас его девчонка и приемный  сын.  На  трупе  его  деда  мы  оставили
записку, которая заставит его самого прибежать к нам.
   Гусев снова глянул на полковника.
   - Вы убили его деда? Зачем?
   - Это вышло.., случайно, дед полез защищать своих постояльцев, и один  из
моих оперов.., толкнул его.., да разве это принципиально?
   - Вы допустили грубую ошибку, полковник. Есть  пословица:  голодный  волк
опаснее стаи сытых собак. Боюсь, после этого Соболев найдет тебя раньше, чем
ты его.
   - Пусть ищет, - беспечно отмахнулся начальник бюро ликвидации. - Я готов.
   - Ну-ну, будь готов, пионер. Кийк тоже был готов. Ну а теперь о  главном.
Подойди сюда, взгляни на эту картинку.
   Юрген обошел стол. На дисплее компьютера светились голубым светом контуры
каких-то катакомб и подземных галерей.
   - Что это, планы коммуникаций?
   - В некотором роде. Это подземные ходы под Кремлем. Надо  отыскать  самый
глубокий из них, который приведет нас в  самый  древний  из  храмов...  Бери
своих "зомби"-мальчиков, и за три дня отыщите этот ход. Пакет  документов  я
тебе подготовил. Но сначала проверь два сооружения: надвратную церковь Спаса
и хоромы думного дьяка Аверкия. Справишься - повышу в звании.
   Юрген уловил  косой,  усмешливо-угрожающий,  тяжелый  взгляд  министра  и
демонстративно щелкнул каблуками.

"ВОЛНА ВЫКЛЮЧЕНИЯ"-ДВА

   До Тамбова Матвей, как сотрудник ФСБ, летел на ЯК-42. Билетов не было, но
ему удалось найти командира корабля, предъявить  удостоверение  и  пройти  в
самолет вместе с летчиками.
   К дому деда по улице Солдатской Славы он  добрался  к  вечеру  на  машине
частника. И сразу понял, что опоздал. Возле дома плотно друг к другу  стояли
милицейский "уазик", серая "волга" и старенький "москвич" с злым крестом  на
дверцах - машина "Скорой помощи". Возле ограды толпилась  небольшая  группка
людей, обсуждавшая случившееся - скорее всего соседи.  Двое  молодых  людей,
выделявшиеся  осанкой  и   особой   сторожкой   манерой   поведения,   молча
прислушивались к разговорам, засунув руки в карманы одинаковых серых курток.
Матвей  сразу  определил  их  принадлежность  к  спецслужбам,  но  тоскливое
предчувствие  беды  заставило  его  действовать  без  обиняков.  Подойдя   к
милиционеру, охранявшему вход в дом, он тихо проговорил:
   - Я Соболев, это дом моего деда Кузьмы Федоровича. Что случилось?
   - Документы есть? - спросил  страж  порядка,  делая  ударение  на  втором
слоге.
   Матвей молча протянул удостоверение офицера федеральной контрразведки.  У
милиционера-сержанта средних лет, плохо побритого, с недовольным  выражением
лица, вытянулась физиономия.
   - Проходите.
   Матвей шагнул в сени, отмечая полнейший  разгром  на  полках  с  глиняной
посудой и садовым инвентарем, вошел на кухню с русской печью и сразу  увидел
деда, лежавшего на лавке. На его изуродованном гримасой боли лице  в  широко
раскрытых глазах застыло выражение ужаса и муки,  пальцы  рук  были  сведены
судорогой, и Матвей сразу понял, что Кузьма Федорович умер  от  выстрела  из
"болевика".
   Сердце Матвея остановилось.., рванулось в груди до  боли,  загнав  жаркую
волну крови в лицо и уши. Он шагнул в горницу, ожидая увидеть еще два  тела,
но его остановил худой подполковник милиции:
   - Вы куда, молодой человек? Кто вас пропустил?
   Только теперь Матвей обратил внимание на то, что на  кухне  и  в  горнице
полно народу.
   Трое в штатском возились у тела деда, что-то  измеряли,  фотографировали,
записывали. Подполковник милиции  беседовал  с  другим  офицером  -  старшим
лейтенантом. Какой-то старик в плаще ходил  по  комнатам,  осматривая  вещи,
заглядывая в сервант, шкафы с книгами. Еще двое парней,  поглядывая  вокруг,
стояли поодаль с рациями в руках. И наконец, третий офицер милиции - майор -
беседовал с сухонькой старушкой, по щекам которой непрерывно текли слезы.
   - Я его племянник...  -  Голос  сел,  и  Матвей  кивнул  на  тело  Кузьмы
Федоровича - Это мой дед. А больше тут никого.., не было?..
   Подполковник окинул Соболева взглядом, но документы требовать не стал.
   - Кто тут должен был быть?
