.  Если  бы  она  только  прислушалась   к
предупреждению и сделала так, как велел ей Несан!
   - Мы будем забирать наши вещи? - поинтересовался Морли.
   Несан остановился и глянул на стоящего под освещенным окном приятеля.
   - А ты считаешь, они стоят того, чтобы ради них умереть?
   - Ну, вообще-то нет, - поскреб ухо Морли. - Просто там осталась  красивая
настольная игра, которую мне па подарил. Больше ничего такого  у  меня  нет,
кроме одежды, да и то одни лохмотья. Одежда, что сейчас на мне,  куда  лучше
даже той, в которой я хожу на покаяния.
   Всеобщее покаяние. Несан вдруг с острой радостью осознал, что  им  больше
никогда не придется ходить на эти покаяния.
   - Ну, у меня тоже ничего ценного нет. Пара медяков  в  сундучке.  Но  это
ерунда по сравнению с тем, сколько у нас сейчас. Считаю, нам надо двигать  в
Ферфилд и купить там лошадей.
   - А ты умеешь ездить верхом? - скривился Морли.  Несан  огляделся,  чтобы
проверить, нет ли поблизости стражников, и дружески подтолкнул Морли вперед.
   - Нет, но подозреваю, что мы научимся довольно быстро.
   - Надо  думать,  -  кивнул  Морли.  -  Но  давай  все  же  купим  лошадок
непокладистее.
   Шагая по дороге, они в последний раз оглянулись на поместье.
   - Я рад, что мы оттуда убрались, - заявил Морли. - Особенно  после  того,
что сегодня произошло. И рад, что мне больше не придется вкалывать на кухне.
   - О чем это ты? - нахмурился Несан.
   - А ты что, не слышал?
   - Чего не слышал? Я весь день был в Ферфилде, доставлял послания.
   Морли схватил Несана за руку и заставил остановиться. Оба тяжело дышали.
   - О пожаре! Ты ничего не слышал о пожаре?
   - Пожар? - удивился Несан. - Да что ты несешь?!
   - Да, на кухне. Сегодня днем. Очаги с печками вдруг словно взбесились!
   - Взбесились? Как это?
   Морли широко взмахнул руками и издал нечто вроде рева, пытаясь изобразить
вырывающийся огонь.
   - Огонь вдруг чудовищно полыхнул! Хлеб сгорел вчистую.  Огонь  был  таким
жарким, что котел оплавился.
   - Быть не может! - изумился Несан. - Кто-нибудь пострадал?
   Морли расплылся в хищной улыбке.
   - Джилли здорово обгорела. - Он пихнул Несана локтем в бок. - Она как раз
делала подливку, когда огонь взбесился. И ей обожгло  ее  уродливую  лиловую
рожу.
   Волосы сгорели, и вообще. - Морли удовлетворенно засмеялся - как человек,
годами ждавший вознаграждения. - Сказали, что она скорее всего не выживет. И
пока жива, будет жутко страдать от боли.
   Несана обуревали сложные чувства. Он  вовсе  не  испытывал  сочувствия  к
Джилли, но все же...
   - Морли, тебе не следует радоваться, что пострадала андерка.  Это  лишний
раз демонстрирует нашу гнусную хакенскую сущность.
   Морли скривился и зашагал дальше. Почти всю дорогу они  бежали,  ныряя  в
поле всякий раз, как появлялась карета. Они прятались в пшенице или сорго, в
зависимости от того, с  какой  стороны  было  удобнее  скрываться  в  нужный
момент.
   Там они опускались  на  землю  и,  затаив  дыхание,  ждали,  пока  карета
проедет.
   Несан обнаружил, что воспринимает их побег скорее как  освобождение,  чем
как паническое бегство. Чем дальше они уходили от поместья,  тем  меньше  он
боялся, что их поймают.
   Во всяком случае, ночью.
   - Думаю, днем нам лучше прятаться, - сказал он Морли. - По  крайней  мере
сначала. Будем днем прятаться в каком-нибудь надежном месте,  откуда  видно,
приближается кто-то или нет. А ночью будем ехать, и нас никто не  увидит.  А
если и увидят, то не смогут разглядеть.
   - А если кто-нибудь наткнется на нас днем, пока мы будем спать?
   - Установим дежурство. Как солдаты. Один  будет  караулить,  пока  другой
спит.
   Морли, похоже, счел логику Несана просто потрясающей.
   - Я бы в жизни до этого не додумался! В окрестностях Ферфилда они перешли
на шаг. Затеряться на его улицах они умели не хуже, чем  прятались  в  полях
при приближении кареты.
