рит  голос. Дженнсен
отбросила   странное   чувство  и  решила,  что  это   все  из-за  выражения
превосходства на лице женщины.
     Другая женщина маленькой ручной щеткой чистила ковры. Еще одна заменяла
свечи, которые чадили. Третья --  некоторые из них наверняка  были  сестрами
Света  --  сновала туда-сюда  и занималась  подушками, лампами и  цветами  в
вазах.  Худой мужчина,  одетый лишь  в тонкие полотняные брюки,  приводил  в
порядок гребнем ворс ковра, ведущего во внутренние покои.
     Рука Себастьяна ободряюще поддержала  Дженнсен, и  они прошли дальше, в
тускло освещенные покои. Потолок и  стены легко колыхались от ветра.  Сердце
Дженнсен  билось так, словно ее вели на казнь. Она обнаружила, что ее пальцы
сжимают рукоятку ножа, и заставила себя отвести руку от пояса.
     В  конце комнаты  стояло  резное позолоченное  кресло,  задрапированное
красным  шелком.  Дженнсен глотнула и наконец-то заставила себя взглянуть на
человека,  который сидел там, опершись локтем о  подлокотник и подпирая щеку
большим и указательным пальцем.
     Это  был  упитанный  человек  с  толстой  шеей.  Дрожащий  свет  свечей
отражался  от  его  бритой  головы, и  создавалось впечатление, что он носит
корону  из язычков пламени.  Две длинные тонкие полоски усов  росли из углов
рта  и такая же полоска из центра подбородка.  Через  ноздрю и нос проходила
золотая цепочка с кольцами, а мускулистую грудь украшали еще более массивные
украшения.  На каждом пальце было  по кольцу. У туники из шерсти ягненка  не
было рукавов, и она позволяла  увидеть  мощные  плечи  и  загорелые руки. Он
казался невысоким, но его мускулы производили впечатление.
     Ну а глаза его, несмотря на все рассказы Себастьяна, попросту заставили
Дженнсен затаить дыхание.
     Никакие слова не могли бы подготовить ее к тому, что она увидела.
     В глазах императора не было  ни  белка,  ни  радужки, ни зрачка, только
поблескивающая бездонная чернота. По поверхности  этих темных дыр  двигались
какие-то тени. Как тучи по небу... Несмотря на отсутствие зрачков и радужки,
он, без сомнения, смотрел прямо на Дженнсен.
     Когда он улыбнулся ей, она подумала, что сейчас упадет.
     Рука  Себастьяна  крепче сжала ее локоть  и упасть не позволила.  Потом
Себастьян поклонился:
     -- Император, я благодарю Создателя, что вы невредимы и в безопасности.
     Улыбка стала шире.
     --  И  я,  Себастьян.  --  Голос был  подстать  внешности  --  сильный,
глубокий, грозный. Он звучал так, словно этот человек не знал слабостей и не
умел прощать. -- Прошло  много времени. Очень много. Я рад, что  ты вернулся
ко мне.
     Себастьян кивнул в сторону Дженнсен:
     --  Ваше  превосходительство,  я привел  с  собой  важного  гостя.  Это
Дженнсен.
     Девушка освободилась  от руки Себастьяна и опустилась на колени, причем
по собственной  воле, а не  из  трепета.  Она поклонилась так низко, что  ее
голова почти коснулась пола.  Себастьян  ничего не  говорил о  том, что  она
должна делать  во время аудиенции, но она  чувствовала, что должна поступить
именно так. Кроме того, это  мгновенно избавило ее от необходимости смотреть
в кошмарные глаза.
     Она полагала,  что  такой  человек,  воин, желающий  остановить  врага,
должен быть человеком жестким и сильным, с железной волей и крепкой хваткой.
Быть  императором  и спасать людей  от надвигающейся тьмы -- задача под силу
человеку, перед которым стоит преклонить колени...
     -- Ваше превосходительство, -- сказала она дрожащим голом. -- Я в вашем
распоряжении.
     Послышался смех.
     -- Вставай, Дженнсен, этого не нужно.
     Дженнсен   почувствовала,   что  краснеет,  и  встала,  приняв   помощь
Себастьяна. Ни император, ни Себастьян не обратили внимания на ее смущение.
     -- Себастьян, где ты нашел такую очаровательную юную леди?
     Голубые глаза Себастьяна оглядели спутницу с гордостью.
     -- Это длинная  история, ваше превосходительство. Сейчас  мы хотим лишь
сообщить, что Дженнсен приняла одно важное решение, которое связано с нашими
планами.
