мент Оба размышлял о том, насколько рот гостя был похож на рот
его матери. Такой же узкий, предательский...
     --  Латея? -- Оба со свистом  втянул  в  себя кусок яичницы, застрявший
между зубами. -- Она же умерла. Что там можно найти?
     -- Если точнее,  то можно сказать, _что_  не нашли. Денег. У Латеи были
деньги, и все об этом знали. Но в доме их не нашли.
     Оба пожал плечами:
     -- Может, они сгорели? Расплавились?
     Господин Тачман скептически крякнул:
     -- Может, да. А может, и нет. Ходят слухи, что они исчезли до пожара.
     Оба почувствовал раздражение от того, что людям обязательно нужно лезть
куда  не  следует.  Неужели  им  больше  не о  чем  думать?  Почему им  мало
собственных проблем? Они должны радоваться  тому,  что ведьмы больше  нет, и
оставить  все на своих местах, а не копаться в пепле. Как дятлы...  Долбят и
долбят. Как стадо гусей среди крупы... Проныры вонючие!
     -- Я скажу маме, что вы заходили.
     -- Мне нужны нитки, которые она спряла. И  я  привез ей  еще шерсти.  Я
тороплюсь, меня люди ждут.
     Целый отряд женщин трудился на этого мужчину. Интересно, давал ли он им
когда-нибудь возможность перевести дух?
     -- Вы знаете, боюсь, что у мамы не было времени...
     Господин  Тачман  снова уставился на  очаг,  только на этот  раз  более
пристально.  Теперь  его  лицо выражало  не  любопытство, а  гнев.  Человек,
привыкший управлять людьми, более энергичный, чем Оба,  он  чувствовал  себя
уверенно при  любых обстоятельствах. Перешагнув  через  порог,  он прошел на
середину комнаты, все еще глядя на очаг.
     --  Что  это?  --  он  показывал  рукой на  очаг.  -- Что  это? О  боже
всемилостивый!..
     Оба   гордился  своим  новым  очагом.   Разглядывая  другие  очаги,  он
сообразил, как они устроены. Конечно, труба еще не была достроена, но он уже
использовал ее. В ней он видел большую пользу...
     Наконец Оба увидел, на что именно показывал господин Тачман.
     На мамину челюстную кость...
     Ну вот, случилась  нечто  потрясающее. Оба  не ждал  посетителей, а тем
более  любопытных вонючих проныр. Неужели то, что люди прядут для этого типа
пряжу, дает ему право совать нос в их дома?
     Господин Тачман  медленно пятился к двери. Оба  знал,  что он не станет
молчать об увиденном.  Ведь этот сплетник готов  болтать с каждым, кто будет
слушать  о  пропавших  деньгах  Латеи.  А  они,  после  всего  случившегося,
принадлежали Обе. Сколько лет он мучился!  И вот положил  мучениям конец! Да
можно сказать, что он эти деньги заработал!..
     Ясно,  господин  Тачман  разболтает  о  том,  что  увидел  в  очаге,  и
обязательно возникнут вопросы. Каждый захочет сунуть свой нос и узнать, кому
принадлежит кость. Сразу начнут беспокоиться о его матери,  примерно так же,
как они бегали вокруг колдуньи.
     Оба-новый, человек  действия, не мог этого  допустить. Оба стал  важным
человеком.  В  конце концов, в  его жилах  течет  кровь Рала. Важный человек
действует -- решает возникшие проблемы сразу. Быстро. Эффективно. Твердо.
     Оба  схватил господина Тачмана за  горло,  не  давая  ему  сбежать. Тот
защищался решительно. Он был  высокий и  жилистый,  но уступал Обе  в силе и
скорости.
     Когда, сопя от усилий,  Оба  вонзил нож в живот гостя, господин  Тачман
широко открыл рот. Его  глаза, обычно  такие прозрачные и любопытные, теперь
были круглы и полны ужаса.
     Потом Оба положил господина Тачмана на землю. Впереди его ждала тяжелая
работа. Но Оба никогда не боялся  работы. Сначала надо покончить с болтливым
пронырой. Далее решить,  что делать с фургоном. Скорее всего люди придут его
искать. Жизнь Обы становилась все более удивительной.
     Господин Тачман принялся звать на помощь.  Оба вонзил нож в мякоть  под
его подбородком. И нагнулся, наблюдая агонию.
