Слепа?.. Как же она путешествовала одна, раз была слепой?
     Алтея улыбнулась:
     -- Она видела с помощью своего  дара, а не глаз. Все колдуньи... вообще
все  люди  с  даром  имеют  свои  способности.  У кого-то дар сильнее... как
сильнее тебя тот, у кого более мощные мускулы. К примеру, Фридрих.  Он более
мускулистый. У тебя волосы такие же, как у всех людей, но только -- рыжие. А
у других -- светлые, черные или каштановые. Каждый человек чем-то отличается
от  других.  То  же  самое  и с  даром.  Он различается  не только по  своим
аспектам, но и по силе  их проявления.  У кого-то он очень силен, у  кого-то
слаб.   Каждый  из  нас  индивидуален.  Все   колдуньи  уникальны  по  своим
способностям.
     -- А  что случилось с  вашей подругой Эди?  Алтея опять некоторое время
помолчала, размышляя. И сказала:
     -- Глаза  у Эди были  совершенно  слепыми, но она научилась  видеть при
помощи своего дара. Дар говорил ей о мире  больше,  чем я могла увидеть  при
помощи глаз.  Это похоже на обычных слепых людей, которые приучаются слышать
лучше, чем я  или ты. Эди проделала то же со своим даром. Она видела, ощущая
мельчайшие искры от  дара Создателя, которые находятся в любой  вещи  вокруг
нас. Она  видела саму  жизнь,  и более того:  само  Творение. -- Алтея снова
помолчала.  -- И для меня, и для Даркена Рала, и для  Эди ты не существуешь.
Ты -- дыра в мире.
     Дженнсен объял  непонятный  ужас. Но  постепенно образ этого ужаса стал
принимать определенные очертания. Из глаз ее брызнули слезы.
     --  Создатель  дал мне  не  такую,  как у других,  жизнь?  Я  существую
каким-то иным способом? Я своего рода... чудовище,  да? Мой отец хотел убить
меня, потому что я чудовищна по своей природе?
     --  Нет, дитя  мое.  --  Алтея  наклонилась  и  успокаивающе  погладила
Дженнсен по волосам. -- Я вовсе не это имела в виду.
     Дженнсен  отчаянно  пыталась  сдержать вновь подступившую волну  ужаса.
Слезы застили ей глаза, и лицо Алтеи было размытым  и нереальным, как дыра в
мире.
     -- Я даже не часть Творения. Вот почему одаренные  не могут чувствовать
меня. Лорд Рал просто хотел избавить мир от ошибки природы, от зла...
     -- Дженнсен, не переиначивай мои слова! Послушай меня!
     Дженнсен кивнула, вытирая глаза:
     -- Я слушаю.
     -- То, что ты другая, вовсе не делает тебя злом.
     -- Но кто я такая, если не чудовищное порождение зла?
     -- Дитя мое, ты -- столп Творения.
     -- Но вы сказали...
     -- Я сказала,  что  те, у  кого есть дар,  не могут видеть  тебя  с его
помощью. Я не говорила, что ты не существуешь, что ты не часть Творения.
     -- Тогда почему я -- одна из этих... существ? Одна из этих дыр в мире?
     Алтея покачала головой:
     --  Не знаю, дитя  мое. Но неведомое нам вовсе  не является  злом. Сова
может видеть в темноте. Люди -- нет. Но разве делает тебя  злом то, что люди
тебя во тьме  не видят, а сова видит? Это только указывает  на существование
ограничений,
     -- Но все ли потомки лорда Рала одинаковы?
     Прежде чем открыть рот, Алтея тщательно продумала ответ.
     -- Истинно  неодаренные  действительно одинаковы. Те  же, кто родился с
крошечной частицей дара, -- разные. Эта частица  может быть не используемой,
ее  даже трудно  обнаружить. С  практической стороны такие  потомки  кажутся
людьми, лишенными дара,  но его наличие делает их непохожими на тебя: они --
не дыры в мире. И это делает их уязвимыми. Такого рода потомство можно найти
с помощью магии и уничтожить.
     -- И большинство потомков лорда Рала таковы, да? И такие, как я, дыры в
мире, встречаются редко, да?
     -- Да, -- тихо признала Алтея.
     Дженнсен почувствовала, как внутри все оцепенело.
     --  И вы полагаете, что  в этом есть нечто большее? Что мы -- не просто
дыры в мире, неуловимые для одаренных?
     -- Да. Это  и была одна из причин, почему я поехала к сестрам Света.  Я
хотела лучше понять взаимоотношения одаренных с жизнью, с Творением.
