ие. Девушка в профиль напоминала Марию, и Матвей даже  шагнул
к ней, но она оглянулись и наваждение прошло. У Марии не было таких  больших
глаз, зеленовато-серых, с влажным  блеском,  и  таких  точеных  полных  губ.
Похожими были только волосы да овал лица.  Незнакомку  нельзя  было  назвать
красавицей, но что-то в ней невольно привлекало взор: то ли милая улыбка, то
ли сквозившая в каждом движении женственность.
   Интересно, чего от нее хотят эти трое?
   Соболев  подошел  поближе,  напряг  слух  и  сообразил:  парни  -   самые
обыкновенные рязанские вокзальные рэкетиры, специализирующиеся на  банальном
гопстопе. Выбрав жертву, бандит просит у нее сумку, или коробку, или  просто
деньги, намекая, что  в  случае  отказа  все  равно  отберет  их,  только  с
мордобитием. Эти трое просили "подержать" сумку, а то ведь "тяжело нести".
   Девушка не сразу  поняла,  в  чем  дело,  потом  кинула  в  сторону  двух
беседующих неподалеку мужчин отчаянный взгляд, но те отошли, предпочитая  не
связываться со  шпаной.  Матвей  еще  раз  внимательно  оглядел  незнакомку.
Длинная шея, прямые плечи, высокая грудь, красивые ноги,  а  одета  скромно:
блузка в черно-белую  полоску,  такая  же  юбка,  с  полосами  покрупней,  и
сандалии с облегающими лодыжку ремешками. Большая синяя сумка  стояла  у  ее
ног, а через плечо висела еще одна, черная, сумочка. Ни колец, ни серег,  ни
помады. "Голая"  красота.  И  было  ей  от  силы  лет  восемнадцать.  Матвей
колебался до тех пор, пока один из парней не щелкнул ножом, а второй не снял
с плеча девушки сумку. Последним доводом для Соболева был взгляд незнакомки:
умоляющий и беспомощный. Кричать, звать на помощь она не стала.
   Все произошло в течение двух-трех секунд.
   Матвей дотронулся до локтя парня, подхватил выпавший у него из руки  нож,
ткнул пальцем в лоб второго бандита, отобрал у него  сумочку,  поднял  синюю
сумку незнакомки и свободной рукой подхватил ее под локоть.
   - Пойдемте, сейчас объявят посадку.
   Троица обалдевших гоп-стопников осталась стоять с разинутыми ртами:  один
держался за локоть, второй - за голову, и лишь девица изумленно прошипела:
   - Ты чо делаешь, баклан?!
   - Кто вы? - обрела дар речи девушка, останавливаясь и высвобождая  локоть
из руки Матвея, когда они прошли шагов десять.
   - Извините, - мягко сказал он, опуская сумку, и добавил на одном дыхании:
   - Меня зовут Матвей, фамилия Соболев, родился  в  год  Змеи,  талисман  -
черный кот, закончил филфак МГУ, еду работать.
   Девушка округлила глаза, потом засмеялась, приоткрыв  великолепные  зубы.
Взгляд ее прояснился, стал приветливым, мягким.
   - Спасибо за помощь. Я уж думала, придется идти в милицию,  в  сумке  все
мои документы. Меня зовут Кристина, фамилия Сумарокова, родилась в год Овцы,
талисман - сердце. Студентка первого курса МГУ, еду сдавать летнюю сессию. А
они больше не пристанут?
   Матвей тихо рассмеялся, чувствуя себя легко  и  свободно,  и  лишь  самая
трезвая аналитическая часть сознания зажгла тревожный  красный  "индикатор",
одна встреча с бандитами - случайность, две  -  уже  странность,  объяснимая
лишь теорией вероятности. Не аукнулось бы в будущем, слишком  близко  Рязань
от  Москвы,  где  ему  предстояло  включиться  в  работу  после   трех   лет
"консервации".
   Время в электричке промелькнуло незаметно. У них нашлись общие интересы и
темы, сходство взглядов на искусство и культуру, а что касается  литературы,
то здесь их вкусы совпадали почти стопроцентно: оба любили  тонкий  юмор  О.
Генри, мужественных и верных героев Джека Лондона, романтические приключения
Дюма-отца,  сочный  язык  Гоголя  и  палитру  характеров   Чехова,   и   оба
отрицательно относились к фантастам, пишущим в стиле  киберпанк.  Оказалось,
что Кристина сдала уже два экзамена летней  сессии  -  училась  она,  как  и
Матвей когда-то, на филологическом, - и ехала сдавать последний - английский
язык. То, что девушка учится на филологическом, указывало если не на родство
душ, то на взаимность менталитетов, что  подогревало  обоюдный  интерес.  И,
провожая Кристину к зданию филфака от метро "Университет", Матвей с  грустью
подумал,  что  вероятен  вариант,  когда  ему  невозможно  будет  продолжать
знакомство и встречаться с этой удивительной девчушкой, беззащитной,  редкой
по чистоте и уму.
