ка ошеломленная девушка осматривала гостиную в  готическом  стиле,  больше
напоминавшую каминный зал в рыцарском замке, а  также  коллекцию  старинного
оружия и лат, он успел спрятать в душевой комнате расчески,  помаду  и  тени
Оксаны, а в свою спальню Тоню не повел. Хотя она, учуяв запах духов,  и  так
догадалась, наверное, почему он  вдруг  засуетился.  Однако  ничего  ему  не
сказала, только посмотрела на него искоса, и впоследствии он остро  пожалел,
что сразу не сообщил гостье о своей дружбе с Оксаной.
   - Ну как  тебе  мои  скромные  апартаменты?  -  поинтересовался  Тарас  с
преувеличенным равнодушием.
   - Сказка! - ответила Тоня, не решаясь  пройти  на  середину  гостиной  по
коврам, имитирующим шкуры тигра и льва; половики  лежали  у  него  только  в
прихожей и в сенях. - Как музей, честное слово... Это настоящие доспехи  или
подделки?
   - Конечно, новоделы, - сказал он, подходя к стене с  оружием.  -  У  меня
приятель увлекается такими штучками давно, причем  делает  латы  и  кольчуги
точно в соответствии со старинными описаниями. Он и мечи  кует,  и  кинжалы.
Половина из этой коллекции - его рук дело,  хотя  есть  и  настоящее  боевое
оружие. Например, эта катана.
   Тарас снял со стены  слегка  изогнутый  клинок  с  красивой  позолоченной
рукоятью, крутанул  вокруг  себя,  создавая  смертоносный  веер  ?пресечения
намерений?.
   - Или вот немецкий охотничий меч, хиршфангер.
   Тарас переложил катану в левую руку и снял прямой обоюдоострый  клинок  с
двумя долами и с рукоятью из рога.  Полюбовался  игрой  муаровых  узоров  на
клинке и сделал сложное движение сразу двумя мечами, так что они,  вращаясь,
обтекли его тело с двух сторон.
   - Здорово! -  захлопала  в  ладоши  Тоня.  -  Ты  отлично  фехтуешь!  Как
называется этот прием? - Она попыталась  повторить  движение  Тараса  обеими
Руками.
   Он улыбнулся.
   - По-японски фехтование двумя мечами называется риото-дзукай, хотя есть и
другие  названия:  ?македонская  защита?,  ?колокол?,   ?оселедец?,   ?чешуя
Радогора?.
   - Как-как? Не поняла. Чья чешуя?
   - Существовал  две  тысячи  лет  назад  такой  легендарный  русский  воин
Радогор, непревзойденный мастер меча, создавший свою технику боя. Она так  и
называется - сеча Радогора.
   - Откуда ты знаешь?
   Тарас улыбнулся, повесил мечи на место.
   - Мои предки встречались с ним и кое-чему научились, ну, а я уже учился у
них.
   - Как это? - Тоня смотрела недоверчиво, не зная, как реагировать  на  его
слова. - Разве твои предки жили  так  долго?  Ты  о  дедушке  говоришь?  Или
шутишь?
   - Ни капельки, я действительно учился у предков - по родовой  памяти,  но
об этом мы еще поговорим. - Он не удержался и снял со стены нож с  рукоятью,
состоящей из двух половинок. - Нравится?
   - Да... страшный...
   - Ну, никакой он не страшный. Это балисонг. А вот этот меч  действительно
страшный.
   Тарас дотянулся до длинного меча с  рукоятью,  обтянутой  простой  черной
лентой.
   - Это борей, русский меч. Копия,  к  сожалению,  аналог  мне  достать  не
удалось, археологи его изучают. Копию же сделал мне мой  приятель  Саша.  Но
сделал  так  здорово,  что  им  вполне  можно  сражаться.  Ладно,   я   могу
рассказывать об оружии долго, а ты замучилась. Располагайся пока.  Вот  твоя
спальня,  за  печкой,  она  самая  уютная.  -   Тарас   откинул   занавески,
отгораживающие спальню от гостиной. - Здесь  все  чистое,  стираное.  Одежду
вешай в шкафчик, вот вешалки. Если что надо  будет  переставить,  поправить,
передвинуть - сделаем. Переодевайся и будь как дома.