     На  самом деле Оба ничего не имел против  господина Тачмана, пусть даже
этот человек был грубым и  вечно командовал. Просто все это  касалось старой
ведьмы. Она продолжала усложнять Обе жизнь.  Наверняка она передала послания
с  того света  матери, а потом и господину  Тачману.  Сука!.. Потому  мать и
видела все в черном свете. А теперь явился этот пронырливый болтун, господин
Тачман. Они  были, как стая  саранчи,  как  чума. Оба  знал: все  происходит
только из-за того, что он стал важной фигурой.
     Очевидно, наступило  время перемен.  Ему нельзя было  здесь оставаться,
среди проныр,  которые  наверняка будут  доставать его своими вопросами. Так
или иначе, он слишком важен, чтобы оставаться в этой никчемной местности.
     Господин Тачман все еще хрипел. Что ж, настало время несчастному вдовцу
встретиться с сумасшедшей матерью Обы и мерзкой колдуньей.
     А Обе пришло время принять  свою новую жизнь, жизнь важного человека, и
переехать в лучшие края.
     И в этот  момент  он вдруг осознал, что никогда ему больше не  придется
ходить в сарай и глядеть на кучу замерзшего навоза, который он так и не смог
вычистить совковой лопатой. Этому не помогла даже многословная настойчивость
его  сумасшедшей  матери. И  попытайся  он сделать  эту работу  киркой,  все
получилось бы наверняка быстрее.
     Вот и еще одна неожиданность...

Глава 14
     Сосредоточенно согнувшись над рабочим  столом, Фридрих Гилдер осторожно
обмахивал кисточкой из овечьей шерсти  только что позолоченную  поверхность,
проверяя ровность покрытия. Маленькая резная фигурка,  изображающая  птичку,
получилась безупречной.
     За окном мягко  стучал  по стеклу дождь. Был полдень, однако крадущиеся
по небу серые тучи принесли с собой сумрак.
     Фридрих смотрел сквозь дверной проем из передней,  в которой работал, и
любовался хорошо знакомыми,  изящными движениями  жены, бросающей камешки на
Милосердие. Много лет назад он покрыл позолотой линии Милосердия  -- фигуры,
состоящей  из восьмиугольной  звезды, квадрата и двух  кругов, вписанного  и
описанного. Милосердие могло  бы оказаться бесполезным,  нарисуй его не так.
Ведь истинное Милосердие должен рисовать тот, кто обладает даром.
     Фридриху  доставляло радость делать для жены все, что могло бы скрасить
ей  жизнь,  --  ведь именно ее  присутствие  делало прекрасной жизнь  самого
Фридриха. Он считал, что ее улыбку позолотил сам Создатель...
     Женщина,  явившаяся   к   ним   в  дом  за  предсказанием,   неожиданно
наклонилась,  поглощенная видом того,  как  складывается ее  судьба. Если бы
люди  могли  на самом  деле видеть судьбу, они бы не ходили к  Алтее. Однако
судьбу  они  не видели,  и им оставалось  увлеченно наблюдать  за  тем,  как
катятся камешки,  пущенные длинными тонкими  пальцами  его жены  по доске  с
Милосердием.
     Нынешняя посетительница,  очень славная женщина средних лет, вдова, уже
дважды  пользовалась услугами Алтеи,  правда, несколько  лет назад.  Занятый
своей работой, Фридрих  рассеянно слушал, как она рассказывала Алтее о  семи
взрослых  детях, уже создавших семьи и живших неподалеку, и о  первом внуке,
который должен был вот-вот родиться.
     Однако сейчас ее внимание занимал не внук, а горсть камешков.
     -- Снова? -- удивилась она. -- Они показывают одно и то же.
     Алтея  молчала.  Фридрих  полировал  только  что  положенную  позолоту,
прислушиваясь к знакомым звукам: жена снимала камешки с доски.
     -- И часто они повторяются? -- спросила женщина, переводя взгляд широко
раскрытых глаз с Милосердия на лицо Алтеи.
     Алтея снова  не ответила. От  волнения посетительница терла пальцы  так
сильно, что Фридрих заволновался, как бы она не содрала кожу.
     -- Что это значит?
     -- Тише, -- сказала Алтея, пересыпая камешки с руки в руку.
     Фридрих  никогда не  слышал, чтобы  его жена была  так неразговорчива с
человеком, обратившимся к ней за помощью.
     Камешки стучали, как кости. Женщина  терла пальцы, ожидая своей участи.
И снова семь камешков покатились по доске, разглашая священные тайны судеб.
     Со своего места Фридриху не было видно, как они располагаются на доске.
