еда  началась  всего
несколько дней назад.
   - У тебя сложности и в других вещах? С другими проявлениями дара?
   Франка отвернулась, ломая руки.
   - Несколько дней назад я состряпала небольшое заклинание для женщины, что
пришла ко мне. Маленькое заклинание, которое  должно  было  восстановить  ей
месячные, но при этом не позволить забеременеть. Сегодня утром она вернулась
и сказала, что не сработало.
   - Ну, наверное, это  сложное  заклинание.  И  для  него  требуется  много
всякого разного. Полагаю, что такие вещи не всегда получаются.
   - Прежде получалось всегда, - покачала она головой.
   - Может, ты заболела? Не чувствуешь себя как-то иначе последнее время?
   - Я чувствую себя абсолютно как обычно! И ощущение такое, будто моя  сила
так же сильна, как всегда. Должна быть - так ведь нет! Прочие чары  тоже  не
действуют. Видишь ли, я все тщательно проверила.
   Далтон встревоженно наклонился ближе:
   - Франка, я мало что в этом понимаю,  но,  возможно,  что-то  зависит  от
уверенности в себе? Может, тебе достаточно лишь поверить, что ты это можешь,
чтобы все снова получилось?
   Она сердито оглянулась.
   - Откуда у тебя такое идиотское представление о волшебном даре?
   - Понятия не имею, - пожал плечами Далтон. - Признаю, я ничего не понимаю
в магии, но мне не верится, что Стейн обладает волшебным даром или имеет при
себе что-то магическое. Он не того сорта человек.  К  тому  же  сегодня  его
вообще здесь нет. Так что он никак не мог помешать тебе услышать  тех  людей
внизу. Он поехал изучать окрестности. И уже довольно давно.
   Франка медленно повернулась к нему,  выглядя  одновременно  устрашающе  и
испуганно. От этого зрелища его почему-то продрал мороз по коже.
   - Тогда, боюсь, я просто утратила свое могущество, - прошептала она. -  Я
беспомощна.
   - Франка, я уверен...
   Она облизнула враз пересохшие губы.
   - Серии Раяк ведь в казематах, да? Меня совершенно не прельщает, чтобы он
и его психованные последователи...
   - Я уже тебе говорил, что он на цепи. Я даже не уверен, что он вообще еще
жив. Сомневаюсь, откровенно говоря, после столь долгого времени. Но, как  бы
то ни было, тебе не стоит беспокоиться из-за Серина Раяка.
   Франка кивнула, уставясь в пространство.
   - Франка, - тронул Далтон ее руку, - я уверен, что твоя сила вернется.
   Попытайся не слишком переживать по атому поводу.
   - Далтон, я в ужасе! - На ее глаза навернулись слезы. Он осторожно  обнял
плачущую женщину, желая утешить.
   В конце концов, Франка не только владеющая волшебным даром женщина, но  и
друг.
   На ум пришли слова древней баллады, исполненной на пиру.
   Исчадия смерти, исчадия тлена и праха. Пришли в этот мир,  чтобы  здешнюю
магию красть

Глава 25

   Роберта вздернула подбородок  повыше  и  вытянула  шею,  чтобы  осторожно
посмотреть поверх скалы на простиравшиеся далеко внизу плодородные  поля  ее
любимой долины Нариф. Темно-коричневые свежевспаханные поля перемежались  со
свежей зеленью новых всходов и более темными зелеными пастбищами, где  пасся
на свежей  травке  скот,  кажущийся  отсюда  кучкой  медлительных  крошечных
муравьев. И через все это протекал Даммар, сверкая и переливаясь на утреннем
солнце, в обрамлении растущих вдоль берегов высоких темно-зеленых  деревьев,
выстроившихся, как почетный караул, вдоль величавой реки.
   Каждый раз, когда Роберта  забиралась  в  леса  возле  Скалы  Гнезд,  она
непременно любовалась сверху прекрасной долиной. А потом всякий раз опускала
глаза на лежащий у ног темный лес, шелестящую листву и заросшие мхом  ветви,
туда, где земля была твердой и надежной.
   Поправив котомку,  Роберта  двинулась  дальше.  Пробираясь  среди  кустов
ежевики и  боярышника,  осторожно  ступая  между  переплетенными  корнями  и
поваленными деревьями, перебираясь по камушкам через ручейки и уклоняясь  от
цепких лап елей, она шарила по  земле  палкой,  отодвигая  упавшие  ветки  и
вороша прошлогоднюю листву, всю дорогу продолжая поиск.
