усть даже в ее мыслях, и  потом  этот  росток
пустит корни.
   Отдать приказ на  убийство  куда  хуже  обвинения  в  такой  мелочи,  как
изнасилование. А Далтону однажды может что-то понадобиться в рамках ее сферы
влияния.
   Удовлетворенно улыбнувшись, она взяла в ладони его лицо.
   - Я так и знала, что вы тот, кому это дело по плечу. Спасибо, Далтон.
   Он склонил голову.
   Хильдемара тут же помрачнела, будто солнце забежало за тучу. Пальцем  она
приподняла ему подбородок.
   - Но помните, что если кастрировать Бертрана не в моих силах, то  уж  вас
запросто. В любой момент.
   - Тогда я постараюсь не давать вам повода, сударыня, - улыбнулся Далтон.

Глава 38

   Несан почесал руку через рукав засаленной одежды поваренка. Он,  пока  не
переоделся в ливрею гонца, и не представлял, какие  прежде  носил  лохмотья.
Ему нравилось то уважение, которым он  стал  пользоваться,  как  только  его
сделали гонцом. Не то чтобы он стал важной персоной, но все  же  большинство
народа уважало гонцов как людей, наделенных  определенной  ответственностью.
Поварят не уважал никто.
   Ему жутко не хотелось переоблачаться в  старые  лохмотья.  Это  было  все
равно что окунуться в прежнюю жизнь. Но для  нынешнего  дела  лохмотья  были
необходимы.
   Из какой-то отдаленной гостиницы доносилась негромкая мелодия лютни.
   Наверное, из трактира "У весельчака", что на улице Ваверн. Там  частенько
пели менестрели.
   Пронзительные трели гобоя звучали в ночи. Когда гобой смолкал, менестрель
начинал  петь  баллады,  но  слова  на  таком  расстоянии   различить   было
невозможно.
   Однако мелодия, живая и приятная, заставляла сердце колотиться быстрее.
   Оглянувшись, Несан разглядел в лунном  свете  мрачные  физиономии  других
гонцов. Они тоже были в старых обносках, оставшихся от прежней жизни.  Несан
твердо намеревался оставаться в этой своей новой  жизни.  И  ни  за  что  не
позволит другим отступить. Чего бы это ни стоило.
   Выглядели они все как банда бродяг. В нынешнем облачении узнать их просто
невозможно. Никто не сможет отличить  их  от  других  рыжеволосых  хакенских
юнцов в лохмотьях.
   В Ферфилде вечно  болталось  полно  хакенских  юнцов,  отчаявшихся  найти
какую-никакую работенку. Их часто гоняли с улиц. Некоторые  отправлялись  за
город, чтобы наняться батраками на фермы, некоторым удавалось найти работу в
самом Ферфилде, некоторые прятались за домами  и  пили,  а  иные  дожидались
темноты, чтобы грабить прохожих. Последние, впрочем, жили  не  очень  долго,
если попадались городским гвардейцам. А они, как правило, попадались.
   Сапоги Морли скрипнули, когда он присел на корточки ридом с Несаном.
   Несан, как и прочие, пошел на сегодняшнее дело в сапогах,  бывших  частью
униформы гонцов. Вряд ли кто их прохожих это разглядит.
   Хотя  Морли  и  не  был  еще  гонцом,  мастер   Кэмпбелл   попросил   его
присоединиться к Несану и тем гонцам, что оказались в пределах досягаемости.
   Морли расстроился, что не получил места гонца  вместе  с  Несаном.  Несан
передал ему слова мастера Кэмпбелла, что пока  Морли  может  быть  время  от
времени полезным для разных дел  и  в  один  прекрасный  день  скорее  всего
вольется в коллектив гонцов. И пока такая перспектива Морли вполне утешила.
   Новые приятели из гонцов были ребятами неплохими, но Несан все равно  был
рад обществу Морли. Они довольно долго вместе проработали на  кухне,  а  это
что-то да значит. Когда ты несколько лет с кем-то  вместе  выпиваешь,  между
ними образуется довольно крепкая связь. Во всяком случае, по мнению  Несана.