     -- И вы поняли? Смогли вам помочь сестры Света?
     -- К сожалению, нет. -- Алтея задумчиво  смотрела в одну точку. -- Вряд
ли  найдется много согласных со мной,  но  я пришла к тому, что  все обычные
люди  и все отпрыски лорда Рала без дара имеют в себе  неощутимую колдовскую
силу, которая связывает  их  с  людьми одаренными и, таким образом,  с более
высоким миром творения.
     -- Я не понимаю, какое это может иметь отношение ко мне.
     Алтея медленно покачала головой:
     -- Есть в этом, Дженнсен, что-то большее, чем я понимаю.
     Дженнсен  не  могла  представить,  что  могут  означать  эти  слова.  И
спросила:
     -- Сколько всего потомков родилось без дара?
     -- Мне  удалось узнать, что они чрезвычайно редки. У каждого лорда Рала
имеется не более одного отпрыска с  даром. Как будто его семя содержит всего
лишь одного истинного наследника. -- Алтея подняла вверх палец и наклонилась
вперед.  -- Но возможно, их гораздо больше. Просто у некоторых  есть  слабая
искра дара, и их  обнаруживают и уничтожают раньше, чем такие, как я, узнают
об их  существовании.  Как я уже сказала, мне  кажется,  в этом есть  что-то
более значимое,  чем я знаю или могу понять. Но  из таких, как  ты, лишенных
даже невидимых частичек дара, все...
     -- Столпы Творения, -- саркастически сказала Дженнсен.
     Алтея улыбнулась:
     -- Это звучит лучше.
     -- Но для одаренных мы -- дыры в мире.
     Улыбка Алтеи угасла.
     -- Именно так. Окажись здесь сейчас Эди, она бы видела все, кроме тебя.
В  отношении тебя она  бы  осталась слепой.  Для Эди,  которая  может видеть
только посредством дара, ты была бы истинной дырой в мире.
     -- Что-то мне не нравится воспринимать себя таким образом.
     Алтея снова улыбнулась:
     -- Разве ты не  понимаешь, дитя? Это  только доказывает, что существуют
какие-то ограничения. Для того, кто слеп, все вокруг представляет собой дыру
в мире.
     Дженнсен обдумала услышанное:
     -- Значит, это просто вопрос нашего восприятия. Некоторые люди попросту
лишены способности воспринимать меня.
     Алтея ответила коротким кивком:
     --   Верно.  Но   поскольку  одаренные   часто   используют   свой  дар
бессознательно...  так  же,  как  ты  пользуешься зрением...  то,  когда  мы
встречаем таких, как ты, это вызывает беспокойство.
     -- Беспокойство? Почему?
     -- Неприятно, когда наши ощущения действуют вразнобой.
     -- Но ведь вы же видите меня... Так почему я тревожу ваши чувства?
     -- Ну,  представь себе, что ты слышишь голос  и не  видишь,  откуда  он
исходит.
     Дженнсен не надо было  особо напрягаться, чтобы представить такое.  Она
понимала, насколько это может беспокоить.
     -- Или представь, --  продолжала  колдунья, --  что ты  меня видишь,  а
когда  протягиваешь руку, она встречает пустоту. Как будто меня здесь нет...
Разве это не тревожило бы тебя?
     --  Полагаю,  тревожило бы, --  согласилась  Дженнсен. --  Есть ли  еще
какое-то отличие в нас? Кроме того, что мы -- дыры?
     -- Я не знаю. Встретить  таких, как ты, -- невероятная редкость. Вполне
возможно, что существуют и другие. Как-то до меня дошел слух, что один такой
жил с целителями, которых называют Рауг'Мосс, но достоверно я знала только о
тебе.
     Когда Дженнсен была  совсем девочкой, они с матерью посетили целителей,
Рауг'Мосс.
     -- Вы знаете его имя?
     --  Шептались, что его зовут Дрефан,  но я не знаю, правда ли это. Если
да, то очень сомнительно,  что он еще жив. Лорд Рал -- он и есть лорд Рал. У
него свой закон. Даркен Рал, видимо,  как и все его предшественники, породил
много отпрысков.  Скрывать,  что  ты знаешь  происхождение  такого  ребенка,
опасно. Мало  кто  пойдет на  такой  риск, поэтому большая  часть  вас  была
немедленно умерщвлена. Да и остальных, в конце концов, найдут.
