ался маленьким
и мягким. И Несан понял, какую боль причинил ей удар.
   Ему стало тошно. И в то же время ее боль  возбуждала.  Так  жестоко  вели
себя его хакенские предки. Вот что было в них самое ужасное. И в нем  самом.
Глаза женщины расширились от ужаса,  она  судорожно  пыталась  вдохнуть,  но
безуспешно, лишь молча неотрывно глядела на своего  мучителя,  как  овца  на
мясника. Как когда-то ее андерские предки смотрели на предков Несана.
   - У нас  для  тебя  сообщение,  -  сказал  Несан.  Они  с  Морли  заранее
условились, что говорить будет Несан. Морли не очень хорошо все запомнил,  а
Несан всегда отличался хорошей памятью.
   Женщина наконец продышалась. И тогда Несан нанес ей еще три удара подряд.
   Быстрых. Сильных. Жестоких.
   - Ты слышишь? - прорычал он.
   - Ах ты, жалкий хакенский ублюдок...
   И тут Несан врезал ей со всей силы. Так, что даже  кулак  заболел.  Морли
подался на шаг назад.  Женщина  обвисла  у  Морли  в  руках,  давясь  сухими
спазмами.
   Несану хотелось ударить ее по лицу - заткнуть ей кулаком рот, - но Далтон
Кэмпбелл строго наказал не оставлять следов.
   - На твоем месте я бы не  стал  больше  его  обзывать,  -  порекомендовал
Морли, ухватив ее за волосы и грубо поставив на ноги.
   Он так сильно запрокинул ей голову, что  груди  полностью  вывалились  из
декольте. Несан застыл. Он не знал, следует ли ему поправить  ей  платье,  и
тупо глазел на женщину. Морли тоже  глянул  через  ее  плечо  и  ухмыльнулся
Несану.
   Женщина опустила взгляд и увидела, что ее груди  выставлены  на  всеобщее
обозрение. Затем подняла голову и покорно закрыла глаза.
   - Пожалуйста, - проговорила она, тяжело дыша, - ,не бейте меня больше!
   - Ты готова слушать?
   - Да, господин, - кивнула она.
   Это обращение изумило Несана больше, чем вид обнаженных грудей.  Никто  и
никогда за всю его жизнь не называл его господином. Эти  два  простых  слова
прозвучали так странно для его слуха, что он некоторое время  молча  на  нее
смотрел. Уж не издевается ли она над ним? Но  когда  она  посмотрела  ему  в
глаза, Несан понял, что нет.
   Музыка наполняла его такими ощущениями, каких он прежде еще не испытывал.
   Никогда  еще  он  не  был  важной  персоной,  никогда  его  не   называли
"господин". Еще  сегодня  утром  его  обзывали  Несуном.  А  теперь  андерка
называет его господином. И все - благодаря Далтону Кэмпбеллу.
   Несан снова ударил ее в живот. Просто потому, что ему так захотелось.
   - Пожалуйста, господин! - закричала она. - Пожалуйста, не надо больше!
   Скажите мне, что вам нужно. И я  это  сделаю.  Если  вы  хотите  меня,  я
покорюсь.
   Только не бейте меня больше! Пожалуйста, господин!
   Хотя Несану до сих пор было тошно от того, что он  делает,  он  в  то  же
время чувствовал себя гораздо  более  значительным  человеком,  чем  прежде.
Андерка стоит перед ним вот так,  с  обнаженными  грудями,  и  называет  его
господином!
   - А теперь слушай меня, ты, мерзкая сучка! Несан изумился своим словам не
меньше, чем она. Он вовсе не собирался это говорить. Слова вырвались  как-то
сами Собой. Впрочем, ему понравилось, как они прозвучали.
   - Да, господин, - всхлипнула она. - Я слушаю. Все что хотите.