     Чернильные глаза Джеганя вновь  обратились к ней. Сердце  Дженнсен чуть
не выпрыгнуло из груди.  На лице  императора играла легкая улыбка -- с таким
выражением великий человек смотрит на ничтожество.
     -- Какое решение, молодая леди?
     "Дженнсен".
     Образ матери, лежащей на полу, в крови, умирающей, промелькнул в голове
Дженнсен. Она никогда не забудет последние драгоценные минуты  жизни матери.
Ее душу до сих  пор жгло то, что она вынуждена была бежать  и даже не смогла
похоронить мать.
     "Дженнсен".
     Гнев и ярость заполнили ее, и она забыла о своем страхе.
     -- Я хочу убить Ричарда Рала, -- сказала Дженнсен.  -- Я пришла просить
вашей помощи.
     Все  следы  веселья  испарились  с лица  Джеганя.  Он  смотрел  на  нее
холодными,  черными,  безжалостными глазами,  его  лоб грозно хмурился. Это,
безусловно, была тема, где не было места  легкомыслию. Лорд Рал  вторгся  на
родину этих  людей,  убил тысячи  его  подданных и поверг весь мир в войну и
страдания.
     Император Джегань Справедливый ждал дальнейших объяснений.
     -- Я -- Дженнсен Рал, -- ответила она его молчаливому взгляду.
     Потом  вытащила нож, взяла за лезвие и протянула рукоятку к императору,
показывая ему букву "Р" -- символ Дома Рала.
     --  Я -- Дженнсен Рал, -- повторила она. -- Сестра Ричарда Рала. Я хочу
убить его. Себастьян сказал, что вы можете  помочь мне.  Если  действительно
сможете, я  буду  до конца  жизни вашей  должницей. Если нет,  тогда скажите
сразу. Я все равно убью его, даже оставшись одна.
     Император наклонился к Дженнсен, не сводя с нее кошмарных глаз.
     --  Моя дорогая Дженнсен Рал, сестра Ричарда Рала, для выполнения этого
решения я положу мир к твоим ногам. Стоит тебе только  попросить, и все, что
в моей власти, будет сделано.

     Глава 45
     Дженнсен сидела  рядом с  Себастьяном, и  эта привычная близость должна
была  добавлять  ей спокойствия. Однако девушка  с  большим бы удовольствием
оказалась с ним у  костра, на котором жарилась бы  рыба или варились бобы. А
сейчас, за столом императора, ей было одиноко,  как никогда  в лесу. Если бы
не Себастьян, непринужденно веселящийся и принимающий  участие  в разговоре,
она бы  не знала,  куда  себя девать.  Даже  среди  простых  людей  Дженнсен
чувствовала себя неуютно; здесь же было просто невыносимо.
     Главную  партию  этом  зале  легко  и изящно  вел император Джегань. Не
прерывая изысканного  общения с Дженнсен, он каждым  жестом  и каждым словом
показывал, что  ей даровано  все. Легко и  небрежно,  будто  неосознанно, он
давал  понять  особую важность  момента  --  уверенный в своей непоколебимой
власти, будто горный лев на отдыхе, холеный и хладнокровный, лениво играющий
хвостом и облизывающийся.
     Этот  император  не  собирался отсиживаться  в сторонке, лишь  принимая
доклады, --  он  вел свой народ в  гущу битвы. Он запускал  руки  в кровавую
грязь жизни и смерти и доставал оттуда все, что хотел.
     Каким  бы расточительным ни показался  этот обед  на привале,  во время
марша  армии, но  палатка  и стол  императора оставались палаткой  и  столом
императора. Еды и напитков  было предостаточно: от дичи до рыбы, от говядины
до ягненка, от вина до воды -- все, что душе угодно.
     Слуги сосредоточенно сновали тут  и там, разнося на дымящихся  подносах
изысканно  приготовленные блюда  и обращаясь с Дженнсен, как с королевой.  А
девушка  размышляла:  какой, должно быть, скромной и  незаметной чувствовала
себя  мама  за столом  лорда Рала,  среди  невозможного  изобилия и роскоши.
Скромной,  незаметной  и дрожащей  от  одного только  присутствия  человека,
который запросто мог подписать смертный приговор, не прерывая трапезы...
     Дженнсен  совсем  не  хотелось  есть.  Разбираясь  с  кусочком свинины,
лежащим  перед  нею  на толстом  ломте  хлеба,  она  прислушивалась к беседе
мужчин. Разговор шел ни о чем. Дженнсен чувствовала, что им есть что сказать
друг  другу,  и только ее  присутствие служило помехой. А пока  они неспешно
вспоминали знакомых  и оценивали события, произошедшие  с  прошлого лета, за
время отсутствия Себастьяна.