   Увидев  желтую  шляпку,  Роберта  остановилась  посмотреть.  Лисичка,   с
удовольствием отметила она. Настоящая лисичка, а не ядовитый мухомор. Многие
любили веселые желтые лисички за их ореховый привкус. Она осторожно  сорвала
гриб и, прежде чем сунуть в котомку, погладила -  просто  ради  удовольствия
коснуться нежной поверхности.
   Гора, на которой она  собирала  грибы,  была  небольшой  по  сравнению  с
соседними громадинами и, за исключением Скалы Гнезд,  довольно  пологой.  По
ней бежали тропинки, некоторые были  протоптаны  людьми,  но  в  основном  -
звериные тропы. Именно такой лес в последнее время  предпочитали  ее  старые
кости и усохшие мышцы.
   С этого склона можно было увидеть простиравшийся далеко на юге океан.
   Роберта часто слышала, что это поразительное зрелище. Многие люди раз или
два  в  год  поднимались  сюда  специально,  чтобы   проникнуться   величием
Создателя, любуясь его творением.
   Некоторые  тропинки  бежали  по  краю  обрыва.  Кое-кто  даже   умудрялся
перегонять  по  этим  горным  тропинкам  отары  овец.  За  исключением  того
путешествия в детстве, когда ее па, да упокоит Создатель его душу, взял их в
Ферфилд, которого она совсем уже  не  помнила,  Роберта  больше  никогда  не
забиралась так высоко. Ее вполне устраивала жизнь в  низине.  В  отличие  от
многих других Роберта никогда не  взбиралась  на  более  высокие  горы.  Она
боялась высоты.
   А еще выше, на  высокогорье,  имелись  места  и  похуже,  как,  например,
пустошь, где гнездились варфы.
   Ничего там не водилось, в этом пустынном месте,  ничего  не  росло  -  ни
былинки, ни травинки,  ничего,  кроме  кустов  пака,  процветающих  на  этой
ядовитой болотистой воде. И, как она слышала, вообще не было  ничего,  кроме
высохшей потрескавшейся каменистой почвы и выбеленных костей животных. Будто
какой-то другой мир, как говорили те, кому доводилось видеть это место.  Там
царило безмолвие, нарушаемое лишь шумом ветра, собиравшего  темную  высохшую
землю в курганы, которые со временем становятся все  выше  и  передвигаются,
будто ищут что-то, но никогда не находят.
   Горы пониже, вроде той, где Роберта  собирала  грибы,  были  прекрасными,
пологими и зелеными и, если не считать Скалу Гнезд, не  такие  обрывистые  и
каменистые. Роберта любила места, где много деревьев  и  кустарников  и  где
произрастает много всякой всячины. Оленьи тропы,  по  которым  она  бродила,
пролегали в стороне от так не любимых ею обрывов и никогда не приближались к
Скале Гнезд, которую называли так потому, что там любили гнездиться соколы.
   Роберта любила глухие леса, где в изобилии росли грибы.
   Она собирала грибы, чтобы продать на рынке. Роберта их продавала  сырыми,
сушеными, маринованными и по-всякому приготовленными. Почти все называли  ее
грибной тетушкой, и  никак  иначе.  Торговля  грибами  позволяла  заработать
немного денег, чтобы купить нужные в хозяйстве  вещи  -  иголки  с  нитками,
кое-что из одежды, пуговицы и застежки, лампу, керосин, соль, сахар,  орехи,
- то, что несколько облегчало жизнь. Облегчало жизнь ее семье, в особенности
ее внукам.
   Собранные Робертой грибы позволяли приобрести все эти вещи в дополнение к
тому, что они выращивали сами.
   Ну и конечно, грибы - отличная еда. Больше всего она  любила  грибы,  что
растут в лесу на горе, предпочитая их тем, что произрастают в долине.  Грибы
лучше растут там, где влажно. Роберта всегда считала, что нет  ничего  лучше
грибов, выросших на горе, и многие предпочитали покупать у нее именно  из-за
этих собранных в горах грибов. У  Роберты  имелись  тайные  места,  где  она
каждый год собирала самые лучшие. Большие карманы ее передника  были  битком
набиты, как и котомка за плечами.
   Стояла довольно ранняя весна, и Роберта находила главным образом  большие
скопления  опят.  Опята  лучше  всего  запекать  в  кляре,  поэтому  Роберта
продавала их сырыми. Но если повезет, она  наберет  лисичек,  которые  можно
продавать и сушеными. Нашла она и приличное количество рыжиков - их Придется
чистить, чтобы продать подороже.