   Она выглядела такой жалкой и беспомощной. Если бы не далее чем час  назад
андерка,  будь  то  даже  вот  эта  самая  Клодина  Уинтроп,  приказала  ему
опуститься на колени и  вылизать  языком  ее  туфельки,  он  бы  подчинился,
трясясь от страха.
   Он и не представлял даже, насколько порученное им с Морли  дело  окажется
легким.
   Пара-тройка ударов, и знатная дама уже умоляет позволить ей  сделать  то,
что прикажут. Он и не догадывался, как просто стать уважаемым человеком, как
просто заставить людей делать то, что он прикажет.
   Несан припомнил, что велел сказать Далтон Кэмпбелл.
   - Ты ведь вертелась перед министром, верно? Предлагала ему себя, так?
   Его слова вовсе не звучали вопросом.
   - Да, господин.
   - Если ты хотя бы подумаешь о том, чтобы сказать кому-то,  будто  министр
тебя изнасиловал, то крепко пожалеешь. Такая ложь - не что иное, как измена.
   Ясно? Измена. А наказание за измену - смерть. А когда твое  тело  найдут,
тебя даже опознать никто  не  сможет.  Поняла,  сука?  Твой  язык  обнаружат
прибитым  к  дереву.  Это  ложь,  что  министр  тебя  изнасиловал.   Гнусная
изменническая ложь.
   Повторишь свои измышления еще хоть раз, и  смерть  твоя  будет  долгой  и
мучительной.
   - Да, господин, - рыдала она. - Я больше никогда не солгу. Простите.
   Пожалуйста, простите меня! Я больше никогда не стану лгать. Клянусь!
   - Ты выставляла свои прелести перед министром, предлагая себя. Но министр
слишком достойный человек, чтобы заводить с тобой интрижку. Или с кем бы  то
ни было. Он тебя отверг. Отказал тебе.
   - Да, господин.
   - Ничего недостойного не произошло.  Усекла?  Министр  никогда  не  делал
ничего недостойного ни с тобой, ни с кем другим!
   - Да, господин. - Она рыдала, низко опустив голову.
   Несан вытащил из ее рукава носовой платок и вытер  ей  глаза.  В  тусклом
свете он видел, что от слез косметика на ее лице размазалась.
   - А теперь прекрати реветь. У тебя лицо хрен знает на что  похоже.  Лучше
вернись-ка в свои покои и приведи себя в порядок, прежде чем возвращаться на
пир.
   Она всхлипнула, стараясь сдержать слезы.
   - Я не могу вернуться на пир. Мое платье испорчено. Я не могу вернуться.
   - Можешь -  и  вернешься.  Приведи  в  порядок  лицо,  смени  платье.  Ты
вернешься на пир. Там будет кое-кто, кто  за  тобой  присмотрит,  проследит,
чтобы ты вернулась, и  проверит,  усвоила  ли  ты  послание.  Если  еще  раз
оступишься, то отведаешь его меча.
   Глаза женщины округлились от ужаса.
   - Кто...
   - Не важно. Для тебя это не имеет значения. Важно лишь, чтобы ты  усвоила
послание и поняла, что с тобой  произойдет,  если  посмеешь  повторить  свою
гнусную ложь.
   - Я поняла, - кивнула она.
   - Господин, - сказал Несан. Она подняла брови:
   - Я поняла, господин! - и женщина прижалась спиной к Морли. -  Я  поняла,
господин. Да, господин! Я правда все поняла, господин!
   - Отлично, -  хмыкнул  Несан.  Женщина  оглядела  себя.  Ее  нижняя  губа
дрожала.
   По щекам струились слезы.
   - Пожалуйста, господин, могу я поправить платье?
   - Когда я закончу говорить.
   - Да, господин.
   - Ты пошла прогуляться. Ни с кем не разговаривала. Поняла? Ни с кем.
   Отныне держи рот на замке насчет министра, иначе, когда  откроешь  его  в
следующий раз, тебе его заткнут мечом. Усекла?
