женщины  фыркнули  от
смеха. - Конечно, я хочу, чтобы ты ее разгрузил! А если  уронишь  что-нибудь
снова, как в прошлый раз, я поджарю твою тощую задницу!
   - Слушаюсь, мастер Драммонд, - дважды поклонился Несан.
   Удаляясь, он уступил дорогу коровнице,  принесшей  мастеру  Драммонду  на
пробу сыр. Одна из делавших соусы женщин схватила его за рукав,  прежде  чем
он успел удрать.
   - Так где эти шумовки, которые я просила?
   - Скоро будут, Джилли, как только я... Она схватила его за ухо.
   - Не смей разговаривать со мной свысока! -  рыкнула  Джилли  и  выкрутила
ухо.
   - Тебе подобные в конечном итоге всегда так разговаривают, а?
   - Нет, Джилли, клянусь, даже и не думал. Я  всегда  с  большим  уважением
отношусь к андерцам. Я каждый день твержу своей мерзкой натуре, что  в  моей
душе и в моем сердце нет места ненависти  и  желчности,  и  молю  Создателя,
чтобы он даровал мне силы укрепить мою слабую душу, или гореть мне в  вечном
огне, затараторил он. - Я принесу тебе шумовки, Джилли! Пожалуйста,  отпусти
меня, чтобы я за ними сходил!
   - Давай, и побыстрей, - отвесила она ему  подзатыльник.  Потирая  горящее
ухо, Несан помчался к раковине, в которой сохли шумовки.  Схватил  несколько
штук, отнес их Джилли и вручил с максимальным почтением, которое только смог
изобразить, памятуя о  том,  что  мастер  Драммонд  искоса  следит  за  ним,
вне-всякого сомнения, размышляя, не поколотить ли  его  за  то,  что  он  не
принес шумовки раньше. Тогда сейчас он бы уже выполнял приказ повесить котел
и отправиться за дровами.
   Несан с поклоном протянул шумовки.
   - Надеюсь, ты найдешь в себе силы прийти на  дополнительное  покаяние  на
этой неделе. - Джилли выхватила шумовки. - И какие только  унижения  от  вас
нам, андерцам, ни приходится терпеть!
   - Да, Джилли, я нуждаюсь в дополнительной епитимье. Благодарю  тебя,  что
напомнила.
   Она удовлетворенно что-то буркнула и вернулась к работе. Несан, сгорая от
стыда за то, что позволил своей гнусной сущности обидеть  андерку,  поспешил
позвать на помощь других поварят, чтобы повесить тяжеленный котел  на  крюк.
Он обнаружил Морли, который возился по локоть  в  горячей  воде.  Тот  очень
обрадовался представившейся возможности остудить руки, пусть даже  если  для
этого придется таскать тяжести.
   Оглядываясь через плечо, Морли помог поднять тяжелый котел. Для него  это
не составляло такого труда,  как  для  Несана.  Несан  был  тощим,  а  Морли
мускулистым.
   - Сегодня вечером большая вечеринка,  -  заговорщицки  усмехнулся  Морли.
Понимаешь, что это значит?
   Несан улыбкой подтвердил, что да,  понимает.  Будет  толпа  гостей,  шум.
Смех, песни, много еды и выпивки Гости будут все веселей, вино и эль потекут
рекой, и если им станут попадаться полупустые бокалы  и  бутылки,  никто  не
обратит на это внимания.
   - Это единственное преимущество в работе на министра культуры, -  заметил
Несан.
   У Морли вздулись от напряжения мышцы шеи - котел был  очень  тяжелый.  Он
наклонился к Несану поближе.
   - Ну, тогда тебе следует проявлять  больше  уважения  к  андерцам,  иначе
лишишься этого преимущества. А заодно крыши над головой и жратвы.
   Несан кивнул Он вовсе не хотел проявлять неуважение. Он  обязан  андерцам
всем на свете Но он постоянно сталкивался с тем, что андерцев слишком  легко
оскорбить, хотя и понимал, что причина этих недоразумений в его нечуткости и
невежестве, и полагал, что ему некого винить, кроме себя самого.
   Как только котел оказался на месте, Несан закатил глаза и  высунул  язык,
изобразив Морли, что сегодня  они  надерутся  до  поросячьего  визга.  Морли
отбросил рыжие, как у всех хакенцев, волосы со  лба  и  беззвучно  изобразил
пьяное икание, а потом снова погрузил руки в мыльную воду.
