е подтянутый мужественный вид. Белый  стоячий  кружевной
воротник выглядывал из-под низкого ворота дублета. Такие же кружева украшали
грудь и рукава.
   Поверх дублета с плеч свисал великолепный темно-пурпурный, отороченный по
вороту и груди мехом  охабень.  Рукава  украшали  полосы  красного  шелка  с
нашитыми между полосками рядами жемчуга.
   Ясноглазый,  улыбчивый  -  его  улыбка  всегда  казалась  предназначенной
собеседнику, - с копной темных седеющих волос,  Бертран  Шанбор  представлял
собой внушительную фигуру. Все это и  личность  Шанбора  -  точнее,  власть,
которой он был облечен как министр культуры, - вызывало восхищение мужчин  и
страстное желание женщин.
   Гости, если  не  глазели  на  стол  министра,  исподволь  поглядывали  на
соседний с министерским, где  сидел  Суверен  с  супругой,  тремя  взрослыми
сыновьями и двумя  взрослыми  дочерьми.  Смотреть  открыто  на  Суверена  не
осмеливался никто. Ведь в конце концов Суверен - наместник самого  Создателя
в мире живых, не только правитель страны, но и святейший религиозный  вождь.
Многие в Андерите - и андерцы, и хакенцы -  боготворили  Суверена  до  такой
степени, что, когда проезжала его карета, с  рыданиями  падали  на  землю  и
каялись в грехах.
   Суверен,  жизнерадостный  и  внимательный,   несмотря   на   ухудшающееся
здоровье,  был  облачен  в  сверкающие  золотом   одежды.   Красный   камзол
подчеркивал   круглые   рукава   одеяния.   Ярко-желтые   чулки,    пришитые
разноцветными шнурами на середине бедер к бриджам. Перстни  с  каменьями  на
каждом пальце. Голова Суверена безвольно поникла, будто золотой  медальон  с
инкрустированными бриллиантовыми горами стал со  временем  настолько  тяжел,
что под его тяжестью у Суверена согнулась спина. Руки владыки  были  усыпаны
не уступающими по размеру перстням старческими пятнами.
   Суверен пережил четырех жен. Нынешняя с любовной заботой стерла платочком
остатки еды с  подбородка  мужа.  Далтон  сомневался,  что  она  перешагнула
двадцатилетний рубеж.
   К счастью, сыновья и дочери Суверена, хоть и  прихватили  с  собой  своих
супругов, детей оставили дома. Внуки Суверена  были  совершенно  невыносимы.
Никто  не  осмеливался  сказать  милым  крошкам   ничего,   кроме   ласковых
поощрительных слов, когда они носились без присмотра. Некоторые из них  были
значительно старше нынешней бабушки.
   Далтон сидел по одну  руку  от  министра,  по  другую  восседала  госпожа
Хильдемара Шанбор в элегантном серебряном платье с вырезом столь же  низким,
как у прочих присутствующих дам. Она шевельнула пальцем, и арфистка, сидящая
перед головным столом, но ниже платформы, перестала  играть.  Жена  министра
правила пиром.
   На самом деле ни в каком управлении пир не  нуждался,  однако  Хильдемара
настаивала, чтобы ее считали истинной хозяйкой величественного действа, и  в
этой связи время от времени принимала участие в  процессе,  воздевая  палец,
чтобы в нужное время остановить арфистку. И многие искренне полагали,  будто
весь пир вертится по мановению пальчика госпожи Шанбор.
   Арфистка, безусловно, знала, когда ей следует прекратить играть,  но  тем
не менее ждала, пока  возденется  благородный  перст,  не  осмеливаясь  сама
прекратить игру. Пот выступил у нее над бровью, пока она не сводила  глаз  с
госпожи Шанбор, опасаясь пропустить повелительный жест.
   Хотя госпожу Шанбор повсеместно превозносили  как  яркую  красавицу,  она
была женщиной довольно полной, с крупными чертами лица и всегда  вызывала  у
Далтона ассоциации со статуей, которую ваял ремесленник,  обладающий  скорее
рвением, нежели талантом. Далеко не то творение, которым хочется  любоваться
подольше.
   Арфистка воспользовалась паузой, чтобы взять стоявший  подле  ее  золотой
арфы кубок.  Она  наклонилась,  и  министр  тут  же  воспользовался  случаем
заглянуть ей за корсаж,  одновременно  подтолкнув  Далтона  локтем,  на  тот
случай, если помощник вдруг упустил открывшееся зрелище.