   - Мы можем купить лошадей и убраться отсюда еще  нынче  ночью,  -  сказал
Несан. Морли минутку подумал.
   - А как мы выберемся  из  Андерита?  Мастер  Кэмпбелл  сказал,  что  есть
страны, где никого не волнует, что мы хакенцы. Но как  мы  минуем  армейские
отряды на границе у Домини Диртх?
   Несан дернул Морли за рукав дублета.
   - Мы ведь гонцы, не забыл?
   - И что?
   - А то, что мы скажем, что едем по делам.
   - У гонцов бывают дела за пределами Андерита? Несан ненадолго задумался.
   - Ну а кто станет утверждать  обратное?  Если  мы  скажем,  что  едем  со
срочным поручением, они не станут задерживать нас до выяснения, так оно  или
нет, потому что на это уйдет слишком много времени.
   - Они могут потребовать показать послание.
   - Но мы ведь не можем показывать им секретные послания, верно? Мы  просто
скажем, что едем с тайной миссией в другую страну, которую не можем назвать,
с важным посланием, которое не имеем права им показывать.
   - Думаю, сработает, - ухмыльнулся Морли. - Пожалуй, нам все-таки  удастся
уехать отсюда.
   - Готов спорить, что да. Морли рывком остановил Несана.
   - Несан, а куда мы поедем? У тебя есть какие-нибудь соображения?
   И тут настал черед ухмыльнуться Несану.

Глава 43

   Беата, щурясь от яркого солнца, поставила сумку на землю и  отбросила  со
лба взлохмачен-ные ветром волосы. Поскольку  читать  она  не  умела,  то  не
знала, о чем гласит табличка над воротами, но там  имелась  еще  и  цифра  -
двадцать три.
   В цифрах девушка разбиралась и поняла, что нашла нужное ей место.
   Она смотрела на написанное после цифр слово, стараясь запомнить, как  оно
выглядит, чтобы когда-нибудь узнать, когда снова увидит, но для нее это были
лишь совершенно непонятные значки, вырезанные  на  деревянной  дощечке.  Как
курица лапой пишет. А кто же способен разобрать куриные  "надписи"?  Девушка
никак  не  могла  понять,  как  это  люди  запоминает  кажущиеся  совершенно
непонятными значки, из которых строят слова, но люди  каким-то  образом  это
делали.
   Она снова подняла сумку, где лежали все ее пожитки. Сумку  было  довольно
неудобно тащить, она все время  била  по  бедру,  но  она  была  не  слишком
тяжелой, к тому же Беата, когда одна рука уставала,  перекладывала  сумку  в
другую.
   Не так уж и много у нее вещей: кое-что из одежды,  пара  башмаков  ручной
работы, принадлежавшие еще ее матери  -  их  Беата  обувала  лишь  в  особых
случаях, - роговый гребень, мыло. Кое-какие подарки от друзей, немного воды,
кружева и швейные принадлежности.
   Ингер дал ей кучу снеди. Колбасу разных  видов,  сделанную  из  различных
сортов мяса. Некоторые батоны были  толщиной  с  руку,  другие  -  тонкие  и
длинные, третьи - кружком. Они-то  и  представляли  основную  тяжесть  в  ее
багаже. Хотя по дорогое девушка и отдала несколько батонов голодным  и  один
круг фермеру с женой, позволившим ей два дня ехать в их фургоне,  все  равно
казалось, что колбасы у нее столько, что хватит не меньше чем на год.
   Дал ей Ингер и письмо,  написанное  на  тонком  пергаменте,  свернутом  в
двойной свиток. Читать Беата не умела, но Ингер прочел его ей, так  что  она
знала, что в нем написано.
   Каждый  раз,  когда  она  останавливалась  передохнуть,  Беата  доставала
письмо, аккуратно разворачивала и  делала  вид,  что  читает.  Она  пыталась
вспомнить в точности, что читал  Ингер,  чтобы  попытаться  определить,  как
выглядят эти слова в написанном виде. И не могла.
   Однажды Несан написал в пыли какие-то значки  и  сказал,  что  это  слово
"Истина". Несан. Беата покачала головой.
   Ингер не хотел, чтобы она уходила.  Сказал,  что  она  ему  нужна.  Беата
возразила, что полно желающих занять ее место и  он  сможет  нанять  любого.
Нанять мужчину, который гораздо сильнее ее. Она, Беата, ему вовсе не нужна.
   Ингер сказал, что она отлично справляется со своей работой. Что он  любит
ее почти как родную дочь. Рассказал, как ее отец с матерью впервые пришли  к
нему на работу, когда Беата была еще  совсем  малышкой.  Глаза  Ингера  были
красными, когда он просил девушку остаться.