   Несан,  улыбаясь,  потрусил  за  дровами.  Зарядившие   последнее   время
проливные дожди прекратились,  тучи  ушли  на  восток,  и  в  воздухе  пахло
свежестью и влажной землей. Нынешний  весенний  денек  обещал  быть  теплым.
Вдалеке сияли на солнце свежей зеленью засаженные  поля.  Порой,  когда  дул
южный ветер, сюда доносился соленый запах моря. Но сегодня морем  не  пахло,
хоть в небе и кружили несколько чаек.
   Бегая за очередной охапкой дров, Несан каждый раз смотрел на аллею.
   Повозки мясника все не было. Когда он закончил таскать  дубовые  поленья,
туника вся пропиталась потом. На этот раз Несан заполучил лишь одну  занозу,
длиннющую, я подушечку большого пальца.
   Набирая дрова у поленницы с яблоневыми поленьями,  он  услышал  ритмичное
поскрипывание приближающейся повозки. Посасывая палец и  безуспешно  пытаясь
извлечь зубами занозу, он исподтишка глянул в тень огромных дубов, что росли
вдоль аллеи поместья, и увидел Броуни,  упряжную  лошадь  мясника.  Человек,
сопровождавший груз, шел по другую сторону повозки, и со своего места  Несан
не видел, кто это.
   Кроме мясника, в поместье приезжали и другие люди:  от  ученых,  желающих
посетить библиотеку Андерита, до слуг с сообщениями и докладами. А еще  сюда
заглядывало множество хорошо одетых людей с какими-то другими целями.
   Когда Несан впервые пришел на работу,  его  потрясли  размеры  не  только
кухни, где ему предстояло трудиться, но всего поместья.  Он  боялся  всех  и
вся, понимая, что отныне тут его новый дом и ему придется  приспосабливаться
к работе, если он желает иметь ночлег и еду.
   Мать велела ему работать как следует, и тогда, если ему повезет,  у  него
будет дом и еда. Она велела ему вести себя как подобает, выполнять приказы и
следовать правилам, даже если  они  покажутся  ему  суровыми.  И  даже  если
задание будет тягостным, он должен выполнять его беспрекословно, без  всяких
жалоб.
   Отца у Несана не было, во всяком случае,  он  не  знал  отца,  хотя  были
мужчины, которые, как он считал, могли бы жениться  на  его  матери.  У  нее
имелась своя комната, предоставленная работодателем, торговцем Ибсоном. Мать
жила в городе, рядом с домом  господина  Ибсона,  в  домике  прислуги.  Мать
Несана работала на кухне,  готовила  еду.  Она  могла  приготовить  все  что
угодно.
   Она всегда торопилась покормить Несана  и  не  могла  уделять  ему  много
времени. Когда ему не нужно было идти на покаяние, мать часто брала  его  на
работу, где могла присматривать за  ним.  Там  он  вращал  вертел,  выполнял
всякие поручения, мыл мелкие предметы,  подметал  двор  и  частенько  чистил
стойла, где стояли упряжные лошади господина Ибсона.
   Мать была ласкова с ним. Несан знал, что она заботится  и  беспокоится  о
нем. А вот мужчины, с которыми она  изредка  встречалась,  в  лучшем  случае
считали Несана досадной помехой.  Кое-кто,  желая  остаться  с  его  матерью
наедине, открывал дверь ее комнаты и вышвыривал паренька в ночь.
   Мать Несана заламывала руки, но была слишком безропотна,  чтобы  помешать
этим мужчинам вышвырнуть сына на улицу.
   Когда его выставляли, Несан спал либо на пороге, либо под лестницей, либо
у соседей, если те соизволяли приютить его. Иногда, если шел  дождь,  конюхи
разрешали ему ночевать на конюшне. Несану нравилось спать с лошадьми, но  он
не любил обитавших на конюшне мух.
   Однако лучше уж терпеть общество мух, чем оказаться застигнутым ночью  на
улице мальчишками-андерцами.
   Утром мать уходила на работу, как правило, вместе со своим мужчиной, тоже
работавшим у Ибсона, и тогда Несан мог вернуться в дом. А вечером в те  дни,
когда ему  приходилось  предыдущую  ночь  проводить  на  улице,  она  всегда
приносила ему что-нибудь вкусненькое,  украдкой  взятое  с  кухни,  где  она
работала.
   Мать хотела, чтобы Несан выучился  торговле,  но  не  знала  никого,  кто
согласился бы взять его в помощники, не говоря уж о том, чтобы в ученики.
   Поэтому почти четыре года назад, когда он подрос достаточно, чтобы самому
зарабатывать себе на пропитание,  господин  Ибсон  помог  матери  пристроить
Несана на кухню в поместье министра культуры,  расположенное  неподалеку  от
Ферфилда, столицы Андерита.