   Для белых в  большинстве  мест  еще  рановато,  хотя  летом  их  будет  в
изобилии, но Роберта посетила одно из своих заветных  местечек,  где  растут
ели, и нашла несколько штук. Их она обычно сушила. Роберта  даже  обнаружила
гнилую березу с целым рассадником чаги. Повара ее  любят,  потому  что  чага
ярко и сильно горит, а мужчины правят об  нее  бритвы.  Опираясь  на  посох,
Роберта  склонилась  над  съедобным  на  вид  коричневатым  грибом.  На  нем
оказалось беловатое колечко.  Она  увидела,  что  желтоватые  прожилки  лишь
начали рыжеть. Для  этого  гриба  время  года  тоже  подходящее.  Недовольно
хмыкнув, она оставила смертельно ядовитую поганку расти и двинулась дальше.
   Под могучим дубом,  ствол  которого  был  побольше,  чем  плечи  двух  ее
запряженных в соху буйволов вместе взятых, она обнаружила три большие пряные
лисички. Пряная разновидность этих  грибов  произрастала  исключительно  под
дубами. Они уже стали из желтых оранжевыми. Изысканное лакомство!
   Роберта знала, где находится, но она зашла чуть  в  сторону  от  обычного
маршрута, вот почему она  никогда  раньше  не  видела  это  дерево.  Заметив
огромную крону,  Роберта  мгновенно  поняла,  что  в  такой  тени  наверняка
отличное грибное место. И не разочаровалась.
   У основания дуба, прямо вокруг ствола, она с радостью увидела трубочники,
или буйволовы вены, как их некоторые называли из-за того, что эти похожие на
трубки грибы бывали иногда  ярко-красного  цвета  и  напоминали  кровеносные
сосуды.
   Эти, правда, оказались розоватыми с легким красноватым оттенком.  Роберте
больше нравилось название "трубочник", но вообще-то эти грибы она  не  очень
жаловала.
   Некоторые, впрочем, покупали  их  за  терпкий  вкус  и  довольно  неплохо
платили.
   Под деревом в  глубокой  тени  обнаружилось  кольцо  колокольчиков-духов,
которые называли так за похожие на колокола шляпки. Они не  были  ядовитыми,
но из-за терпкого вкуса и жестковатой ножки их никто не  любил.  Хуже  того,
принято считать, что тот, кто  вступит  в  круг  колокольчиков-духов,  будет
заколдован, так что люди, как правило, даже видеть  не  желали  эти  славные
грибочки. Роберта наступала в круги колокольчиков с  детства,  когда  ее  за
грибами брала с собой мать, и никаким суевериям,  связанным  с  ее  любимыми
грибами, не верила. Она  вступила  в  круг  колокольчиков-духов,  представив
себе, что слышит их тихий мелодичный звон, и собрала трубочники.
   Одна из ветвей дуба, по толщине не уступавшая объемистой  талии  Роберты,
росла достаточно низко, чтобы на нее можно было сесть.
   Роберта опустила котомку на землю. Облегченно вздохнув, она  прислонилась
к другой ветке, которая оказалась на удивление удобной подпоркой для усталой
спины и головы. Казалось, дерево приняло ее в свои оберегающие объятия.
   Замечтавшись, Роберта сперва подумала, что ей  почудилось,  будто  кто-то
зовет ее по имени. Это был приятный, тихий зов, даже  скорее  ощущение,  чем
звук.
   Но, услышав зов снова, она поняла, что это ей не  кажется.  Роберта  была
полностью уверена, что кто-то произносит ее имя, но как-то более нежно,  чем
голосом.
   Этот необычный зов задевал какие-то струнки в ее сердце. Он звучал словно
музыка  добрых  духов.  Наполненный  любовью,  нежностью,   состраданием   и
теплотой, этот звук заставил ее вздохнуть и почувствовать  себя  счастливой.
Он касался ее, как солнечный луч в прохладный день.
   Услышав зов в третий раз, Роберта  выпрямилась,  желая  увидеть  источник
этого нежного зова. Но, даже пошевелившись,  она  чувствовала  себя,  как  в
приятном сне, умиротворенной и довольной. Окружающий лес, казалось,  сверкал
в утреннем солнце, сиял в его лучах.
   Роберта тихо ахнула, увидев его стоящим неподалеку.