   Госпожа Шанбор заметила  хищный  взгляд  мужа,  но  не  выказала  никакой
реакции. Она никогда  не  реагировала.  Хильдемара  прекрасно  знала,  какой
властью она обладает, и охотно соглашалась за это платить.
   Впрочем, оставаясь наедине  с  супругом,  госпожа  Шанбор  иногда  лупила
Бертрана чем ни попадя, но скорее за какой-то светский проступок в отношении
нее, чем за супружескую измену.  У  нее  не  было  действительных  оснований
возражать против  его  похождений,  поскольку  сама  она  тоже  Не  являлась
образцом добродетели и временами скрытно Наслаждалась обществом  любовников.
Кэмпбелл хранил в уме их список.
   Далтон  сильно  подозревал,  что,  как  и  любовниц  ее  мужа,  партнеров
Хильдемады тоже привлекала власть, которой она обладает, и надежда  получить
какие-либо привилегии. Однако подавляющее большинство понятия не имели,  что
происходит в поместье, и представляли ее всего  лишь  верной  любящей  женой
представление, которое она сама бережно культивировала. Народ Андерита любил
Хильдемару, как в других странах любят королеву.
   И во многих смыслах она и была королевой. Хитрая, владеющая  информацией,
целеустремленная,  Хильдемара  частенько  издавала  приказы   за   закрытыми
дверями, пока Бертран искал развлечений. Министр  зависел  от  ее  знаний  и
опыта и часто обращался к ней за советом, не  интересуясь,  какому  мерзавцу
она оказывает покровительство или какой культурный разгром  оставляет  после
себя.
   Независимо от того, что она думает о своем муже, Хильдемара трудилась  не
покладая рук, чтобы сохранить его власть. Если он рухнет, она упадет  вместе
с ним. В  отличие  от  супруга  Хильдемара  редко  напивалась  и  потихоньку
потягивала вино, довольствуясь одним-двумя бокалами за весь вечер.
   Далтон  никоим  образом  не  мог  недооценивать  ее.   Хильдемара   плела
собственную паутину.
   Гости  ахнули  от  восторга,  когда  из  марципанового  корабля  выскочил
"моряк", наигрывая на дудочке веселый рыбацкий мотивчик,  аккомпанируя  себе
на прикрепленном к поясу бубне. Тереза засмеялась  и  радостно  захлопала  в
ладоши.
   - Ой, Далтон! - сжала она под столом колено мужа. - Ты  когда-нибудь  мог
подумать, что мы будем жить в таком прекрасном месте, познакомимся с  такими
великолепными людьми и увидим дивные вещи?
   - Конечно.
   Она снова засмеялась и нежно толкнула его плечом. Далтон смотрел, как  за
столом справа аплодирует Клодина. Слева Стейн подцепил ножом кусок мяса и не
церемонясь принялся есть прямо с клинка. Он жевал с открытым ртом,  наблюдая
за представлением. Судя по  всему,  развлечения  были  не  того  сорта,  что
предпочитал Стейн.
   Слуги начали разносить подносы с рыбными блюдами,  заливая  их  соусом  и
накладывая гарнир. У Суверена  были  собственные  слуги,  дегустировавшие  и
готовящие ему блюда. Чтобы отрезать  лучшие  куски  Суверену  и  членам  его
семьи, они пользовались принесенными с собой ножами. Для того чтобы нарезать
блюдо на тарелке, у них имелись другие ножи.
   В отличие от остальных тарелки Суверену меняли после каждой перемены.
   Министр наклонился поближе,  держа  в  руке  кусок  свинины,  который  он
предварительно макнул в горчицу.
   - До  меня  дошел  слух  о  женщине,  которая  собирается  распространить
неприятную ложь. Возможно, тебе следует заняться этим делом.
   Далтон двумя пальцами взял с тарелки, которую разделял с  Терезой,  кусок
груши, вымоченной в миндальном молоке.
   - Да, министр, я уже разобрался. Она не хотела проявить неуважения.
   Он кинул грушу в рот.
   - Ну вот и отлично, - выгнул бровь министр. Он  ухмыльнулся  и  подмигнул
через голову Далтона. Тереза, улыбаясь, приветственно склонила голову.
   - Ах, Тереза, дорогая, говорил ли я вам уже, как божественно вы выглядите
сегодня вечером? А прическа просто чудесна!  Она  придает  вам  вид  доброго
духа, пришедшего облагодетельствовать мой стол. Не будь вы замужем  за  моим
помощником, я бы позже пригласил вас танцевать.