   Когда Несан туда пришел,  один  из  служащих  усадил  его  вместе  с  еще
несколькими новичками и объяснил правила, рассказал, где Несан будет спать с
остальными поварятами, какие у него обязанности и все прочее. Служащий очень
серьезно растолковал, в каком важном месте им предстоит работать.  Из  этого
поместья министр культуры управляет своим министерством, которое  занимается
практически всеми аспектами жизни Андерита. Поместье  также  является  домом
министра. Пост министра культуры - второй по значимости в Андерите.  Главней
его только сам Суверен.
   Несан сперва думал, что его отправили на работу к какому-то обыкновенному
торговцу. Он даже и не представлял, что мать сумела пристроить его  в  столь
престижное место. И очень возгордился. Позже  он  выяснил,  что  работа  ему
досталась тяжелая, как, впрочем, и любая другая в любом другом месте. Ничего
шикарного в ней не было. Но все же Несан  гордился  тем,  что  он,  хакенец,
работает в поместье самого министра.
   Несан узнал, что министр устанавливает законы,  чтобы  культура  Андерита
оставалась образцовой и чтобы права всех жителей были защищены, но все равно
не понимал, что же такое делает министр культуры,  что  требует  постоянного
хождения туда-сюда стольких людей. Не понимал он и для чего нужно все  время
столько новых законов. В конце концов, что хорошо - то хорошо, а что плохо -
то плохо.
   Однажды  он  поинтересовался  у  одного  андерца,  и  тот  объяснил,  что
постоянно обнаруживаются новые непорядки и их  нужно  устранять.  Объяснения
Несан тоже не понял, но говорить об этом не стал. Даже  один  вопрос  вызвал
недовольство андерца.
   Не справившись с занозой, он наклонился за очередным поленом, по-прежнему
искоса поглядывая на повозку мясника. У одного  из  приближавшихся  чужаков,
крупного мужчины в незнакомом  военном  облачении,  на  плечах  висел  плащ,
расшитый, как показалось Несану, клочками меха.
   Пальцы мужчины  были  унизаны  кольцами,  от  которых  к  черным  кожаным
браслетам в  металлических  клепках  на  запястьях  и  предплечьях  тянулись
кожаные полоски. Голенища  сапог  тоже  украшали  серебряные  клепки.  Несан
изумленно моргнул, увидев металлические клепки у мужчины в ухе и носу.
   На кожаном поясе висело оружие, которое Несан не мог представить  даже  в
страшном сне. У правого бедра - - боевой топор,  края  которого  чудовищными
рогами загибались настолько, что едва не соприкасались. Темная от времени  и
частого применения деревянная палка, к верхней части которой приделана  цепь
с шипастым шаром на конце. А внизу палки длинная пика.
   Копна темных густых волос позволяла сделать предположение,  что  мужчина,
возможно, андерец, но густые брови доказывали, что это не так. Черные волосы
обрамляли бычью шею, не уступавшую в обхвате талии  Несана.  Даже  на  таком
почтительном расстоянии вид мужчины вызвал у Несана желудочный спазм.
   Проезжая мимо  медленно  плетущейся  повозки  мясника,  чужеземец  одарил
долгим взглядом того, кто шел по  другую  сторону  Броуни.  Наконец  мужчина
поехал дальше, вновь уставясь на окна поместья  и  оглядывая  их  с  мрачным
вниманием.

Глава 13

   Несан, зная, что ему вовсе не следует стоять и дожидаться,  пока  повозка
доедет до кухонного двора, поспешно ухватил охапку дров и нырнул в дом.
   Торопясь снова выйти, он, не  задумываясь,  вывалил  их  в  ларь,  но  за
царящим здесь шумом и гамом, треском огня и  шкворчанием  готовящейся  пищи,
стуком пестиков в ступках и звоном ложек, разговорами  и  криками  никто  не
услышал, как дрова небрежно шлепаются на место. Несколько поленьев скатилось
мимо, и Несан хотел было так их и оставить, но, заметив  неподалеку  мастера
Драммонда, опустился на колени и быстро побросал все в ларь.
   Он вылетел на улицу. Сердце бешено колотилось. Дыхание замерло, когда  он
увидел, кто привез мясо.
   Это была она.
   Несан ломал пальцы, глядя, как она ведет  Броуни.  Растревожив  занозу  в
пальце, он поморщился,  выругался  сквозь  зубы  и  тут  же  прикусил  язык,
надеясь, что она не слышала.  Помахивая  рукой,  чтобы  уменьшить  боль,  он
подбежал к повозке.
