особно перелететь через эти земли.
  - А морем? Если отплыть достаточно далеко? Где-то же магия кончается?
  Она пожала плечами:
  - Я слышала, что в далеком прошлом было несколько удачных попыток. Что
касается меня, то я видела много кораблей, отважившихся на это, но ни один
не вернулся.
  Ричарду стало не по себе.
  - А ты... можешь провести кого-нибудь за собой?
  - Одного или двух человек, при условии, что они будут держаться рядом. Как
и ты, кстати. Больше - уже нет. Они наверняка заблудятся. Проходы между
заклятиями слишком узки и коварны.
  Ричард долго обдумывал услышанное и наконец задал следующий вопрос:
  - А почему никто до сих пор не разрушил башни?
  - Мы пробовали. Это невозможно.
  - Если у вас ничего не вышло, это не значит, что это вообще нельзя сделать.
  Она метнула на него сердитый взгляд.
  - Башни и заклятия созданы не только Магией Приращения, но и Магией Ущерба.
  Магия Ущерба! Неужели волшебники древности ею владели? Но как? Это же
невозможно! С другой стороны, Даркен Рал тоже ею владел...
  - А почему башни не дают магии рассеяться?
  Сестра Верна задумчиво перебирала поводья.
  - В каждой из них заточен Огонь Жизни волшебника.
  - Ты хочешь сказать, что волшебник отдавал башне свою жизненную силу? -
Ричард не верил своим ушам.
  - Хуже. В каждой башне содержится жизненная сила не одного, а многих
волшебников.
  Ричард содрогнулся, представив себе могущественных волшебников, жертвующих
жизнью ради чудовищных сооружений.
  - А близко друг к другу стоят эти башни?
  - Говорят, что некоторые отстоят на мили, а некоторые разделены считанными
ярдами. Это как-то связано с точками силы самой земли. Мы в этом не
разбираемся. С тех пор как построена линия, приближаться к башням опасно.
Мы даже не знаем, сколько их всего. Нам известны лишь те, что стоят в этой
долине.
  Ричард поежился.
  - А мы увидим их по дороге?
  - Заранее не могу сказать. Иногда безопасный проход оказывается рядом с
башней, иногда - нет. По пути сюда я видела только одну. Многие сестры
вообще их не видят. Я надеюсь, что мне тоже больше не придется на них
смотреть.
  Ричард вдруг осознал, что левой рукой крепко сжимает рукоять меча. Слово
"истина" до боли врезалось в ладонь. Он отпустил меч и постарался
успокоиться.
  - Так с чем же нам предстоит столкнуться?
  Сестра Верна взглянула на горизонт и вновь повернулась к Ричарду:
  - Там есть все, что угодно. Заклятия отчаяния. Твоя душа навеки окажется в
плену безнадежности. Заклятия счастья, затягивающие душу в иллюзорный рай,
откуда нет возврата. Заклятия разрушения. Они разрывают в клочья.
Заклятия, которые могут оживить твои страхи и заставить тебя бежать без
оглядки прямиком в объятия смерти. Другие, наоборот, станут искушать тебя
тем, о чем ты мечтаешь, на что надеешься. И если ты пожелаешь... - Она
наклонилась к нему. - Не отходи от меня ни на шаг и ни в коем случае не
останавливайся. Ты должен подавить в себе любое желание, любое чувство,
будь то страх, или тоска, или что-то еще. Ты меня понял?
  Ричард кивнул. Сестра Верна вновь обратила взор к расплавленному
горизонту, и Ричарду показалось, что он тоже видит темные облака, плывущие
над равниной. Но почему-то он знал, что это не облака, а магия. Бонни
вскинула голову, и он успокаивающе потрепал ее шею.
  Наглядевшись вдоволь, Ричард повернулся к сестре Верне. Она по-прежнему,
не шевелясь, смотрела вперед.
  - Чего же ты ждешь, сестра? Храбрости?
  - Ты угадал, дитя мое, - откликнулась она, не оборачиваясь. - Я жду
храбрости. Нa этот раз ее обращение не вызвало в нем гнева. Оно весьма
точно отражало степень знакомства Ричарда с магией. Не отрывая глаз от
залитого бешеным солнцем ада впереди, она еле слышно добавила:
  - Ты еще лежал в колыбели, когда я прошла через долину, но каждое
мгновение я помню так же отчетливо, словно это было вчера. Да, я жду
храбрости.
