е он чуть ли не в  одиночку  повернул  ход
сражения, прорвавшись сквозь ряды противника и собственноручно зарубив  трех
великих властителей, объединивших  свои  армии,  чтобы  сокрушить  Имперский
Орден, пока тот не овладел умами миллионов.
   Древний мир был пороховой бочкой, ждавшей одной только  искры  -  и  идеи
Ордена оказались как раз этой самой искрой. Если высшее жречество было душой
Ордена, то Джегань - его мускулами. Мало кто понимал гениальность Джеганя. В
нем видели лишь сноходца или жестокого воина и заблуждались.
   Джеганю потребовались десятилетия, чтобы подчинить себе весь Древний  мир
и направить Орден на  путь  славы.  Все  эти  годы,  постоянно  ведя  боевые
действия, Джегань непрерывно  строил  сеть  дорог,  позволявшую  молниеносно
перемещать на огромные расстояния армии и обеспечение. Чем больше  стран  он
покорял, чем больше народу  захватывал,  тем  больше  рабочих  направлял  на
строительство новых дорог для  захвата  новых  территорий.  Так  он  получил
возможность поддерживать связь и реагировать на ситуацию быстрее, чем  можно
себе вообразить. Изолированные ранее страны  вдруг  оказались  связанными  с
остальным Древним миром. Джегань объединил их целой  сетью  дорог.  И  вдоль
этих дорог жители Древнего мира вставали, чтобы последовать за ним, пока  он
прокладывал путь Ордену.
   Кадар Кардиф принимал во всем самое непосредственное участие. Не единожды
он был ранен, спасая жизнь Джеганя.
   Джегань, в свою очередь, как-то  раз  принял  на  себя  арбалетный  болт,
предназначенный Кардифу. Если бы у Джеганя был друг, то, пожалуй, им стал бы
Кадар Кардиф.
   Никки впервые увидела Кардифа, когда тот  приехал  помолиться  во  Дворец
Пророков  в  Танимуре.  Старый  король  Грегори,  правивший  тогда  страной,
бесследно исчез. Кадар Кардиф был человеком искренне верующим. Перед  битвой
он просил Создателя о смерти  врага,  а  после  молился  за  души  убиенных.
Говорили, что в тот день он молился за душу короля Грегори. Неожиданно новым
правителем Танимуры стал Имперский Орден. Несколько недель люди  праздновали
это событие на улицах.
   За три тысячи лет сестры из Дворца Пророков не раз видели, как приходят и
уходят правительства. Впрочем, сестры во главе с аббатисой считали вопрос  о
власти пустячным, не  стоящим  внимания.  Они  верили  в  свое  призвание  и
считали, что будут заниматься своими делами во  Дворце  Пророков  еще  долго
после  того,  как  исчезнут  воспоминания  об  Имперском  Ордене.  Мятежи  и
перевороты - дело обычное. Однако на этот раз вышло иначе.
   Тогда   Кадар   Кардиф   был   на   добрых   двадцать   лет   моложе    -
красавчик-завоеватель, гордо въезжающий в город. Этот человек очаровал тогда
многих сестер. Только не Никки. Зато Никки очаровала его.
   Конечно, император Джегань не  посылал  столь  ценных  людей,  как  Кадар
Кардиф, усмирять покоренные земли. Он возложил на Кардифа куда более  важную
задачу: охранять его ценнейшую собственность - Никки.
   Никки отвела взгляд от Кардифа и снова устремила внимание на толпу.
   Она остановила взгляд на том мужчине, что разговаривал с ней.
   - Мы не можем позволить кому  бы  то  ни  было  увиливать  от  выполнения
обязанностей перед другими или от участия в наших новых начинаниях.
   - Пожалуйста, госпожа... У нас ничего...
   - Не считаться с нашим делом - измена. Мужчина счел за благо не спорить.
   - Похоже, вы не осознаете, что вот эти люди позади меня хотят,  чтобы  вы
осознали, насколько Имперский Орден крепок в своей верности делу -  если  вы
не понимаете, в чем ваш долг. Да, вы слышали разные  истории,  но  эти  люди
хотят, чтобы  вы  на  собственном  опыте  узнали  суровую  реальность.  Ваши
представления ничего не значат. Действительность - она страшнее.
   Никки уставилась на мужчину, ожидая ответа. Тот  облизнул  потрескавшиеся
губы.
   - Нам просто нужно чуть больше времени... Зерно созревает.  Когда  придет
время сбора урожая... мы внесем должный вклад в... в...
   - Новые начинания.
   - Да, госпожа, - пробормотал он, опустив голову. - В новые начинания.
