. Избить маленького сутулого
одинокого человека!..
     Один  из воров плюнул  на  Обу.  В Обе проснулся гнев. Он хотел достать
нож, но обнаружил, что его нет.
     -- Кто взял мой нож? Кто из вас, воры, украл мой нож?
     -- Его забрала стража, -- ощерился кривозубый. -- Ты что, придурок, да?
     Оба  взглянул  на человека, стоявшего теперь посреди  комнаты. Тот сжал
кулаки,   его   мощная  грудная  клетка  при  каждом  вздохе  поднималась  и
опускалась. Бритая  голова придавала ему угрожающий вид. Он сделал еще  один
шаг к Обе.
     -- Вот ты кто, бычара. Оба-придурок. Остальные засмеялись. Оба медленно
закипал, слушая
     их голоса.  Он  хотел вырезать  им  языки,  а  потом  хорошенько с ними
позабавиться.  Он предпочитал  проделывать  такие штуки с женщинами, но  эти
недобрые типы заслужили это. Было бы забавно послушать, как они будут рыдать
и  стонать, посмотреть  в  их  глаза,  когда смерть  войдет  в содрогающиеся
тела...
     Когда его окружили, Оба вспомнил, что у него  нет с собой ножа, поэтому
он не сможет  получить удовольствие. Нужно  было вернуть нож. И  вообще, ему
надоело это место. Он хотел на свободу.
     --  Вставай,  Оба-придурок, --  прорычал кривозубый. Прямо  перед  Обой
прошмыгнула крыса. Оба быстрым
     движением схватил  ее  за хвост. Крыса  извивалась и  дергалась,  но не
могла  освободиться.  Второй  рукой  Оба  схватил  пушистого зверька поперек
туловища.  А потом встал  и откусил крысе голову. Полностью выпрямившись, он
оказался на добрую  голову выше кривозубого  и пристально оглядел окруживших
его людей. Единственным звуком был хруст крысиных костей на Обиных зубах.
     Недобрые типы попятились.
     Оба,  не  переставая жевать,  подошел  в  двери и  заглянул в забранное
решеткой отверстие. Он увидел двоих  стражников, которые стояли в коридоре и
тихо разговаривали.
     -- Эй, вы, там! -- крикнул Оба.  -- Произошла  ошибка! Мне нужно с вами
поговорить!
     Стражники прекратили разговор.
     -- Неужели? -- спросил один из них. -- И что же за ошибка?
     Оба посмотрел  на них, но это был уже  не его  взгляд.  Это был  взгляд
того, кому принадлежал голос внутри Обы.
     -- Я -- брат лорда Рала. -- Оба знал, что впервые произносит  вслух то,
чего никому раньше не говорил. И продолжал: -- Я по ошибке заключен в тюрьму
за то, что  справедливо, как того требуют мои обязанности, поступил с вором.
Лорд Рал  не  потерпит  моего  заключения. Я хочу  увидеться с братом. -- Он
оглянулся и обнаружил, что  недобрые  типы смотрят  на него с удивлением.  И
вновь сунулся к зарешеченному окну: -- Ступайте и скажите ему.
     Оба  стражника  моргнули  от  того, что увидели  в  его  глазах,  и без
дальнейших разговоров ушли.
     Оба  снова  обернулся  к тем,  кто был заперт вместе с ним.  Глянул  на
недобрых типов  и оторвал у крысы заднюю лапу. Типы посторонились, давая ему
дорогу, а он, пережевывая, хрустел костями. Затем снова выглянул в окошечко,
но никого  не увидел. Оба вздохнул. Дворец  был огромным. Могло пройти много
времени, прежде чем стражники возвратятся и выпустят его.
     Он  вернулся к  своему  месту у стены, напротив двери,  и сел. Недобрые
типы  отошли назад,  стоя, смотрели, как  он ест.  Оба уставился  в дверь  и
оторвал от крысы еще один кусок.
     Он произвел на  типов впечатление и  знал об  этом.  Ведь он был  почти
принц. Он был Ралом. Наверняка они никогда не видели человека столь высокого
положения и теперь были охвачены благоговением.
     -- Вы  сказали, нас  не  будут кормить. -- Оба  махнул  куском  крысы в
сторону  глазеющих  типов. -- Я не собираюсь голодать.  --  Он оторвал хвост
крысы  и  отбросил  в  сторону.  Животные едят крысиные  хвосты,  но  он  не
животное.
     -- Ты не придурок, -- спокойно и презрительно  сказал кривозубый. -- Ты
просто спятивший ублюдок.