  Ударив коленями в бока лошади, Ричард послал Бонни вперед.
  - Чем раньше мы двинемся в путь, тем быстрее достигнем цели.
  - Или заблудимся. - Сестра Верна двинулась следом за ним. - Ты так
торопишься заблудиться, Ричард?
  - Я уже заблудился, сестра.


                                  ГЛАВА 29


  Широкие - двадцать шагов от края до края - ступени были запорошены снегом,
и только в углу, около балюстрады, ветер обнажил узенькую полоску розового
мрамора. Помедлив мгновение, чтобы собраться с духом, Кэлен решительно
шагнула вперед. Вдоль лестницы стояли изящные статуи, выполненные с таким
мастерством, что казалось: ветер вот-вот взметнет их одежды. Десять
белоснежных колонн поддерживали высокую арку над входом. Тела павших в
безнадежной битве кучами лежали на заснеженных лужайках и в просторном
холле со сводчатыми потолками. На мраморном полу валялись сорванные с
петель двери, украшенные изящной резьбой, изображающей могучих львов,
поддерживающих гербы королевского дома Амнеллов. У входа стояли статуи
короля Вайборна и королевы Бернадины высотой в человеческий рост. В правой
руке у каждой статуи были щит и копье. В левой руке королева держала
пшеничный сноп, а король - ягненка. Обе статуи были обезглавлены, а у
королевы к тому же отколота грудь. На светло-бежевых мраморных плитах
валялись три кучки щебня.
  Непослушными пальцами Кэлен сняла снегоступы и положила их возле статуи
королевы. Чандален последовал ее примеру и вслед за Исповедницей вошел во
дворец. Под ногами хрустели осколки разбитых зеркал и витражей.
Великолепные гобелены были сорваны со стен и разодраны в клочья. Кэлен
поплотнее закуталась в волчью шкуру: внутри было гораздо холоднее, чем
снаружи. Пар от дыхания лениво клубился в стылом воздухе.
  - Для чего служило это место? - шепотом спросил Чандален, словно опасаясь
потревожить души погибших.
  Кэлен пришлось сделать над собой усилие, чтобы говорить нормальным голосом:
  - Это жилище королевы этих земель. Ее имя - Цирилла.
  - Один человек живет в таком большом доме?! - забыв об осторожности,
изумленно воскликнул Чандален. Высокие своды отозвались гулким эхом.
  - Здесь живет много людей. Советники - это примерно то же, что ваши
старейшины, - и другие, которые заботятся о нуждах страны. Кроме того,
здесь же живут и те, кто заботится о нуждах советников, чтобы они могли
без помех исполнять свои обязанности. Многие называют дворец своим домом,
но правит здесь королева, так же, как правит она и страной. Королева -
самая главная среди них.
  Чандален молча шел за Кэлен, осматривающий дворец. Его глаза разбегались
при виде стольких чудесных вещей. К сожалению, от прежнего великолепия
мало что уцелело. Резная мебель была превращена в обломки, тяжелые
разноцветные занавеси и драпировка были разодраны... Повсюду царило
разрушение.
  Они спустились на нижний этаж. Промерзшие дубовые ступени жалобно
заскрипели. Чандален настоял на том, чтобы идти первым. Ударом ноги он
распахивал двери, держа наготове лук с десятишаговой стрелой, и лишь
убедившись, что в комнате никого нет, разрешал войти Кэлен.
  Но везде они находили только трупы. Слуг, судя по всему, выстраивали вдоль
стен и расстреливали сразу. На кухнях, вперемежку с трупами поваров,
поварят, кухарок и виночерпиев, валялись пустые бочонки из-под пива и
вина: вероятно, покончив с резней, захватчики решили отметить победу. Что
касается закуски, то они, похоже, не столько ели, сколько расшвыривали еду
по полу и по стенам.
  Пока Чандален проверял разграбленные кладовые, взгляд Кэлен упал на тела
двух молодых служанок. Они лежали возле колоды для рубки мяса. Одежды на
них не было. Как видно, первое впечатление оказалось неверным: не всем
посчастливилось умереть сразу.
  С застывшим лицом Кэлен вышла из кухни и быстро поднялась по черной
лестнице, ведущей на верхние этажи. Перепрыгивая через ступеньки, Чандален
в три прыжка догнал ее. Кэлен не сомневалась, что он начнет возмущаться
тем, что она пошла одна, но он заговорил не об этом:
  - Там есть солонина. Может быть, мы возьмем немного? Не думаю, что духи
убитых сочтут это воровством. Будь эти люди живы, они сами предложили бы
нам еду.
