несложных  болячек,  но  я
знаю, что было бы несправедливо демонстрировать  мой  дар  перед  теми,  кто
менее благословен, чем я, и потому всячески стараюсь не пользоваться им.
   Сестра сложила руки на коленях.
   -  Мы  с  твоей  матерью  побеседовали,  пока  тебя  ждали.  Она   хорошо
поработала, наставив тебя на  путь  истинный.  Однако  мы  считаем,  что  ты
способна на большее, если бы служила более высокому призванию.
   Никки вздохнула:
   - Ну ладно. Может, я смогу вставать чуть  раньше.  Но  у  меня  уже  есть
обязанности в отношении нуждающихся, и мне придется как-то  совмещать  их  с
новыми. Надеюсь, вы меня понимаете, сестра. Я не пытаюсь вызвать сочувствие,
правда-правда, но я надеюсь, что этот долг мне не придется выполнять быстро,
потому что я и так уже очень занята. Сестра Алессандра терпеливо пояснила:
   - Ты не понимаешь, Никки. Нам  бы  хотелось,  чтобы  ты  продолжила  свою
деятельность  с  нами,  во  Дворце  Пророков.  Конечно,  сначала  ты  будешь
послушницей, но в один прекрасный день  станешь  сестрой  Света,  и  в  этом
качестве продолжишь делать то, что так хорошо начала сейчас.
   Никки охватила  паника.  Жизнь  стольких  людей  держалась  лишь  на  тех
ниточках, что протягивала она. В братстве у нее  есть  друзья,  которых  она
любит. Ей так много нужно сделать! Ей не хотелось покидать мать и даже отца.
Она знала, что отец плохой, но с ней-то он плохим не был. Она знала, что  он
алчный эгоист, но он по-прежнему иногда  относил  ее  в  кровать  и  ласково
гладил по плечу. Никки была уверена, что когда-нибудь снова увидит  проблеск
в его голубых глазах, требуется только время. Она не хотела уезжать от него.
По какой-то причине ей было отчаянно необходимо еще  раз  увидеть  ту  яркую
искорку в его глазах. Никки знала, что эти ее желания эгоистичны.
   Она сморгнула слезы.
   - Я  забочусь  о  нуждающихся,  сестра  Алессандра.  У  меня  перед  ними
обязательства. Простите, но я не могу их бросить.
   В этот момент в дверях появился  отец.  И  застыл  в  неловкой  позе,  на
полушаге, уставясь на сестру.
   - Что тут происходит? Мать встала:
   - Говард, это сестра Алессандра. Она сестра Света и приехала...
   - Нет! Я не допущу, слышишь?! Она наша дочь, и сестры не получат ее!
   Сестра Алессандра поднялась, искоса глядя на мать.
   - Пожалуйста, попросите вашего мужа удалиться. Это его не касается.
   - Не касается?! Она моя дочь! Вы не  получите  ее!  Он  рванулся  вперед,
чтобы схватить Никки за протянутую руку. Сестра подняла палец и, к изумлению
Никки, отца отбросило назад яркой вспышкой света.  Он  с  грохотом  врезался
спиной в стену и сполз на пол, хватаясь за грудь. Заливаясь  слезами,  Никки
бросилась к отцу, но сестра Алессандра схватила ее за руку и дернула назад.
   - Говард, - прошипела сквозь зубы мать, - воспитание ребенка - мое  дело.
Я несу дар Создателя. Когда договаривались о нашем с  тобой  браке,  ты  дал
слово, что если родится девочка и у нее будет дар, только  я  буду  обладать
правом воспитывать ее так, как сочту нужным. Я считаю, что так надо,  такова
воля Создателя. Во Дворце Пророков у нее будет время научиться читать. Время
научиться использовать свой дар во благо людям так,  как  это  умеют  только
сестры. Ты сдержишь слово. Я об этом позабочусь. Не сомневаюсь, что  у  тебя
есть дела, к которым ты должен немедленно вернуться.
   Отец тер ладонью грудь. Потом опустил руки и, понурив голову,  вышел.  Но
прежде чем закрыть за собой дверь, он встретился взглядом  с  Никки.  Сквозь
слезы она увидела в глазах отца ту самую искорку, будто он хочет  ей  что-то
сказать, но потом искорка исчезла, и отец закрыл за собой дверь.
   Сестра Алессандра сказала, что будет лучше, если они  уедут  сразу  же  и
Никки сейчас не станет общаться с отцом. Она пообещала, что если Никки будет
соблюдать  правила,  то  после  того  как  освоится,   научится   читать   и
пользоваться своим даром, она снова увидит отца.