   Она никогда его не видела, но, казалось, знала всю жизнь. Она знала,  что
это близкий друг, ее с юности  воображаемый  партнер,  хотя  вообще  она  не
очень-то прежде об этом задумывалась. Казалось, это тот, кто  всегда  был  с
ней. Тот, о котором она всегда мечтала. Лицо его не поддавалось описанию, но
было почему-то хорошо ей знакомо.
   Поняв, что он настоящий, в  точности  такой  же,  каким  она  его  всегда
представляла, когда целовала в мечтах - а она проделывала это с тех пор, как
стала достаточно взрослой, чтобы знать, что поцелуй - нечто большее, чем то,
чем одаривает тебя мама на  ночь.  Его  поцелуи  были  теми,  что  одаривает
любовник в постели. Нежными и смелыми.
   Роберта и не думала, что он  действительно  существует,  но  теперь  была
совершенно уверена: она всегда знала это. Вот он стоит  прямо  перед  ней  и
смотрит ей в глаза. Разве может он  быть  ненастоящим?  Волосы  отброшены  с
лица, открывая его теплую улыбку. Странно только, что  она  не  может  точно
сказать, как он выглядит, и в то же время знает  его  лицо  не  хуже  своего
собственного.
   И знает все его мысли, точно так же, как он знает все ее мысли и желания.
   Он - ее настоящая половина.
   Она знает его мысли, и ей нет необходимости знать его имя. То, что она не
знает его имени, лишний раз доказывает: они  объединены  на  каком-то  более
глубоком, духовном уровне - так к чему им обычные слова.
   И вот теперь он вышел из этого воображаемого мира, желая быть с нею,  как
и она жаждала быть с ним.
   Он протянул ей изящную  руку.  Его  улыбка  была  понимающей,  любящей  и
доброй.
   Он понимал ее. Понимал такое, чего  никто  никогда  не  понимал.  Роберта
всхлипнула от счастья, что он так хорошо ее понимает, понимает ее душу.
   Он раскрыл ей объятия, призывая ее  к  себе.  Роберта  потянулась  в  его
объятия, сердце ее устремилось к нему.
   Казалось, что она парит. Ее ноги едва касались  земли.  Тело  плыло,  как
зернышко в воде, когда она кинулась к нему. Ринулась в его объятия.
   Чем ближе к нему, тем теплее ей становилось. Это было не то тепло,  когда
солнце согревает кожу, а тепло, которое испытываешь, когда тебя обнимает  за
шею ребенок. Тепло,  как  в  материнских  объятиях,  тепло,  как  от  улыбки
любовника, от его сладкого поцелуя.
   Всю свою жизнь Роберта стремилась к этому,  стремилась  оказаться  в  его
объятиях и ощутить его нежные руки, шептать ему о своих мечтах,  потому  что
знала: он поймет, желала почувствовать его дыхание, когда он  шепнет  ей  на
ухо, что все понимает.
   Она жаждала прошептать ему о своей любви и услышать ответное признание.
   Ничего в жизни она не хотела больше, чем оказаться в этих  объятиях,  так
хорошо ей знакомых.
   Мышцы ее больше не были иссохшими, кости не болели. Она  больше  не  была
старой. Годы соскользнули с нее,  как  соскальзывает  одежда  с  любовников,
стремящихся побыстрей отделаться от препятствий и добраться  до  обнаженного
тела.
   Ради него, только ради него одного Роберта снова обрела цветущую  юность,
когда все возможно.
   Его руки тянулись к ней, он хотел ее не  меньше,  чем  она  его.  Роберта
потянулась к его рукам, но до них было  далеко.  Она  бросилась  вперед,  но
расстояние, казалось, не уменьшалось.
   Паника охватила ее - вдруг он исчезнет прежде,  чем  она  сможет  наконец
коснуться  его.  Казалось,  она  плывет  в  вязком  меду  и  совершенно   не
продвигается к цели. Всю свою жизнь она жаждала  коснуться  его.  Всю  жизнь
хотела ему сказать.
   Всю жизнь мечтала соединить свою душу с его душой.
   И вот теперь он уплывает прочь.
   Роберта, с трудом  передвигая  ставшие  тяжелыми  ноги,  шла,  обдуваемая
легким ветерком, в объятия своего возлюбленного.
   И все же до него было еще далеко.
   Он тянул к ней руки, она чувствовала его желание. Она стремилась  утешить
его, защитить от бед и невзгод, утишить его боль.
   Он почувствовал ее желание и громко выкрикнул ее имя, придавая  ей  силы.
От звучания ее имени, произнесенного его губами, сердце  Роберты  запело  от
счастья, запело от желания вернуть ту же страсть, что он вложил в это слово.