     Оба пронесся по комнате  и схватил его  за горло прежде, чем  остальные
успели изумленно вздохнуть. Оба приподнял брыкающегося кривозубого вора так,
чтобы заглянуть ему в глаза, а затем  одним движением швырнул его  на стену.
Кривозубый обмяк и сполз на пол.
     Оба оглянулся и увидел, что остальные стоят у дальней стены. Кривозубый
стонал, ощупывая руками разбитую голову. Оба потерял к нему интерес. У  него
были  дела поважнее,  чем  вышибать  мозги из этого  типа, даже если тот был
преступником. Надо кое над чем поразмыслить...
     Оба вернулся  к стене  и  лег  на  холодный камень.  Он  был  болен  и,
возможно, еще не совсем оправился. Нужно поберечь себя. Он должен отдохнуть.
     Оба поднял голову:
     --  Разбудите меня,  когда  они придут, -- сказал он смотрящим  на него
типам.
     Его позабавило, какими удивленными они стали, увидев знатного человека.
Хотя все равно... Они простые преступники, и он казнит их.
     -- Нас пятеро, -- сказал один из преступников. --  С  чего ты взял, что
проснешься? -- Он определенно говорил угрожающим тоном.
     Оба оскалился.
     Голос внутри оскалился вместе с ним.
     Глаза  преступника  расширились.  Он   глотнул  и  попятился,  пока  не
наткнулся на  стену. Тогда он потащился  в  сторону.  Добравшись до дальнего
угла,  он  сполз  вниз,  обхватил  колени.   Что-то   бормоча,  со  слезами,
струящимися  по  щекам,  он  отвернул  лицо  и  закрыл  его  руками.  Только
подрагивали плечи...
     Оба положил голову на вытянутые руки и уснул.

     Глава 42
     Обу разбудили  шаги,  раздавшиеся  из-за двери.  Он открыл глаза, но не
пошевелился и не издал ни одного звука. Преступники сгрудились возле двери.
     Когда  шаги зазвучали громче, четверо отодвинулись назад, пятый остался
наблюдать за коридором. Он встал на носки, схватился за  прутья и прижался к
ним  лицом. Оба слышал, как  вдалеке лязгают и скрипят двери. Заключенный  у
двери некоторое время стоял неподвижно, затем внезапно отступил.
     -- Они идут сюда, -- прошептал он.
     Все пятеро столпились у дальней стены камеры и начали перешептываться.
     -- Но ведь там Морд-Сит, -- прошептал один.
     --  Плевать,  --  сказал  другой. -- Я  кое-что  знаю  о  них. Их магия
предназначена, чтобы ловить людей  с даром. Они защищены от  магии,  а не от
мускулов.
     -- Но их оружие действует на нас, -- сказал первый.
     --  Да  мы  просто скрутим ее  и отберем  оружие,  -- убежденно ответил
второй. -- Нас пятеро. И мы сильнее.
     -- Но что, если...
     -- А ты представляешь, что они с нами сделают? -- зло прошептал третий.
-- Если мы не используем  этот шанс, нам конец.  Другого шанса уже не будет.
Думаю, вы все это понимаете.
     Остальные  кивнули, соглашаясь. Преступники выпрямились и разошлись  по
разным углам камеры,  притворяясь,  что  им не  о чем  разговаривать друг  с
другом. Оба понял: они что-то замышляют.
     Один из заключенных глянул в дверное окошко и быстро отошел от двери.
     Другой толкнул ногой Обу:
     -- Они вернулись. Просыпайся. Ты слышишь?
     Оба застонал, притворяясь спящим. Преступник снова пнул его ногой:
     -- Ты просил разбудить, когда они вернутся. Просыпайся.
     Оба  потянулся и зевнул,  притворяясь,  будто только что проснулся. Все
заключенные смотрели на Обу, кроме того, что уже увидел в его глазах больше,
чем хотел.  Они  приняли  небрежные позы и изо всех, сил старались выглядеть
равнодушными.
     В коридоре разговаривали  двое. Оба не мог разобрать  слов, но  по тону
можно было сказать, что разговор исключительно  деловой. Шаги замолкли прямо
за  дверью.  Заключенные  бросали  на нее быстрые взгляды. Снаружи  стражник
закряхтел  от  натуги, поворачивая  запор. Дверь  заскрипела, поддаваясь,  и
впустила свет.
     Оба с изумлением увидел в дверном проеме силуэт женщины.
     Снаружи  высокий  стражник зажег от  свечки  лампу  на  стене.  Женщина
спокойно  стояла в двери. Стражник внес лампу в камеру и повесил ее на стену
сбоку. Лампа бросила свет на лица заключенных и непроницаемые стены из грубо
отесанного камня.