   Когда его взгляд снова устремился на грязь  у  ее  ног,  Никки  двинулась
дальше вдоль строя.
   Ее цель состояла не в сборе дани, а в усмирении.
   Время пришло.
   Никки поймала устремленный на нее взгляд девчушки - и резко остановилась,
отвлекшись от того, что она намеревалась сделать. В огромных  темных  глазах
сияло невинное удивление. Этой девочке все было внове, все  в  диковинку,  и
она жаждала разглядеть все получше. В ее глазах отражалось редкое, хрупкое -
а потому очень ценное - качество: невинный взгляд на  мир,  взгляд  ребенка,
еще не познавшего ни боли, ни зла, ни утрат.
   Никки взяла девочку за подбородок, заглядывая  в  глубину  этих  жаждущих
глаз.
   Одним из самых ранних воспоминаний Никки было, как мать Вот так стоит над
ней, держа ее за подбородок и  глядя  сверху  вниз.  Мать  Никки  тоже  была
наделена даром. Она говорила, что волшебный дар  -  проклятие  и  испытание.
Проклятие, потому что дает способности, которых нет у других. И испытание  -
не станет ли она пользоваться этим своим преимуществом во  зло.  Мать  Никки
редко пользовалась своим даром. Работу выполняли  слуги,  а  она  почти  все
время проводила в узком кругу друзей, посвящая себя более высоким целям.
   - Добрый Создатель, но ведь отец Никки  -  чудовище,  -  жаловалась  она,
ломая руки. Некоторые из ее подруг вполголоса начинали выражать  сочувствие.
- Ну почему он так меня обременяет! Боюсь, его бессмертной душе  не  помогут
никакие молитвы.
   И все цокали языками, выражая суровое согласие.
   Глаза матери Никки были уныло-карие, такого цвета, как спинка таракана. И
по мнению Никки, эти глаза были слишком  близко  посаженными.  И  губы  были
слишком тонкими. Все черты словно застыли  в  вечной  гримасе  недовольства.
Впрочем, мать всегда была недовольна. Никки никогда  не  считала  свою  мать
невзрачной, не считала она ее и красавицей.
   Мать Никки говорила, что красота - проклятие для добропорядочной  женщины
и благословение для шлюхи.
   Услышав, что мать недовольна отцом, Никки как-то раз все же спросила, что
он такого сделал.
   - Никки, - сказала в тот день мать, подняв за подбородок личико  девочки,
с нетерпением ждавшей ответа.  -  У  тебя  чудесные  глаза,  но  ты  еще  не
научилась ими смотреть. Все люди - ничтожные создания,  такова  человеческая
участь. Ты хотя бы имеешь представление, насколько больно тем,  кто  не  так
красив,  видеть  твое  красивое  личико?  Именно  это  ты   несешь   другим:
нестерпимую боль. Создатель привел тебя в этот мир  с  одной  лишь  целью  -
уменьшить несчастье других, а ты несешь только боль.
   Подруги матери, потягивая чай, закивали, шепотом выражая согласие.
   Именно в тот день Никки впервые узнала,  что  несет  в  себе  безымянное,
неосознанное, скрытое зло.
   Никки смотрела в невинное личико девочки.  Сегодня  эти  невинные  темные
глаза увидят такое, чего и представить себе не  могли.  Эти  огромные  глаза
тоже смотрят не видя. Девочка не в состоянии понять, что грядет и почему.
   Какая жизнь у нее могла быть?
   Так будет лучше.
   Время пришло.

ГЛАВА 8

   Но прежде чем Никки успела приступить к задуманному,  она  узрела  нечто,
вызвавшее у нее бурю негодования. Она резко обернулась к ближайшей женщине:
   - Где тут у вас корыто?
   Удивившись вопросу, женщина дрожащей рукой указала  в  сторону  стоявшего
неподалеку двухэтажного дома.
   - Там, госпожа. Во дворе  за  лавкой  горшечника  стоят  корыта,  где  мы
стираем белье.
   Никки схватила женщину за горло.
   - Найди пару ножниц. И принеси их мне туда. -  Женщина  пялилась  на  нее
выпученными от страха  глазами.  Никки  встряхнула  ее.  -  Немедленно!  Или
предпочитаешь умереть на месте?
   Никки рывком высвободила одну из кожаных полосок, переплетенных на  плече
коммандера Кардифа.  Тот  даже  не  попытался  помешать  ей,  но  когда  она
вцепилась в полоску, схватил ее за предплечье могучей рукой.
