зая фигурки.  Не
желая таскать лишний груз, он обычно  швырял  готовые  вещицы  в  огонь.  Он
говорил, что ему нравится сам  процесс,  а  фигурку  всегда  можно  вырезать
новую. Кэлен очень нравились его фигурки, и она огорчалась всякий раз, когда
Ричард их уничтожал.
   - Что вы намерены делать, лорд Рал? Если, конечно,  я  могу  спросить?  -
тихо проговорил капитан.
   Ричард аккуратно срезал щепочку, очерчивая контур уха. Он поднял глаза  и
уставился во тьму.
   - Мы едем в одно местечко высоко в горах, куда никто  не  ходит,  там  мы
будем одни и в безопасности. Мать-Исповедница сможет восстановить там  силы.
А пока мы будем жить в горах, возможно, мне удастся  уговорить  Кару  начать
носить платья.
   - Что?! - взвилась Кара. Увидев, что Ричард  улыбается,  она  сообразила,
что это шутка, но остыла не сразу.
   - На вашем месте я не стал бы  сообщать  об  этом  генералу,  капитан,  -
добавил Ричард. Кара плюхнулась на землю.
   - Да уж, пусть лучше не сообщает, если дорожит своими ребрами, - буркнула
она.
   Кэлен с трудом сдержала смех.
   - Сейчас я ничем не могу вам помочь. - Ричард снова заговорил серьезно. -
Надеюсь, вы все с этим согласитесь.
   - Конечно, лорд Рал. Мы знаем, что, когда придет срок, вы поведете нас  в
битву.
   - Надеюсь, этот день настанет, капитан. Очень надеюсь. Не потому, что мне
так уж хочется сражаться, - просто я надеюсь, что будет ради чего вступать в
бой. - Ричард уставился в огонь. Вся его фигура выражала отчаяние. -  Сейчас
- не за что.
   - Да, лорд Рал, - нарушил неловкое молчание капитан Мейфферт. - Мы  будем
действовать по собственному разумению, пока Мать-Исповедница не  выздоровеет
и вы не сможете присоединиться к нам.
   Ричард не стал спорить. Кэлен тоже хотела бы думать, что  все  произойдет
так, как говорит капитан, но Ричард никогда не  утверждал,  что  вернется  к
войску так скоро. Вообще-то он ясно дал понять, что, возможно,  не  вернется
никогда.
   Ричард положил деревяшку на колено, рассматривая, что получилось. Проведя
пальцем по линии только что вырезанного носа, он спросил:
   - Вернувшиеся разведчики рассказали... как живется народу Андерита... под
Имперским Орденом?
   Кален знала, что, задавая этот вопрос, он лишь изводит себя. И  пожалела,
что он его задал. Вряд ли ему понравится ответ.
   Капитан Мейфферт откашлялся:
   - Ну... да, они доложили об условиях жизни.
   - И?
   Молодой офицер принялся хладнокровно излагать факты.
   - Джегань  устроил  свою  штаб-квартиру  в  столице,  Ферфилде.  Поместье
Министра культуры забрал себе. Его армия настолько огромна,  что  заполонила
не только город,  но  и  все  окрестные  холмы  и  поля.  Андеритская  армия
практически  не  оказала  сопротивления.  Их  переловили  и  всех  перебили.
Правительство Андерита перестало существовать в первые же часы.  Там  теперь
нет ни власти, ни  законов.  Всю  первую  неделю  Орден  праздновал  победу.
Большинство жителей Ферфилда выгнали из домов и лишили всего. Многие бежали.
Дороги были запружены теми, кто  пытался  удрать  из  города.  В  результате
беженцы стали игрушками для тех солдат Ордена, что не поместились в городе и
остались на холмах. Лишь единицы - главным образом старые и больные - смогли
уйти. - Тут выдержка изменила капитану. Он вед'ь тоже немало времени  провел
в Андерите. - Боюсь, что в общем и целом все для них обернулось очень плохо,
лорд Рал. Было огромное число жертв, среди мужчин во всяком случае.  Десятки
тысяч. А скорее всего куда больше.