   Министр редко танцевал с кем-то, кроме  жены  и  -  в  виде  протокольной
обязанности - с заезжими высокопоставленными дамами.
   - Почту за честь, министр, - заикаясь, пролепетала Тереза. -  Как  и  мой
муж, я уверена. Я не могу оказаться в более надежных  руках  в  танцевальном
зале.
   Или в любом другом месте.
   Несмотря на обычное умение держаться со светской невозмутимостью,  Тереза
вспыхнула от оказанной Бертраном высокой чести.  Она  взволнованно  опустила
голову, помня о  завистливых  взглядах,  следящих  за  ее  беседой  с  самим
министром культуры.
   По гневному взгляду, сверкнувшему из-за спины министра, Далтон понял:  не
стоит опасаться, что этот танец - в процессе которого  министр,  несомненно,
прижмет к себе полуобнаженную грудь Терезы - состоится.  Госпожа  Шанбор  не
позволит  Бертрану  демонстрировать   отсутствие   безоговорочной   верности
супруге.
   Далтон вернулся к делам, поворачивая беседу в нужном ему направлении:
   - Кое-кто из городских должностных лиц очень озабочен  той  ситуацией,  о
которой мы говорили.
   - Что он сказал? - Бертран знал, о каком Директоре  идет  речь,  и  мудро
воздерживался от упоминания имен, но глаза его гневно сверкнули.
   - Ничего, - заверил его Далтон. - Но он настойчив. Он  может  предпринять
расследование   -   потребовать   объяснений.   Есть   люди,    тайно    нам
противодействующие, и они с радостью поднимут крик о неприличном поведении.
   Если нам придется отбиваться от беспочвенных  обвинений  в  нелояльности,
это приведет к опасной потере времени и уведет нас в сторону  от  выполнения
долга перед народом Андерита.
   - Да вся эта идея -  полный  абсурд!  -  ответил  министр,  придерживаясь
двусмысленного стиля разговора. - Ведь не веришь же ты на  самом  деле,  что
наш народ действительно устраивает заговор, чтобы противостоять нашим добрым
деяниям?
   Фраза прозвучала очень гладко, поскольку Бертран не раз ее произносил.
   Обычная предосторожность требовала, чтобы  разговоры  на  публике  велись
крайне осторожно.  Среди  гостей  вполне  могли  оказаться  люди,  владеющие
волшебным  даром,   надеющиеся   с   его   помощью   услышать   что-то,   не
предназначенное для посторонних ушей.
   Далтон и сам прибегал к услугам женщины, обладающей таким даром.
   - Мы посвятили жизнь служению андеритскому народу, - произнес Далтон, - и
все же остаются завистники, жаждущие  остановить  прогресс  и  помешать  нам
улучшать положение трудящихся.
   С тарелки, которую он разделял с женой, Бертран  взял  жареное  лебединое
крылышко и макнул его в мисочку с пряным соусом.
   - Значит, по-твоему, подстрекатели,  возможно,  постараются  создать  нам
сложности?
   Госпожа Шанбор, внимательно  прислушивающаяся  к  разговору,  наклонилась
ближе к мужу.
   - Всякие  там  ораторы  мгновенно  ухватятся  за  возможность  уничтожить
отличную работу Бертрана. И охотно помогут любым смутьянам. - Она пристально
посмотрела на Суверена, которого  кормила  с  ладони  юная  супруга.  -  Нам
предстоит серьезное дело, и совершенно не нужно, чтобы противники мельтешили
у нас на пути.
   Бертран Шанбор был наиболее вероятным кандидатом на пост Суверена,  но  у
него имелись и враги. Суверен  избирался  пожизненно.  Малейшая  промашка  в
столь критический период могла выбросить министра из  списка  кандидатов.  И
многие  просто  спали  и  видели,  чтобы  министр  допустил  такой   промах,
пристально следя за ним и прислушиваясь к каждому слову.
   Как  только  Бертран  Шанбор  станет  Сувереном,  можно  будет  перестать
беспокоиться, но до той поры следует быть крайне осторожным.
   - Вы отлично понимаете ситуацию, госпожа Шанбор,  -  одобрительно  кивнул
Далтон.
   -  Из  чего,  надо  полагать,  следует,  что  у  тебя   есть   конкретное
предложение, - хмыкнул Бертран.
   - Верно. - Далтон понизил голос  едва  не  до  шепота.  Крайне  невежливо
шептать при посторонних, но выхода  у  него  не  было.  Необходимо  начинать
действовать, а шепота не услышит никто. - Думаю,  наилучшим  выходом  будет,
если мы нарушим существующее равновесие. То, что я имею в виду,  поможет  не
только отделить зерна от плевел, но и не даст произрасти другим сорнякам.
