был настроен  на  поражение  сердечной
сумки.
   Боль  -  сторожевой  пес  здоровья,  гласит  старая  пословица,  но  даже
длительная зубная боль - вещь очень неприятная, если не  сказать  больше.  А
когда от нее вопит каждая клеточка пораженного органа и кажется, что тебя  в
этом месте насадили на раскаленный вертел, - ни о каком здоровье речь уже не
идет.
   Сердце взорвалось, как граната, пробив грудь горячими фонтанами  крови..,
таково было впечатление. Может быть, шлем, нацепленный Матвеем, и принял  на
себя какую-то часть излучения, но ощутимой помощи не оказал. Матвей  потерял
сознание уже на второй секунде  борьбы  с  болью,  не  успев  включить  свои
экстрасенсорные защитные системы сознательно.
   Однако импульс "болевика", возбудивший сердечный нервный узел, не  достиг
своей цели -  резонанса,  который  смог  бы  либо  остановить  сердце,  либо
разорвать сердечную мышцу. И Матвей очнулся  через  несколько  секунд  после
выключения "болевика".
   Осознав себя лежащим ничком, он не  стал  сразу  вскакивать  на  ноги,  а
сначала огляделся - в чувственной сфере,  конечно,  хотя  сердце  продолжало
болеть, словно в нем застрял ржавый гвоздь.
   Положение остальных действующих  лиц  в  комнате  не  изменилось.  Прошло
действительно всего несколько секунд, от силы полминуты, и боевики  Маракуца
успели обменяться всего двумя-тремя словами, ощущая себя победителями.
   - И это все? - спросил один из прибывших с Алимбаевым. - По-моему, он уже
не дышит. Из чего это ты его так шваркнул, Бай?
   - Смотри-ка, работает! - вполголоса заметил озадаченный Алимбаев. -  Шеф,
что вы мне подсунули?
   - Секрет фирмы. - Маракуц отобрал у него "болевик". - Надо будет передать
моему дружку,  что  образец  испытан  в  условиях,  приближенных  к  боевым.
Переверните его. Может, он еще жив?
   Чьи-то руки грубо перевернули Матвея на спину, тронули артерию на шее,  и
Матвей задержал дыхание и сердцебиение.
   - Готов, - с разочарованием сказал кто-то. - Жаль, слишком быстро ты  его
укокошил, Бай, а то повеселились бы напоследок.
   - Он бы тебе повеселился, - раздался чей-то знакомый голос, и в  гостиную
вошел тот  самый  майор,  руководитель  ОМОНа,  которого  когда-то  заставил
убраться из офиса фирмы Соболев. - Поторопился ты, Николай  Федорович,  надо
было его нам отдать.
   - Кто же знал, что эта новая "пушка" такая мощная. Он свалился,  как  бык
от удара кувалдой по лбу, побелел и затих. Ладно, уходим.  Бай,  контрольный
выстрел в висок, пистолет ему в лапу, пусть думают, что застрелился  сам.  В
квартире прибрать, следы уничтожить. Пошли, Семен.
   И в этот момент Матвей перешел на режим.
   В первую очередь он  нейтрализовал  Маракуца,  вооруженного  "болевиком":
Боксер пролетел по воздуху два метра и  своей  тушей  сломал  кресло.  Затем
настала очередь Алимбаева, среагировавшего на опасность на удивление быстро:
удар "мотыга" раздробил ему носовую кость. Майор из ОМОНа тоже разобрался  в
обстановке  и  попытался  применить  штатное   оружие,   но   ему   помешали
телохранители  Маракуца,  наконец  врубившиеся   в   ситуацию   и   начавшие
наступление. Свалить их мог бы, наверное, только удар шпалой  по  голове,  и
лишь медлительность "качков" не позволила им завладеть  положением.  Обычные
удары их не брали, чудовищный мускульный каркас предохранял  обоих  не  хуже
бронежилета, а применять сютю-р„ку  <Сютю-р„ку  -  концентрация  силы.>  при
нанесении кан-сю <Кан-сю - рука-копье (тычковый удар вытянутыми или  сжатыми
пальцами).> - тычковых ударов пальцами - Матвей не хотел, любой  такой  удар
мог закончиться смертью противника.  Пришлось  перейти  натяо-яо  <Тяо-яо  -
техника прыжков  (кунг-фу).>,  или,  как  это  называлось  в  русбое,  -  на
"скакалку", чтобы увеличить импульс силы при ударе. От первого такого  удара
один из "качков" рухнул на стол, превратив его в груду деревянных  обломков.