После стольких лет, проведенных вместе, он редко наблюдал за работой жены --
именно за  самими  камнями,  --  однако с  интересом следил  за  Алтеей.  Он
посмотрел на ее щеку, на которую  волной  спадали все еще  золотые волосы, и
улыбнулся.
     Женщина тяжело задышала:
     -- Снова!.. Госпожа Алтея,  что это все значит? -- в ее голосе уже явно
звучало мрачное предчувствие.
     Алтея,  сидевшая на  брошенной  на пол подушке, подогнув сухие  ноги  и
опершись на  руку, в конце концов отвела  взгляд от  камней  и взглянула  на
женщину:
     -- Это означает, Марджери, что ты -- очень сильная духом женщина.
     -- Я? Сильная духом? Об этом говорит один из тех двух камней?
     Алтея кивнула:
     -- Да.
     -- А  остальные?  Они  же  не показывают  ничего хорошего.  Это  все  к
худшему.
     -- Я как раз и собиралась рассказать  тебе: камень, следующий за первым
при каждом броске, -- тоже сильный дух. Но это сильный духом мужчина.
     Марджери снова внимательно посмотрела на камни. Ее пальцы непроизвольно
зашевелились.
     -- Но ведь оба... -- она показала движением  руки, -- оба выбираются...
оттуда.  Чтобы выйти  за  внешний круг.  В подземный  мир.  --  Она  впилась
пристальным взглядом в лицо Алтеи.
     Алтея,  взявшись  за  колени, скрестила  парализованные  и  практически
бесполезные ноги перед собой. В этой позе она могла сидеть на подушке прямо.
     -- Нет, нет, моя дорогая. Совсем нет.  Разве ты не  видишь? Все хорошо.
Двое  сильных духом  идут  вместе и по жизни, и после нее. Это наилучший  из
возможных вариантов предсказания.
     Марджери снова бросила на доску беспокойный взгляд:
     -- Это правда, госпожа Алтея? Вы думаете, это к лучшему?
     -- Конечно, Марджери. Соединяются двое сильных духом.
     Марджери поднесла палец к нижней губе, опять остановив взгляд на Алтее.
     --  Кто  же он тогда? Кто этот загадочный человек, с  которым я  должна
встретиться?
     Алтея пожала плечами:
     -- Еще рано что-либо  утверждать. Но  камни говорят,  что  ты встретишь
мужчину, --  она подняла скрещенные указательный и средний пальцы,  -- и  вы
будете крепко связаны друг с другом. Поздравляю,  Марджери! Похоже, счастье,
которое ты ищешь, очень близко.
     -- Когда же?
     И снова ответ был неопределенным.
     --  Слишком  рано  что-либо  утверждать. Камни говорят  "будет",  но не
говорят "когда". Может,  завтра,  а  может, в следующем году. Важно главное:
ты, Марджери,  скоро встретишь мужчину, который  будет  к тебе очень  хорошо
относиться. Держи глаза открытыми. Не прячься дома, а то пропустишь его.
     -- Но ведь камни говорят...
     --  Камни говорят,  что  он сильный,  что он  открыт тебе, но не жестко
фиксируют события. Будь и ты открыта ему, когда он  придет в твою жизнь, или
он пройдет мимо, так и не заметив тебя.
     -- Хорошо, госпожа Алтея. -- Голос Марджери звучал все убежденнее. -- Я
буду  открыта. Я  буду готова к тому, что  он появится в  моей  жизни, я его
увижу, и он заметит меня, так, как предсказали камни.
     -- Вот и хорошо.
     Женщина  порылась в  кожаном  кошельке,  висящем на  поясе,  и  достала
монету.  Обрадованная  замечательными  предсказаниями  своей  судьбы,  она с
улыбкой передала ее Алтее. Почти сорок лет  Фридрих наблюдал, как работает с
камнями Алтея. И за все это время она ни разу не сказала неправды.
     Женщина стояла, протягивая руку:
     -- Вам помочь, госпожа Алтея?
     --  Спасибо, дорогая,  Фридрих  чуть позже  мне  поможет.  Я  еще  хочу
посидеть возле доски.
     Женщина улыбнулась. На лице ее жила  мечта о новой жизни,  ожидающей ее
впереди.
     --  Ну,  хорошо.  Мне  пора  в  путь,  пока не  наступила  ночь. -- Она
поклонилась и скользнула в переднюю. -- До свидания, господин Фридрих!
     Дождь по-прежнему важно стучал  в  стекло. Небо  покрывало  их местечко
серым колпаком. Фридрих встал из-за стола:
     -- Я провожу вас, Марджери. Вы не одна поедете обратно?