   Он шагнул из спальни, но она удержала его, посмотрев серьезно и пытливо.
   - Здесь кто-нибудь спал... до меня?
   - Когда-то спал  я,  -  ответил  так  же  серьезно  Тарас,  -  когда  был
маленький. Иногда останавливалась бабушка. И все. А что?
   Тоня с облегчением вздохнула, отпустила его  рукав,  порозовела  под  его
взглядом.
   - Ничего... я суеверная. Иди, я буду переодеваться.
   Сбитый с толку Тарас поплелся на кухню, размышляя над странной  обмолвкой
девушки, потом встряхнулся, переоделся сам  и  в  гостиную  вернулся  уже  с
подносом,  на  котором  стояли  фарфоровые  чашки  из  маминого  сервиза   с
перламутровым отливом,  кофейник,  сахарница,  конфеты  и  печенье.  Тоня  в
халатике,  превратившем  ее   в   худенькую   девочку-подростка,   перестала
рассматривать оружие и забралась с ногами в  любимое  кресло  Оксаны.  Тарас
устроил поднос на журнальном столике, разлил по чашкам кофе,  сел  в  другое
кресло, собираясь провести вечер так, как мечтал еще в Чечне, и в это  время
кто-то вошел в дом.
   Тарас напрягся, включая внутреннее зрение, и с сожалением  вспомнил,  что
не забрал у Оксаны ключи.
   В сенях что-то  стукнуло,  простучали  по  половицам  каблучки,  дверь  в
гостиную распахнулась, и на пороге появилась Оксана с тортом в одной руке  и
сумочкой в другой.
   - Вот и я...
   Она  увидела  Тоню,  и  улыбка  сползла  с  ее  красивых,  полных,  умело
подкрашенных губ.
   - Ты... не один?!
   Тарас аккуратно поставил чашку на поднос, посмотрел на Тоню, лицо которой
изображало простодушное любопытство.
   -  Это  Оксана,  моя...  приятельница.  Работает  в  фитнес-клубе.  -  Он
посмотрел на позднюю гостью.  -  Оксана,  это  Антонина,  дочь  друга  моего
учителя, погибшего в Чечне три дня назад.
   - Да уж вижу, - прикусила губу Оксана, не слушая его. -  Надо  же,  какая
незадача. Я думала, тот случай в клубе не отразится на наших  отношениях.  -
Она смерила Тоню пренебрежительным взглядом. - Это же пигалица, что ты в ней
нашел?
   - Извини, Тошка, она иногда неудачно  шутит,  -  глянул  на  Тоню  Тарас,
встал, поворачиваясь к Оксане. - Может быть, разденешься, присядешь с  нами,
поделишься новостями?
   - Вот барахло! - хмыкнула Оксана, нехорошо улыбаясь. - Я как  дура  мчусь
сюда, покупаю шампанское, торт... а он с какой-то пигалицей кейфует!
   - Оксана!
   - Что Оксана?! - взъярилась барменша. - Я  с  Григорием  всего  два  раза
встречалась, и не дома, как ты! Подумаешь, увидел в клубе, скандал  устроил!
А у самого губа не  дура!  Решил  компенсировать?  -  Она  вдруг  с  размаху
шмякнула торт на пол. - Где ты ее подобрал?! Да я тебе сотню таких...
   Тарас вдруг оказался рядом, подхватил Оксану под  локоть  и  стремительно
вывел из гостиной, так что она не сразу поняла, что происходит. В  сенях  он
сказал,  глядя  ей  в  глаза,  пытаясь  мысленно-волевым  усилием  успокоить
женщину:
   - Это дочь прокурора! Еe отца убили! Она будет жить  у  меня...  какое-то
время. Если не хочешь остаться в ее глазах хамкой, извинись.