На мгновение все в комнате замерли, и в это время в гостиной появилось новое
действующее лицо - Вахид Тожиевич Самандар собственной  персоной.  Одетый  в
неизменный серый плащ, он  спокойно  прошел  на  середину  комнаты,  оглядел
застывшую компанию, три лежащих тела, перевел взгляд на Матвея:
   - Похоже, я вовремя.
   - Не спешите с выводами, коллега. - В гостиную Соболева шагнул  еще  один
неожиданный гость, врач-невропатолог Иван Парамонов.  Он,  как  и  Самандар,
осмотрелся  и  сосредоточил  свое  внимание  на   директоре   Международного
исследовательского центра боевых искусств.
   Майор ОМОНа опомнился, сунул было руку в карман, однако  снова  уставился
на вновь прибывших как  завороженный.  В  таком  же  состоянии  пребывали  и
остальные члены команды Маракуца, в том числе и телохранители, хотя никто им
не угрожал и не ограничивал в действиях. Один Матвей почувствовал  исходящие
от Самандара и Парамонова силовые волны, столкнувшиеся наподобие  двух  волн
цунами.
   - Претензии, Посвященный? - сказал Самандар.
   - Личность в зоне трансляции э-знаний, Посвященный, - ответил Парамонов.
   - Ступень претензий? Баланс боя?
   - Баланс глубины.
   - Что ж, давайте попробуем.
   - Кто вы такие? - прохрипел майор, снова хватаясь за карман, где у  него,
очевидно, был спрятан еще один пистолет.
   Самандар оглянулся на него, сказал задумчиво:
   - Они нам не помешают?
   - Не помешают, но пусть лучше уйдут. - Парамонов  глянул  на  майора,  на
телохранителей Маракуца, и взгляд его был тяжел и физически плотен.
   - Уходите!
   Боевики повиновались, не сделав ни одной попытки  схватиться  за  оружие,
забрали так и не пришедших в себя Маракуца и Алимбаева, увели пошатывающихся
телохранителей. Во дворе было слышно, как  сначала  заработали  моторы  двух
машин, потом взревели сильнее, вытягивая  первую  передачу  и  увозя  банду,
затем все стихло.
   Матвей наконец пришел в себя, хладнокровно выглянул в окно, потом  закрыл
дверь на лестничную площадку, прибрал в квартире и пошел в душ.  Самандар  и
Парамонов, переглянувшись, молча наблюдали за ним,  пока  он  не  скрылся  в
ванной. Когда Матвей вернулся в гостиную, он стал свидетелем "разборки" двух
Посвященных, уровень которой диктовался не физической  силой  и  не  знанием
приемов рукопашного боя, а знанием Законов реальности.
   Перед ними на журнальном столике лежал лист бумаги с нарисованной сложной
схемой, похожей на  иероглиф,  Матвей  узнал  энеаграмму  -  фундаментальный
иероглиф универсального языка, который  знали  только  люди  Круга.  Он  был
настолько сложен, что у  него  зарябило  в  глазах,  а  гости  Соболева  все
подрисовывали и подрисовывали к  нему  какие-то  символы  и  знаки,  изредка
бросая реплики:
   - Ислам?
   - Только как символ покорности. Чистой веры не приемлет. Воины  ислама  -
нонсенс! Принадлежит к патогенным системам верований.
   - Аум? Кришнаизм?
   - То же самое.
   - Буддизм?
   - Ближе. Основной тезис - все реальности относительны - верен.
   - Но последствия действия можно устранить только действием.
   - Это Закон запрещенной реальности. Я уверен, что  не  стоит  переступать
ступени Пути к Посвящению,  пренебрегая  Законом  постепенного  приближения.
Уровень духовности  должен  быть  всегда  выше  уровня  возможностей,  а  не
наоборот.
   - Это не закон, а вариант достижимого. Что бы мы  ни  дали  идущему,  все
будет зависеть от него.
   Самандар  и  Парамонов  одновременно  посмотрели   на   Матвея,   и   тот
почувствовал себя жалкой инфузорией, лежащей на стеклышке  под  микроскопом,
откашлялся:
   - Не соблаговолят ли Посвященные объясниться?
   - Соблаговолят, ради этого и прибыли сюда, - обнадежил Самандар. - Мы еще
не люди Круга, но Посвященные последней  ступени.  Кроме  того,  мы  изредка
становимся Проводниками...
   - Авешами.
   - Можно сказать и так. Теперь о главном. Говорите, Иван Терентьевич.