   - Надеюсь, ты надумала утопить эту маленькую дрянь или лучше порезать  ее
шкуру в клочья, а  потом  выколоть  глаза.  -  От  Кардифа  разило  луком  и
чесноком. Он хохотнул. - Вообще-то, начни-ка ты с  нее,  а  пока  она  будет
вопить и умолять,  я  отберу  нескольких  юнцов  или  баб,  чтобы  послужили
примером. Кого ты на сей раз предпочитаешь?
   Никки гневно посмотрела на сжимавшие ее плечо пальцы. Кардиф убрал  руку,
метнув на нее предостерегающий взгляд. Повернувшись к девочке, Никки  дважды
обернула кожаную полоску вокруг ее шеи наподобие ошейника,  закрутив  сзади,
чтобы удобней было вести девочку перед  собой.  Девчонка  изумленно  охнула.
Наверное, за всю жизнь  с  нею  ни  разу  не  обращались  так  грубо.  Никки
заставила ее идти вперед, к указанному женщиной дому.
   Увидев, насколько разъярилась вдруг Никки, никто не посмел последовать за
ней. Какая-то женщина  -  наверняка  мать  девчонки  -  закричала  было,  но
мгновенно смолкла, как только  люди  Кардифа  повернулись  к  ней.  К  этому
времени Никки уже уволокла девчонку за угол.
   На заднем дворе на веревках болталось давно выцветшее  из-за  бесконечных
стирок белье. Дым от жаровни возносился над крышей. У корыт их уже поджидала
встревоженная женщина с большими ножницами.
   Никки подтащила девочку к корыту с водой, заставила опуститься на  колени
и сунула ее голову в воду.  Не  обращая  внимания  на  сопротивление,  Никки
схватила ножницы. Женщина, выполнив поручение,  в  слезах  помчалась  прочь,
прижимая ко рту фартук, - только бы не видеть, как убивают дитя.
   Никки вытащила девочку из воды, и пока та отплевывалась и  откашливалась,
ловя воздух ртом, принялась обрезать  ее  темные  мокрые  волосы  под  самый
корень. Закончив стрижку, Никки снова макнула  девчонку  в  корыто  и  взяла
лежавший рядом  на  стиральной  доске  кусок  желтого  мыла.  Рывком  подняв
девчонке голову,  она  яростно  стала  мылить  стриженый  затылок.  Девчонка
попискивала, размахивая  ручками-спичками  и  цепляясь  за  кожаную  полоску
вокруг шеи, с  помощью  которой  Никки  удерживала  ее.  Никки  поняла,  что
причиняет ей боль, но, охваченная яростью, едва отдавала себе в этом отчет.
   - Да что с тобой такое! - встряхнула Никки охнувшую девчонку. -  Ты  что,
не знаешь, что на тебе вши кишмя кишат?!
   - Но... но...
   Мыло было жестким и грубым, как терка. Никки наклонила девочке  голову  и
принялась намыливать еще усердней. Девушка жалобно пискнула.
   - Тебе нравится ходить с полной головой вшей?
   - Нет...
   - Нет, нравится! Иначе зачем ты их развела?
   - Пожалуйста! Я постараюсь быть хорошей! Буду мыться! Обещаю!
   Никки вспомнила, как люто она ненавидела вшей, которых  иногда  приносила
из тех мест, куда ее посылала мать. Она  помнила,  как  скребла  себя  самым
жестким мылом, какое только удавалось отыскать, - и все для того,  чтобы  ее
опять отправили в такое место, где она снова подцепит этих пакостных тварей.
   Намылив и ополоснув голову девчонки раз десять,  Никки  наконец  оттащила
жертву к корыту с чистой водой и наклонила над ним, чтобы промыть.  Девчонка
сердито моргала, пытаясь избавиться от щиплющей глаза мыльной воды.
   Схватив девочку за подбородок, Никки поглядела в покрасневшие глаза.
   - Не сомневаюсь, что твои вещи тоже завшивлены и полны  гнид.  Ты  должна
стирать свои вещи каждый день -  особенно  исподнее,  -  иначе  вши  тут  же
появятся снова. - Никки сдавила  щеки  девочки  так,  что  у  той  на  глаза
навернулись  слезы.  -  Ты  достойна   лучшего,   чем   ходить   такой   вот
запаршивевшей! Ты что, не знаешь?
   Девочка  отчаянно  попыталась  закивать.  Огромные  темные  умные  глаза,
красные от мыла и огромные от ужаса, все еще хранили то  самое  неповторимое
выражение восторга. Какими бы болезненными и пугающими ни были пережитые  ею
минуты, ничто не могло уничтожить это выражение.