     Размышляя вслух, Дженнсен проговорила:
     --  Может  быть, мы  такие, чтобы  защититься? Есть  ведь  животные,  у
которых особые  черты,  помогающие новорожденным  выжить. Например,  оленята
рождаются пятнистыми,  чтобы  можно  было  спрятаться и стать  невидимым для
хищника. Они тоже делаются своего рода дырами в мире.
     Алтея улыбнулась:
     -- Этот  пример  может служить хорошим объяснением. Как и любой другой.
Однако, зная магию,  я считаю, что все гораздо сложнее. Все вокруг стремится
к равновесию. Олени и  волки тоже существуют в равновесии. Оленятам помогают
выжить пятна,  но  это угрожает  существованию  волков, которым нужна  пища.
Такие вещи действуют в обоих направлениях.  Если бы волки съели всех оленят,
то вымерли бы  не только олени,  но и сами волки, лишившиеся источника пищи.
Ведь они бы нарушили  баланс между собой и оленями. А в магии баланс -- вещь
особенно необходимая. То, что на  поверхности может казаться  простым, часто
имеет более сложные  причины. Я подозреваю, что такие, как ты, устанавливают
некую  форму равновесия, а появление дыр  в мире  -- просто  вспомогательный
признак.
     --  И, видимо,  то, что некоторые одаренные могут видеть меня, является
частью этого равновесия. Ваша сестра говорила, что вы можете  видеть дыры  в
мире.
     -- Нет, на самом деле это не совсем так. Я  просто выучилась  некоторым
приемам при помощи дара. Примерно так же, как выучилась Эди.
     Дженнсен  нахмурилась,  чувствуя  себя  совсем  сбитой с толку, и Алтея
поспешила с объяснением:
     -- Ты можешь увидеть птицу в безлунную ночь?
     -- Нет. Без луны это невозможно.
     -- Да  нет,  возможно.  Там,  где  пролетает  птица, на  время исчезают
звезды. Так же можно наблюдать и за дырами в мире.
     --  То  есть  просто  другой  способ  видеть.  --  Дженнсен  улыбнулась
остроумному объяснению Алтеи. -- Ну и какими вы видите подобных мне?
     -- Приведенное сравнение -- самый легкий способ  объяснить.  Однако оба
способа видеть имеют  свои ограничения.  Ты  сможешь  разглядеть ночью  птиц
только в  случае, если они летят на фоне звезд, если нет туч и  так далее. С
такими, как  ты,  то  же самое. Я просто  выучила прием,  помогающий  видеть
подобных тебе, но это очень ограниченный способ.
     --  А  вы  не   узнали  во  Дворце  Пророков  о  своей  способности   к
пророчествам? Может быть, это сможет помочь?
     Алтея покачала головой:
     -- Нет, пророчества тебе не помогут.
     -- Но почему?
     Алтея наклонилась вперед, словно проверяла,  внимательно ли слушает  ее
Дженнсен.
     -- Откуда исходит пророчество?
     -- От прорицателя?
     -- Вот именно. Но прорицание -- это одна из форм магии. А одаренные  не
могут видеть тебя при  помощи своего  дара, ты помнишь? Для них ты -- дыра в
мире. Поэтому и для прорицателей ты -- тоже дыра в мире. В пророчествах тебя
нет.  --  Колдунья вновь  откинулась  на  спинку  стула.  -- У  меня  совсем
незначительный  пророческий  дар,  я -- вовсе не  великая прорицательница. Я
провела  десятилетия у  сестер Света,  изучая искусство  прорицания, и  могу
сказать  тебе  --  как  с  точки  зрения   собственного   опыта,  так  и  из
прочитанного,  -- что пророчества по  отношению  к тебе слепы, как Эди.  Для
пророчеств такие, как ты,  никогда не существовали,  не существуют и никогда
не будут существовать.
     Дженнсен села на пятки:
     -- Вот уж действительно, дыра в мире!
     -- Во Дворце Пророков я встретилась с пророком по имени Натан. -- Алтея
опять помолчала. -- И кое-что узнала о своем даре. В основном, насколько  он
ограничен.  В  конце  концов,  вещи,  которые я узнала  там, стали  для меня
проклятьем.
     -- Что вы этим хотите сказать?
     -- Дворец Пророков был  создан много тысячелетий назад. Он не  похож ни
на  одно  известное мне место.  Уникальные  чары  окружают  дворец.  Те, кто
попадает под их действие, по-другому старятся.
     -- И вас это тоже изменило?
     -- О да!... Это меняет всех. Для тех,  кто живет под  чарами,  которыми
окружен Дворец Пророков, старение замедляется. За десять или пятнадцать  лет
обычной жизни во Дворце как будто проходит всего год.