   - Как вы понимаете, - улыбнулся Парамонов, - встретились мы с вами отнюдь
не случайно. Я имею в виду - не здесь, а в Рязани. Вам  был  нужен  Учитель,
нам нужны Ученики.
   - Я начал догадываться.
   - Сохранение равновесия в запрещенной реальности,  каковой  является  наш
слой бытия Земли, невозможно  без  трансляции  стабилизирующей  модели,  чем
занимаются и Монарх, и иерархи, но подходы к этой  проблеме  у  них  разные,
зачастую даже диаметрально противоположные. Как только такое случается,  ваш
мир потрясает серия войн, катаклизмов и катастроф, стирающих  с  лица  земли
целые народы и государства
   - Пожалуй, не стоит так  подробно,  -  посоветовал  Самандар,  -  он  все
понимает.
   - Мало того, - продолжал, кивнув, Парамонов, - даже  среди  иерархов  нет
единства мнений, как контролировать запрещенную по вине Монарха  реальность,
чтобы она не дестабилизировала другие  реальности  Мироздания,  не  вызывала
колебания и судороги энергоинформационной матрицы мира  -  ментала.  Монарх,
например, считает, что  необходима  постоянная  коррекция  законов.  На  его
позиции стоят такие мощные фигуры иерархов, как триарх и  пентарх,  хотя  их
принципы во многом расходятся. За  эгрегорную  стабилизацию  ратуют  инфарх,
экзархи, примарх. Нюансы позиций объяснить сложно, и я их опускаю.
   - Объясните свои позиции.
   Парамонов и Самандар обменялись взглядами.
   - Повторяем, мы - не иерархи и даже не люди Круга, хотя  стремимся  стать
ими. Но и у нас есть принципы, которые мы отстаиваем. Я  считаю,  что  людей
переделать  нельзя   и   что   нельзя   силой   насаждать   свое   понимание
справедливости. Вахид Тожиевич скажет о себе сам.
   - В нашей реальности слабо работает Закон обратного действия,  или  Закон
возмездия, - сказал Самандар. -  Вернее,  работает  слабый  вариант  закона,
допускающий слишком широкий спектр психосоциальных отклонений.  Я  бы  хотел
усилить его,  что  автоматически  сняло  бы  целый  класс  безобразных  форм
отношений. Но без известного насилия, ограничения свободы воли и физического
пространства сделать это не представляется возможным.
   - Угол падения равен углу отражения, - пробормотал Матвей.
   - Это частный случай Закона обратного действия.
   - Я не противник насилия, - сказал мягко Парамонов, - но  только  лишь  в
приложении  защиты  личности.  Если  мне  угрожают  расправой,  я   действую
адекватно. В остальном наши взгляды на жизнь расходятся.
   - Понял. Кто же теперь из вас станет меня учить?
   - Никто.
   Матвей с недоумением посмотрел на  потрясающе  невозмутимые  и  спокойные
лица собеседников, говорящие об их полном владении собой и ситуацией.
   - Как никто?!
   - Мы оба претендовали на это,  -  вздохнул  Парамонов.  -  Энеаграмма  не
выявила лидера, и нам потребуется время, чтобы.., э-э...
   - Выяснить отношения, - подсказал Самандар с мрачной искрой в  глазах.  -
Хотя мы не уверены, что вы последуете за одним из нас. И все же нам хотелось
бы кое во что посвятить вас. В Москве, а по сути -  в  стране,  образовались
четыре конкурирующие силовые структуры: Федеральная служба безопасности плюс
ГУБО - одна, Министерство обороны и Сверхсистема  -  другая,  "Чистилище"  -
третья и Генпрокуратура плюс МВД - четвертая. Есть и еще одна  подсистема  -
служба безопасности президента, но ее амбиции не  идут  так  далеко,  как  у
остальных.
   - Между ними мечутся еще две подсистемы, коррумпированные меньше  других:
военная контрразведка и Московский уголовный розыск, - добавил Парамонов.  -
И все они  конфликтуют,  увеличивая  подпороговый  хаос.  Как  только  порог
взаимодействия будет преодолен...
   - Начнется война на  уничтожение,  -  закончил  Самандар  все  с  тем  же
насмешливо-ироничным, мрачноватым огоньком в  глазах.  -  Хаос.  Уцелеет  ли
государство, не знаю, но может не уцелеть реальность! Что для живущих в  ней
равносильно катастрофе. Вот теперь и думайте, стоит ли  вам  влезать  в  эту
кашу, чтобы изменить потенциалы, или не стоит.