  Кэлен на ходу коснулась деревянных перил, но тут же отдернула руку и
сунула ее под накидку: полированная поверхность была настолько холодной,
что обжигала пальцы.
  - Если съешь это мясо, умрешь. Оно, безусловно, отравлено. Это ловушка для
тех, кто придет сюда потом. Они хотят, чтобы умерли все.
  Наверху трупов не оказалось. Похоже, здесь захватчики решили устроить
казармы. Огромный бальный зал был завален пустыми флягами из-под вина,
объедками, использованными бинтами и прочим мусором. Разбитый столик из
орехового дерева. Почерневшие простыни и грязные одеяла. Сломанные копья и
треснувшие щиты. Отпечатки грязных сапог на дорогих коврах.
  - Два, может быть, три дня они были здесь, - сказал Чандален, внимательно
изучив этот хлам.
  - Похоже на то, - согласилась Кэлен, осматриваясь по сторонам. Чандален
отшвырнул ногой пустую флягу.
  - Не понимаю, зачем им понадобилось тут оставаться. Только для того, чтобы
пить и плясать?
  - Не знаю, - вздохнула Кэлен. - Вероятно, они хотели отдохнуть и заняться
ранеными. А может, действительно, просто праздновали победу.
  Чандален нахмурился:
  - Убийство - не повод для праздника.
  - Для этих людей - повод.
  Кэлен заставила себя вернуться к лестнице, ведущей на следующий этаж. Ей
очень не хотелось туда подниматься. Там располагались королевские покои.
  Сначала они осмотрели западное крыло: апартаменты придворных кавалеров.
Эту часть дворца облюбовали для себя вражеские офицеры. Здесь они спали и
здесь же веселились.
  Сделав глубокий вдох, Кэлен стиснула зубы и решительно пошла через
центральный зал в восточное крыло. Чандален не отставал ни на шаг. Он
хотел и здесь пойти первым, но Кэлен ему не позволила. У первой комнаты
она на мгновение замерла и распахнула дверь. Почти сразу же она закрыла ее
и направилась к следующей.
  В каждой комнате на кровати лежало обнаженное женское тело. Комната за
комнатой - и везде то же самое. Судя по количеству отпечатков сапог, здесь
побывала вся армия. Там, где солдаты дожидались своей очереди, грязи было
буквально горы.
  - Теперь понятно, зачем им понадобились эти несколько дней, - севшим
голосом сказала Кэлен, стараясь не встречаться с Чандаленом глазами. Он
молчал.
  Эти дни, без сомнения, были самыми длинными в жизни несчастных женщин.
Кэлен молилась, чтобы хотя бы их души обрели покой.
  Она дошла до последней двери. Здесь жили самые молодые фрейлины. Кэлен
медленно отворила дверь и замерла на пороге. Чандален стоял рядом, глядя
через ее плечо. Подавив вскрик, она повернулась и положила руку ему на
грудь.
  - Пожалуйста, подожди здесь.
  Он кивнул и принялся сосредоточенно разглядывать носки своих башмаков.
  Кэлен закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной, собираясь с
духом. Одной рукой держась за живот, другой прикрывая рот, она обогнула
опрокинутый шкаф и двинулась между рядами кроватей. Изящные ручные
зеркальца, щетки, заколки - одним словом, все то, что девушки так
заботливо раскладывают на туалетных столиках, валялось на полу. Ледяной
ветер шевелил синие муаровые занавески на разбитых окнах.
  Самой старшей из этих девушек было шестнадцать с половиной, многих из них
Кэлен знала лично. Тела на кроватях были для нее не просто безымянными
трупами. Приезжая на заседания Совета, королева Цирилла всегда брала с
собой своих юных фрейлин. Кэлен помнила, какими восторженными глазами они
разглядывали величественный город. Их неподдельное восхищение заставляло и
ее по-новому взглянуть на город, где она провела почти все детство. Ей
были симпатичны эти девчушки, и она слегка завидовала их беззаботности и
простому взгляду на жизнь. Кэлен хотела лично показать девочкам город, но
не решилась: она была Матерью-Исповедницей и знала, что им будет неуютно в
ее обществе.