     -- А что происходит в Эйдиндриле? -- спросил Себастьян, накалывая кусок
свинины на кончик ножа.
     Император открутил ногу у  зажаренного  гуся, поставил локти на стол  и
чуть наклонился:
     -- Не знаю. Себастьян положил нож:
     -- Что  вы говорите? Я помню  эти места: город на расстоянии одного или
двух дней пути отсюда. -- Он старался говорить спокойно, но в голосе звучала
тревога. --  Разве  можно  отправляться  в  путь, не  зная, что  нас  ждет в
Эйдиндриле?
     Император  откусил большой  кусок жирной  гусиной  лапы.  По  рукам его
обильно тек жир.
     -- Ну,  --  наконец  произнес он, кидая  обгрызенную кость в стоящую на
краю стола миску, -- мы послали разведчиков, но никто из них не вернулся.
     -- Совсем никто? -- Себастьян определенно волновался.
     Джегань взял нож и отрезал ломоть мяса от лежавшего на блюде ягненка.
     -- Совсем никто! --  Он вонзил нож в кусок мяса.  Себастьян в  раздумье
положил локти на стол и сплел
     пальцы.
     -- В Эйдиндриле находится Хранилище Волшебника, -- тихо сказал он. -- В
прошлом году я был там в разведке и видел его на склоне горы над городом.
     -- Я помню твое донесение, -- ответил Джегань.
     Дженнсен очень хотелось узнать, что  такое Хранилище Волшебника, но она
не решилась вмешаться в разговор мужчин.
     Себастьян потер друг о дружку ладони:
     -- Можно узнать ваш план?
     Император  щелкнул  пальцами.   Это  была  команда.  Все  слуги  словно
растворились.  Дженнсен  мечтала исчезнуть  вместе  с  ними,  спрятаться под
одеялом и снова оказаться никем.
     Снаружи загрохотал  гром,  и резким  порывом  ветра  на  крышу  палатки
бросило тяжелые капли дождя.  Свет от  ламп и  свечей падал на  двух мужчин,
оставляя в темноте мягкие ковры и стены.
     Коротко взглянув на Дженнсен,  император остановил на Себастьяне взгляд
своих бездонных глаз.
     --  Думаю  сделать  марш-бросок. Они ожидают  целую армию,  а я  возьму
небольшой  маневренный кавалерийский  отряд,  достаточный  для  того,  чтобы
справиться с ситуацией. Прихвачу достаточно людей, обладающих даром.
     За те  несколько секунд, в течение которых были произнесены эти  слова,
легкомысленный  тон  беседы  приобрел  зловеще  серьезную окраску.  Дженнсен
ощутила,  что становится  молчаливым  свидетелем ключевых  событий,  имеющих
необыкновенную важность.  Страшно  было  подумать,  судьба  скольких  жизней
висела на волоске, завися от результата разговора этих двух мужчин.
     Прежде, чем высказать свое мнение, Себастьян долго взвешивал слова.
     -- И нет никаких сведений о том, как перезимовал Эйдиндрил?
     Джегань покачал головой. Он  зубами снял с кончика  ножа кусок баранины
и, не прерывая трапезы, заговорил:
     -- У Матери-Исповедницы достаточно сведений,  чтобы  сделать правильные
выводы, а  глупцов  там  нет.  Все  это длится не  первый  день, и  по  ходу
наступления,  по  нашим  передвижениям,  по  тому,  как  сдались  города, не
выдержав осады, по выбранной нами тактике она может определить, что весной я
двинусь на Эйдиндрил. У них было  достаточно времени, чтобы побеспокоиться о
собственной судьбе.  Думаю, сейчас они трясутся за свои шкуры, но вряд  ли у
нее найдется смелость, чтобы спасаться бегством.
     -- Вы  полагаете,  что  и жена  лорда Рала  находится  в  городе? -- от
удивления вырвалось у Дженнсен. -- Сама Мать-Исповедница?
     Мужчины,  прервав разговор,  с удивлением  посмотрели на нее. В палатке
повисла тишина.
     -- Простите, что перебила! -- Дженнсен сжалась. Ее слова вызвали улыбку
у императора.
     -- За что же прощать  тебя? Ты только что вонзила нож в призового гуся,
назвав вещи своими именами. -- Джегань повернулся к Себастьяну. -- Ты привел
сюда особенную женщину, у нее есть голова на плечах.