   Никки научилась читать, пользоваться своим даром и освоила  все,  что  от
нее  хотели.  Она  выполняла  все  требования,  она  делала  все.  Ее  жизнь
послушницы была бесстрастно  самоотверженной.  Сестра  Алессандра  забыла  о
своем обещании, а если Никки напоминала ей, тут же выражала  недовольство  и
находила очередную работу.
   Через несколько лет после того, как Никки увезли  во  Дворец,  она  снова
встретила брата Нарева. Никки столкнулась  с  ним  совершенно  случайно.  Он
работал на конюшне Дворца Пророков. Брат Нарев, пристально глядя  на  Никки,
медленно улыбнулся. Он сообщил ей, что  пришел  во  Дворец  по  ее  примеру.
Заявил, что хочет прожить долго  и  увидеть,  как  в  мире  наступает  новый
порядок.
   Никки тогда подумала, что работа на конюшне - странное занятие для брата,
но брат Нарев сказал, что считает работу на сестер более возвышенной, чем на
тех, кто загребает деньги. Заверил Никки, что ему все равно, скажет  она  во
Дворце кому-нибудь о нем и его деятельности в братстве или нет, но  попросил
не говорить сестрам, что он обладает волшебных даром, потому что  тогда  ему
не разрешат остаться тут и работать на конюшне. А если они раскроют его дар,
он откажется им служить, поскольку, как он заявил, желает служить  Создателю
по-своему.
   Никки сохранила его тайну - не столько из верности, сколько  потому,  что
была слишком занята учебой и работой, чтобы думать  о  брате  Нареве  и  его
братстве. Видела она его  крайне  редко,  детские  воспоминания  покрывались
дымкой. Во Дворце имелась работа, которой она должна  была  посвятить  себя,
согласно пожеланиям сестер. Только много лет спустя  Никки  поняла  истинные
причины пребывания брата Нарева во Дворце Пророков.
   Сестра Алессандра позаботилась о том, чтобы Никки была постоянно  занята,
и отклоняла эгоистичные просьбы о поездке  домой.  Лишь  двадцать  семь  лет
спустя, все еще  будучи  послушницей,  Никки  снова  увидела  отца.  На  его
похоронах.
   Мать написала, чтобы Никки приехала повидать отца, потому  что  он  тяжко
болен; Никки тут же помчалась домой в сопровождении сестры Алессандры, но  к
ее приезду отец уже умер.
   Мать сказала, что он несколько  недель  умолял  ее  послать  за  дочерью.
Вздохнув, она сообщила, что не обращала внимания на его слова,  думала,  что
он поправится. Кроме того, заявила мать, она не  хотела  отрывать  Никки  от
важных дел по столь ничтожному поводу. Она сказала, что  отец  хотел  только
одного: увидеть Никки. Мать посчитала, что это глупо, поскольку  ему  всегда
было наплевать на других. С чего это вдруг ему понадобилось кого-то  видеть?
Он  умер  в  одиночестве,  пока  мать   где-то   ходила,   помогая   жертвам
бесчувственного мира.
   К тому времени Никки уже  исполнилось  сорок  лет,  но  мать  по-прежнему
считала  ее  молоденькой  девушкой  -  ведь  благодаря  древнему   заклятию,
наложенному    на    Дворец    Пророков,    Никки    выглядела    лет     на
пятнадцать-шестнадцать. Мать велела ей надеть яркое платье - в конце концов,
похороны не такой уж печальный повод.
   Никки долго стола у тела отца. Возможность увидеть его голубые глаза была
утрачена навсегда. И впервые  за  многие  годы  боль  заставила  ее  ощутить
что-то, сокрытое глубоко внутри. Так хорошо снова что-то чувствовать - пусть
даже боль!
   Пока Никки  стояла,  глядя  на  восковое  лицо  отца,  сестра  Алессандра
говорила, что ей очень жаль, что она увезла Никки из дома, но  за  всю  свою
жизнь она, сестра Алессандра; не встречала женщины с таким мощным даром, как
у Никки, и что такой дар Создателя не должен пропадать втуне.
   Никки ответила, что все понимает. Поскольку у нее  есть  способности,  то
вполне справедливо, что она должна использовать их во благо нуждающимся.
   Во Дворце Пророков Никки называли самой бескорыстной и чуткой послушницей
и ставили в пример тем, что помоложе. Даже аббатиса ее похвалила.