   - Да, господин.
   - Ну, тогда ладно. Можешь поправить платье, - смилостивился Несан.
   Морли заглядывал ей  через  плечо,  пока  она  поправляла  корсаж.  Несан
сомневался, что платье с таким вырезом, как у нее, многое прикрывает, но ему
уж точно нравилось наблюдать, как она приводит  себя  в  порядок.  Он  и  не
думал, что ему когда-либо  доведется  увидеть  подобное.  Особенно  как  это
делает андерка.
   Судя по тому, как она ахнула, внезапно выпрямившись, Морли  что-то  делал
сзади у нее под платьем. Несану тоже хотелось кое-что сделать, но он  помнил
слова Далтона Кэмпбелла.
   Несан схватил Клодину Уинтроп за руку и толкнул ее вниз по ступенькам.
   - А теперь убирайся!
   Женщина быстро глянула на Морли, потом снова на Несана.
   - Да, господин. Благодарю вас. - Она сделала быстрый книксен. - Благодарю
вас, господин.
   Не произнеся больше ни слова, она подхватила юбки, слетела со ступенек  и
побежала через лужайку, растворившись во тьме.
   - Зачем ты ее отпустил? - спросил Морли, уперев руку в бок. - Мы могли бы
с ней поразвлечься. Она бы сделала  все,  что  мы  хотим.  А  при  виде  ее.
прелестей мне захотелось.
   Несан повернулся к разочарованному приятелю.
   - Потому что мастер Кэмпбелл не говорил нам этого делать, вот почему.  Мы
просто помогли мастеру Кэмпбеллу, только и всего. И ничего больше.
   - Да уж, - кисло буркнул Морли. Затем поглядел в сторону поленницы. -  Во
всяком случае, у нас еще осталось что выпить.
   Несан вспомнил выражение ужаса на лице Клодины Уинтроп, вспомнил, как она
плакала  и  всхлипывала.  Конечно,  он  знал,  что  хакенки  плачут,  но   и
представить не мог, что андерки могут плакать тоже.
   Министр  -  андерец,  а  значит,  министр  не  способен  сделать   ничего
недостойного.  Наверняка  она  сама  напросилась,  одеваясь  в   такие   вот
откровенные платья. Несан своими глазами видел, как  женщины  ведут  себя  с
министром. Вроде как они были бы рады, если он попользуется ими.
   Потом он вспомнил, как плакала Беата,  сидя  на  полу.  Снова  увидел  ее
несчастное лицо. Вспомнил, как Беата двинула ему в челюсть.
   Все это слишком сложно для его  понимания.  Больше  всего  на  свете  ему
сейчас хотелось напиться до умопомрачения.
   - Ты прав. Давай выпьем. Нам есть чего отпраздновать.  Сегодня  мы  стали
значимыми людьми. Обняв друг друга за плечи, они двинулись за бутылкой.

Глава 20

   Нет, вы только гляньте! -  прошептала  Тереза.  Далтон  проследил  за  ее
взглядом и увидел Клодину  Уинтроп,  проталкивающуюся  среди  собравшихся  в
зале.
   На ней было платье, которое она не  носила  уже  давно.  Старое  скромное
платье.
   Совсем не то, что было на ней в начале вечера. Далтон заподозрил, что под
розовой пудрой ее лицо пепельно-серое. Надо полагать, теперь она взирает  на
всех с недоверием.
   Люди, приехавшие в поместье из Ферфилда, изумленно изучали окружавшую  их
обстановку, стараясь  впитать  в  себя  как  можно  больше,  чтобы  потом  в
подробностях рассказать своим друзьям о великолепном вечере,  проведенном  в
поместье министра культуры. Получить приглашение в поместье - большая честь,
и никто из присутствующих не хотел упустить ни малейших подробностей  Мелкие
детали очень важны, когда хочешь потешить свое самолюбие.