   - Да пошел ты! - махнула рукой сникшая  Оксана,  поворачиваясь  к  двери;
возбуждение схлынуло, глаза ее потухли.  -  Знаем  мы  этих  дочерей...  Так
хорошо все было... а ты взял и испортил...
   Она открыла дверь, оглянулась, разглядывая Тараса с язвительной улыбкой и
одновременно с завистью:
   - Желаю приятно потрахаться.
   Вышла, изо всех сил хлопнув дверью.
   Тарас постоял немного, провожая гостью  мысленным  взором.  Щеки  горели.
Было неприятно, горько и стыдно.
   Вздохнув, он вошел в гостиную,  остановился  у  порога,  встретив  взгляд
Тони, развел руками.
   - Извини...
   - Я понимаю, - тихо проговорила девушка. - Догони ее, объясни. Она  любит
тебя, простит... У Екклесиаста есть изречение: нет  человека  праведного  на
земле, который делал бы добро и не грешил.
   Тарас покачал головой  и  вдруг  засмеялся.  Она  посмотрела  на  него  с
удивлением.
   - Я что-то не так сказала?
   - Все так, Антонина Антоновна, особливо касательно греха. Грешен я,  чего
уж там. Только все дело в том, что не любит она меня. Себя больше любит. Так
что не переживай.
   - А ты ее?..
   Тарас заглянул в глаза девушки, в которых плавилась  грусть,  сомнения  и
ожидание чуда. Подошел вплотную, опустился перед ней на корточки.
   - Ты мне веришь?
   - Не знаю. - Она виновато улыбнулась. - Скорее да, чем нет.  Дядя  Елисей
говорил, что ты иногда торопишься...
   - К сожалению, бывает. Но ведь это не самое худшее качество мужчины?  Она
порозовела.
   - Я не встречалась с мужчинами... и даже с парнем не дружила.
   - Я знаю, бабушка говорила. Выйдешь за меня замуж?
   Глаза Тони сделались большими. Она изумленно посмотрела на  него  и  даже
засмеялась от неожиданности, покачала головой.
   - Кажется, дядя Елисей был прав, ты действительно иногда торопишься.
   Тарас улыбнулся, чувствуя облегчение, радость и легкое головокружение. Не
говоря ничего прямо, Тоня уже ответила.
   - Я подожду, - сказал он с твердой уверенностью, поклявшись в душе  ждать
столько, сколько понадобится. Главное теперь было не обидеть ее - ни словом,
ни делом. Сердце еще в Чечне подсказало, что это - она, настоящая...
 
Глава 19 
ПЛАНОВ ГРОМАДЬЕ 
 
   Все ночные попытки спуститься в прошлое,  досмотреть  сцену  исследования
предком  ?одуванчика?  -  Говорителя  Слова  Власти,  не  удались.  Организм
отказывался  выполнять  волевые  приказы  хозяина  в  измененное   состояние
медитативного прорыва в бессознательное не входил. То ли  Тарас  упускал  из
виду какую-то важную деталь трансовой практики, то ли мешали мысли о Тоне  и
о появлении Оксаны, закончившемся некрасивой сценой.
   Дважды Тарас выходил во двор, прислушивался к  тишине  ночи,  смотрел  на
звезды в разрывах облаков, успокаивался, но так с предком и не повстречался.
Раздосадованный, приказал себе заснуть и пролежал в  одной  позе  досутра  в
полусне-полуяви, сотканной из обрывков незапомнившихся снов.
   Проснулся он в начале седьмого от  громкого  тарахтения:  сосед  напротив
заводил свой старый автомобиль. Вообще с соседями Тарасу повезло, в основном
это были люди трудолюбивые и добрые. Но далеко не тихие и  очень  суетливые.