     -- Зять ждет  меня на краю каньона.  И лошади там. --  У двери Марджери
остановилась и сказала, показывая  на стол, где лежало его  произведение: --
Что за прелесть вы сделали!
     Фридрих улыбнулся:
     -- Надеюсь, покупатель во Дворце согласится с вами.
     --  Да,  конечно  же,  конечно.  Вы делаете замечательные вещи. Все так
считают. Те, у кого есть поделка, созданная вашими руками, -- счастливчики.
     На  крючке  у  двери висел  ее  плащ из  кожи ягненка.  Надевая  его  и
накидывая на голову капюшон, она улыбалась, переполняемая страстным желанием
встречи с незнакомцем. Ее ждала долгая  обратная дорога,  но Марджери думала
вовсе не о ней...
     Фридрих посоветовал размечтавшейся женщине  не  сходить с тропы и  быть
внимательной у выхода из  каньона. Она отвечала, что запомнила все советы, и
обещала скрупулезно следовать им.
     Он глядел ей вслед,  покуда Марджери не растворилась  в туманной дымке.
Когда он, ежась от непогоды, закрыл дверь, в доме сразу же наступила тишина.
А снаружи гортанно  грохотал  гром,  будто  выражая  свое  недовольство этой
тишиной.
     Фридрих засуетился около жены:
     -- Дорогая, давай я помогу тебе сесть в кресло.
     Алтея  собрала камешки.  И снова  они застучали  в  ее руках, как кости
кладбищенских скелетов. И почему-то она, всегда такая внимательная к другим,
не ответила  на его слова. И почему-то снова бросила свои камни -- уже после
ухода посетительницы.  Помимо предсказаний, она бросала камни только  в  тех
случаях, когда что-то оказывалось недопонятым.
     Фридрих хорошо знал,  как это ее  утомляет. Предсказывая, она неизменно
теряла силы и становилась как бы обособленной  от мира. И  не  желала  более
ничего.
     Но сегодня  чувствовалась  какая-то  недосказанность.  Алтея  взмахнула
кистью руки и бросила камни на доску с теми же легкостью и изяществом, какие
были  свойственны Фридриху  при  работе  с воздушными  золотыми  лепестками.
Остроконечные,  темные,  разные  по  форме камешки  с  шорохом покатились по
доске, по позолоченному Милосердию.
     За долгие годы, проведенные вместе,  Фридрих  десятки тысяч  раз видел,
как она  бросает свои  камни.  Множество раз он, как и  посетители,  пытался
понять закономерность расклада. И никогда у него не получалось. А у Алтеи --
всегда.
     Она  видела  смысл  там,  где  простой смертный  видел  лишь случай.  В
явившемся ей расположении камешков она  видела смутные  знаки,  расшифровать
которые могла лишь колдунья. Ведь это были магические образы...
     Даже само действие -- бросок камней -- невозможно провести  каждый  раз
одинаково.  Падающие камни затрагивают силы, говорящие лишь с  колдуньями, с
теми,   кто   имеет  дар.   По  случайному   узору   Алтея  могла  прочитать
энергетический поток, текущий сквозь мир жизни и даже, как опасался Фридрих,
сквозь мир смерти, хотя она никогда и не говорила об этом.
     И  хотя  они были  очень близки  душой  и  телом,  в  этом  заключалось
единственное, что они в своей жизни не могли разделить.
     Снова камни  покатились по  доске. Один остановился точно в центре. Два
-- на противоположных сторонах квадрата, там, где он касался внешнего круга.
Еще два закончили свое движение там,  где  квадрата касался внутренний круг.
Два последних легли и  вовсе за внешним кругом, символизирующим преисподнюю.
Вспыхнула  молния, спустя  несколько  секунд  раздался  удар грома.  Фридрих
недоверчиво  смотрел  на  доску.  Его  поразило то, что  брошенные случайным
образом камни остановились в тех же  точках Милосердия. Он никогда не видел,
чтобы они повторяли свое прежнее расположение.
     Алтея тоже внимательно смотрела на доску.
     -- Ты видела когда-нибудь подобное? -- спросил он.
     -- Боюсь, да,  --  со  вздохом  сказала она,  сгребая камни грациозными
пальцами.
     -- Неужели? -- Он был уверен,  что вспомнил бы столь необычный факт. --
И когда же это было?
     Алтея опять перемешивала камни в ладонях.