   - Сожги свою постель. Заведи новую. - Судя по тому, как живут  тут  люди,
это было  безнадежной  затеей.  -  Вся  твоя  семья  должна  сжечь  постели.
Перестирать все белье и одежду.
   Девочка кивнула.
   Выполнив задачу, Никки отволокла девочку обратно к толпе. Таща ее впереди
на импровизированном ошейнике, Никки внезапно вспомнила...
   Вспомнила, как первый раз увидела Ричарда.
   Почти  все  сестры  Дворца  Пророков  собрались  в  большом  зале,  чтобы
встретить  нового  мальчика,   которого   привезла   сестра   Верна.   Никки
облокотилась о  перила  красного  дерева,  крутя  пальцами  шнурок  корсажа.
Внезапно двойные двери из  массивного  ореха  распахнулись.  Все  разговоры,
перемежающиеся взрывами смеха, смолки. Группа во главе с сестрой Фебой вошла
в зал и прошествовала мимо огромных колонн с золотыми капителями.
   Мальчики с волшебным даром рождались редко, и когда их находили и - после
долгих странствий - доставляли во Дворец,  все  очень  радовались.  На  этот
вечер был запланирован торжественный ужин. Большинство сестер, облачившись в
лучшие наряды, стояли внизу, желая  приветствовать  нового  мальчика.  Никки
осталась на нижнем балконе. Ей было безразлично, увидит она его или нет.
   Она  была  поражена  тем,  насколько  сестра  Верна  постарела  за   годы
странствий. Такие поездки, как правило, длились самое большее год. Но на сей
раз путешествие по ту сторону великого барьера, в Новый  мир,  заняло  почти
двадцать лет. Поскольку о том, что происходило по ту сторону  барьера,  было
мало что известно, сестру Верну, судя по  всему,  отправили  в  путь  сильно
загодя.
   Жизнь во Дворце  Пророков  была  долгой  и  текла  размеренно.  Никто  из
обитателей Дворца не постарел за жалкие два десятилетия, но без защиты магии
Дворца Верна состарилась. Сестра Верна, возраст которой приближался где-то к
ста шестидесяти, была лет  на  двадцать  моложе  Никки.  И  вот  теперь  она
выглядела вдвое старше. Конечно,  люди  за  пределами  Дворца  старели,  как
положено, но чтобы такое столь быстро случилось с одной из сестер...
   В  огромном  зале  раздался  гром  аплодисментов,  многие   сестры   даже
прослезились. Никки зевнула. Сестра Феба подняла руку, дожидаясь тишины.
   - Сестры, - голос Фебы дрожал, - пожалуйста, поздравьте  сестру  Верну  с
возвращением.
   Ей пришлось снова поднять руку, призывая к тишине. Когда зал  смолк,  она
продолжила:
   - И я рада представить  нашего  нового  ученика,  новое  чадо  Создателя,
нашего нового подопечного. - Она  повернулась  и  вытянула  руку,  пошевелив
пальцами, приглашая стеснительного, судя по всему, паренька выйти вперед.  -
Пожалуйста, поприветствуйте Ричарда Сайфера во Дворце Пророков.
   Когда он шагнул вперед, сестры попятились. Глаза Никки расширились. Спина
выпрямилась. Это был вовсе не маленький мальчик - вполне зрелый мужчина.
   Толпа, несмотря  на  всеобщее  изумление,  зааплодировала  и  разразилась
приветственными криками. Но Никки ничего не слышала - она не могла  оторвать
взгляда  от  этих  серых  глаз.  Ричарда  представили  кому-то  из   сестер.
Приставленная к новичку  послушница,  Паша,  подошла  к  нему  и  попыталась
заговорить.
   Ричард отстранил ее и  вышел  один  на  середину  зала..  Вся  его  стать
выдавала то, что Никки увидела в его глазах.
   - Я хочу кое-что сказать вам.
   Повисла изумленная тишина. Ричард  обежал  взглядом  зал.  Никки  затаила
дыхание, когда на мгновение их взгляды встретились -  а  он,  конечно,  даже
этого не заметил.
   Она дрожащими пальцами вцепилась в перила, чтобы не упасть.
   В этот момент Никки поклялась сделать все, лишь  бы  войти  в  число  его
наставниц.
   Ричард постучал по Рада-Хань, застегнутому у него на шее.
   - До тех пор, пока на мне ошейник, вы мои тюремщики, а я ваш пленник.
   По залу пролетел шепоток. Рада-Хань надевали мальчику не только для того,
чтобы управлять им, но и для того, чтобы  его  защитить.  Детей  никогда  не
приводили как пленников -  только  как  подопечных,  нуждающихся  в  защите,
заботе и обучении. Ричард, однако, смотрел на вещи иначе.