     Себастьян похлопал Дженнсен по плечу:
     -- И к тому же прехорошенькая голова!
     -- Согласен! -- Черные глаза императора заблестели. Он, не глядя, ловил
рукой  оливки в  глубокой  стеклянной  миске. -- Ну,  Дженнсен Рал,  что  ты
думаешь обо всем этом?
     После того, как Дженнсен влезла в разговор, отмалчиваться было глупо.
     -- Где бы я ни пряталась от лорда Рала,  я всегда старалась сделать все
возможное,  чтобы  скрыть  место своего  пребывания, остаться  вне  поля его
зрения. Может быть, они сейчас поступают так же -- пытаются замести следы?
     --  Именно об этом  я и подумал, -- заметил Себастьян. --  Если они так
сильно напуганы, то попытаются отловить и уничтожить всех наших разведчиков,
чтобы мы имели преувеличенное представление об их силе и не узнали планов их
обороны.
     -- И одновременно готовят нам сюрприз, -- добавила Дженнсен.
     --  И  я  так думаю,  --  сказал Джегань.  Улыбнувшись  Себастьяну,  он
добавил: -- Удивлен тому, что  тебе удалось привести ко мне такую женщину...
К тому же, она еще и стратег.
     Подмигнув Дженнсен, он позвонил в колокольчик. Тут же возникла женщина,
одетая в серое платье, с черными с проседью волосами.
     -- Да, ваше превосходительство?
     --  Принеси  для   молодой  леди  фрукты  и  сладости.  Когда  женщина,
поклонившись, вышла, к императору
     вернулась прежняя серьезность.
     -- Именно поэтому я считаю: самое лучшее -- взять меньшие силы, чем они
ожидают, но  зато способные к быстрым  маневрам,  на  случай, если  придется
схватиться  с  ними.  Им  удалось  изловить  наших разведчиков  и  небольшие
дозорные  группы,  но такое  вряд ли случится  с  достаточно крупным отрядом
кавалеристов  и  обладателей  дара.  В  случае  необходимости  можно   будет
отправить  людей к городу. После зимы они будут  счастливы поразмяться. Но я
вовсе не собираюсь начинать действия с того, что ожидают в Эйдиндриле.
     В глубоком раздумье Себастьян вяло перемешивал ножом соус от ростбифа.
     --  Она  может быть во  Дворце  Исповедниц.  --  Он перевел  взгляд  на
императора.  -- Вполне вероятно, что Мать-Исповедница предпочтет  остаться в
наименее благоприятном месте.
     --  Согласен с  тобой, --  ответил Джегань.  Снаружи поднялась весенняя
буря, и студеный ветер
     с воем носился вокруг палаток.
     -- Вы действительно считаете, что  она  окажется там?  -- не удержалась
Дженнсен.  --  Именно там,  куда -- а  ей  это хорошо известно  -- вы можете
двинуть огромную армию?
     Джегань пожал плечами:
     -- Конечно, невозможно быть уверенными до конца,  но,  пробиваясь через
Срединные  Земли,  я  достаточно  долго  сражался с нею. Раньше  у нее  была
возможность выбора, хотя случались и жесткие ситуации. Мы загнали ее армию в
Эйдиндрил перед самой зимой  и встали у нее на пороге. Теперь и  у нее, и  у
армии нет выбора:  запертым в кольце гор, им некуда ускользнуть. Даже если о
нашем наступлении станет  известно заранее, ей придется  встретиться  с нами
лицом к  лицу. Единственное, что ей  осталось -- выбрать место пребывания  и
место последней битвы.
     Себастьян отрезал кусок мяса:
     -- Слишком просто.
     --  Конечно.  Именно  поэтому я и должен предположить, что она придет к
тому же выводу.
     -- Она может  отступить в горы,  как и  предположила  Дженнсен, оставив
достаточно людей для уничтожения разведывательных отрядов, чтобы лишить тебя
глаз. -- Себастьян лезвием ножа указал на север.
     Джегань пожал плечами:
     -- Возможно, и  так. Поведение этой женщины невозможно предсказать. Она
ускользает отовсюду,  откуда  можно ускользнуть. Но раньше или  позже бежать
будет  просто некуда. Вероятнее всего,  хоть  она  и не  планирует, ситуация
повторится и на этот раз.
     Дженнсен, как  и  отсутствовавший  столь  долгое время Себастьян,  даже
представить не могла,  что Древний мир  настолько  успешно громит врага. Его
положение  не было  столь  мрачным,  как ей  представлялось  раньше.  Однако
девушке  казалось  слишком рискованным основывать  действия армии на  шатких
предположениях.