     -- Четыре  предыдущих  броска. Этот  был пятым.  Каждый  камень ложится
точно на то же самое место, которое занимал в прошлый раз.
     И снова она кинула камни на доску.
     В этот момент  небо, казалось, разверзлось.  На крышу обрушились потоки
дождя. Дом  словно  вздрогнул. Фридрих невольно глянул на  потолок  и только
потом посмотрел, как катятся по доске камни.
     Движение первого завершилось точно в центре Милосердия.
     Сверкнула молния...
     Остальные камни -- один за другим -- остановились на тех же местах, что
и в прошлый раз.
     -- Шесть подряд, -- бурно вздохнув, сказала Алтея. Грянул гром...
     -- Шесть подряд,  -- повторила  Алтея.  Фридрих не знал,  кому  она это
сказала -- ему или себе.
     -- Но первые  четыре броска были для той женщины, Марджери. Ты  ведь ей
предсказывала.
     Даже для него самого последние слова прозвучали  скорее как оправдание,
а не аргумент.
     -- За предсказанием приходила Марджери, --  произнесла Алтея. --  Но из
этого  вовсе   не  следует,  что   камни  отвечали  ей.  Камни  решили,  что
предсказание предназначено для меня.
     -- И что это значит?
     --  Пока  ничего, --  ответила  жена.  -- Просто еще рано. Пока это  не
больше чем грозовая туча на горизонте.  Камни еще  могут  сказать, что гроза
нас минует.
     Фридрих   наблюдал,  как   она  собирает  камни,  и  его  не  отпускало
предчувствие близкой опасности.
     --  Достаточно,  дорогая,  тебе  нужно отдохнуть. Почему ты  не хочешь,
чтобы я помог тебе подняться? Давай, я приготовлю поесть.
     Он смотрел, как она сбросила с доски последний камень -- тот, что лежал
в центре.
     -- Отложи их ненадолго. Я приготовлю тебе горячий ароматный чай.
     Никогда раньше он не  думал о камнях как о чем-то зловещем.  Теперь ему
казалось, что камни каким-то образом навлекают на них с Алтеей опасность.
     Он не хотел, чтобы она снова делала бросок.
     Он опустился на пол рядом с нею:
     -- Алтея...
     -- Тише, Фридрих,  --  сказала  она, и в ее  ровном голосом не  было ни
раздражения, ни упрека, только необходимость.
     Дождь забарабанил по крыше с новой силой. Каскады ревущей воды вырывали
в земле промоины. Темноту за окном прорезали редкие вспышки молнии.
     Фридриху  казалось,  что шорох  камней  звучал, как  голоса говорящих с
Алтеей мертвых. Впервые за всю совместную жизнь  он почувствовал к лежащим в
ее руках семи камням неясную ненависть. Как  к  любовнику, пришедшему, чтобы
отнять ее...
     Сидя  на своей подушке,  Алтея  вновь бросила  камни на Милосердие. Они
опять  покатились по доске,  и  она снова,  наблюдала за  ними,  напряженно,
молча,  с  непонятным  смирением.  И  они  остановились  на  тех  же местах.
Наверное, она удивилась бы, упади они иначе.
     -- Семь, -- прошептала он. -- Семь раз по семь камней.
     Гулко ударил гром, будто выразил досаду духов преисподней.
     Фридрих  опустил руку на плечо  жены.  Что-то входило в  их дом, что-то
вторгалось  к  ним в жизнь. Фридрих не  видел  ничего, но знал, что  оно уже
здесь.  Он почувствовал смертельное изнеможение, как будто тяжесть  прожитых
лет разом  навалилась  на  него, сразу  же состарив. Ему  показалось, что он
ощутил  малую  толику того, что Алтее приходится  ощущать каждый раз. И  это
была вовсе не усталость после предсказания...
     Он  вздрогнул  при  мысли  о  неизбежности  постоянной  жизни  в  столь
эмоционально  насыщенном  пространстве. Его  мир, работа по золоту, казались
столь  простыми  и  счастливыми,  полными  неведения  о  бурных  водоворотах
действующих вокруг сил.
     Наихудшим было то, что он не  мог  защитить жену от невидимой угрозы. В
этой ситуации он был беспомощным.
     -- Алтея, что это все значит?
     Она не шевельнулась. Долго глядела на темные камни, лежащие на доске. И
только потом выдохнула:
     -- Идет тот, кто слышит голоса.
     Вспыхнула  молния,   злобно,  ослепительно,  залила  комнату  мерцающим
светом.  И  тут  же  навалился  ошеломляющий  мрак.  Г