   Искоса поглядывая на стол Суверена, Далтон объяснил  свой  план.  Госпожа
Шанбор, улыбнувшись краем губ, приосанилась. Рекомендации  Далтона  пришлись
ей по душе. Бертран, бесстрастно наблюдая за Клодиной, кивком  выразил  свое
согласие.
   Стейн вогнал кинжал в стол,  демонстративно  распоров  тончайшую  льняную
скатерть.
   - Почему бы мне просто не перерезать им глотку?
   Министр огляделся  по  сторонам,  проверяя,  слышал  ли  кто  предложение
Стейна.
   Хильдемара побагровела от ярости.  Тереза  побледнела,  услышав  подобную
речь из уст человека, носившего плащ из человеческих скальпов.
   Стейна уже предупреждали. Если подобное заявление  услышат  и  сообщат  в
соответствующие   инстанции,   за   этим   немедленно    последует    полоса
расследований,    которая     наверняка     привлечет     внимание     самой
Матери-Исповедницы. И она не успокоится, пока не выяснит всю правду, а ежели
таковое случится, она вполне может использовать свою магию, чтобы отстранить
министра. Навсегда.
   Далтон одарил Стейна убийственным взглядом, сулящим молчаливую угрозу.
   Стейн ухмыльнулся, демонстрируя желтые зубы.
   - Дружеская шутка.
   - Мне наплевать, насколько велика армия  Имперского  Ордена,  -  прорычал
министр специально для тех, кто мог услышать слова Стейна.  -  Если  вас  не
пригласят - что еще предстоит решить, - вся она поляжет перед Домини Диртх.
   Император знает, что это так, иначе не предлагал бы на наше  рассмотрение
столь щедрые условия мира. Я уверен, что он  будет  крайне  недоволен,  если
один из его людей оскорбит нашу культуру и законы, по которым мы  живем.  Вы
здесь представляете императора Джегана  и  прибыли,  чтобы  изложить  нашему
народу позиции императора и его щедрое  предложение,  не  более  того.  Если
понадобится, мы можем потребовать, чтобы эти предложения изложил  кто-нибудь
другой.
   Стейн лишь ухмыльнулся этой пламенной речи.
   - Да я только пошутил, конечно. Такая пустая  болтовня  в  обычаях  моего
народа. Там, откуда  я  прибыл,  такие  слова  вполне  обычны,  и  никто  не
обижается.
   Заверяю вас, что просто хотел вас позабавить.
   - Надеюсь, вы будете лучше выбирать выражения, когда станете  говорить  с
нашим народом, -  буркнул  министр.  -  Вы  прибыли  для  обсуждения  крайне
серьезных дел. Директора вряд ли верно оценят столь грубый юмор.
   - Мастер Кэмпбелл  объяснил  мне  нетерпимость  вашей  культуры  к  таким
заявлениям, - хрипло засмеялся Стейн, - но моя грубая натура  вынудила  меня
забыть его мудрые слова. Пожалуйста, извините мое дурное  чувство  юмора.  Я
никого не хотел обидеть.
   - Ну ладно. - Бертран откинулся  на  спинку  стула.  Внимательный  взгляд
скользил по гостям. - Народ Андерита очень плохо воспринимает  жестокость  и
не привык к таким разговорам, не говоря уж о действиях.
   Стейн склонил голову.
   - Мне еще предстоит усвоить образцовые обычаи вашей великой культуры. Я с
нетерпением жду возможности узнать ваши наилучшие порядки.
   После столь обезоруживающих слов мнение Далтона об имперце возросло.
   Всклокоченная голова Стейна производила обманчивое впечатление.  То,  что
скрывалось внутри этой головы, было куда как упорядочение.
   Если госпожа Шанбор и уловила злобное ехидство в тираде Стейна, то  никак
этого не продемонстрировала, и на лице ее снова появилось обычное  приторное
выражение.
   - Мы все понимаем и восхищаемся вашим искренним  стремлением  узнать  то,
что кажется вам... странными обычаями. - Она кончиками пальцев подтолкнула к
Стейну его кубок. - Пожалуйста, попробуйте нашего  лучшего  вина  из  долины
Нариф. Нам всем оно очень нравится.