Бывший тамбовец Сергей купил дом через улицу еще в  прошлом  году.  Семья  у
него была дружная - жена и четверо детей, и каждый раз, когда он  уезжал  на
работу, каждый из них считал своим  долгом  выбежать  на  улицу  и  крикнуть
какие-то приятные слова. Естественно, о тишине речь не шла, просыпалась  вся
улица и, наверное, соседний микрорайон многоэтажек.
   Сергея пытались увещевать соседи, дважды  навещал  участковый  инспектор,
ему грозили и даже били, но все оставалось по-прежнему:  в  начале  седьмого
утра этот вечно озабоченный толстячок, незлобивый по натуре,  но  упрямый  и
замкнутый на свои  проблемы,  начинал  заводить  свой  древний  ?Москвич?  с
проржавевшей выхлопной трубой, а его домочадцы, пытаясь перекричать  грохот,
дружно орали ему приветствия.
   Тарасу эти звуки не мешали, он умел  отстраиваться  от  любого  шума,  но
теперь у него жила Тоня, и следовало побеспокоиться о том, чтобы по утрам ее
никто не будил. Он встал, натянул спортивный костюм, надеясь, что девушка не
проснулась, и тихонько выскользнул из дома.
   Машина Сергея выезжала задним ходом со двора,  сопровождаемая  громким  и
противным синтезированным голосом: ?Пожалуйста, осторожнее, моя машина  едет
назад! Пожалуйста, осторожнее, моя машина...?
   Тарас зашел с левой стороны и точным движением повернул и  выдернул  ключ
зажигания.
   Тарас улыбнулся, радуясь ее настроению,  ответил  тем  же,  но  глубже  и
мощнее, так что отозвались стаканы и рюмки в буфете:
   - 3-дрра-а-а-во-о-о!..
   Она округлила глаза, ахнула, засмеялась.
   - Как здорово! Внутри все задрожало! Я так не смогу.
   - Все равно похоже. Это звуковая  мантра  энергетической  накачки,  очень
сильно влияет на здоровье. Если будешь по утрам  петь  ?здраво?,  да  еще  в
сочетании с мантрами ?живо? и ?добро?, никогда не заболеешь.
   - Шутишь, - не поверила Тоня.
   - Я же не болею, - привел он веский аргумент.
   - Тогда я  тоже  попробую.  -  Она  откашлялась  (господи,  какая  же  ты
непосредственная, милая, желанная! Он замер, вбирая  сердцем  ее  прелестный
образ) и пропела:
   - Здрра-а-а-во-о-о... жи-и-и-во-о-о... до-о-обрроо-о...
   Прислушалась к себе, приподняла брови.
   - Щекотно... внутри... и сердце бьется... так надо?
   Он  очнулся,  засмеялся,  схватил  ее  в  охапку,  совсем   не   думавшую
сопротивляться, закружил по комнате и поставил  на  пол.  Отступил  на  шаг,
склонив голову и спрятав руки за спину.
   - Прошу прощения, моя принцесса. Готов понести наказание за вольность
   Тоня задумчиво посмотрела на него, подступила вплотную,  подняла  голову;
она была ниже, и лица их оказались совсем рядом.
   - Ты не сделаешь ничего... без моего разрешения?
   Он понял. Поклялся:
   - Ничего, моя принцесса!
   - Дай слово не торопиться.
   - Даю слово!
   - И дай мне время подумать, разобраться во всем. - в тебе, в себе  самой.
Я не хочу начинать новую жизнь с ошибки.
   - Согласен, моя принцесса.
   - И прекрати называть меня принцессой!
   - Слушаюсь, Антонина Антоновна!
   Она засмеялась, он тоже, и Тоня убежала в душевую комнату. А он  остался,
продолжая улыбаться,  чувствуя  желание  жить  и  строить  ?новую  жизнь?  в
соответствии с  изменившимися  обстоятельствами.  В  памяти  всплыли  строки
знаменитого стихотворения Некрасова:
 
   Замолкни, Муза мести и печали!
   Я сон чужой тревожить не хочу?
 
   Хотя Тарасу не меньше нравились и другие:
 
   Волшебный луч любви и возрождения!