     Дженнсен посмотрела на колдунью недоверчиво:
     -- Как такое возможно?
     -- Мир  меняется. Во время войны три тысячи лет назад он  во многом был
другим. Когда  был  установлен  великий барьер к югу от Д'Хары, чародеи были
совсем другими. У них была более мощная власть.
     -- У Даркена Рала тоже была огромная сила.
     -- Нет.  Даркен  Рал,  со всем  своим  могуществом, был, в сравнении  с
чародеями былых времен,  ничто.  Они  могли  подчинять себе  такие  силы,  о
которых Даркен даже и не мечтал.
     -- Что же, с тех пор больше не рождалось чародеев такой силы?
     Алтея отвела взгляд в сторону и ответила печальным голосом:
     -- Да,  со времен той  великой войны такие  не  рождались. Даже обычных
чародеев рождалось  все  меньше и меньше.  Но впервые за три тысячи лет один
такой появился. Это твой сводный брат, Ричард.
     Дженнсен была поражена. Оказывается, ее  преследователь должен  внушать
ей гораздо больше  страха. Стоит ли  тогда  удивляться, что мать убита,  что
люди Рала  буквально  шли по пятам  Дженнсен? Ведь  получается, что нынешний
лорд Рал более могущественен и опасен, чем их отец...
     --  Поскольку  это  эпохальное  событие,  некоторые  из прорицателей во
Дворце Пророков знали о нем задолго до того, как твой брат появился на свет.
По поводу Ричарда -- боевого чародея -- было много предостережений.
     --   Боевой   чародей?   --   Дженнсен  совсем   не   понравилось   это
словосочетание.
     -- Да. Было много горячих споров по  поводу значения этого пророчества.
Даже по поводу самого термина "боевой чародей". Будучи во Дворце Пророков, я
дважды  имела возможность очень  ненадолго встретиться с пророком Натаном, о
котором уже упоминала. С Натаном Ралом.
     Дженнсен даже рот открыла:
     -- Натан Рал? Вы имеете в виду, настоящий Рал?
     Алтея улыбнулась не столько воспоминаниям, сколько удивлению Дженнсен.
     -- Куда как  настоящий!.. Властный, могущественный, умный  и невероятно
опасный.  Они держали  его взаперти,  за  непроницаемым щитом магии, где  он
никому не мог причинить вреда, хотя иногда он  все же умудрялся это сделать.
Да, он был настоящий Рал. Ему было более девятисот лет.
     -- Это  невозможно!  --  вырвалось  у  Дженнсен прежде,  чем она успела
подумать.
     Подошедший  к ним Фридрих  хмыкнул.  Он вручил  чашку  с дымящимся чаем
жене, а другую подал Дженнсен.
     -- Мне почти двести лет, -- сказала Алтея.
     Дженнсен смотрела на нее  молча. Конечно, Алтея выглядела старой, но не
настолько же!..
     -- Отчасти из-за того, что случилось  со  мной и моим  старением,  я  и
познакомилась  с твоей матерью и с тобой,  когда ты  была ребенком. -- Алтея
тяжело вздохнула  и отпила глоток чая.  -- И  это ведет нас к тому, о чем ты
хотела узнать, -- почему я не могу помочь тебе колдовством.
     Дженнсен тоже приложилась к чашке, затем глянула на  Фридриха,  который
казался ровесником Алтеи.
     -- Вам тоже столько лет?
     -- Нет, -- ответил он. -- Алтея качала люльку со мной.
     Они  обменялись теми  взглядами, какими  обычно смотрят друг  на  друга
очень близкие люди. И было видно, что они понимают друг друга без слов.  Это
был вид  общения, в  котором чувствовалось  не  только хорошее  знание  друг
друга, но и любовь, и уважение.
     --  Я встретила Фридриха,  когда  вернулась из  Древнего мира. И  после
этого мы старились вместе. Вернувшись, я занялась  кое-какими вещами. В  том
числе и тем, что помогла тебе.
     Дженнсен внимала каждому слову колдуньи.
     -- Именно тогда вы встретили мою мать?
     -- Да. Видишь ли, я раздумывала на чарами во Дворце Пророков,  и у меня
появилась  идея, как  я могу  помочь таким,  как ты.  Я знала,  что  обычное
накидывание колдовской сети на подобных тебе ничего не даст. Другие пытались
это сделать, но безрезультатно: все отпрыски Рала были убиты. Я натолкнулась
на другую  идею: набросить  сеть  чар  не  на тебя,  а на тех, кто  входил в
контакт с тобой и твоей матерью.