   Слушая его, Беата чуть не плакала. Она сказала Ингеру, что любит его, как
родного дядюшку, и что  именно  поэтому-то  она  и  должна  уйти.  Если  она
останется, будут неприятности и он пострадает из-за нее. Ингер возразил, что
вполне с этим справится. Беата сказала, что, если останется, ее  могут  даже
убить и она боится. На это мясник ничего возразить не смог.
   Ингер заставлял ее много работать, но он был честным.  Всегда  заботился,
чтобы девушка была сыта. Никогда  не  бил.  Иногда  он  давал  подзатыльники
парням, если те  ему  возражали,  но  никогда  пальцем  не  трогал  девушек.
Впрочем, надо сказать, что девушки с ним никогда и не спорили. Пару  раз  он
рассердился на нее,  но  ни  разу  не  ударил.  Если  она  каким-то  образом
умудрялась его рассердить, он просто заставлял ее до глубокой ночи ощипывать
и потрошить кур. Да и это наказание выпадало ей не слишком часто.
   Единственное, что Беата считала  самым  важным  в  жизни,  это  выполнять
приказы и не доставлять неприятностей. Девушка знала, что, будучи  хакенкой,
от рождения обладает мерзкой хакенской сущностью, как и все хакенцы,  и  всю
жизнь хотела быть лучше своей мерзкой натуры.
   Иногда Ингер, подмигнув, говорил, что она проделала  отличную  работу.  И
ради этих подмигиваний Беата была готова на все.
   На прощание Ингер крепко обнял ее и долго не выпускал, а затем  усадил  и
принялся писать для нее письмо. Когда он его  зачитывал,  Беате  показалось,
что у него слезы на глазах. И единственное, что она могла  сделать,  это  не
разреветься сама.
   Родители Беаты всегда внушали ей не плакать  при  посторонних,  иначе  ее
сочтут глупой и слабой. Беата, если и плакала, то лишь по  ночам,  когда  ее
никто не мог услышать. Она всегда  могла  дотерпеть  до  ночи,  чтобы  потом
наедине с собой тихо выплакаться в темноте.
   Ингер - хороший человек, она будет сильно по  нему  скучать,  хоть  он  и
заставлял ее работать до седьмого пота. Работы Беата не боялась.
   Утерев ладошкой нос, она отошла в сторонку, чтобы пропустить  проезжавший
в ворота фургон. Место казалось огромным, но в то  же  время  изолированным,
затерянным посреди обдуваемой всеми ветрами пустоты островком, расположенным
на вершине невысокой горы. Ворота в высоком заборе были единственной дорогой
внутрь, разве что попытаться взобраться на высокие земляные валы.
   Как только фургон проехал, Беата прошла за ним  в  ворота  во  двор.  Там
повсюду сновали люди. За воротами оказался целый город. Девушка с изумлением
обнаружила множество домов с улицами и переулками.
   Охранник, закончив разговор с возницей, жестом  велел  тому  проезжать  и
повернулся к Беате. Он окинул девушку быстрым равнодушным взглядом.
   - Добрый день.
   Он говорил в точности так же, как разговаривал с возницей, - вежливо,  но
деловым тоном. За спиной Беаты выстроились еще  фургоны,  и  охраннику  было
явно не до нее. Девушка вежливо ответила на приветствие.
   Темные волосы андерца взмокли от пота. Должно быть, ему было очень  жарко
в тяжелом мундире.
   - Вон туда, - указал он. - Второе строение справа. Удачи. - И подмигнул.
   Благодарно кивнув, Беата торопливо протиснулась между лошадьми, чтобы  не
обходить их кругом. И чудом не вляпалась босой ногой в свежий конский помет.
   Повсюду сновали толпы народа. По улицам в  обоих  направлениях  двигались
лошади и фургоны. Пахло потом, лошадьми, кожей,  пылью,  навозом  и  свежими
всходами.
   Раньше Беата не бывала нигде, кроме Ферфилда. Сейчас ей было страшно,  но
в то же время она испытывала восторг.
   Второе строение справа девушка нашла довольно легко. В здании  за  столом
сидела андерка и что-то писала на потрепанном листке бумаги. На столе  перед
ней лежала куча бумаг - некоторые потрепанные, а  некоторые  совсем  свежие.
Женщина подняла голову, и Беата сделала книксен.
   - Добрый день, милочка. - Женщина, как и  охранник  в  воротах,  оглядела
девушку с ног до головы. - Издалека?
   - Из Ферфилда, мэм. Женщина положила перо.