   Все эти восхваления были для нее пустым звуком. Быть лучше  других  -  не
правильно. Как Никки ни старалась, она НЕ могла избежать унаследованного  от
отца преимущества. Это преимущество  струилось  по  ее  жилам,  сочилось  из
каждой поры, отравляя все, что она делала. Чем бескорыстнее  она  была,  тем
сильнее это подчеркивало ее превосходство, а следовательно, ее греховность.
   Никки знала: это означает одно - она грешница.
   - Постарайся не запоминать его таким, -  посоветовала  сестра  Алессандра
после долгого молчания, когда они стояли над  телом.  -  Постарайся  помнить
своего отца таким, каким он был при жизни.
   - Не могу, - ответила Никки. - Я никогда не знала его, когда он был жив.
   Мать взяла управление мастерскими на себя.  Она  писала  Никки  радостные
письма, рассказывая, как много нуждающихся она  теперь  приняла  на  работу.
Учитывая все накопленные богатства,  производство  вполне  в  состоянии  это
выдержать.   Мать   гордилась   тем,   что   наконец-то   богатство   служит
высоконравственным  целям.  Она  писала,   что   смерть   отца   -   скрытое
благословение, ибо это позволило наконец-то помогать тем, кто  всегда  этого
заслуживал. Все это - часть промысла Создателя, писала она.
   Матери пришлось повышать цены, чтобы платить деньги всем  людям,  которым
она предоставила работу. Многие старые работники ушли. Мать писала, что рада
этому, поскольку у них отсутствует чувство долга перед другими.
   Заказов становилось все меньше. Поставщики начали  требовать  предоплату.
Мать больше не  ставила  клеймо  мастерских  на  оружии  -  новые  работники
жаловались,  что  нечестно  требовать  от  них  выдерживать  такие   высокие
стандарты. Они заявляли, что стараются изо всех сил, а  остальное  не  имеет
значения. Мать пошла навстречу их требованиям.
   Прокатный стан продали. Многие постоянные  клиенты  перестали  заказывать
оружие и доспехи. Мать  заявила,  что  обойдется  без  таких  бесчувственных
покупателей. Она ждала от герцога новых законов, в соответствии  с  которыми
работа должна распределяться поровну, но законы что-то запаздывали. Немногие
оставшиеся покупатели не платили в срок по  счетам,  но  обещали  непременно
заплатить, а заказанный  ими  товар  тем  временем  поставлялся,  хоть  и  с
запозданием.
   Через  полгода  после  смерти  отца  предприятие   разорилось.   Огромное
состояние, заработанное им за всю жизнь, исчезло.
   Высококвалифицированные рабочие, нанятые когда-то отцом, уехали,  надеясь
найти работу в оружейных мастерских в других местах. А большинство - те, что
остались в городе - могли отыскать лишь низкооплачиваемую работу и были рады
и этому. Многие новые рабочие требовали от матери  сделать  что-то.  Мать  и
братство обратились с просьбой к  другим  владельцам  мастерских,  чтобы  те
взяли  их  к  себе.  Кое-кто  попытался  помочь,  но  большинство  не  имели
возможности нанимать рабочих.
   Оружейные мастерские отца были крупнейшими  в  их  краях  и  обеспечивали
работой многие другие мастерские. Теперь люди, чье дело зависело  от  работы
оружейных мастерских - торговцы,  мелкие  поставщики,  перевозчики,  -  тоже
разорились.  Многие  в  городе,  от  пекарей  до  мясников,  потеряли  своих
покупателей и были вынуждены сократить число работников.
   Мать попросила герцога поговорить с королем. Герцог ответил,  что  король
размышляет над этим вопросом.
   После закрытия отцовских мастерских появилось  много  заброшенных  домов,
жители которых уехали в поисках  работы.  По  настоянию  братства  эти  дома
самовольно заселили. Прежде спокойные кварталы превратились в  трущобы,  где
процветало воровство и насилие. Не имея возможности  продать  оставшееся  на
складах оружие, мать раздала его нуждающимся, чтобы те могли защитить  себя.
Вопреки ее усилиям, преступность лишь возросла.