   Весь пол в зале был устлан богатыми  коврами,  и  ноги  тонули  в  мягком
покрытии На драпировку, закрывающую окна, надо полагать, пошли  сотни  ярдов
лучших тканей, специально подобранных  в  тон  с  цветным  стеклом.  Женщины
исподволь щупали драпировки, проверяя качество. По краям  золотисто-лазурных
занавесей свисали разноцветные кисти с кулак толщиной,  Мужчины  восхищались
мраморными колоннами, расположенными по периметру. Панели  резного  красного
дерева, сделанные под художественно вырезанный кирпич, украшали потолок.
   Далтон,  наблюдая  за  окружающими,  потягивал  из  кубка  лучшее   вино,
привозимое из долины Нариф. Ночью, когда  горят  все  свечи  и  лампы,  залы
поместья  исполнены  величия.  Когда  Далтон  только   приехал   сюда,   ему
потребовалось немало выдержки, чтобы не глазеть по сторонам, как все гости.
   Он следил, как Клодина Уинтроп ступает среди  роскошно  одетых  гостей  с
деревянной улыбкой на лице, приветствуя знакомых и произнося какие-то слова,
которых Далтон не слышал. Несмотря на  все  пережитые  ею  треволнения,  она
нашла в себе силы вести себя  достойно.  Жена  богатого  дельца,  избранного
членом парламента торговцами и зернопромышленниками,  Клодина  Уинтроп  была
сама не последней среди здешнего общества. Когда люди впервые  видели  ее  с
мужем, по возрасту годящимся ей в деды, то обычно  считали,  что  Клодина  -
лишь игрушка в руках старика. И глубоко заблуждались.
   Ее муж,  Эдвин  Уинтроп,  начал  свою  карьеру  как  простой  земледелец,
выращивающий сладкое сорго, которое в изобилии произрастало на юге Андерита.
   Каждый заработанный от продажи грош он тратил  с  умом.  Он  экономил  на
всем, начиная с одежды и кончая любыми мелкими  радостями  жизни.  Долго  не
обзаводился семьей.
   На вырученные деньги Эдвин со временем купил  скот,  который  выкармливал
сортовым  жмыхом.  Продажа  скота  позволила  закупить  еще  больше   нового
поголовья и оборудование для производства рома, и Эдвин сам стал производить
спиртное из жмыха. Прибыль от продажи рома позволила Уинтропу арендовать еще
земли, прикупить скот, новое оборудование и новые помещения, а со временем -
склады и фургоны для транспортировки товаров. Ром,  производимый  на  фермах
Уинтропа, продавался повсюду от Ренвольда до Никобариса, по  всему  пути  от
Ферфилда до Эйдиндрила. Делая все сам - точнее, руками нанятых рабочих, - от
выращивания сорго до производства и продажи рома, от  выращивания  скота  до
его забоя на собственных скотобойнях и продажи его мясникам,  Эдвин  Уинтроп
продавал товар по низким расценкам и сделал себе значительное состояние.
   Эдвин Уинтроп был скромным и честным человеком, его  любили.  Он  женился
лишь тогда, когда добился успеха.  Клодине,  дочери  зернопромышленника,  не
было и двадцати, когда она больше десяти лет назад вышла замуж за Эдвина, но
к тому времени она успела получить хорошее образование.
   Великолепно справляющаяся с амбарными  книгами  и  бухгалтерией,  Клодина
тщательно отслеживала все  расходы  не  хуже  супруга.  Она  была  для  него
фактически правой рукой - примерно как Далтон для  министра  Шанбора.  С  ее
помощью империя Уинтропа удвоилась.  Даже  жену  Эдвин  выбрал  тщательно  и
мудро. Этот человек, никогда прежде не позволявший себе искать удовольствий,
наконец позволил себе обрести достойную  награду.  Клодина  была  не  только
умна, но и красива.