   - Из Ферфилда! Не ближний свет. Понятно, почему ты в пыли по уши.
   - Шесть дней пути, мэм, - кивнула Беата.
   Женщина нахмурилась. Она казалась человеком,  который  хмурится  довольно
часто.
   - Ну и зачем ты пришла сюда, раз ты из Ферфилда? Есть посты и ближе.
   Это Беата и сама знала. Но она не хотела .на ближние посты.  Ей  хотелось
убраться подальше от Ферфилда. Подальше от неприятностей. Это  Ингер  сказал
ей ехать сюда, на двадцать третий.
   - Я работала на  человека  по  имени  Ингер,  мэм.  Он  мясник.  Когда  я
рассказала ему, чего хочу, он сказал, что бывал тут и знает, что тут хорошие
люди. Это по его совету я приехала сюда, мэм.
   Андерка улыбнулась краешком губ.
   - Не помню никакого мясника Ингера, но, должно быть, он  точно  тут  был,
потому что совершенно прав насчет здешних людей.
   Беата поставила сумку и достала письмо.
   -  Как  я  сказала,  это  он  посоветовал  мне  ехать  сюда,  мэм.  Ингер
посоветовал ей убраться подальше от Ферфилда, а двадцать  третий  форпост  и
был таким местом.
   Опасаясь подойти ближе к столу, девушка наклонилась и на  вытянутой  руке
протянула женщине письмо.
   - Он дал мне рекомендательное письмо.
   Женщина развернула свиток и приступила к чтению.  Следя,  как  бегают  по
строчкам ее глаза, Беата пыталась вспомнить слова  Ингера.  И  с  сожалением
поняла, что не может вспомнить точно. Довольно скоро она будет помнить  лишь
общий смысл.
   Женщина отложила письмо.
   - Что ж, похоже, мастер Ингер очень высокого о тебе мнения, молодая леди.
   Почему ты захотела бросить работу, с которой так хорошо справлялась?
   Беата не ожидала, что кто-то станет ее расспрашивать о  причинах.  Быстро
прикинув что к чему, она решила быть честной, но не до конца.
   - Это всегда было моей мечтой, мэм. И я считаю, что каждый человек должен
однажды попытаться воплотить свои мечты. Нет, смысла жить, если так  никогда
и не соберешься воплотить мечту.
   - А почему это твоя мечта?
   - Потому что я хочу быть хорошей. И потому что ми... министр сделал  так,
что женщин тут уважают. Чтобы они стали равноправными с мужчинами.
   - Министр - великий человек.
   Беата  подавила  гордость.  От  гордости  никакого   толку,   одни   лишь
неприятности.
   - Да, мэм. Воистину великий.  Министра  все  уважают.  Он  провел  закон,
позволяющий хакенкам служить в армии так же, как андеркам.  В  законе  также
сказано, что к этим  хакенкам,  которые  служат  нашей  стране,  все  должны
относиться уважительно. Хакенки перед министром  в  большом  долгу.  Министр
Шанбор - герой всех хакенских женщин.
   Женщина невозмутимо смотрела на нее.
   - И у тебя неприятности с мужчиной. Я права? Какой-то  мужчина  не  давал
тебе прохода, и в конце концов тебе это  надоело  и  ты  набралась  смелости
уехать.
   Беата откашлялась.
   - Да, мэм. Это правда. Но то, что я говорила о моей мечте, тоже правда.
   Просто этот мужчина подтолкнул меня решить  побыстрей,  вот  и  все.  Это
по-прежнему моя мечта, если вы согласитесь меня принять.
   - Очень хорошо, - улыбнулась женщина. - Так как тебя зовут?
   - Беата, мэм.
   - Очень хорошо, Беата. Мы здесь пытаемся  следовать  примеру  министра  и
творить добро.
   - За этим я и пришла, мэм. Чтобы творить добро.
   - Я лейтенант Ярроу. Обращайся ко мне "лейтенант".
   - Да, мэ... лейтенант. Так... я могу вступить в армию?
   - Возьми-ка вон тот мешок, - ткнула рукой лейтенант Ярроу.
   Беата подняла мешок. Казалось, он был набит дровами.
   Девушка повесила мешок на руку и прижала ладонью к бедру.
   - Да, лейтенант? Что вы хотите, чтобы я с ним сделала?
   - Положи на плечо.
   Беата послушно взгромоздила мешок на плечо,  придерживая  обеими  руками,
чтобы поленья не давили на кость, и стала ждать дальнейших указаний.
   - Хорошо, - кивнула лейтенант Ярроу. - Можешь опустить.
   Беата поставила мешок на место.