   За ее благотворительную деятельность и верную службу отца  короне  король
назначил матери пенсион, позволявший ей  жить  в  собственном  доме  и  даже
содержать штат прислуги, хоть и небольшой. Мать  продолжала  деятельность  в
братстве, пытаясь исправить ту  несправедливость,  которая,  по  ее  мнению,
привела к краху предприятия. Она надеялась  в  один  прекрасный  день  снова
открыть мастерские и нанять людей на работу. За самоотверженный труд  король
наградил ее серебряной медалью. Мать с гордостью писала  Никки,  что  король
никогда не видел женщины, столь близкой к тому, чтобы стать добрым духом  во
плоти. Никки регулярно получала сообщения о наградах, которые мать  получала
за свой бескорыстный труд.
   Восемнадцать лет спустя, когда мать умерла, Никки  по-прежнему  выглядела
как семнадцатилетняя девушка. Она хотела надеть на похороны красивое  черное
платье. Лучшее  из  лучших.  Однако  во  Дворце  Пророков  ей  сказали,  что
послушнице не подобает подавать столь эгоистичное  прошение  и  что  это  не
обсуждается, Никки может получить только скромную простую одежду.
   Приехав домой, Никки отправилась к королевскому портному и  сказала,  что
на  похороны  матери  ей  нужно  самое  лучшее  черное  платье,  которое  он
когда-либо шил. Тот назвал цену. Никки спокойно сказала,  что  денег  у  нее
нет, но платье ей нужно все равно.
   Портной - мужчина с тремя  подбородками,  с  растущей  на  ушах  шерстью,
ненормально длинными желтыми ногтями и похотливой ухмылкой  -  ответил,  что
ему тоже  кое-что  нужно.  Он  придвинулся,  нежно  держа  ее  гладкую  руку
костлявыми пальцами, и прошептал, что если она позаботится о его нуждах,  то
он позаботится о ее.
   На похоронах матери Никки была в великолепном черном платье.
   Мать всю свою жизнь посвятила нуждам других  людей.  Никки  нисколько  не
сожалела, что никогда  больше  не  увидит  тараканьи  глазки  матери,  и  не
чувствовала той боли, что заполнила внутри нее пустоту на похоронах отца.  И
сознавала, что она отвратительный человек. И впервые поняла, что по какой-то
причине ей попросту все безразлично.
   С этого дня Никки носила только черные  платья.  Сто  двадцать  три  года
спустя, стоя у перил на галерее главного зала Дворца Пророков, Никки увидела
глаза, поразившие ее своим внутренним светом. Но то, что в  глазах  ее  отца
было лишь неуловимым  отблеском,  в  серых  глазах  Ричарда  полыхало  ярким
пламенем. И она по-прежнему не знала, что это.
   Знала только, что именно в этом - различие между жизнью и смертью  и  что
она должна это уничтожить. И теперь наконец она знала, как, это сделать.
   Если бы только кто-нибудь проявил много лет назад такое же  милосердие  к
ее отцу...

ГЛАВА 12

   Сворачивая на дорогу к поместью, где, по словам сестер,  Джегань  устроил
себе резиденцию, Никки изучала взглядом раскинувшийся вокруг огромный лагерь
Имперского Ордена. Она искала одну группу палаток и знала, что  эти  палатки
должны стоять где-то здесь, недалеко  от  Джеганя.  Насколько  хватал  глаз,
повсюду виднелись шатры, палатки, фургоны; бродили  люди,  как  темный  крап
усыпавшие окрестные поля и холмы. Казалось, и небо и земля  затянуты  хмурой
дымкой. На полях, как звезды на небе, сияли огни многочисленных костров.
   День становился гнетуще-мрачным, и не только из-за приближения  вечера  -
на небе собирались свинцово-серые тучи. Натянутая ткань палаток хлопала  под
порывами ветра, искры костров взметались в небо, струйки  дыма  метались  из
стороны в сторону. Тяжелый запах испражнений  заглушал  ароматы  готовящейся
еды. И чем дольше армия будет стоять на месте, тем гуще будет вонь.
   Вверху, над мрачным пейзажем, возвышались элегантные  строения  поместья.
Джегань был там. Имея доступ к разуму сестер Рошели, Георгии и Обри, он  уже
наверняка знал, что Никки вернулась. И ждал ее.
   Ничего, подождет. Для начала ей нужно кое-что сделать.
   Джегань не может овладеть ее разумом, и она вольна исполнить задуманное.
   Никки наконец обнаружила то, что искала. Сойдя с  дороги,  она  пошла  по
полю. Даже на расстоянии она различала те особые звуки,  что  доносились  из
этих палаток. Слышала их за  смехом  и  пением,  треском  костров,  шипением
жарившегося мяса, скрежетом точильных камней, ударов  молота  по  металлу  и
скрипу пил.