   - Добрый день, Беата. Она лишь коротко глянула.
   - Несан.
   Он пытался найти слова, но ничего вразумительного на  ум  не  шло.  Несан
молча смотрел, как она, цокая языком, понуждает Броуни сдать назад. Держа  в
одной руке поводья, другой рукой она  ласково  похлопывала  лошадь  по  шее.
Несан готов был отдать все на  свете,  лишь  бы  эта  рука  так  же  ласково
дотронулась до него.
   Ее короткие рыжие волосы, такие мягкие, такие густые и прекрасные, ерошил
теплый весенний ветерок.
   Несан ждал  у  повозки,  боясь  сморозить  какую-нибудь  глупость,  из-за
которой Беата сочтет его дураком. Хотя сам он частенько о ней  думал,  Несан
прекрасно понимал, что она-то о нем вряд ли вообще вспоминает. Но  это  одно
дело, а вот  если  она  сочтет  его  дураком,  то  это  совсем  другое.  Это
невыносимо. Он отчаянно сожалел, что не может сказать ничего интересного, ну
хоть что-то, что оставит у нее приятные воспоминания.
   Беата, подойдя к нему, невозмутимо спросила:
   - Что с твоей рукой?
   То, что она стоит  так  близко,  совершенно  ошеломило  его.  Темно-синее
платье облегало ее фигурку, подчеркивая тонкую талию и  округлые  бедра.  От
этого зрелища Несану пришлось  сглотнуть.  Деревянные  пуговки  украшали  ее
наряд.
   Воротник был сколот простой булавкой со спиральной головкой.
   Платье было старенькое. В конце концов, она  хакенка,  как  и  он,  и  не
заслуживает ничего лучшего. Синяя ткань местами поистрепалась, протерлась на
локтях, но на Беате платье каким-то образом выглядело королевским нарядом.
   Нетерпеливо вздохнув, она схватила его руку, чтобы посмотреть.
   - Ерунда... просто заноза, - промямлил он. Она перевернула его  ладонь  и
оттянула кожу, чтобы посмотреть, как глубоко вошла  заноза.  Тепло  ее  руки
ошеломило Несана. Он пришел в ужас, увидев, что его руки от постоянной возни
в горячей мыльной воде чище, чем ее. И испугался, что она подумает, будто он
не работает.
   - Я мыл горшки, - поспешно начал объяснять  Несан.  -  Потом  мне  велели
принести дубовые поленья. Кучу тяжеленных  дубовых  поленьев.  Поэтому  я  и
взмок.
   Не говоря ни слова, Беата вытащила скалывающую  ворот  булавку.  Воротник
раскрылся, обнажив нежную шейку. У Несана отвисла челюсть. Он не достоин  ее
помощи  и  еще  меньше  достоин  лицезреть  ее  шейку,  которую  она  обычно
закрывает.
   Усилием воли он вынудил себя отвести взгляд.
   Острый кончик булавки вонзился в палец,  и  Несан  охнул.  Сосредоточенно
хмурясь, девушка рассеянно пробормотала  извинения,  продолжая  выковыривать
занозу. Стараясь не морщится, Несан  поджал  пальцы  ног,  терпеливо  вынося
мучения.
   Острая мгновенная боль - и Беата,  быстро  оглядев  длинную,  похожую  на
иголку занозу, отбросила ее прочь. Затем собрала ворот и снова скрепила  его
булавкой.
   - Вот и все, - произнесла она, повернувшись к повозке.
   - Спасибо, Беата. Она кивнула.
   - Это было очень любезно с твоей стороны. - Он поплелся  за  ней  следом.
Э-э... Я должен помочь тебе занести груз.
   Несан взял кусок коровьей туши и взгромоздил на плечо. От тяжести у  него
едва не подогнулись колени. Когда он сумел наконец повернуться,  то  увидел,
что Беата удаляется, держа в руке связку цыплят, а на плече бараньи ребра, и
не видит его титанических усилий.
   На кухне Джудит, птичница, велела ему составить список всего, что прислал
мясник. Он поклонился, пообещав, что непременно так и сделает,  но  мысленно
скривился.
   Когда они вернулись к повозке, Беата начала перечислять ему груз,  шлепая
рукой по каждому предмету и называя вслух. Она знала, что он не умеет читать
и вынужден запоминать. Девушка заботливо перечислила все. Тут были  свинина,
баранина, говядина, буйволиное мясо,  три  горшка  мозгов,  восемь  бурдюков
свежей крови, полбарреля  свиных  желудков  для  фарша,  две  дюжины  гусей,
корзина голубей и три сетки кур, включая ту, что она уже унесла на кухню.