     Оба  увидел,  как  злобно  и  отвратительно  выглядят  заключенные.  Их
плутовские обезьяньи глазки следили за женщиной.
     В  тусклом свете лампы Оба увидел, что та  одета совершенно невероятным
образом --  в плотно  облегающую тело красную кожу.  Женщина была высокой, с
красивой фигурой,  с  распущенными светлыми  волосами.  С запястья ее что-то
свисало  на тонкой цепочке. Оба  заметил это, когда женщина положила руку на
бедро. Ростом она была  не выше  заключенных, но излучала такую уверенность,
что казалось, будто она возвышается, как башня, как  грозный судья,  который
пришел, чтобы судить все живое в последние часы его жизни.
     Она сурово хмурилась. Оба никогда не видел такого выражения лица даже у
своей матери.
     Но еще больше Оба  был поражен тем, что она тут же отпустила стражника.
Однако самого стражника это ничуть не  удивило. Тот посмотрел на заключенных
долгим взглядом, потом толкнул тяжелую дверь, закрыл ее и запер. Оба слышал,
как его шаги застучали по каменному полу, удаляясь.
     Женщина  холодно изучала мужчин  -- одного за другим, оценивая каждого,
отбрасывая каждого, пока не добралась до Обы. Проницательный взгляд изучил и
его.
     -- Милостивые духи... -- прошептала она, увидев его глаза.
     Глаза.
     Оба  ухмыльнулся.  Она  уразумела, что он  говорил  правду.  Она по его
глазам увидела, что он -- сын Даркена Рала.
     Глаза.
     Внезапно понимание скользнуло в его мозг. Как клинок в ножны...
     Но  тут, взревев по-звериному, пятеро заключенных прыгнули на нее.  Оба
ожидал,  что  женщина закричит  от  испуга  или  позовет на  помощь.  Но она
осталась на месте и спокойно встретила атаку.
     Оба увидел, как предмет, висевший на запястье,  прямо-таки прыгнул в ее
руку. Это было  что-то вроде  красного жезла. Когда к ней приблизился первый
преступник,  она  сильным ударом в грудь  отбросила его  назад. Тип с глухим
звуком, как куль, упал на каменный пол.
     Мгновением позже на нее набросились остальные --  со всех сторон,  дико
размахивая  кулаками.  Женщина  отступила  в  сторону,  без  усилий  избежав
ловушки. А когда мужчины предприняли новую атаку, она,  двигаясь с уверенной
грацией, методично и с невероятной яростью ответила каждому по очереди.
     Не  поворачиваясь, она  ударила локтем  в лицо  ближайшего  противника,
пытавшегося схватить ее сзади. Оба услышал громкий хруст, голова преступника
откинулась назад, стену оросила струя крови.
     Третий получил легкий тычок в  шею красным  жезлом. И тут же скрючился,
держась за горло и  пытаясь что-то выкрикнуть. Но изо рта его хлынула кровь,
и он распростерся на полу, извиваясь, как та змея, на болоте. Уклонившись от
очередного  удара, женщина успела впечатать каблук сапога прямо ему в  лицо,
после чего он перестал дергаться.  А она, развернувшись, нанесла три быстрых
удара  по шее четвертому. Его глаза закатились, и он  начал медленно оседать
на пол. Но она ударила его по ногам, и он упал лицом вперед,  с тошнотворным
хрустом въехав лбом в камень.
     За  экономными  движениями женщины в красном,  за ее ловкими  нырками и
быстрыми и жестокими контратаками было приятно наблюдать.
     Последний  бросился на нее всем  своим телом. Она развернулась и  мощно
встретила его ногой в лицо, так  что он  завертелся,  как волчок. Затем  она
схватила  его за волосы, ударила лицом  о его же колено  и легонько стукнула
красным жезлом по спине.
     Последним оказался кривозубый.
     Такого крика Оба  не слышал  никогда в жизни. Он  был восхищен  умением
женщины причинять боль. Она держала кривозубого за волосы, а тот, стоя перед
нею на коленях, вопил, безуспешно пытаясь вырваться из ее рук.
     Потом она спокойно посмотрела прямо в глаза Обе и  прижала красный жезл
к основанию черепа  кривозубого.  Руки  преступника нелепо дернулись, а тело
содрогнулось так, словно он был поражен молнией. Потом кривозубый  обмяк, из
ушей его побежала кровь.