   - Они получили то, что просили. - Голос  Кары  был  ледяным,  как  зимняя
стужа. - Они сами выбрали свою судьбу.
   Кэлен была с ней полностью согласна, но не стала произносить этого вслух.
И она знала, что Ричард согласен тоже. Однако радости по этому поводу  никто
не испытывал.
   - А в провинции? - спросил Ричард.  -  Что-нибудь  известно  о  том,  что
происходит за пределами столицы? Там дела обстоят не лучше?
   - Не лучше, лорд Рал. Имперский Орден методично "умиротворят" страну, как
они это называют.  Солдат  сопровождают  волшебники.  Кстати,  самый  жуткие
истории рассказывают о некоей госпоже Смерти.
   - О ком? - уточнила Кара.
   - Они называют ее госпожа Смерть.
   - Ее... Должно быть, одна из сестер, - заметил Ричард.
   - И которая из них,  по-вашему?  -  спросила  Кара.  Ричард,  вырезая  на
деревянном лице рот, пожал плечами:
   - Джегань держит у себя в плену и сестер Света, и сестер  Тьмы.  Он  ведь
сноходец. Он заставляет выполнять свою волю и тех, и других. Это может  быть
любая из них. Эта женщина - всего лишь его орудие.
   - Не знаю, - сказал капитан Мейфферт. - У нас полно сообщений о сестрах и
о том, насколько они опасны. Но их обычно используют, как вы и сказали,  для
нужд армии, главным образом в качестве оружия. Джегань не  позволят  сестрам
думать самостоятельно или чем-то управлять. А та, о которой идет речь, ведет
себя совсем иначе. Она действует как эмиссар Джеганя,  и,  по  слухам,  сама
принимает  решения  и  действует,  как  ей   заблагорассудится.   Разведчики
утверждают, что ее боятся даже больше, чем  самого  Джеганя.  Жители  одного
городка, прознав, что к ним направляется госпожа Смерть,  собрались  все  на
главной площади. Сначала дали яд детям, потом выпили отраву сами. К прибытию
этой женщины все жители города были мертвы. Около пяти тысяч человек.
   Ричард прекратил работу. Кэлен  знала,  что  слухи  иногда  бывают  столь
чудовищными,  что  тревога  перерастает  в  жуткую  панику,  и  тогда   люди
предпочитают умереть, чем встретиться лицом к лицу с объектом своего страха.
Страх - могучее оружие войны.
   Ричард вернулся к работе. Держа нож возле  самого  острия,  он  аккуратно
вырезал глаза.
   - И никто не знает ее имени? Этой госпожи Смерти?
   - Мне очень жаль, лорд Рал, нет. Они сообщают, что все называют ее просто
госпожа Смерть.
   - Похоже на уродливую ведьму, - заметила Кара.
   - Совсем  наоборот.  Она  голубоглазая,  с  длинными  светлыми  волосами.
Говорят, она  чуть  ли  не  самая  красивая  женщина  на  свете.  По  словам
разведчиков, она выглядит, как добрый дух во плоти.
   Кэлен отметила брошенный капитаном  взгляд  на  Кару  -  голубоглазую,  с
длинными светлыми волосами, очень красивую. И смертельно опасную.
   Ричард нахмурился.
   - Блондинка... голубоглазая... Таких было несколько... Жаль, что  они  не
узнали ее имени.
   - Извините, но ее имени у нас нет, лорд Рал, только  описание...  Ах  да!
Еще она постоянно одета в черное.
   - Добрые духи! - прошептал Ричард, поднимаясь на ноги и сжимая  в  кулаке
деревянную фигурку.