   - Я не нападал на вас, но мы стали врагами. Мы с вами в состоянии войны.
   Некоторые  сестры  пошатнулись,  едва  не  теряя  сознание.  Лица  доброй
половины присутствующих в зале женщин покраснели. Остальные побелели.  Никки
и представить себе не могла подобного поведения. Но Ричард повел  себя  так,
что она боялась моргнуть - лишь бы не упустить ни малейшей  детали.  И  едва
дышала - лишь бы не упустить ни слова.  Однако  сердцебиение  она  унять  не
могла.
   - Сестра Верна обещала, что меня будут учить  управлять  даром,  а  когда
научат, отпустят на свободу. Пока вы будете выполнять обещание,  между  нами
сохранится мир. Но у меня есть некоторые условия.
   Ричард поднял над головой красный жезл, висевший у  него  на  шее.  Тогда
Никки еще не знала, что это оружие Морд-Сит.
   - В прошлом мне уже довелось  носить  ошейник.  Та,  что  заставила  меня
надеть его, хотела причинить мне боль, чтобы измучить меня и сломить.  Чтобы
подчинить своей воле.
   Никки знала, что только такой и может быть участь ему подобных.
   - В этом и состоит суть всех ошейников. Ошейники надевают на  зверей  или
на врагов. Так же, как и вас, я просил эту женщину меня отпустить. Она  меня
не отпустила, тогда мне пришлось убить ее. Будь она жива, ни одна из вас  не
стоила бы ее мизинца. Она поступала так  потому,  что  ее  саму  измучили  и
сломили, потому что, дойдя до безумия, она решила, что тоже должна мучить  и
порабощать людей. Вы... - Он обвел хищным взглядом присутствующих. -  Вы  же
поступаете так потому, что считаете  это  своим  правом.  Вы  лишаете  людей
свободы во имя вашего Создателя. Я не знаю, кто он такой, ваш Создатель,  но
точно знаю одно: за пределами Древнего мира так поступает только  Владетель.
- Толпа ахнула. - По мне, так вы вполне могли бы быть ученицами Владетеля.
   Тогда он еще не знал, что в отношении некоторых сестер так оно и было.
   - Если вы, подобно той женщине, с помощью ошейника  причините  мне  боль,
перемирие закончится. И тогда поводок, за  который,  как  вы  надеетесь,  вы
можете меня держать, обратится в молнию, и молния поразит вас.
   Наступила мертвая тишина.
   Он гордо стоял один  среди  сотен  колдуний,  превосходно  владеющих  той
магией, что была дана им от рождения. Он практически ничего не знал о  своем
даре, к тому же на шее носил Рада-Хань. Он повел себя  как  лось,  но  лось,
бросивший вызов прайду львов. Голодных львов.
   Ричард закатал левый рукав. Он  достал  меч  -  меч!  -  как  вызов  тому
могуществу, что было вокруг. Чистый звон стали разнесся по залу.
   Никки зачарованно слушала, как он излагает свои условия. Он указал  мечом
на свою недавнюю спутницу.
   - Сестра Верна  взяла  меня  в  плен.  Все  время  нашего  путешествия  я
сопротивлялся. Но она сделала все возможное, чтобы привести меня сюда, разве
что не убила и не перебросила тело через лошадиный круп. Хотя она  мне  тоже
враг, я кое-чем ей обязан. Если кто-нибудь из вас из-за меня тронет ее  хоть
пальцем, я убью этого человека и перемирие закончится.
   Никки и представления  не  имела  о  столь  странном  понятии  чести,  но
каким-то образом понимала: оно соответствует тому, что она  увидела  в  этих
серых глазах.
   Ричард порезал себе мечом предплечье, приложил обе стороны клинка к  ране
и держал, пока кровь не закапала с острия.  Толпа  ахнула.  Никки  отчетливо
видела, что меч един с собственной магией Ричарда. Магия  Ричарда  дополняла
магию меча.
   Костяшки его пальцев, стиснувших рукоятку, побелели. Он поднял обагренный
кровью меч.
   - Я даю вам клятву крови! - вскричал он.  -  Тот,  кто  применит  насилие
против бака-бан-мана, против сестры Верны  или  против  меня,  пусть  знает:
перемирие закончится и между нами начнется война! Если же начнется война,  я
опустошу Дворец Пророков!
   С верхнего балкона донесся насмешливый голос Джеддии
   - Что, в одиночку?
   - Не хотите - не ве