   Надо же, земля еще рождает такие души, думал он по пути "домой", то  есть
на квартиру, определенную первым вариантом "выхода",  а  судьба  хранит  их,
оберегая от миазмов  моральной  "свободы"!  Вероятно,  такие  девочки  могут
появляться только в провинции, большие города  слишком  глубоко  погрязли  в
"цивилизации". Счастлив будет тот, кому достанется такое чудо...
   По легенде он возвращался из мест лишения свободы, где просидел три  года
как бытовик - непрофессиональный преступник, осужденный  за  превышение  мер
защиты, будучи мастером по славяно-горицкой борьбе: двое из троих,  напавших
на него, остались калеками, а третий отделался переломом  руки.  Но  это  по
легенде. На самом деле он был барсом, профессионалом рукопашного боя  такого
класса, который и не снился "черным поясам".
   Трехкомнатная квартира, в которой  ему  предстояло  жить,  находилась  на
четвертом  этаже  девяти  этажного  кирпичного  дома  на  Варшавском  шоссе,
недалеко от метро "Тульская". Кроме того, у него была своя  машина  и  гараж
неподалеку. Соседи его уже знали как учителя русского  языка  и  литературы,
немного замкнутого, но вежливого и спокойного молодого человека. До того как
"получить срок", он прожил в квартире, как бы обменяв ее,  около  месяца.  И
вот вернулся, "отсидев положенное". Впрочем, соседи не интересовались личной
жизнью жильца и о "подвигах" его, скорее всего, не догадывались.
   Бросив сумки в прихожей, Матвей внимательно оглядел квартиру.
   Кухня маленькая,  но  хорошо  оборудованная,  с  электроплитой,  кухонным
гарнитуром  из  пластика  под  дерево,  со  всеми  необходимыми   атрибутами
хозяйства, такими, как тарелки, вилки, ножи, кастрюли и тому подобное.
   Гостиная, не слишком просторная, но уютная, с ковром на полу  без  единой
пылинки; видимо, за ней присматривали. Кроме роскошного дивана, двух  кресел
и двух книжных шкафов в комнате  стоял  еще  журнальный  столик,  сервант  с
чайным и  кофейным  сервизами,  с  наборами  бокалов  и  рюмок  из  цветного
дятьковского хрустального стекла, а также телевизор  "Голдстар".  Ничего  не
прибавилось и не убавилось.
   Убранство спальни тоже  не  изменилось:  тахта,  превращавшаяся  по  мере
надобности в кровать, книжный шкаф во всю стену,  с  нишей  для  стола,  два
стула, платяной шкаф, спортивный комплекс  в  углу  -  макивара,  деревянный
"идол" для тренировки ударов руками, стенд для физических нагрузок.
   Матвей ткнул пальцем макивару, понаблюдал, как  она  качается,  улыбнулся
своим мыслям. Вспомнился случай в детстве, когда он с друзьями-второклашками
пошел записываться в секцию карате-до. На первом же занятии к нему  пристали
ребята на год старше, стали дразнить и смеяться над "дохлятиной", пока он не
полез в драку и не получил незаметный, но точный удар  пальцем  в  солнечное
сплетение, так что задохнулся и не мог ни вздохнуть, ни слова сказать. С тех
пор он больше всего времени уделял отработке атэми, комплекса шоковых ударов
пальцами, что оказалось оружием неэффектным, но  исключительно  эффективным.
Дома он разрисовал кожаный мешок с песком, прообраз макивары, превратив  его
в портрет обидчика, и тренировал уколы пальцами по несколько часов кряду.
   Правда, потом, через какое-то время, они подружились с тем хлопцем  и  за
два года продырявили мешок со всех сторон...
   Третью комнату - рабочий кабинет, вход в который был замаскирован книжным
шкафом, - Матвей проверять не стал. Ничего  особенного  там  не  скрывалось,
кроме разве что персонального компьютера.
   Он принял душ, переоделся, переложил одежду из сумок  в  шкаф,  расставил
книги и ровно в два  часа  дня  позвонил.  Мужской  голос  на  автоответчике
вежливо сообщил, что хозяин будет дома в  двадцать  один  ноль-ноль.  Матвей
повесил трубку.