   - Годишься, - произнесла андерка. - Поздравляю. Твоя мечта стала явью.
   Отныне  ты  в  армии  Андерита.  Хакенцы  никогда  не  смогут   полностью
избавиться от своей гнусной сущности, но  здесь  тебя  будут  ценить,  и  ты
сможешь творить добро.
   Беата вдруг испытала прилив гордости и ничего не могла с этим поделать.
   - Благодарю вас, лейтенант!
   - Там, в конце переулка, - указала куда-то за плечо Беаф лейтенант, прямо
возле бастиона, найдешь навозную кучу. Забери отсюда свою сумку и выкинь  ее
со всем содержимым.
   Беата ошарашенно молчала. В сумке мамины башмаки.  Они  дорогие.  Мать  с
отцом годами копили деньги на их покупку. И подарки от друзей. Она с  трудом
сдерживала слезы.
   - Еду, что дал мне с собой Ингер, тоже выбросить, лейтенант?
   - Еду тоже.
   Беата знала: раз андерка приказывает, значит, так  нужно,  и  она  должна
подчиниться.
   - Да, лейтенант. Могу я идти, чтобы выполнить ваш приказ?
   Женщина некоторое время изучающе смотрела на девушку.
   - Это ради твоего же блага, Беата, - несколько мягче сказала она.  -  Все
эти вещи - из твоей прежней жизни. Тебе не пойдет  на  пользу,  если  что-то
будет напоминать тебе о ней. И чем быстрее ты ее забудешь, включая еду,  тем
лучше.
   - Да, лейтенант, я понимаю. - Беата вынудила себя говорить решительно.  -
А письмо, мэм? Могу я сохранить письмо, что прислал со мной Ингер?
   Лейтенант Ярроу посмотрела на лежащий перед ней  свиток.  Потом  свернула
его и протянула девушке.
   - Поскольку это рекомендательное письмо, а не  память  о  прежней  жизни,
можешь его оставить. Ты его заслужила  годами  безупречной  службы  у  этого
человека.
   Беата  тронула  булавку,  скреплявшую  ворот  ее  платья.  Ту  самую,  со
спиральной головкой, что ей вернул Несан. Отец подарил ее, когда Беата  была
подростком, перед тем как умер от лихорадки. Она потеряла ее, когда  министр
и та скотина, Стейн, сорвали ее и бросили в коридоре, чтобы  расстегнуть  ей
платье.
   - А булавка, лейтенант? Ее мне тоже выбросить? Поскольку Беата  смотрела,
как отец делает эту простенькую булавку, он объяснил дочке, что эта  булавка
показывает, что все в мире взаимосвязано, даже если тебе этого  не  видно  с
того места, где ты стоишь, но если ты пойдешь вперед, то  в  конечном  итоге
доберешься до цели. Отец велел ей никогда не отказываться от мечты,  и  если
она все сделает как следует, то мечты осуществятся, пусть даже после смерти,
где сами добрые духи исполнят твои мечты. Беата знала, что это лишь  детская
сказка, но она ей нравилась.
   Лейтенант, прищурившись, посмотрела на булавку.
   - Да. Отныне народ Андерита обеспечит тебя всем необходимым.
   - Да, лейтенант. Я с нетерпением жду возможности  хорошо  послужить  ему,
чтобы отплатить за те возможности, которые только он может предоставить.
   Жесткие черты женщины смягчила улыбка, - Ты сообразительней  многих,  что
сюда приходят, Беата. И мужчин, и женщин.
   Ты быстро схватываешь и принимаешь то, что от тебя требуют. Это  отличное
качество. - Лейтенант  встала  из-за  стола.  -  Думаю,  что  после  должной
подготовки из тебя выйдет  неплохой  командир.  Может,  сержант.  Подготовка
сложней, чем рядового состава, но если справишься, через пару недель  будешь
командовать отделением.
   - Командовать отделением? Через пару недель?
   - В армии это нетрудно, - пожала плечами лейтенант. -  Уверена,  что  это
намного проще, чем научиться ремеслу мясника.
   - Мы будем учиться сражаться?
   - Да. Но, хотя это и важно как основа, умение сражаться по большей  части
лишь тривиальная и устаревшая функция армии. Когда-то  армия  была  убежищем
для экстремистов. Фанатизм вояк душит общество, которое они должны защищать.
- Она снова улыбнулась.  -  Теперь  основным  требованием  является  наличие
мозгов, и женщины куда как соответствуют ему.  С  наличием  Домини  Диртх  в
мускулах нет нужды. Это оружие само по себе сила,  к  тому  же  непобедимая.
Женщины обладают  врожденным  состраданием,  требуем