   После того, как торговцы избрали  Эдвина  своим  представителем,  Клодина
оказалась полезна мужу  и  на  этом  поприще,  помогая  составлять  торговые
законы, которые Эдвин предлагал на обсуждение. В отсутствие супруга  Клодина
исподволь лоббировала от его имени предлагаемые законы. Никто из  обитателей
поместья не считал ее игрушкой.
   За исключением, быть может, Бертрана Шанбора. Но этот-то на  всех  женщин
смотрел одинаково. Во всяком случае, на привлекательных.
   Далтону приходилось видеть, как Клодина, вспыхнув,  хлопала  ресницами  и
улыбалась Бертрану застенчивой улыбкой.  Министр  считал  порядочных  женщин
всего  лишь   кокетками.   Возможно,   она   лишь   невинно   флиртовала   с
высокопоставленным мужчиной, а может, хотела внимания, которого  ее  муж  не
мог ей оказать. Детей-то у нее нет. Может  быть,  она  коварно  предполагала
получить от министра какие-то привилегии, а потом обнаружила, что обманулась
в своих расчетах.
   Клодина Уинтроп далеко не  дура,  она  умна  и  находчива.  Как  все  это
началось, Далтон точно не знал, а Бертран Шанбор отрицал, что к  ней  вообще
прикасался, как отрицал все, за чем. не был застигнут. Но если уж она искала
тайной встречи с Директором  Линскоттом,  вопрос  о  вежливом  торге  насчет
отступного отпал. Теперь ее можно удержать лишь грубой силой. Далтон  указал
кубком на Клодину.
   - Похоже, ты ошиблась, Тэсс. Не все дамы облачились в откровенные платья.
   Или Клодина просто скромница.
   - Нет, тут что-то другое. - Тереза выглядела  действительно  озадаченной.
По-моему,  милый,  раньше  на  ней  было  другое  платье.  Но   почему   она
переоделась?
   Да еще и в старье?
   Далтон пожал плечами:
   - Пойдем спросим, хочешь? Только спрашивать  будешь  ты.  Вряд  ли  будет
вежливо, если подобный вопрос задам я.
   Тереза подозрительно поглядела на мужа. Она знала его достаточно  хорошо,
чтобы понять: за невинной репликой скрывается какой-то план. А потому готова
была принять его слова как руководство к действию и сыграть ту роль, которую
он ей отвел. Улыбнувшись, Тереза приняла предложенную  мужем  руку.  Клодина
была не единственной умной и находчивой женщиной в поместье.
   Клодина вздрогнула, когда  Тереза  тронула  ее  сзади  за  плечо.  Быстро
оглянувшись, она изобразила натянутую улыбку.
   - Добрый вечер,  Тереза.  -  Клодина  сделала  легкий  реверанс  Далтону.
Господин Кэмпбелл.
   Тереза, озабоченно нахмурив бровь, склонилась к подруге.
   - Клодина, что стряслось? Ты скверно выглядишь. И твое платье!  Я  что-то
не припоминаю, чтобы ты приходила в нем. Клодина убрала  за  ухо  выбившуюся
прядь.
   - Со мной все в порядке. Я...  Я  просто  нервничаю  от  такого  большого
количества гостей. Иногда в толпе мне становится дурно. Я пошла прогуляться,
чтобы подышать воздухом. А в темноте то ли оступилась, то ли споткнулась.  И
упала.
   - Добрые духи!  Может  быть,  вы  присядете?  -  вежливо  поинтересовался
Далтон, подхватывая Клодину под локоть. - Позвольте усадить вас на стул.
   - Нет, со мной все в порядке, - настойчиво  повторила  она.  -  Благодарю
вас.
   Я испачкала платье, и пришлось идти переодеваться, только  и  всего.  Вот
почему на мне теперь другое. Но со мной все хорошо.
   Далтон отступил, и она бросила быстрый взгляд на его меч. С тех пор,  как
она вернулась в зал, он видел, как Тереза смотрит на все мечи...