     Женщина отпустила  его  волосы и позволила упасть на  пол. По тому, как
мягко шлепнулось тело, Оба понял, что человек уже мертв.
     Все  было кончено.  Всю камеру заляпала  кровь.  Заключенные лежали  на
полу, растянувшись в странных позах. А у женщины в красной коже даже дыхание
не участилось.
     Она подошла ближе:
     -- Мне жаль тебя разочаровывать, но ты так легко не сбежишь.
     Оба улыбнулся. Она хотела его.
     Он приблизился к ней и схватил за левую грудь.
     С гневной  гримасой  она приставила  странный красный  жезл к его плечу
рядом с шеей.
     Второй  рукой Оба схватил ее за правую грудь и крепко  сжал,  продолжая
улыбаться.
     -- Как  ты  смеешь... -- она умолкла, и  на ее лице появилось выражение
какого-то глубокого понимания.
     Обе понравилась ее  грудь. Такую приятную он раньше не тискал. Она была
необычной женщиной. И у Обы было чувство, что он узнает с нею много нового.
     Ее кулак вынырнул из ниоткуда с бешеной скоростью.
     Оба поймал его своей ладонью. Плотно сомкнул вокруг ее запястья пальцы,
сжимая все сильнее, и развернул женщину  так, что ее спина изогнулась, и она
прижалась к нему плечами. Тогда она ударила его локтем в живот,  но Оба ждал
этого. Он  схватил  ее за  локоть, вывернул  его  за спину и схватил той  же
рукой, которой держал запястье.
     Теперь свободной рукой  он мог  сполна наслаждаться ее  восхитительными
формами. Ладошкой  он провел по ее животику, пытаясь проникнуть под  кожаную
одежду. Женщина извивалась изо всей  силы, пытаясь освободиться.  Она знала,
как можно использовать метод рычага, чтобы вырваться  из объятий противника,
но силы для этого у нее оказалось недостаточно. И Оба скользнул пальцами под
кожаные брюки, почувствовав ее гладкую кожу.
     Сучка ударила его в голень. Оба вскрикнул и отшатнулся, но не  отпустил
ее. Однако  она тут же развернулась, нырнула у него между рук и вырвалась из
хватки. И вместо того, чтобы бежать, попыталась ударить его по шее.
     Оба в  последний  момент  почти уклонился от  удара, но все равно  было
больно. Это  его  рассердило.  Он устал от  игры  в  вежливость.  Он схватил
женщину за руку и принялся выкручивать, пока она не закричала. Тогда он сбил
ее с ног и всем  своим весом бросился сверху, едва не вышибив из нее  дух. И
тут  же, прежде чем  она  сумела восстановить дыхание, дал хороший  тычок  в
солнечное сплетение. По ее глазам было видно, как ей больно.
     Оба собирался увидеть в ее глазах многое, прежде чем он закончит с нею.
     В борьбе на полу у Обы было явное преимущество,  и  он использовал его.
Он  начал срывать  с  нее  одежду У  нее  не было  намерения  облегчить этот
процесс. Она сражалась изо всех сил, но делала это, по мнению Обы, необычно.
Она боролась не для того, чтобы убежать, а чтобы сделать ему больно.
     Оба знал, как отчаянно она его хочет.
     И  хотел дать ей удовлетворение, которого она жаждала. Дать ей то, чего
она никогда прежде от мужчины не получала.
     Его   мощные  пальцы   разорвали   верх  кожаной  одежды,   но   мешали
пересекающиеся тугие  ремни с пряжками,  слишком  прочные,  чтобы разорвать.
Вместо  этого Оба умудрился  сдвинуть  их  выше, на ребра. Вид  обнажившейся
плоти взбудоражил  его. Ему  пришлось бороться с ее  руками,  ногами и  даже
головой, когда она попыталась ударить его в лицо.
     Несмотря на отчаянное сопротивление, он сумел стащить брюки с ее бедер.
Она  начала бороться еще более  яростно,  используя  каждое  движение, чтобы
сделать Обе больно. Оба чувствовал: она так сильно его хочет, что едва может
контролировать себя.
     Он был поглощен попытками полностью стащить с нее брюки, когда ее  зубы
впились  в  его  предплечье.  Он  застыл  от  боли.  Но вместо  того,  чтобы
отдернуться, двинул предплечьем прямо ей в лицо, припечатав голову женщины к
полу. Второй  удар об  пол значительно ослабил ее  сопротивление, и Оба смог
освободить одну руку.