   - Судя по тому, что мне рассказывали, лорд Рал, хоть она и выглядит,  как
добрый дух во плоти, сами добрые духи ее бы испугались.
   - И не зря, - произнес Ричард,  глядя  в  пространство,  будто  разглядел
сквозь тьму нечто, доступное лишь ему.
   - Значит, вы ее знаете, лорд Рал?
   Кэлен вслушивалась в треск огня, ожидая, когда Ричард ответит.  Казалось,
он пытается  совладать  с  голосом,  глядя  в  вырезанные  глаза  деревянной
фигурки.
   - Знаю, - ответил он наконец. - Даже слишком хорошо. Она  была  одной  из
моих наставниц во Дворце Пророков. -  Ричард  швырнул  фигурку  в  огонь.  -
Молитесь, чтобы вам никогда не довелось заглянуть Никки в глаза, капитан.

ГЛАВА 7

   Посмотри мне в глаза, дитя,  -  произнесла  Никки  своим  нежным,  мягким
голосом, взяв девочку за подбородок.
   Она приподняла худенькое личико ребенка. Широко  раскрытые  темные  глаза
моргнули в тупом изумлении.  В  этих  глазах  нечего  было  искать:  девочка
оказалась простушкой.
   Никки выпрямилась, глубоко разочарованная. Как всегда. Иногда она  ловила
себя на том, что заглядывает людям в глаза, как вот сейчас, а после сама  не
может понять зачем. Если она и искала что-то, то не знала, что ищет.
   Она продолжила неторопливый обход выстроенных шеренгами жителей  городка,
которых собрали всех до единого на пыльной  рыночной  площади.  Наверняка  в
базарные дни сюда приезжали жители соседних ферм, кое-кто даже оставался  на
ночь. Сегодняшний день не был рыночным, но все равно  прекрасно  отвечал  ее
целям.
   Лишь у некоторых из многочисленных домишек  имелся  второй  этаж,  обычно
представлявший надстройку над лавкой - там  в  одной-двух  комнатах  ютилась
семья владельца. Никки видела пекарню, кузню,  лавку  травника,  магазинчики
кожевенника, горшечника, сапожную мастерскую. Как всегда. Все городки похожи
друг на друга. Многие местные жители  работают  на  окрестных  полях,  пасут
скотину, выращивают овощи на огородах.  Поскольку  соломы,  навоза  и  глины
здесь было в достатке, строили в основном мазанки. Лишь немногие домишки  со
вторыми этажами имели балочные конструкции и кирпичную кладку.
   За спиной Никки стояли вооруженные до зубов мрачные солдаты.  Они  устали
от долгой скачки и, что гораздо хуже,  маялись  от  скуки.  Никки  прекрасно
знала: еще чуть-чуть  -  и  начнется  буйство.  Любой  городок,  даже  самый
паршивый, где и взять-то особо нечего, все  равно  развлечение.  К  тому  же
солдаты  куда  больше  любили  крушить,  чем   грабить.   Насилие   -   тоже
удовольствие.  Собранные  на  площади  женщины  лишь  изредка   осмеливались
смотреть в наглые глаза солдат.
   Шагая мимо испуганных людей, Никки глядела в неотрывно  следящие  за  ней
глаза. У большинства - глаза, расширившиеся от ужаса: их, этих людей, пугают
не только солдаты, но и она сама - Никки, госпожа Смерть.  Да,  так  они  ее
зовут. Это прозвище оставляло  ее  равнодушной.  Она  просто  констатировала
факт, беспокоивший ее не больше, чем дырка в чулке.
   Кое-кто, она знала, смотрел на золотое кольцо в ее  нижней  губе.  Должно
быть, до них уже дошли слухи, что отмеченная таким образом женщина -  личная
рабыня императора Джеганя, иначе говоря, существо  более  низшее,  чем  даже
простые крестьяне. Их  взгляды  на  золотое  кольцо,  их  мысли  -  все  это
волновало ее еще меньше, чем прозвище "госпожа Смерть".