   Я звал тебя - во сне и наяву.
 
   Он невольно оглянулся на дверь, за которой скрылось юное создание, еще не
изведавшее  любви.  Может  быть,  Елисей  Юрьевич  отчасти  прав,  не  желая
связываться с бандитами,  убившими  его  близких  и  пытавшимися  убить  его
самого. В принципе, никакая ответная акция воскресить их не сможет. Но  ведь
и поэт опирался на какие-то моральные принципы, утверждая:
 
   Той бездны сам я не хотел бы видеть,
   Которую ты можешь осветить...
   То сердце не научится любить,
   Которое устало ненавидеть?
 
   Он включил тихую музыку: под гитарные перезвоны пел романс Юрий Лоза -  и
выбрался во двор, где полчаса занимался ?боем с тенью?,  тренируя  удары  из
самых неожиданных положений  и  взрывную  темповую  технику  ?потопа?.  Тоня
появилась  во  дворе,  когда  он  уже  ?нейтрализовал  тень?  и   продырявил
рукой-копьем специально укрепленную  на  стене  сарайчика  пятисантиметровой
толщины доску. Увидев округлившиеся  глаза  девушки,  он  ?исчез?,  то  есть
переместился ей за спину на сверхскорости и уже из сеней позвал:
   - Антонина Антоновна, ау! Девушка изумленно оглянулась.
   - Ты?! Но я же видела тебя... там... как это у тебя получается?!
   - Тебе показалось. - Он не выдержал и фыркнул. - Успокойся, я не колдун и
не маг, просто умею двигаться быстро.  Займись  завтраком.  Все  необходимое
найдешь на кухне, в холодильнике.
   Он скрылся в душе, умылся, побрился и вышел, уже  одетый  в  светло-серый
костюм, белую льняную рубашку с вышивкой,  серые  туфли.  День  обещал  быть
теплым и даже  солнечным,  пора  было  переходить  на  весенне-летнюю  форму
одежды.
   Завтрак был уже готов.
   На столе стоял салат из свежих овощей, дымились тарелки с манной кашей, а
на плите шипела сковородка с омлетом.  Тоня,  разрумянившаяся  от  тепла,  в
Оксанином фартучке, с ножом в одной руке и батоном хлеба в другой посмотрела
на него вопросительно и тревожно.
   - Ты бутерброды с колбасой по утрам ешь? Я в холодильнике не нашла...
   - Я вообще мяса не ем, - успокоил ее Тарас принюхиваясь. - Люблю омлет...
и кашу тоже.
   - Правда? - обрадовалась девушка. - Я обожаю жидкую манную кашу! Мама  ее
часто готовила... - Она умолкла, съежилась,  как  от  удара,  лицо  застыло,
глаза потемнели. Это длилось несколько  секунд.  Затем  с  большим  усилием,
проглотив слезы и боль, Тоня закончила шепотом:
   - Вот я и приготовила...
   Тарас подошел к  ней,  обнял,  чувствуя,  как  она  вздрагивает,  пытаясь
удержать  слезы,  справиться  с  собой,  передал  ей  бесконечно  мягкий   и
доброжелательный импульс, погладил по плечам,  по  спине,  успокаивая.  Тоня
замерла, вздохнула горестно пару раз и расслабилась.  Проговорила  виновато,
касаясь губами его груди:
   - Я думала - умру... без  мамы  и  папы...  было  так  плохо...  жить  не
хотелось! Если бы не дядя Елисей... и не ты...
   - Ничего, все будет хорошо, малыш, - сказал Тарас. - Я с тобой.
   Потом они завтракали в молчании, но приступ горя уже прошел, и Тоня  чуть
оживилась, осветленная энергопотоком, к которому подсоединил ее  Тарас.  Дом
его  стоял  в  месте  выхода  положительной  энергии  земли,   что   намного
увеличивало жизненный потенциал живущих в нем людей.
   - Что мы будем делать сегодня? - спросила девушка.