   До вечера никуда не выходил. Читал, обедал,  валялся  на  тахте,  смотрел
телевизор. В восемь с  минутами  собрался,  надел  голубую  хлопчатобумажную
рубашку, джинсы, кроссовки и вышел из квартиры, чтобы.., напороться на сцену
ограбления!
   Лифтом он пользовался  редко  и  махнул  вниз  по  лестнице,  преодолевая
пролеты в два прыжка, едва касаясь ступенек,  а  на  втором  этаже  едва  не
столкнулся с  двумя  парнями,  обернувшимися  на  легкий  шум.  Остановился,
выругавшись  про  себя.  Позволив  себе  расслабиться,  он  допустил  грубый
просчет, и теперь предстояло как-то изворачиваться, чтобы выйти из положения
максимально просто.
   На лестничной площадке двое молодых людей зажали в угол третьего, одетого
во все белое, а ниже, на середине пролета, их подстраховывала еще одна  пара
крепких ребят.
   - В чем дело? - тихо осведомился Матвей, разглядывая лицо парня в  белом,
и вздрогнул, встретив его ответный взгляд. У него даже зубы заныли  и  мороз
прошел  по  коже.  Взгляд  этот  был  необычайно  серьезным,   спокойным   и
понимающим, в нем не было и тени страха. Да и  во  всем  облике  незнакомца,
которого явно пытались ограбить, ощущалась бесконечная уверенность  в  себе.
Этот парень все понимал и ничего не  боялся.  Матвей  смело  мог  продолжать
путь, уверенный в том, что ничего дурного с ним  не  случится.  Но  шестерка
грабителей думала иначе.
   Тот, что стоял к нему ближе всех, сделал  шаг  по  лестнице  навстречу  и
сказал, поигрывая ножом:
   - Вали обратно, бобик, и сиди там тихо,  пока  мы  не  поговорим  с  этим
бобром, понял?
   Парень походил на гориллу, на голой волосатой груди его  висела  цепь  из
желтого металла, на предплечье синела татуировка: сплетенные змеи и женщина.
Жаргон его прямо указывал на тюремную закалку.
   Златая цепь  на  дубе  том,  подумал  Матвей,  блатари  вышли  на  охоту.
Обнаглели, однако. Работают так грубо и примитивно они лишь в  подпитии  или
если срочно требуется "травка".
   - Помочь? - спросил он парня в белом, зачарованный его обликом.
   - Обойдусь, - улыбнулся тот, - спасибо.
   Матвей двинулся прямо на "гориллу" с ножом, сказал тихо:
   - Пропусти, я опаздываю.
   - Ну, гад, я тебя предупреж... - Договорить бандит не успел, обмякая. Его
напарник тоже осел на ступеньку, не успев ничего сообразить, и только  после
этого четверо оставшихся зашевелились, хватаясь  за  оружие:  у  троих  были
самодельные финки, у четвертого "Макаров".
   Конечно, Матвей мог успокоить их всех в  своем  обычном  стиле,  "точными
уколами в  нервные  узлы":  реакция  его  на  порядок  превосходила  реакцию
бандитов, но ему не  хотелось  раскрывать  свое  умение  перед  неизвестным,
наблюдавшим за ним все с тем же выражением на лице. И, уже начиная  короткий
бой, Матвей пожалел, что не послушался первого налетчика и  не  ушел  домой.
Мужику в белом помощь была не нужна, несмотря на большой  численный  перевес
противника. От него исходила уверенность, спокойствие и сила,  и  не  видеть
этого мог только слепой.
   Двух на площадке Матвей уложил походя, двойным  ударом  рук  в  шею  и  в
голову, а двух на лестнице - в прыжке, ногами, сбросив их на первый этаж, не
заботясь, получат ли они травмы или нет, хотя сидевший в нем профессионал  и
протестовал против такой лобовой демонстрации возможностей.
   - Идемте, - обернулся Матвей. - Чего они от вас хотели?
   - Наверное, им понравилось это, - незнакомец в белом дотронулся до  ремня
сумки.  Голос  у  него  был  глубокий  и  звучный,  добавляя  облику   некую
завершенность. - Вообще-то я редко попадаю  в  такие  ситуации,  но  сегодня
почему-то расслабился.
   - Как и я.
   - Сколько лет вы занимаетесь рукопашным боем?
   -  Двадцать,  -  вырвалось  у  Матвея.  Незнакомец  кивнул,   соглашаясь,
вероятно, со своей внутренней оценкой.
   - Сгоб, айкидо, тангсудо, кушти.., и русбой, так?
   Матвей внимательно и хмуро глянул на парня.