   Джеганю принадлежит всего лишь ее тело в  этом  мире.  Владетель  получит
навечно ее душу в мире ином. Ее телесное существование  здесь  было  пыткой.
Существование ее души там, в мире духов, будет  не  лучше.  Существование  и
страдание - всего лишь две стороны медали, иначе и быть не может.
   Дымок, поднимавшийся над очагом  за  ее  левым  плечом,  темной  полоской
возносился к голубому небу. Над очагом был установлен большой вертел. На нем
можно было одновременно зажаривать пару-тройку овец  или  свиней.  Временные
щиты, сложенные  рядом,  скорее  всего  служили  для  того,  чтобы  по  мере
надобности превращать очаг в коптильню.
   В прежние времена такие очаги на улице, частенько расположенные рядом  со
скотобойней,  использовали  для  варки  мыла,  поскольку  варили  мыло,  как
правило, вне дома. Никки видела чан с пеплом, где делали  щелок,  и  большой
металлический котелок, в котором, должно быть, топят  жир.  Щелок  и  жир  -
основные составляющие мыла. Некоторые женщины любили придавать мылу  аромат,
добавляя травы - розмарин, лаванду.
   Когда Никки была  маленькой,  мать  заставляла  ее  каждую  осень,  когда
заканчивался забой скота, помогать варить мыло. Мать  говорила,  что  помощь
другим способствует формированию характера. У Никки  до  сих  пор  виднелись
точечки от ожогов на тыльной стороне  ладоней  и  предплечьях  -  там,  куда
когда-то попали капли горячего жира. Мать всегда заставляла  Никки  надевать
красивое платье - не для того чтобы произвести впечатление на других, у кого
не  было  такой  хорошей  одежды,  а  чтобы  Никки  выделялась  из  толпы  и
чувствовала себя неловко. Ее розовое платьице вовсе не вызывало  восхищения.
Когда она стояла, помешивая длинной ложкой  щелок  в  кипящем  котле,  дети,
пытаясь замарать ей платье, забрызгивали его, обжигая при этом и Никки. Мать
Никки говорила, что эти ожоги - кара, посланная Создателем.
   Никки шла, изучая собравшихся. Звенящую  тишину  нарушало  лишь  фырканье
лошадей, покашливание и треск огня в очаге. Солдаты уже  разжились  парочкой
свиней, которые теперь поджаривались на вертеле,  но  аромат  жареного  мяса
быстро  растворялся  в  воздухе,  оставались  кислый  запах  пота   и   вонь
человеческого  жилья.  Армия  в  походе  или  мирный  городок  -  не  важно,
человеческая грязь везде воняет одинаково.
   - Вы все знаете, почему я здесь,  -  провозгласила  Никки.  -  Почему  вы
вынудили меня предпринять столь дальнее путешествие? - Она  обвела  взглядом
около двух сотен человек, стоявших в четыре-пять шеренг. Солдаты, пригнавшие
их сюда из домов и с полей, многократно превосходили  их  численностью.  Она
остановилась напротив мужчины, на которого, как она  заметила,  посматривали
многие горожане.
   - Ну?
   Ветер трепал жидкие седые  волосы,  открывая  лысеющую  макушку.  Мужчина
молча смотрел в землю.
   - Нам нечего отдать, госпожа. У нас бедная община. У нас ничего нет.
   - Ты лжешь. У вас были две свиньи.  Вы  собирались  устроить  грандиозное
пиршество, вместо того чтобы помочь нуждающимся.
   - Но мы ведь должны есть! - Это был не аргумент, а мольба.