   Матвей сел в уцелевшее после налета  кресло,  глубоко  задумался,  ища  в
памяти эзотерические тексты,  созвучные  услышанному.  Двое  людей,  в  силу
разных  причин  вставшие  на  Путь  во  Внутренний  Круг,   с   не   меньшей
сосредоточенностью и не без сомнений смотрели на него. Наконец Матвей первым
прервал затянувшееся молчание, твердо взглянул на Парамонова:
   - Что вы предлагаете мне делать?
   - Как уже было сказано, у нас разные подходы к...
   - Нет, я имею в виду вас лично. Что вы предлагаете делать?
   Парамонов искоса посмотрел на Самандара. Тот усмехнулся, покачал головой.
   - Кажется, этот  молодой  человек  выбрал  ваш  Путь,  Иван  Терентьевич.
Сожалею, что не могу помешать. Желаю удачи.., всем нам, но  не  уверен,  что
пути наши не пересекутся.
   И  Самандар  исчез.  Только  ветер   прошелестел   по   комнате,   шевеля
разбросанные листы бумаги.
   - Он поспешил, - тихо произнес Матвей. - Я еще  не  знаю,  чей  Путь  мне
ближе и каким пойду я.
   - Я знаю, - кивнул Парамонов. - Выбор остается за вами. Но я всегда смогу
помочь, если потребуется, и буду неподалеку. Одна просьба:  не  ошибитесь  в
оценке ситуации, как сегодня. Ибо настанет час,  когда  перед  вами  встанет
проблема выбора гораздо более значимых категорий, чем  собственная  жизнь  и
смерть. Идемте, оставаться здесь более нельзя, я  имею  в  виду  не  столько
квартиру, сколько город.
   Матвей погасил  выключатель,  перекрыл  воду,  запер  дверь  и  вышел  за
Парамоновым на улицу. Они молча сели в джип, думая  каждый  о  своем.  Потом
Соболев понял, что к прошлому действительно нет возврата,  что  впереди  его
ждет совершенно иная жизнь, полная  зигзагов  и  неожиданностей,  и  у  него
внезапно защемило сердце. Надо будет разыскать Ульяну, подумал  он  какой-то
частью своего сознания, на что другая возразила: ради чего, многоженец? Ты и
так знаешь,  что  Уля  -  лишь  авеша  Светлены.  Не  терзай  девочку  своим
вниманием, она это понимает иначе. Ищи лучше саму Светлену...
   Усмехнувшись самооценке "многоженец", Матвей включил  двигатель,  и  джип
покатил в ночь...

"ККК" CONTRA "PKK"

   Согласно материалу "ККК", на территории России обосновалось  четырнадцать
киллер-центров, объединившихся в "Российский киллер-клуб" - "РКК", известный
не только в самой России, но и за рубежом. По  данным  внешней  разведки,  к
услугам этого клуба все чаще прибегали боссы преступного мира других  стран,
потому что действовал он быстро, изобретательно и надежно.
   Сами центры образовались  сравнительно  давно,  одновременно  с  распадом
Союза ССР, но идея объединения их возникла одновременно с образованием "СК",
а дозрела, когда "Чистилище" преобразовалось в "Команду контр-крим".
   Конечно, полной информации о деятельности "Клуба  убийц"  не  имела  даже
ФСБ, не говоря уже о Министерстве  внутренних  дел,  однако  у  координатора
"ККК", во-первых, был первоклассный информационно-аналитический комплекс  на
базе бохановского Центра нетрадиционных технологий, а во-вторых, ему помогал
некто, обладающий полной информацией о состоянии Земной реальности.  Правда,
иногда этот приятель - некто - требовал от Громова услуг,  несовместимых  со
статусом лидера "ККК", да и энергии у Дмитрия Олеговича  на  каждый  контакт
уходило слишком много. Однако с этим приходилось мириться, потому  что  цена
этих контактов себя оправдывала - предоставлялась возможность диктовать свою
волю любому человеку, любому лидеру страны и даже любой властной структуре.
   С одной стороны, Громов понимал, что "ККК" мало чем отличается от "РКК" -
"Российского киллер-клуба", с другой  -  он  был  уверен,  что  цели  у  них
абсолютно разные. Но лишь цель  "Чистилища"  -  возмездие  и  четкая  работа
Закона  обратного  действия  -   оправдывала   применяемые   "чистильщиками"
средства. Уничтожением клуба Громов хотел показать власти, народу страны, да
и всему миру, что существует высшая справедливость, а  "ККК"  -  всего  лишь
проводник ее, исполнитель Закона.