   - Вы очень проницательны, месье...
   - Тарас Горшин.
   - Меня зовут Матвей, но...
   - Вы торопитесь, я вижу, идите, все будет в порядке. Я не  живу  здесь  и
шел в гости. Может быть, еще свидимся.
   Матвей молча повернулся, перешагнул через тело  одного  из  налетчиков  и
поспешил на улицу, чувствуя спиной взгляд Тараса.  У  него  вдруг  мелькнула
мысль, что чта схватка -  звено  в  цепи  проверки,  которую  ему  устроили.
Сначала в Рязани, теперь в Москве. Не могут такие события  быть  случайными.
Три происшествия подряд - это уже  закономерность.  Во  всяком  случае,  это
предупреждение: что-то он делает не так. Или прав неведомый инфарх из снов и
за ним начал охоту некий "монарх"?
   Но как Тарас догадался, какими видами единоборств он владеет? Такое может
увидеть лишь тот, кто сам мастер боя. Но тогда почему Горшин довел  ситуацию
с грабителями до тупика, не сделав ни одной попытки освобождения?

ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ

   Дмитрий  Васильевич  Завьялов   занимал   скромный   пост   референта   у
премьер-министра Михаила Сергеевича Краснорыжина,  но  был,  естественно,  в
курсе всех проблем, решаемых кабинетом министров.
   Кабинет Завьялова находился на третьем этаже "черно-белого дома",  как  с
девяносто третьего года прозвали Дом  правительства,  и  проникнуть  в  него
непосвященному, а тем более человеку с улицы, минуя три  кордона  внешней  и
внутренней охраны, было практически невозможно. Но этот посетитель  в  белом
костюме, с виду - обыкновенный молодой человек,  то  ли  студент  последнего
курса госуниверситета, то ли  незаметный  учитель  одной  из  частных  школ,
проникал к Завьялову без труда. У референта давно сложилось  свое  мнение  о
способностях этого "учителя", "в миру" Горшина Тараса Витальевича,  тридцати
лет от роду - по паспорту, инженера  по  инбридингу  локальных  компьютерных
сетей, но, вероятнее всего, охрана его просто не видела. Да  и  сам  Дмитрий
Васильевич заметил Горшина случайно, вдруг осознав, что  в  кабинете,  кроме
него, кто-то есть. Входил Горшин без  стука,  бесшумно,  как  дух.  Впрочем,
человек этот умел многое, что недоступно нормальному гражданину, и не впасть
в мистику, узнав это "многое", было трудно.  Завьялов,  как  и  четверо  его
коллег по "кримкомиссии", относился к Горшину с уважением и  изрядной  долей
пусть  не  страха,  но  -  опасения.  Впрочем,   не   боялся   Тараса   лишь
комиссар-пять, Владимир Эдуардович Боханов, президент Центра  нетрадиционных
технологий Российской Академии  наук,  экстрасенс,  йог,  мастер  спорта  по
шахматам, который в  Горшине  видел  лишь  феномен  и  питал  к  нему  чисто
профессиональное любопытство, будучи ученым до мозга костей.  Он  готов  был
его даже препарировать ради того, чтобы узнать, как устроен Тарас внутри,  и
за это Завьялов скрепя сердце терпел Боханова. Он не любил людей, тем  более
ученых, чей ум был увлечен какой-нибудь проблемой, не имеющей ничего  общего
с интересами других людей.  Для  кого  весь  мир  был  всего  лишь  огромной
лабораторией, а кто оказывался подопытным - кролик или человек, -  не  имело
значения.
   - Проходи, - кивнул Дмитрий Васильевич, сдавил глаза пальцами,  отпустил.
- Я как раз дошел до точки: ничего не вижу и не слышу. Выпьешь? - Вопрос был
традиционным, потому что Завьялов знал отношение Тараса к спиртному.
   Он достал бутылку "Фьюджи", налил в  бокал  на  палец,  посмаковал  белую
жидкость, проглотил.
   - Это же кокосовый тоник, почти без алкоголя, попробуй.  Его  можно  пить
утром, днем и вечером.
   - Мой сосед в таких  случаях  говорит:  выпил  с  утра  -  и  целый  день
свободен! - Горшин с улыбкой присел у стены, где  стояли  четыре  деревянных
стула. Глаза у  него  были  прозрачно-желтые,  но  не  "кошачьи",  а  скорее
"птичьи", и стыло в них такое холодное всеобъемлющее понимание, что  Дмитрий
Васильевич поежился. У  него  при  разговоре  с  Тарасом  всегда  появлялось
ощущение, что тот видит  его  насквозь,  знает  все  его  мысли,  чувства  и
желания.