   Матвей сжал зубы, подошел к телу деда, опустился возле  него  на  колени,
взял холодную руку в свои ладони, который раз вспоминая слова Конкере о том,
что он приносит несчастье всем, с кем дружен и кого любит. Попытался выйти в
меоз, чтобы посмотреть на следы, оставленные убийцами, но молния ментального
разряда не пронзила его с головы до  пят,  как  обычно,  лишь  на  мгновение
вернулся абсолютный слух и ощущение остановленного времени. Зато последствия
попытки были не слишком приятными: по нервным узлам тела  прокатилась  волна
колющей боли, и, чтобы выдержать ее, потребовалось все его хладнокровие.
   - Соболев? - раздался голос за  спиной,  и  на  плечо  Матвея  опустилась
чья-то тяжелая рука. Он поднял голову, не сразу разглядев сквозь пелену слез
одного из специалистов в штатском.
   - Слушаю.
   - Идемте с нами.
   Матвей отвернулся, пристроил руку деда на груди, прошептал беззвучно:
   - Прости, дед! Я не хотел...
   - Пройдемте с нами, - настойчиво повторил шкафообразный молодой  человек,
до боли сжимая  плечо  Соболева,  Матвей  взял  его  за  слоновье  запястье,
поднялся с колен, сжимая определенные точки, сказал негромко в  исказившееся
лицо:
   - После похорон я в вашем распоряжении. А теперь вон отсюда!
   Потирая руку,  оперативник  (явно  из  "федепасов",  но  не  из  "Грозы",
какое-то другое подразделение) отошел к своему товарищу, и, посоветовавшись,
оба вышли.
   - Они ждали вас, - подошел к  Матвею  подполковник  милиции.  -  Показали
удостоверение офицеров спецназа.
   - Я сам оттуда, - сказал Матвей, не сводя глаз  с  лица  деда.  -  Все  в
порядке, подполковник, делайте  свое  дело.  Дайте  знать,  если  обнаружите
какие-нибудь следы.
   Подполковник помялся немного, потом протянул  Соболеву  листок  бумаги  с
надписью: "Ищите анальгин во всех аптеках!"
   - Эту записку, пришпиленную ножом, мы нашли на столе. Не уверен, что  это
след.
   "Здесь был  "Анальгин"..,  то  есть  зондеркоманда  Минобороны!  -  понял
Матвей. - Кристина и Стас у них! Значит, живы!.."
   Он вернул листок милиционеру.
   - Спасибо, вряд ли записка имеет отношение к этому делу. Когда закончите,
помогите с похоронами, буду признателен.
   Ночь Матвей провел без сна, помогая соседям и той самой плачущей старушке
обмывать Кузьму Федоровича, переодевать и готовить  для  похорон.  В  девять
утра приехал катафалк, привез гроб.  Потом  подъехали  двое  ребят-стажеров,
согласившихся сопровождать катафалк на кладбище.
   Все это время парни в куртках, принадлежащие какой-то  из  спецслужб,  не
выпускали Матвея из поля зрения, но близко не подходили и не мешали,  Матвей
же не обращал на них никакого внимания, воскрешая в памяти  свои  встречи  с
дедом,  его  ненавязчивые  наставления  и  бесконечное  терпение,  неизменно
доброжелательное отношение ко всем, с кем  когда-либо  встречался  в  жизни.
Единственно, о чем Соболев сожалел больше всего, так это о том, что не  смог
навестить старика до его смерти, понимая, что видится со  своими  ближайшими
родственниками непозволительно редко. Остро захотелось  увидеться  с  отцом,
побывать на могиле мамы, поговорить с тетками в деревне, и Матвей  дал  себе
слово, что сделает это непременно в самое ближайшее время.
   На  похоронах  Кузьмы  Федоровича  неожиданно  собралось  много   народу.
Приехали  сослуживцы-ветераны,  предупрежденные  военкомом,  пенсионеры,   с
которыми Соболев работал на местном заводе "Металлоштамп", пришли соседи  не
только со всей улицы, но даже с других, где давно знали  Кузьму  Федоровича.
Команда музыкантов сыграла марш Мендельсона, и колонна тронулась в путь мимо
училища механизации, бывшего скотного двора, оплывшего противотанкового рва,
санэпидемстанции, углубилась в сосновую рощу, на окраине которой притулилось
кладбище.
   Панихида была короткой,  речей  не  прозвучало,  лишь  местный  священник
прочитал заупокойную молитву. Гроб  опустили  в  могилу,  забросали  землей,
выровняли холмик, установили четырехгранный металлический обелиск со звездой
и табличкой с указанием фамилии, имени, отчества, даты  рождения  и  смерти.
Через месяц Кузьме Федоровичу исполнилось бы восемьдесят семь лет.
   Толпа разошлась, машины с музыкантами, милиционерами и  военными  уехали,
на кладбище у могилы остался Матвей, старушка - соседка  Кузьмы  Федоровича,
помогавшая на похоронах, подсказывавшая очередность церемонии, да  отделение
спецназа, не решившееся принять участие в похоронах и  ожидающее  Матвея  за
оградой кладбища в тридцати шагах.