   - Как и другие, но им не так повезло, как вам. Им знакома лишь пустота  в
желудке, когда они каждый вечер ложатся спать  голодными.  Какая  чудовищная
трагедия! Каждый день тысячи детей умирают от голода, миллионы  страдают  от
отсутствия еды, а люди, подобные вам, живущие в богатых странах, не дают  им
ничего, только приводят эгоистичные оправдания. Их право -  получить  то,  в
чем они нуждаются, и это право должны уважать те, у кого есть возможности им
помочь. Нашим солдатам тоже надо есть. Или вы считаете, что наша  борьба  за
всеобщее процветание такая легкая? Эти люди ежедневно рискуют жизнью,  чтобы
вы могли растить ваших детей в совершенном, цивилизованном обществе. Как  вы
смеете смотреть этим людям в глаза? Как мы сможем  хотя  бы  накормить  наши
войска, если каждый не будет помогать нашему делу?
   Мужчина дрожал, но хранил молчание.
   - Что я должна сделать, чтобы растолковать  вам,  люди,  всю  серьезность
ваших обязательств перед другими? Ваш вклад в пользу нуждающихся есть не что
иное,  как  священный  моральный  долг.   Умение   делиться   -   величайшая
добродетель.
   Внезапно в глазах у нее потемнело. В ушах зазвенело от боли, а  в  голове
зазвучал голос Джеганя. Зачем тебе эти игры? Преподай им урок. покажи, что я
не из тех, чьими пожеланиями можно пренебрегать!
   Никки пошатнулась.  Она  ослепла  от  жгучей  боли,  расколовшей  голову.
Желудок скрутило в узел. Даже ржавое зазубренное лезвие в кишках не могло бы
причинить боли сильнее. Руки безвольно  повисли  вдоль  тела.  Никки  ждала,
когда гнев Джеганя угаснет. А если нет - она ждала смерти.
   Она не знала, сколько это длилось - потеряла чувство времени.  Боль  была
всепоглощающей. Это  могло  длиться  лишь  миг,  а  могло  тянуться  часами.
Казалось, легкие сейчас лопнут. Вот-вот подогнутся колени.
   Не вздумай снова ослушаться меня!
   Воздух снова хлынул в легкие. Джегань закончил урок. Во рту, как  всегда,
остался мерзкий кислый привкус, болели нервные окончания за ушами. В  голове
звенело, зубы стучали. Открыв глаза, Никки удивилась, как удивлялась всегда,
что не стоит в луже собственной крови. Она  коснулась  уголка  губ,  провела
пальцами по уху. Крови нет.
   Интересно, отрешенно подумала она, почему Джегань смог сейчас  проникнуть
в ее разум? Иногда ему этого не удавалось. С другими сестрами так не  бывает
- к их разуму он всегда имеет доступ.
   Когда в глазах просветлело, она увидела, что люди изумленно таращатся  на
нее. Они  не  понимали,  почему  госпожа  Смерть  вдруг  замолчала.  Мужчины
исподтишка оглядывали ее фигуру. Они  привыкли  к  женщинам  в  бесформенных
заношенных платьях, чье  тело  изуродовано  тяжелой  работой  и  постоянными
беременностями. И никогда еще они  не  видели  женщины,  подобной  Никки,  -
стройной, высокой, глядящей прямо в глаза, одетой в красивое черное  платье,
обтягивающее, словно перчатка, ее изумительную фигуру, ее тело,  не  знавшее
ни тяжкого труда, ни родов. Черная ткань резко  контрастировала  с  белизной
кожи, обшитый кружевом корсет поддерживал грудь.
   Никки не реагировала на такие взгляды.
   Она снова пошла вдоль шеренг, наплевав  на  приказ  Джеганя.  Она  вообще
редко  подчинялась  приказам.  И  почти  всегда  оставалась  равнодушной   к
наказаниям. Никки, прости. Ты же знаешь, что я не хотел тебя обидеть.
   Никки не обратила внимания  на  его  реплику,  внимательно  изучая  глаза
смотревших на нее горожан. Смотрели далеко не все. Ей нравилось  смотреть  в
глаза тех, у кого хватало смелости взглянуть на  нее.  Впрочем,  большинство
пребывали в ужасе.