   - Мы теряем темп, - сказал Горшин, предваряя "опрос хозяина  кабинета.  -
Нужны люди.
   - Не просто люди - профессионалы, -  уточнил  Завьялов.  -  И  не  просто
профессионалы, а друзья и соратники, преданные делу.
   - К сожалению, друзья приходят  и  уходят,  а  враги  накапливаются,  как
говорил  один  умный  иностранец.  Человечество  вырождается  быстрее,   чем
рассчитывала природа. Примеров тому хоть отбавляй. Вчера и  меня  прижали  в
подъезде какие-то подонки, видно, расслабился.
   Завьялов с любопытством глянул  на  собеседника,  от  которого  явственно
повеяло угрюмым недовольством.
   - Плохо верится, что можешь расслабиться до такой степени. В каком  таком
подъезде ты оказался?
   - Был в  гостях  у  приятеля,  вышел,  а  они  кого-то  ждут.  Потом  уже
сообразил, что попался случайно, а шли  они  "пощупать"  коммерсанта  этажом
выше. Ни грани интеллекта - тупая, воинствующая наглость! Что ей увещевания,
призывы к совести и справедливости? Ей понятны только кулаки и зубы.
   - И как же удалось выйти из положения?
   - Помог какой-то "крутой"  парнишка,  владеющий  боем  на  таком  уровне,
какого я еще не видел. Хотя он почему-то пытался этот факт скрыть.
   - Не преувеличиваешь?
   Горшин пропустил реплику мимо ушей.
   - Я не смог его прозондировать достаточно четко, парнишка далеко не прост
и владеет пси-блоком, но попался он мне не случайно. Если я прав,  он  может
быть либо нашим другом...
   - Либо?
   - Врагом, разумеется. Потому что работает он на команду контрданс.
   - Как? Не понял.
   -   Он   перехватчик,   если   пользоваться   жаргоном   военных   профи,
агент-индивидуал  высокого  класса,  работающий  на  отечественную  разведку
"Смерш-2".
   - Ого! А откуда тебе это известно?
   -  Мне  многое  известно,  друг  Горацио  Дмитрий  Васильевич.   Попробую
поработать с ним, встречусь пару раз,  пощупаю  поле  возможных  траекторий,
поговорю. Заинтересовал он меня вельми.
   -  Я  не  всегда  все  понимаю,  Тарас  Витальевич.  Что  еще  за   "поле
траекторий"?
   Тарас  улыбнулся.  Дмитрий  Васильевич  Завьялов  понял,  что  ответа  не
получит, и перевел разговор на другую тему:
   - Ты знаешь, что в МВД по заказу Генпрокуратуры создана  спецкоманда  для
борьбы с террористами?
   - Знаю.
   - Вероятнее всего, это по наши души. Рудаков и Чураго перестраховываются,
поскольку ниточки от Жарова, Филина и других  "гегеншабен"  тянутся  к  ним.
Поэтому за нами начинается охота с призывом "пленных не брать!".
   - Масакра <Масакра - жесткое избиение, бойня, повальное истребление.>.
   - Что?
   - Дмитрий Васильевич, я как раз по этому поводу. "Фискалы"  взяли  нашего
исполнителя. Его подставили: в квартире гаишника-майора,  который  наговорил
на своего же подчиненного, переложив вину с себя на невинного, была  засада.
"Фискальный" спецназ - ДДО <ДДО - десантно-диверсионный отряд.> "Руслан".
   - Кого взяли?
   - Костю Ариставу.
   - И он им дался?!
   Глаза Тараса еще больше посветлели, став почти прозрачными.
   Завьялова охватил ледяной озноб.
   - Даже такой мастер, как Аристава, ничего не смог сделать против выстрела
в спину.
   - Он...
   - Жив, но тяжело ранен. Давайте кумекать, как будем его выручать. У  меня
есть кое-какие мыслишки.
   - Зачем Аристава ходил к гаишнику? Кто дал ему задание?
   - Никто. Точнее, совесть. Он просто решил помочь другу, который рассказал
ему о своем горе. А друг оказался провокатором, работающим на ФСК.
   - То есть Аристава отправился на  несанкционированную  операцию,  презрев
законы "Чистилища", забыв о дисциплине, подставив тем самым всех нас.
   - Формально все так, Дмитрий Васильевич, но мы забываем, что наши  ребята
живут  не  в  вакууме,  что  у  них  есть  семьи,  родственники,  друзья   и
элементарная порядочность, вынуждающая  с  ними  считаться,  душа,  наконец.
Кадры, как вам известно,