   Она плакала оттого, что не знает его имени и не может позвать его, вложив
в свой зов всю свою бессмертную любовь.
   Роберта со всех сил тянулась к нему, забыв о всякой осторожности и  желая
лишь коснуться его.
   Протягивая руки к его  пальцам,  она  кричала  о  своей  любви,  о  своем
желании.
   Его руки раскинулись, чтобы принять ее в любящие объятия. И она бросилась
в эти объятия. Сверху  ярко  светило  солнце,  ветер  теребил  ее  волосы  и
раздувал платье.
   Когда он снова страстно выкрикнул  ее  имя,  она  простерла  руки,  чтобы
наконец-то обнять его. Казалось, она бесконечно летит к нему по  воздуху,  а
солнце освещает ее лицо и ветер Треплет волосы, и это прекрасно, потому  что
теперь она там, где мечтала быть, - с ним.
   Это мгновение было лучшим в ее  жизни.  Ничего  более  чудесного  она  не
испытывала никогда. И не существовало более сильной любви во всем мире.
   Она слышала чудесные колокола, торжественно звонящие в честь этих чувств.
   Сердце ее  чуть  не  разорвалось,  когда  последним  сильным  рывком  она
кинулась в его объятия, во весь голос крича о своей любви, своем  желании  и
счастье, желая лишь узнать его имя, чтобы она могла отдать всю себя ему.
   Его сияющая улыбка предназначалась ей, только ей  одной.  Его  губы  были
только для нее. Она  преодолела  оставшееся  расстояние,  всей  душой  желая
наконец познать поцелуй того, кто был любовью всей ее  жизни,  ее  настоящей
второй половиной, единственной подлинной страстью ее существования.
   Его губы наконец  оказались  рядом,  и  Роберта  упала  в  его  раскрытые
объятия.
   И в то мгновение, когда ее губы вот-вот должны были слиться с его губами,
она увидела сквозь  него,  позади  него,  стремительно  приближающееся  дно.
долины и узнала наконец его имя.
   Смерть.

Глава 26

   Вон, - указал Рихард, наклонившись так,  чтобы  Кэлен  могла  проследить,
куда он показывает. - Видишь те черные тучи? - Он дождался ее кивка. - Прямо
под ними и чуть правее.
   Стоя  посреди  казавшегося  безбрежным  океана   высокой   травы,   Кэлен
выпрямилась и прикрыла глаза ладонью от яркого утреннего солнца.
   - Я все равно его не вижу, - раздраженно вздохнула она. - Но я никогда не
могла видеть вдаль так хорошо, как ты.
   -  Я  тоже  его  не  вижу,  -  сообщила  Кара.  Ричард  снова  оглянулся,
внимательно изучая  пустынную  степь,  дабы  удостовериться,  что  никто  не
застигнет их врасплох, пока они  смотрят,  как  приближается  тот  одиночка.
Однако никакой угрозы не заметил.
   - Увидите, и довольно скоро.
   Он пошарил рукой, чтобы проверить, на месте  ли  меч,  и  сообразил,  что
делает, лишь когда не обнаружил ножен на привычном месте у левого  бедра.  А
потому сдернул с плеча лук и натянул стрелу.
   Столько раз он желал отделаться от Меча Истины и  его  неодолимой  магии,
пробуждающей в нем ненавистные инстинкты.
   Магия меча в сочетании с врожденным даром Ричарда  порождала  смертельную
ярость. Зедд, когда впервые вручил Ричарду меч, сказал, что это  всего  лишь
орудие. И со временем Ричард понял слова деда.
   И асе же это было жуткое орудие.
   Тот, кто владел мечом, должен был управлять не только мечом, но  и  самим
собой. И это понимание было самым главным, чтобы использовать меч  так,  как
полагалось. И предназначался меч только настоящему Искателю Истины.
   Ричард содрогнулся  при  одной  мысли,  что  столь  опасная  магия  может
оказаться не в тех руках. И возблагодарил добрых духов, что меч  по  крайней
мере в надежном месте.
   Идущий на фоне клубящихся туч, переливающихся  под  утренним  солнцем  от
желтого до тревожного  фиолетового  грозового  оттенка,  человек  постепенно
приближался.  Сверкающие   вдалеке   зарницы   освещали   скрытые   каньоны,
обрамляющие долину стены гор и высокие вершины.
   По сравнению с другими местами, где Ричарду  доводилось  бывать,  небо  и
тучи над равниной казались невероятно огромными. Наверное,  потому,  что