   - Вы выглядите так, будто что-то...
   - Нет, - упрямо возразила она, - я ударилась головой, поэтому  и  выгляжу
несколько странно. Но со мной все нормально. Правда. Просто  пострадала  моя
самоуверенность.
   - Понимаю, - посочувствовал Далтон. - Такого рода приключения  заставляют
понять, насколько коротка может быть жизнь. Заставляют  понять,  что  можешь
умереть в любой, - он прищелкнул пальцами, - момент.
   Губы Клодины дрожали.  Ей  пришлось  сглотнуть,  прежде  чем  она  сумела
ответить.
   - Да. Я понимаю, что вы хотите сказать. Но теперь я чувствую себя гораздо
лучше. Самообладание вернулось ко мне.
   - Да? Я не очень в этом уверен.
   - Далтон, ты что, не видишь, что бедняжка потрясена? - ткнула его  в  бок
Тереза. - Иди занимайся своими делами, а я позабочусь о бедной Клодине.
   Далтон поклонился и ушел, предоставив Терезе возможность  самой  выяснять
то, что нужно. Он был доволен хакенскими парнями. Похоже, им удалось вселить
в нее должный страх.  Судя  по  тому,  с  каким  трудом  она  передвигается,
послание ей передали именно в той форме, что  он  велел.  Жестокость  всегда
помогает лучше усвоить указания.
   Далтон был рад, что правильно оценил Несана. Он понял все, когда  увидел,
как паренек смотрит на меч. В глазах Клодины, когда она  бросила  взгляд  на
его меч, мелькнул страх. В глазах же Несана горел огонь желания. Мальчик  не
лишен честолюбивых замыслов. Морли тоже полезен,  но  в  основном  как  гора
мышц. И вместо мозгов у него мышцы. Несан понял  инструкции  куда  лучше  и,
будучи столь сообразительным, может оказаться более полезным. В  таком  юном
возрасте они Понятия не имеют, насколько глубоко их невежество.
   Далтон обменялся рукопожатием с мужчиной, поспешившим  поздравить  его  с
новой должностью. Он надел  на  лицо  маску  вежливости,  но  никак  не  мог
вспомнить имени собеседника и не особенно вслушивался  в  его  слова.  Мысли
Далтона витали далеко.
   Директор Линскотт только закончил разговор с каким-то толстяком о налогах
на зерно, хранящееся у толстяка на складах. Не  такая  уж  мелочь,  учитывая
имеющиеся в Андерите огромные  запасы  зерна.  Далтон  вежливо  и  рассеянно
отделался от безымянного типа и скользнул поближе к Линскотту.
   Когда Директор повернулся, Далтон с теплой улыбкой схватил его  за  руку,
прежде чем у того появилась возможность ускользнуть.  Рукопожатие  Директора
было могучим, на его руках еще сохранились трудовые мозоли.
   - Я счастлив, что вы смогли прибыть на пир. Директор  Линскотт!  Надеюсь,
вы довольны вечером. Есть еще многое, что министр хотел бы обсудить.
   Директор  Линскотт,  высокий  жилистый   мужчина   с   загорелым   лицом,
выглядевший так, будто у него  вечно  болят  зубы,  не  ответил  на  улыбку.
Четверо старших Директоров являлись мастерами гильдий.  Один  -  из  гильдии
портных, второй - из объединенной  гильдии  бумагопроизводителей,  третий  -
мастер-оружейник. И Линскотт. Линскотт был мастером-каменщиком.  Большинство
других Директоров были уважаемыми ростовщиками или торговцами, также имелось
несколько барристеров и один адвокат.
   Директор Линскотт был облачен в старомодный, но отлично сидевший  на  нем
дублет  теплого  коричневого  цвета,  гармонировавшего  с   редкими   седыми
волосами.
   Меч тоже