   Если госпожа Шанбор не уловила в  словах  Стейна  скрытого  сарказма,  то
Тереза  поняла  все  точно.  В  отличие  от  Хильдемары  Тереза   всю   свою
сознательную  жизнь  провела  среди  женщин  на  линии  фронта,  где   слова
использовали как оружие, способное пустить  противнику  кровь.  И  чем  выше
уровень, тем острее оружие. В такой ситуации либо быстро  учишься  понимать,
когда тебя укололи и пустили кровь, либо выбываешь из игры.
   Хильдемаре не требовалось уметь разить словом. Ее защищала власть.
   Андерские генералы редко скрещивают мечи.
   Потягивая вино, Тереза с прагматичным  уважением  наблюдала  за  Стейном,
опорожнившим кубок одним большим глотком.
   -  Отличное  вино!  Вообще-то  говоря,  я  бы  сказал,  лучшее,  что  мне
доводилось когда-либо пить.
   - Мы рады слышать такую  оценку  из  уст  столь  много  путешествовавшего
человека, - ответил министр. Стейн поставил кубок на стол.
   - Я сыт по горло. Когда я смогу произнести свою речь?
   - Когда гости насытятся, - поднял  бровь  министр.  Снова  ухмыльнувшись,
Стейн принялся есть с ножа очередной кусок  мяса.  Жуя,  он  нагло  встречал
пылкие взгляды, которыми его одаривали некоторые женщины.

Глава 22

   Музыканты на галерее исполняли морскую мелодию,  а  слуги  спустили  вниз
длинные  голубые  транспаранты.  Транспаранты  колыхались,  создавая  эффект
волны, по которой плыли нарисованные на ткани рыбацкие суда.
   Пока слуги Суверена обслуживали хозяина, оруженосцы, облаченные в  ливреи
цветов поместья, сновали вокруг стола министра, поднося серебряные тарелки с
разнообразными  рыбными  блюдами.  Министр  выбрал  крабовые  ножки,  балык,
жареных миног и угрей в шафрановом  соусе.  Оруженосцы  поставили  выбранные
блюда между министром и его женой.
   Министр Шанбор макнул большой кусок угря в шафрановый  соус  и  предложил
жене. Хильдемара, нежно улыбнувшись, взяла кончиками  пальцев  угощение,  но
вместо того, чтобы поднести к губам, положила на  тарелку  и  повернулась  к
Стейну, чтобы спросить с внезапной заинтересованностью о кулинарных  обычаях
его страны. За то короткое время, что Далтон пробыл  в  поместье,  он  успел
выяснить, что больше всего на свете госпожа Шанбор ненавидит угрей.
   Когда один из оруженосцев  предложил  их  вниманию  блюдо  с  лангустами,
Тереза сказала Далтону, с  надеждой  подняв  бровки,  что  охотно  съела  бы
одного. По требованию  Далтона  оруженосец  ловко  очистил  лангуста,  вынул
нежное мясо, сдобрив маслом, положил на  поджаренный  хлеб.  Далтон  отрезал
себе кусок мяса морской свиньи с блюда, которое протягивал ему на  вытянутых
руках оруженосец с низко склоненной, как  и  положено,  головой.  Оруженосец
преклонил колени, грациозно поднялся и удалился танцующей походкой.
   Сморщенный носик Терезы поведал, что угря ей  вовсе  не  хочется.  Далтон
взял одного себе, и то лишь потому, что кивок усмехнувшегося министра сказал
ему, что он должен это сделать. Министр наклонился к его уху и прошептал:
   - Угорь полезен для конца, если ты понимаешь, о чем я.
   Далтон лишь улыбнулся, прикидываясь, что оценил  совет.  Его  мысли  были
заняты насущными проблемами, а кроме того, проблем  с  "концом"  у  него  не
было.
   Тереза поглощала карпа  в  чесноке,  а  Далтон,  лениво  ковыряя  жареную
селедку  с  сахаром,  наблюдал  за  хакенскими  оруженосцами,  которые,  как
оккупационная армия, сновали между столами.  Они  несли  подносы  с  жареной
щукой, форелью и окунем; печеной треской, хеком и сельдью; приготовленным на
углях карасем, лососем, осетром и тюленем. А также крабов, креветок,  устриц
и мидий, жаркое из рыбы с миндалем, супницы с ухой из моллюсков. И все это с
многообразными разноцветными соусами и подливками. Прочие блюда подавались в
художественном изобилии соусов и травяных настоев. Морская свинья с горошком
в винном соусе, осетровые молоки и бока морского петуха, здоровенный пирог с
начинкой из трески и камбалы, залитый зеленой глазурью.
   Еда, представленная в таком изобилии и  столь  изысканно  приготовленная,
служила  не  только  как   политический   спектакль,