     Дженнсен  в  нетерпении  подалась  вперед,  уверенная, что  сейчас  она
подобралась к той помощи, которая ей нужна.
     -- Что вы сделали? Какого рода колдовством воспользовались ?
     -- Я использовала магию, чтобы изменить временное восприятие людей.
     -- Не понимаю... Что вы сделали?
     -- Ну,  я  уже  говорила, что  Даркен Рал  мог искать тебя единственным
способом -- используя  обычные средства. Я  сделала так, чтобы те, кто  знал
тебя, воспринимали по-другому время.
     -- Все равно не понимаю. Как... Что вы могли заставить их воспринимать?
Время есть время. Алтея наклонилась к ней с хитрой улыбкой:
     -- Я заставила их считать, что ты только что родилась.
     -- Когда только что?
     -- Всегда только что. Когда бы они не обнаруживали сведения о тебе, как
о   дитяти,   рожденном   от  Даркена   Рала,  они  воспринимали  тебя,  как
новорожденного ребенка. Тебе было два  месяца,  десять месяцев, четыре года,
шесть лет, а они все еще искали новорожденную девочку.
     В этом смысле я прятала тебя  до шестилетнего возраста, прямо у них под
носом. Все их подсчеты  сбиты  на шесть  лет.  Именно  с  того  времени  они
отсчитывают твой  возраст.  И до настоящего  времени, все, кто подозревает о
твоем  существовании,  считают, что тебе  около  четырнадцати,  тогда как на
самом деле тебе двадцать. Дженнсен опять встала на колени:
     -- Но ведь это может подействовать  еще раз. Если бы вы наложили сейчас
заклятие, как в детстве, оно бы подействовало, правда? И  они не узнают, что
я  выросла. Они не будут преследовать меня. Они будут искать  новорожденного
ребенка... Пожалуйста, Алтея, сделайте это еще раз.
     Краем глаза Дженнсен увидела, как Фридрих,  сидевший теперь на скамье в
другой  комнате,  отвернулся  от них. Увидев,  как  изменилось  лицо  Алтеи,
Дженнсен поняла: она сказала именно то, чего колдунья ожидала. И сказав это,
угодила в ловушку.
     -- Тогда я была молода и искусна в своем колдовстве. -- В темных глазах
Алтеи вспыхнула искра. -- За тысячи лет мало кому удавалось пересечь  барьер
и вернуться. Мне это удалось. Я училась с  сестрами Света, имела аудиенции у
их аббатисы,  у  великих  пророков.  Я  смогла  сделать  такие  вещи,  какие
удавались немногим. Мне было далеко за сто лет, но я была все еще молода,  у
меня был обаятельный муж,  с которым мы только  что  поженились, и он верил,
что я  могу пройти до  луны и обратно, если мне взбредет в  голову. -- Алтея
вздохнула.  -- Да,  мне было далеко  за  сто, однако  выглядела я  молодо, и
передо  мной была целая жизнь. Я была мудра по возрасту, но молода телом.  Я
была умна и сильна в своем искусстве. Я была опытна и привлекательна, у меня
было много  друзей  и  знакомых,  которые внимали каждому  моему  слову.  --
Длинными изящными пальцами Алтея приподняла  подол  своей юбки, прикрывавшей
ноги.
     И Дженнсен отшатнулась от открывшегося зрелища.
     Теперь  она поняла, почему Алтея ни разу не  встала  со стула:  ее ноги
были    деформированными,   ссохшиеся   кости    покрыты    сухим    налетом
мертвенно-бледной  плоти,  так, будто они умерли  много лет назад,  но их не
похоронили, потому что все остальное оставалось живым.
     "Как же эта женщина не  кричит от  постоянных  страданий!", -- подумала
потрясенная Дженнсен.
     --  Тебе  было  шесть  лет,  --  сказала  колдунья совершенно спокойным
голосом, -- когда Даркен  Рал, наконец, обнаружил,  что я  совершила. Он был
очень   изобретательный   человек.   И,   как   выяснилось,   намного  более
проницательный,  чем молодая колдунья ста  с лишним  лет  от  роду.  У  меня
времени  хватило лишь  на то, чтобы предупредить свою сестру и твою мать.  А
потом он схватил меня.
     Дженнсен помнила, как  они  с  матерью бежали из Дворца. Это  случилось
ночью, вскоре после того, как  к  ним пришел какой-то посетитель. И в темном
коридоре шепотом произошел какой-то разговор...
     -- Но он...  он не убил  в