     Однако  он не хотел, чтобы она была  без  сознания. Он хотел ее живой и
все понимающей. Он смотрел ей в  глаза,  навалившись всем телом и  раздвинув
коленями ее бедра. Ему было приятно видеть, как она скрипит зубами
     Полное осознание совершающегося было составной часть эксперимента. Было
необходимо,  чтобы   она  сознавала,  что  с  ней  творится,  постигала  все
трансформации,  которые  происходят  в  ее теле. Чтобы  она  осознавала, что
смерть  рядом,  ждет,  наблюдает...  А  Обе  было  необходимо  наблюдать  за
чувствами и эмоциями в ее выразительных глазах.
     Он лизнул ее шею за ухом, тонкие волоски щекотнули язык. Потом его зубы
проделали  путь вниз по шее. Шея была восхитительна на вкус. Он знал, что ей
нравится прикосновение  его  губ  и зубов,  но она  должна  была  продолжать
притворство, чтобы  не показаться доступной.  Все это  было частью игры.  По
тому,  как она боролась, Оба знал: она просто горит от нетерпения. Продолжая
целовать шею, он развязывал ее брюки.
     -- Ты всегда хотела этого, -- хрипло прошептал он, и сам сходя с ума от
желания.
     -- Да, -- почти беззвучно ответила она. -- Да, ты понимаешь.
     Это было что-то  новое.  Он  никогда раньше не  был с женщиной, которая
относилась к  собственным желаниям  достаточно спокойно,  чтобы  признать их
вслух. Как правило, это  был спектакль из стонов и криков. Оба убедился, что
она  тоже сходит  с  ума  от  желания,  раз  отбросила  притворство и готова
признать свои чувства. Это только усилило жажду обладания ею.
     -- Пожалуйста, -- выдохнула она в  плечо,  прижатое к  ее  челюсти.  --
Давай, я помогу тебе.
     -- Поможешь мне? -- Это тоже было ново.
     -- Да,  -- призналась она, торопливо выдохнув в его ухо.  --  Давай,  я
расстегну твои брюки, а ты касайся меня там, где мне хочется.
     Оба с  удовольствием поддался ее  бесстыдным желаниям.  Если  она будет
расстегивать  его брюки, у  него  будут свободны руки. Она -- восхитительное
создание, подходящая женщина  для такого, как он, для Рала, почти принца.  У
него  прежде   никогда  не   бывало  такого   удивительного  и  неожиданного
приключения. По-видимому, знание того, что он  королевской  крови, заставило
ее поддаться неконтролируемым желаниям.
     Оба  улыбнулся  ее  бесстыжим желаниям, а  ее  жадные пальцы,  путаясь,
развязывали  пояс на  его  брюках. Он приподнял бедра,  чтобы  освободить ей
пространство для пальцев, и продолжал исследовать ее тело.
     -- Пожалуйста, -- снова выдохнула она ему в ухо, справившись с брюками.
-- Позволь мне коснуться тебя там, внизу. Пожалуйста?
     Она была так возбуждена,  что отбросила всю гордость. Но Оба должен был
признать, что это не охладило его. Кусая ее шею, он пробормотал:
     -- Да, конечно.
     Он  повернулся  так, чтобы  она добралась до предмета своего желания. И
застонал  от удовольствия, когда она скользнула гибким телом по его торсу. А
потом почувствовал,  как  ее  длинные  прохладные  пальцы обхватывают  самую
интимную часть его тела.
     Охваченный непреодолимой  страстью,  Оба снова укусил  ее  великолепную
шею.  Она застонала  и накрыла  ладонью  его мошонку.  Ох, он вознаградит ее
самой медленной смертью, которую только сможет придумать...
     И тут она  крутанула его хозяйство  с таким неистовством, что Оба почти
ослеп от острой боли.
     Это было словно удар молнии. Оба едва мог вздохнуть. А она вцепилась  в
него  еще крепче. И снова  безжалостно крутанула Глаза Обы вылезли из орбит,
он содрогнулся. Его тело застыло. Мысли смешались. Он  не мог ни слышать, ни
видеть, ни дышать. Он бы просто парализован.
     Все   вокруг  превратилось   в  пульсирующую  долгую  боль.   Она   все
продолжалась и продолжалась. Рот Обы округлился, Оба пытался крикнуть, но не
издал  ни  звука.  Казалось,  прошла вечность, прежде чем  к нему  вернулась
реальность.
     Внезапно  комната  закружилась.  Кувыркаясь по полу, Оба сообразил, что
получил удар в бок достаточной силы,  чтобы лишиться остатков  сознания. Как
она  это  сумела?.. Он врезался в  стену  и шлепнулся  на пол.  Только посл