  Кэлен останавливалась у каждой кровати, усилием воли заставляя себя
смотреть на знакомые лица. Джулиана. Она была самой юной, но невероятно
напористой и самоуверенной. Всегда знала, чего она хочет, и не собиралась
отступать. Помнится, она была без ума от военных и однажды разругалась по
этому поводу со своей наставницей, госпожой Нелдой. Кэлен тогда тайком
вступилась за Джулиану и уверяла разъяренную госпожу Нелду, что гвардейцы
в Эйдиндриле все как один люди честные и не посмеют даже пальцем тронуть
королевскую фрейлину. Глядя на запястья Джулианы, прикрученные к изголовью
кровати, Кэлен прокляла духов за то, что те столь буквально выполнили ее
просьбу.
  На соседней кровати, залитой кровью, лежала Эшли; ее грудь была
исполосована ножом, а горло перерезано. Эшли. Ее родителей Кэлен хорошо
знала: отец Эшли был секретарем посла Галей в Эйдиндриле. Ее мать плакала
от радости, когда королева Цирилла согласилась взять Эшли к себе на
службу. Какими словами расскажет теперь Кэлен ее родителям, чем
закончилась королевская служба?
  Возвращаясь назад под взглядами мертвых глаз, в которых навеки застыли
ужас и боль, Кэлен вяло удивилась про себя, что не плачет. Разве она не
должна была разрыдаться? Разрыдаться, упасть на колени, сжать кулаки и
кричать - кричать, пока не разорвутся легкие? Но глаза ее были сухи. У нее
просто не было слез. Вероятно, оттого, что это слишком много для одного
человека. За последние дни она видела столько, что ее душа окаменела. Это
как горячая ванна: сначала кажется, что сваришься заживо, а потом ничего,
привыкаешь...
  Чандален стоял там же, где она его оставила. Его пальцы, сжимающие лук,
побелели. Кэлен осторожно закрыла дверь и пошла по коридору. Она думала,
что Чандален последует за ней, но ошиблась.
  - Любая женщина плакала бы на твоем месте, - сказал он, глядя на дверь. Ее
щеки вспыхнули.
  - Я не любая!
  - Да, ты не любая. - Он отвернулся от двери и теперь смотрел на свой лук
так, словно видел его впервые. - Я хочу рассказать тебе одну историю.
  - Я не хочу сейчас никаких историй, - резко сказала она, делая еще
несколько шагов по коридору. - Может быть, позже.
  - Я хочу рассказать тебе одну историю, - словно не слыша, повторил
Чандален.
  Она вздохнула:
  - Ну, если это для тебя так важно, рассказывай.
  Чандален подошел ближе. Он был на несколько дюймов ниже Кэлен, но ей
почему-то вдруг показалось, что она смотрит на него снизу вверх.
  - Когда мой дед был таким же молодым и сильным, как я, - он похлопал себя
по груди, - у него уже были жена и двое сыновей. Тогда многие приходили в
нашу деревню, чтобы меняться. Мы никому не отказывали. Мы всем были рады.
Приходили к нам и джакопо.
  - Какие еще джакопо? - Кэлен знала все племена в Срединных Землях, но ни
разу не слышала о джакопо.
  - Джакопо жили на западе, почти у самой границы.
  Кэлен нахмурилась, мысленно представив карту.
  - К западу от Племени Тины никто не живет. Земля там пустынна.
  Чандален посмотрел на нее из-под бровей.
  - Джакопо были высокие люди. И очень сильные. - Он показал рукой рост
человека, на голову выше его самого, а потом широко развел руки. - Только
это был мирный народ. Как бантаки. Как люди Тины. Но потом они напали на
нас. Никто не знал, почему. Но наше племя боялось. Мы вздрагивали по ночам
от мысли, что завтра снова придут джакопо. Они убивали мужчин, угоняли
женщин и делали с ними такое же. - Чандален махнул рукой в сторону двери.
  - Насиловали, - ровным голосом подсказала ему Кэлен. - Это называется
"насиловать".
  Чандален кивнул.
  - Они делали это с нашими женщинами. Они брали их в плен и насиловали. -
Он опять покосился на дверь. - Так же, как здесь. Ты понимаешь, о чем я
говорю?
  - Да, - коротко сказала Кэлен. - Они насиловали ваших женщин, мучили их, а
потом убивали.
  Он кивнул, радуясь, что не нужно вдаваться в подробности.