   - О, планов у нас  -  громадь„,  -  отозвался  он,  допивая  смородиновый
кисель. - Сначала съездим в больницу,  навестим  моего  племянника  и  друга
Марата. Он классный теннисист и хороший парень, тебе понравится.
   - А что с ним?
   - Попал в аварию, руку поломал, - не стал говорить всей правды  Тарас.  -
Потом съездим в Суриковский  художественный  институт,  выясним,  когда  там
начинаются приемные экзамены и что нужно Для поступления. Не уверен, что  мы
туда поступим, институт это протекционный, но попробовать стоит.
   - Ты же говорил, что составишь протекцию. Он почесал в  затылке,  скрывая
смущение.
   - Понимаешь, я хотел произвести на тебя впечатление... В Суриковке у меня
знакомых нет, а вот в Московском академическом художественном училище  имени
Тысяча девятьсот пятого года, его еще называют ?девятьсот  пятым?,  -  есть.
Между прочим, это училище заканчивали многие  наши  знаменитые  художники  -
Церешвили, Шиловский, Слободенюк, Захаренков.
   - Училище сильно отличается от института?
   - Художественное - мало. Можно закончить училище,  а  потом  поступить  в
Российскую академию живописи и зодчества на Мясницкой, если, конечно,  иметь
желание.
   - Желание у меня есть, - серьезно сказала Тоня. - Только я не хочу  ни  у
кого сидеть на шее. Если там есть заочное отделение, тогда буду поступать на
заочное, чтобы учиться и работать.
   - Само собой, - кивнул Тарас, улыбнувшись в  душе.  Он  совершенно  точно
знал, что работать ей ради пропитания не придется.
   Зазвонил телефон.
   Гадая, кто это мог быть, Тарас вышел в прихожую, снял трубку.
   -  Тарас  Витальевич?  -  заговорил  характерный   женский   голосок.   -
Здравствуйте, хорошо, что я вас застала. Шеф хочет вас видеть.
   Тарас узнал секретаршу Самсонова.
   - Доброе утро, Женечка. А нельзя ему доложить, что ты меня не нашла? Я же
В отпуске.
   - К сожалению, очень важное  дело,  он  просил  вас  приехать  как  можно
быстрей.
   - Что за дело?
   - Какое-то жутко секретное и действительно важное.
   - Хорошо, - со вздохом сказал Тарас. - Раз надо, значит, надо, еду.
   Положив трубку, он вернулся на кухню.
   - Тошка, меня срочно вызывает главный экоголик, побудешь одна? Я бы  взял
тебя с собой, да не знаю, когда освобожусь.
   - Конечно, без проблем. У тебя классная  библиотека,  я  с  удовольствием
покопаюсь в ней. Да и рисовать хочется.  Можно  я  свои  рисунки  в  спальне
повешу?
   - Делай все, что пожелаешь, ты здесь хозяйка. Когда вернусь,  мы  поедем,
куда наметили
   Он вывел ?Вольво? из гаража, закрыл ворота и  двери  на  замки  и  погнал
машину в сторону МКАД. По кольцу на работу было ехать  в  два  раза  дальше,
зато дорога через центр требовала по причине кучи светофоров и  обязательных
пробок больше времени.
   В офисе НКЭБ он появился через  сорок  пять  минут,  сразу  направился  к
Юлиану Львовичу, не  заходя  в  свой  кабинет.  На  месте  секретарши  сидел
незнакомый молодой человек в лиловом костюме с ярким зеленым галстуком.
   - А где Женечка? - поинтересовался Тарас, чувствуя неясное беспокойство.
   - А вы кто? - вопросом на вопрос ответил молодой человек.
   - Горшин я, мне позвонила секретарша и сказала, что меня  вызывает  Юлиан
Львович по важному делу.
   Молодой человек странно посмотрел на него.
   - Это какая-то ошибка. Женя взяла неделю отпуска на  сдачу  экзаменов,  а
Юлиан Львович в командировке