   Солдаты хватали ее за руки, пытались сорвать платье, но Никки ни  на  что
не обращала внимания. Проталкиваясь  сквозь  толпу,  она  просто  отпихивала
солдат. Когда здоровенный детина схватил ее за  запястье,  она  остановилась
лишь для того, чтобы ударом магии испепелить ему сердце прямо в груди.  Тело
с глухим стуком рухнуло на землю, но  никто  не  понял,  что  солдат  мертв.
Впрочем, на Никки  больше  никто  не  покушался.  Среди  солдат  позади  нее
пробежал шепоток: "Госпожа Смерть".
   Наконец Никки достигла намеченной  цели.  Вокруг  палаток,  где  пленники
кричали от боли, солдаты играли  в  кости,  ели  бобы,  храпели  в  спальных
мешках. Двое выволокли из большой палатки труп и зашвырнули в фургон.
   Никки щелкнула пальцами, подзывая небритого вояку, который  шествовал  от
другой палатки.
   - Покажите мне список, капитан.
   Вояка грозно уставился на нее, но тут заметил черное платье,  и  на  лице
его мелькнуло узнавание. Он передал  Никки  засаленную  книгу,  продавленную
посередине, будто на нее кто-то случайно сел. Выпавшие страницы,  оборванные
и грязные, были небрежно засунуты обратно.
   -  Докладывать  особо  нечего,   госпожа.   Пожалуйста,   передайте   его
превосходительству, что мы призвали на помощь всех колдуний, но она молчит.
   Никки раскрыла книгу и стала читать список новых почтении.
   - Она? О ком это вы, капитан? - пробормотала она, отрываясь от чтения.
   - Как о ком? О Морд-Сит, конечно! Никки подняла на него взгляд.
   - Морд-Сит. Конечно. Где она?
   Капитан указал на палатку, стоявшую чуть в стороне.
   - Я знаю, его превосходительство и  не  ожидал,  что  эта  черная  ведьма
поделится с нами  сведениями  о  Магистре  Рале,  но  все  же  надеялся  его
порадовать. - Сунув пальцы за пояс, капитан раздраженно вздохнул:
   - Не повезло.
   Никки некоторое время смотрела на палатку. Криков не слышно. Она  никогда
еще не видела ни одной Морд-Сит, но  кое-что  о  них  знала.  Например,  что
обращать против них магию - смертельная ошибка.
   Она вернулась к чтению списка. Ничего интересного. Большинство -  местные
жители, захваченные на всякий случай: вдруг что знают. Вряд ли они знают то,
что нужно ей.
   Никки постучала по последней строчке списка, гласившей: "гонец".
   - А этот где?
   Капитан указал на палатку.
   - Им занимается один из лучших моих людей. Когда я проверял  в  последний
раз, из него еще ничего не вытянули. Но это было рано утром.
   С тех пор прошел уже почти день. Под пыткой день кажется вечностью. Никки
сунула книгу офицеру.
   - Спасибо. На этом все.
   - Значит, вы доложите его превосходительству? - Никки рассеянно  кивнула.
- Скажете ему, что от этой партии мало проку?
   Никто не  осмеливался  признаться  Джеганю  лично,  что  не  справился  с
заданием, Джегань оправдания не принимал. Никки кивнула и молча  направилась
к палатке, где допрашивали гонца.
   - Я скоро увижу его превосходительство. И передам ваш доклад, капитан.
   Едва войдя в палатку, Никки поняла, что  опоздала.  На  узком  деревянном
столе лежали окровавленные останки.
   Допрашивавший держал в руках сложенный лист бумаги.
   - Что это?
   Ухмыльнувшись, он протянул листок Никки.
   - Кое-что, чему его превосходительство будет очень рад. Карта.
   - Карта чего?
   - Где этот малый был. Я нарисовал ее с его слов. -  Он  рассмеялся  своей
шутке.
   - Неужели? - Улыбка солдата заинтересовала ее. Такой  человек  улыбается,
только если заполучил что-то очень ценное - то, что позволит  выслужиться  в
глазах начальства. - И где же был этот человек?
   - Навещал своего властителя. - Он помахал бумажкой так, словно в руках  у
него была карта, указывающая, где спрятаны сокровища. Устав от  игры,  Никки
выхватила у солдата обрывок и развернула смятый  листок.  Это  действительно
была карта с тщательно нарисованными реками, береговой линией и горами. Даже
п