   В Московской области окопались, по данным Рыкова, три киллер-центра, один
из которых играл  роль  объединяющего  звена.  Именно  этот  центр  и  решил
уничтожить в первую очередь "полный квадрат" комиссаров "Чистилища".
   Замаскирован киллер-центр был под двумя вывесками: фирмы по  изготовлению
гробов и памятников "Мемориал", располагавшейся в Люблинском  районе,  возле
кладбища, и частного  бюро  по  расследованию  супружеских  измен  "Ватсон",
которое размещалось в бывшей парикмахерской  "Люблино"  на  улице  Доватора.
Последней акцией центра было убийство  молодого  девятнадцатилетнего  парня,
что и оказалось каплей, переполнившей чашу терпения "ККК".
   Громов заинтересовался этим делом с  подачи  все  того  же  комиссара-три
Бородкина: похоже, поиск подобных беспредельных инцидентов стал для  Прохора
Петровича чем-то вроде хобби.
   Дело начиналось, как и сотни таких же, слепленных по одному сценарию.
   Работал  человек  заведующим  базой  в  муниципальном  округе  Таганский.
Человек энергичный, умный и честный. За  короткое  время  превратил  базу  -
бывшее овощехранилище - в современное предприятие с автоматическими  линиями
подачи, холодильными цехами и образцовым обслуживанием. Как водится, нашелся
лидер местной мафиозной группировки,  контролирующей  данную  территорию,  и
предложил работать на него.  Человек  отказался.  А  через  месяц  купленный
лидером-мафиози  отдел  хищений   госсобственности   Таганского   управления
внутренних дел сфабриковал на заведующего базой уголовное  дело:  подставной
свидетель принес взятку, заведующего базой в  собственном  кабинете  повязал
ОМОН, прокурор подписал дело, судьи вынесли приговор  -  семь  лет  строгого
режима.
   Сын безвинно осужденного не  поверил  в  преступление  родителя  и  начал
собственное расследование. Тем более что парень пошел в  своего  отца,  умел
сопоставлять факты, анализировать, думать и делать выводы. А когда  добрался
до лидера мафии, с которого все, по существу, и началось, поступил  заказ  в
киллер-центр "Ватсон" - "Мемориал". Наутро парня нашли в петле с запиской, в
которой он объяснял свое решение уйти из жизни "стыдом за отца".  В  тот  же
день позвонили его матери и предупредили, что, если она  вздумает  пойти  по
стопам сына, жить ей - до первой подворотни.
   Когда  Громов  дочитал  досье,  представленное  ему  Рыковым  по   заказу
Бородкина, то понял, почему  Прохор  Петрович  так  печется  о  справедливом
наказании за совершение подобных преступлений: у комиссара-три несколько лет
назад погиб сын, попавший в лапы мафии, и горечь утраты не проходила до  сих
пор. Однако не столько этот  факт  заставил  лидера  "ККК"  принять  решение
покончить с киллер-центром, сколько складывающаяся в стране ситуация:  охоте
всех силовых структур на "чистильщиков" срочно  надо  было  противопоставить
абсолютно  правдивую  и  справедливую   акцию,   в   которую   поверила   бы
общественность. Ликвидация банды убийц должна была сыграть роль такой  акции
возмездия.
   Василия Балуева подключили к операции, когда она была  уже  подготовлена.
Но так как он не привык действовать  вслепую,  то  потребовал  полный  пакет
информации о преступной деятельности банды, на счету которой  числилось  уже
около двух десятков заказных убийств. Валерий Шевченко не  мог  предоставить
ему исчерпывающих сведений и обратился к  Громову,  на  что  тот  реагировал
холодно и лаконично:
   - Пусть довольствуется тем, что знает. Его дело - перехват.
   Шевченко передал  ответ  лидера  "ККК"  Василию  и  впервые  увидел  того
взбешенным.
   - Или вы даете мне пакет данных, или мы расстаемся! Так и передай  своему
боссу. Я не "шестерка", а волкодав с  десятилетним  стажем!  Кстати,  заодно
передай: на "мокрые" дела не пойду! Захват - пожалуйста, в любой  форме,  на
любом объекте, с любым коэффициентом  риска.  Убийство,  даже  какого-нибудь
подонка,  -  нет!  Тут  мы  расходимся  с  вами  в   оценке   законности   и
справедливости казни.
   Разговор   этот   происходил   на   территории   охотничьего    хозяйства
"Измайловский заказни