   - Я же помню, что клала... - Беата отодвинула сетку с курами, что-то ища.
   - А, вот! Я уж испугалась, что забыла.
   Мешок воробьев. Министр культуры хочет,  чтобы  у  него  на  пиру  всегда
подавали воробьев.
   Несан ощутил, что краснеет. Всем известно, что воробьи и воробьиные  яйца
едят, чтобы подстегнуть вожделение. Впрочем, Несан несколько  недоумевал  по
этому поводу. Ему плотское желание никогда не  казалось  чем-то,  что  нужно
подстегивать. Когда Беата поглядела ему в глаза,  чтобы  убедиться,  что  он
мысленно  составил  список,   Несан   почувствовал   непреодолимое   желание
что-нибудь сказать - что угодно! - лишь бы сменить тему.
   - Беата, как по-твоему, мы когда-нибудь очистимся от  преступлений  наших
предков и станем такими же чистыми в наших сердцах, как андерцы?
   Соболиная бровь девушки выгнулась.
   - Мы хакенцы. Мы никогда не станем такими же хорошими, как андерцы.  Наши
души темны и не могут стать чистыми. Их души  чисты  и  не  могут  поддаться
соблазну. Мы же никогда  не  сможем  очиститься  до  конца.  Мы  можем  лишь
надеяться, что нам удастся побороть нашу подлую натуру.
   Несан знал ответ не хуже нее. Должно быть, из-за этого вопроса она сочтет
его безнадежным невеждой. Он никогда не умел правильно выражать свои мысли.
   Он хотел выплатить свой долг, получить прощение и заслужить фамилию. Мало
кому из хакенцев удавалось добиться этой привилегии. Он  никогда  не  сможет
сделать то, что хочет, если не добьется этого. Несан опустил голову, как  бы
извиняясь за вопрос.
   - Но я хотел сказать... за все это время разве мы не  поняли  ошибочность
пути наших предков? Разве ты не хочешь чего-то большего?
   - Я хакенка. И не стою того, чтобы решать свою судьбу. Тебе следовало  бы
знать, что на этом пути подстерегает зло. Несан потер саднящий палец.
   - Но некоторые хакенцы служат на тех путях,  что  ведут  к  прощению.  Ты
как-то говорила, что тебе следовало бы пойти в  армию.  Мне  бы  тоже  этого
хотелось.
   - Ты - хакенец. Тебе не дозволено касаться оружия.  Это  ты  тоже  должен
знать, Несан.
   - Я не имел в виду... Я знаю, что не могу... Я просто хотел сказать... Не
знаю. - Он сунул руки в карманы. - Я просто хотел  сказать,  что  мне  очень
жаль, что я не могу, только и всего. Что  мне  хотелось  бы  творить  добро,
доказать, что я чего-то стою. Помогать тем, кому мы причинили страдания.
   - Я понимаю. - Она указала на окна верхних  этажей.  -  Министр  культуры
лично издал закон, согласно которому хакенские женщины могут служить в армии
наравне с андерками. В законе, также сказано, что все  должны  относиться  к
этим  хакенкам  с  должным  уважением.  Министр  сочувствует  всем  народам.
Хакенские женщины у него в огромном долгу.
   Несан понял, что так никогда не  доберется  до  того,  что  действительно
хочет сказать.
   - Но разве ты не хочешь выйти замуж и...
   - Он также издал закон, по которому хакенки могут работать и зарабатывать
себе на жизнь и не обязаны выходить замуж и становиться  рабынями  хакенских
мужчин,  поскольку  последним  свойственно  порабощать,  и,  получив   такую
возможность даже путем женитьбы, они охотно пользуются ею даже  в  отношении
своих соплеменников. Министр Шанбор - герой  всех  хакенских  женщин.  И  он
должен быть героем и  для  всех  хакенских  мужчин,  потому  что  несет  вам
культуру,  чтобы  вы  расстались  с  вашей  воинственностью  и  примкнули  к
сообществу миролюбивых граждан. Я могу принять  решение  вступить  в  армию,
потому что это способ для хакенок заслужить  уважение.  Таков  закон.  Закон
Шанбора.
   Несан чувствовал себя, как на покаянии.
   - Я уважаю тебя, Беата, хоть ты и не в  армии.  Я  знаю,  что  ты  будешь
творить добро, не важно, вступишь ты в армию или нет. Ты хороший человек.
   Пыл Беаты несколько поугас. Она легонько дернула плечом. Голос с