     -- И вы собираетесь рискнуть... повести людей на бой... в  надежде, что
она там?
     -- Рискнуть? --  Джегань, похоже, был удивлен таким предположением.  --
Разве  ты  не видишь? Это не игра! В любом случае мы возьмем Эйдиндрил. Если
так и пойдет, то в конце концов мы освободим Срединные Земли, расколов Новый
мир надвое. Разделяй и властвуй -- вот путь к победе!
     Себастьян слизнул кровь с ножа:
     --  Вы лучше меня знаете ее тактику и можете предсказать следующий шаг.
Судя по вашим словам,  в  любом  случае -- решит  ли  она остаться  со своим
народом или  предоставит их  самим себе, --  мы  возьмем  Эйдиндрил, опорный
пункт Срединных Земель.
     Император поднял бездонные глаза:
     -- Эта сука убила сотни тысяч моих людей. Ей всегда удавалось опережать
меня  на  один шаг, вырываться из моих  тисков, но теперь-то мы загнали ее в
угол.  --  Его  голос наполнялся  холодной яростью. --  Клянусь  Создателем,
когда-нибудь  я ее все-таки поймаю, --  будто давая  обет, произнес Джегань.
Побелевшие пальцы сжимали рукоять ножа. -- И тогда я сравняю счет. Лично.
     Себастьян задумчиво смотрел в темные глаза императора.
     -- Возможно,  мы стоим на пороге великой победы над Срединными Землями.
После этого судьба Д'Хары будет решена. -- Себастьян поднял нож. -- Если там
находится Мать-Исповедница, то, скорее всего, и лорд Рал.
     Дженнсен удивилась. Она перевела взгляд с Себастьяна на императора:
     -- Вы думаете, что ее муж, лорд Рал, тоже там?
     Кошмарными глазами Джегань посмотрел на девушку:
     -- Разумеется, дорогая.
     От его взгляда по  спине Дженнсен побежали мурашки.  Спасибо милостивым
духам, что она  оказалась на стороне этого  человека, а не его врагов. И тут
она вспомнила то, что ей рассказал Том.
     Тоска резкой  болью пронизала  все ее существо: как было бы легче, если
бы  слова  Себастьяна  о  захватнических  планах  Ричарда  подтвердил кто-то
другой, а вовсе не Том.
     -- Лорда Рала  просто  не может  быть  в Эйдиндриле. Мужчины  удивленно
воззрились на нее.
     -- Он далеко на юге.
     Джегань вздрогнул:
     -- На юге? О чем ты говоришь?
     -- Он в Древнем мире.
     -- Ты уверена? -- спросил Себастьян.
     Сбитая с толку, Дженнсен тупо смотрела на него.
     --  Ты же сам  мне говорил, что он  привел свою армию  в  Древний мир с
захватническими целями.
     Кажется, Себастьян вспомнил.
     --  Конечно,  Джен, но это было  задолго  до того,  как мы встретились,
задолго  до того, как я покинул расположение наших  войск. В  общем,  очень,
очень давно.
     -- Но мне известно, что и после этого он был в Древнем мире.
     -- Объясни, пожалуйста, -- сразу посерьезнев, попросил Джегань.
     Дженнсен откашлялась:
     -- Узы. Люди Д'Хары чувствуют связь с лордом Ралом.
     -- А ты ощущаешь эти узы?
     --  Скорее нет, чем да, они так сильно  на меня  не  действуют.  Однако
когда мы с  Себастьяном были в Народном Дворце, некоторые говорили, что лорд
Рал далеко на юге, в Древнем мире.
     Обдумывая эти  слова, император следил  глазами за только что  вошедшей
женщиной. Та принесла подносы с сушеными фруктами, сладостями и орехами. Она
раскладывала их на  столе,  стоящем  в  дальнем  углу палатки, намеренно  не
подходя ближе, чтобы не мешать императору и его гостям.
     -- Но, Джен, мы же были во  дворце уже давно, -- сказал Себастьян. -- А
с  тех  пор  доводилось ли тебе  встречаться с кем-либо, кто  имеет подобную
связь?
     -- Нет, -- мотнула головой Дженнсен.
     -- Если Мать-Исповедница  намеревается  остаться в  Эйдиндриле,  то  он
может двинуть войска на север -- поддержать ее.
     Джегань низко склонился над куском мяса:
     -- Похоже на эту парочку. Я уже долгое время имею с ними дело. По опыту
знаю: если  у них появится возможность объединиться,  они будут вместе. Даже
на с