  - В то время у Племени Тины не было воинов, как сейчас. Мы никогда ни с
кем не воевали. Мы думали, что это нехорошо. Но джакопо заставили нас
захотеть воевать. Они забрали мою бабушку, жену моего деда. И дед поклялся
отправить джакопо в мир духов. Он собрал всех, кто потерял жену, сестру
или мать, и... - Чандален вытер лоб, хотя вспотеть в такой холод было
невозможно.
  - Я понимаю. - Кэлен коснулась его плеча, и на этот раз он не отшатнулся.
  - Мой дед попросил о сборище, и духи предков пришли к нему. Он оплакивал
перед ними свою жену и просил духов научить его, как остановить джакопо. И
духи сказали, что прежде всего нужно забыть о слезах, пока не закончится
война.
  Кэлен рассеянно пощипывала волчью шкуру.
  - Мой отец учил меня тому же, - сказала она. - Он говорил: "Не проливай
слез по тем, кто уже в земле, пока не отомстишь тем, кто отправил их в
землю. Потом у тебя будет достаточно времени".
  - Твой отец был мудрым человеком, - одобрительно покивал Чандален. Кэлен
молча ждала, пока он соберется с мыслями и продолжит рассказ. - Каждую
ночь духи предков приходили к моему деду и учили его убивать, а днем он
передавал эти знания остальным. Он научил их обмазывать себя грязью и
обвязываться пучками травы, чтобы стать невидимыми. Наши воины стали как
тени. Джакопо не могли увидеть их даже на расстоянии вытянутой руки. А
потом мы начали воевать. Но не так, как воевали джакопо, а так, как учили
нас духи. Джакопо привыкли воевать днем, потому что их было много и нас
они не боялись. Духи сказали моему деду, что он не должен сражаться так,
как привыкли джакопо, а должен заставить их бояться темноты, бояться
травы, бояться криков птиц и лягушачьего кваканья. На каждого человека из
Племени Тины приходилось пять джакопо, и сначала они не боялись нас. Но мы
убивали их, когда они шли на охоту, убивали, когда они собирали урожай со
своих полей, убивали, когда они пасли своих коз, когда они спали и когда
ели. Любого джакопо. Каждого джакопо. Мы не сражались с ними. Мы их
убивали. Убивали до тех пор, пока в нашем мире не осталось ни одного
джакопо, пока все они не переселились в мир духов.
  Кэлен хотела спросить, значит ли это, что они убивали даже детей, но не
стала, поскольку знала ответ: ведь племени с таким названием больше не
существовало. В памяти ее вновь всплыли слова отца: "Если тебе навязали
войну, ты должен забыть о милосердии. Тебе милосердия не окажет никто, и,
проявляя его, ты погубишь своих людей так же верно, как если бы бросил их
безоружными навстречу врагу. Это будет ошибка, за которую те, кто идет за
тобой, поплатятся жизнью".
  - Я понимаю, Чандален, - сказала она вслух. - Твой народ сделал
единственное, что оставалось. Это было необходимо. Мой отец говорил: "Если
тебе навязали войну, пусть она станет такой, которую твой противник не в
состоянии представить себе, даже в ночных кошмарах. Чуточку меньше - и
враг победит".
  - Должно быть, твой отец тоже слушал голоса своих предков. Он хорошо
сделал, что научил тебя этому, - с уважением сказал Чандален. - Но я знаю,
как тяжело носить это знание в своем сердце. Оно делает человека жестоким.
  - Это так. Я знаю это на собственном опыте. Но твой дед сохранил честь
Племени Тины. И я уверена, что, когда война кончилась, он пролил немало
слез над погибшими соплеменниками.
  Чандален быстрым движением сбросил с себя меховую накидку. На каждом
предплечье у него болтались на ленточках, сплетенных из льняных нитей,
острые, словно иглы, костяные ножи. Рукоятки их были обмотаны, чтобы не
скользили в руке, и украшены черными перьями.
  Чандален коснулся одного из ножей.
  - Этот из моего деда. - Он дотронулся до другого. - А этот из моего отца.
Когда у меня вырастает сильный сын, он будет носить оружие, сделанное из
моих костей и костей моего отца, а кости моего деда успокоятся наконец в
земле.
  Когда Кэлен впервые увидела эти ножи в тот день, когда они покидали
деревню, она подумала, что это какое-то ритуальное оружие. Теперь она
понимала, что ошибалась. Это было самое настоящее оружие. Оружие духа.
  - А что это за перья?
  Чандален тронул черные перья у себя на правом плече.
  - Эти дал мне Птичий Человек, тот, что был в нашем племени тогда, когда
был с