   Сидя на скамеечке у могилы, Матвей снова попытался выйти в меоз, и  снова
у него это не получилось. Утешало лишь  одно:  отключение  его  от  ментала,
всеобщего информационного поля мира, означало  только  существенное  сужение
чувственной  сферы,  возможности  глобальной  оценки  ситуации,  но  оно  не
ограничивало  природных  возможностей  Матвея,  его   способности   жить   в
ускоренном режиме. Справившись с реакцией  организма  на  попытку  выхода  в
меоз, он поклонился свежей могилке деда, потом старушке, смотревшей на  него
слезящимися глазами, и пошел ко второму  выходу  с  кладбища,  выходящему  в
сосняк. Четверка оперов направилась следом, не отставая, вдоль забора, но  и
не делая  попыток  догнать,  из  чего  Матвей  сделал  вывод,  что  кладбище
перекрыто как минимум еще двумя  группами.  Усмехнулся  про  себя,  подумав:
зауважал меня, однако, Первухин.
   Подождав  за  оградой  кладбища,  пока  четверка  крепких  молодых  людей
подойдет ближе, Матвей внезапно шагнул к ним и  спросил,  окидывая  взглядом
всех и определяя, кто из них опаснее:
   - Кто старший группы?
   Парни  переглянулись.  Самый  крупный,  в  берете   на   бритой   голове,
круглолицый, налитой крутой силой, покачал головой:
   - Вы, наверное, приняли нас не за тех, кто мы есть.
   -  А  кто  вы?  -  простодушно  осведомился  Матвей,  готовясь  к  режиму
ускорения.
   - Мы из подразделений ПАН и ПРОПАЛ. И ничего смешного в этом я не вижу, -
добавил круглолицый, видя, что Соболев улыбнулся. - ПАН - это  подразделение
активного наведения, ПРОПАЛ -  подразделение  разовой  оперативно-агентурной
ликвидации.
   - Почему разовой? - с тем же простодушным видом полюбопытствовал  Матвей,
заставляя сердце начать разгон.
   -  Потому  что  после  операции  подразделение,  как  правило,   подлежит
уничтожению, - любезно ответил круглолицый. - Все  мы  -  вселенные  в  тела
людей  психоматрицы  иерархов  и  после   необходимой   коррекции   покидаем
тело-носитель, которое получает приказ на самоликвидацию.
   Матвей покачал головой, готовый к бою, но ему еще не все было  понятно  в
сложившейся ситуации, и он задал еще один вопрос:
   - И вы ждали меня сутки, чтобы сообщить такую новость?  Почему  не  убили
сразу, как только я появился?
   - Нам велено убедиться в окончательности вашего  решения,  -  вмешался  в
разговор второй член группы, ростом ниже первого, но шире в груди, бородатый
и тоже - бритоголовый. - Посланец Девяти предложил вам сотрудничество...
   - Я ответил ему "нет" и сейчас повторяю: нет. Я не хочу после  выполнения
задания разделить участь ваших телоносителей.
   - Тогда мы вынуждены начать реализацию  второй  части  своего  задания  -
закодировать вас. - Круглолицый не торопясь достал суггестор "удав".  -  Все
равно вы сделаете то, что обязаны были сделать добровольно.
   В ту же секунду Матвей включил темп и коснулся лба говорившего, передавая
ему раппорт-импульс гашения сознания. Затем,  продолжая  движение,  коснулся
шеи второго ликвидатора, готового пустить в ход еще один "глушак"; пока  эти
двое   падали   безвольными    куклами,    взорвался    ударом    в    стиле
Пангай-нун-Уэчи-рю, кулаком доставая третьего из четверки ПАН-ПРОПАЛ и ногой
- четвертого.
   Вся эта сцена произошла в нескольких шагах  от  изгороди  кладбища,  явно
заинтересовав нескольких посетителей, впоследствии рассказавших о битве двух
"мафиозных групп за передел сферы влияния - кладбища". Но  групп  этих  было
больше. Как и предполагал Матвей, их было три, и как только он нейтрализовал
первую, в дело вступила вторая. Однако рисковать они не стали, сразу  открыв
огонь  из  "глушаков"  примерно  с  тридцати  -  сорока  метров.  Два   луча
суггесторов, хотя  и  ослабленные  расстоянием  и  стволами  молодых  сосен,
накрыли Соболева, и тот с ходу нырнул в спасительный мусин - бессознательное
состояние, диктующее особое поведение человеку, живущему в пространстве боя.
Сознание Матвея отключилось, но  он  продолжал  действовать  так,  будто  не
получил  оглушающего  удара,  от  которого  любой  другой   человек   застыл
бы-безвольным истуканом.
   Очнулся Матвей спустя  несколько  минут  вдали  от  кладбища,  на  опушке