   Вскоре они получат подтверждение своим страхам.
   Никки, ты должна делать то, что я велю, иначе ты вынудишь меня  сотворить
с тобой нечто ужасное. Никому из нас это не нужно. В один прекрасный день  я
сорвусь и сотворю с тобой такое, от чего ты не сможешь оправиться.
   Если хочешь, так делай, мысленно ответила она.
   Это не прозвучало вызовом. Ей просто было все равно.
   Ты знаешь, я не хочу этого, Никки.
   Без боли его голос значил для нее не больше,  чем  раздражающее  жужжание
мухи. Она снова мысленно отмахнулась от Джеганя и обратилась к толпе.
   - Имеете ли вы хоть какое-то представление о том,  каких  усилий  требует
борьба за ваше будущее? Или надеетесь воспользоваться плодами, не принимая в
ней участия? Многие храбрые воины отдали  жизнь  в  борьбе  с  угнетателями,
сражаясь за наше светлое будущее. Мы сражаемся  за  то,  чтобы  все  люди  в
равной степени воспользовались плодами грядущего процветания.  И  вы  должны
нам помочь в борьбе за ваше благополучие. В точности, как помощь нуждающимся
- моральный долг каждого человека, в этом тоже наш моральный долг.
   Коммандер  Кардиф  -  воплощенное  неудовольствие  -  заступил  ей  путь.
Солнечные лучи, падая на  морщинистое  лицо,  резко  очерчивали  его  черты.
Неудовольствие коммандера нисколько не  трогало  Никки.  Кардиф  вечно  всем
недоволен. Ну, поправила она себя, или почти всем.
   -  Добродетель  достигается  лишь  послушанием  и   жертвенностью.   Твоя
обязанность перед Орденом - вбить в них покорность! Мы здесь  не  для  того,
чтобы давать уроки граждановедения!
   Коммандер Кардиф был уверен в своем превосходстве перед  Никки.  Он  тоже
причинял ей боль. Она вынесла все,  что  творил  с  ней  Кардиф,  с  той  же
отрешенностью, как выдерживала Джеганя.
   Только при сильнейшей боли в ней просыпались какие-то чувства. Даже  боль
была предпочтительней, чем ничто.
   Скорее всего Кадар Кардиф не знал ни о том наказании, которому только что
ее подверг Джегань, ни о его  приказах.  Император  никогда  не  пользовался
разумом коммандера Кардифа. Для Джеганя было унизительно брать под мысленный
контроль людей, лишенных магического дара. Конечно, он мог это делать  -  но
зачем? Для этого в его  распоряжении  имелись  волшебники  и  колдуньи,  чей
магический дар он использовал для того, чтобы полностью  подчинить  себе  их
разум.
   Кадар Кардиф грозно уставился сверху вниз на Никки, равнодушно смотревшую
ему в глаза. Кардиф был высокий,  плотный,  кожаная  портупея  крест-накрест
пересекала  могучий  торс.  Он  носил  кожаные  доспехи,  кольчугу  и  целый
оружейный  арсенал.  Никки  доводилось  видеть,  как  этот  человек   своими
здоровенными ручищами ломал людям шею. Его тело покрывали шрамы - молчаливые
свидетели боевой отваги. Никки видела все эти шрамы,
   Мало кто из офицеров занимал более высокий пост, чем Кадар Кардиф, и мало
кто пользовался большим доверием. Он состоял в Ордене с  юности,  постепенно
поднимаясь по служебной лестнице. Он всегда был рядом с Джеганем. Вместе они
расширяли  владения  Имперского  Ордена  за  пределы  своей  родной  страны,
Алтур-Ранг, постепенно подчиняя себе весь  Древний  мир.  Кадар  Кардиф  был
героем кампании в Малом Ущелье, гд