Морли, похоже, думал так же и был рад приглашению  и  очередной  возможности
проявить себя.
   Несмотря на страх, Несан не хотел подводить Далтона Кампбелла. К тому  же
у них с Морли были свои причины постараться сегодня:  у  них  имелся  личный
интерес.
   И все же у Несана непрерывно потели ладони, и он то и дело вытирал  их  о
колени.
   Морли ткнул Несана в бок. Несан посмотрел на  тускло  освещенную  дорогу,
тянувшуюся  вдоль  двух-и  трехэтажных  каменных  домов,  и  увидел  Клодину
Уинтроп, которая только что вышла на крыльцо.  С  ней  был  мужчина,  как  и
говорил мастер Кэмпбелл. Богато одетый андерец с  мечом  на  боку.  Судя  по
узким ножнам, меч был легким. Быстрое и смертельно опасное оружие,  прикинул
Несан, мысленно сделав этим мечом пару финтов.
   Роули в ливрее гонца  подошел  к  высокому  андерцу  и  вручил  свернутый
свиток.
   Они перекинулись  парой  слов,  пока  мужчина  вскрывал  печать  и  читал
послание, но Несан был слишком далеко, чтобы расслышать, о чем речь.
   В трактире по-прежнему звучала музыка. Менестрель то играл на  гобое,  то
пел, то играл на лютне.
   Мужчина сунул бумагу в карман дублета и, повернувшись к Клодине  Уинтроп,
что-то  проговорил.  Слов  Несан  не  расслышал.  Она  поглядела  в  сторону
Ферфилда, покачала головой и указала в направлении  поместья,  туда,  где  у
дороги в темноте прятались гонцы, одетые в темное. Клодина улыбалась и  явно
пребывала в хорошем настроении.
   Мужчина пожал ей руку, желая, надо полагать, доброй ночи,  и  поспешил  в
город. Она помахала ему вслед.
   Роули принес  послание  от  Далтона  Кэмпбелла.  И  теперь,  вручив  его,
растворился во тьме. Роули объяснил всем, как и что  будет  происходить.  Он
всегда инструктировал других. В отсутствие Далтона  Кэмпбелла  Роули  всегда
знал, что надо делать.
   Несану Роули нравился. Для хакенца он был очень  уверен  в  себе.  Далтон
Кэмпбелл относился к нему с уважением, как и ко всем прочим, но все же  чуть
с большим, чем к остальным. Будь Несан слепым, то мог бы подумать, что Роули
андерец. С той лишь разницей, что он  хорошо  относился  к  Несану,  хоть  и
по-деловому.
   Клодина Уинтроп  в  одиночестве  зашагала  к  поместью.  Двое  патрульных
городской гвардии,  здоровенные  андерцы  с  алебардами,  обходившие  улицу,
смотрели ей вслед. До поместья было недалеко. От силы час ходьбы.
   Ночь выдалась приятная, довольно теплая,  но  не  настолько,  чтобы  было
слишком жарко идти пешком. В небе светила полная  луна.  Приятная  ночь  для
прогулки. Женщина набросила на плечи кремовую шаль, хотя, как заметил Несан,
нынче вырез ее платья был не таким низким, как в прошлый раз.
   Она могла бы сесть на лавочку и дождаться какой-нибудь кареты из тех, что
регулярно курсировали между городом и поместьем, но не стала. В этом не было
особой необходимости. Когда карета нагонит ее по дороге, она  всегда  сможет
туда сесть, если устанет идти.
   Роули позаботился о том, чтобы карета задержалась по какой-то надобности.
   Несан ждал там, где им велел ждать Роули, и наблюдал за  быстро  шагавшей
по улице Клодиной Уинтроп. Музыка звучала у него в ушах. Ее ритм совпадал  с
ритмом его сердца.
   Он смотрел, как Клодина идет по улице, и выстукивал пальцами  по  коленке
мелодию песенки "До  колодца  и  обратно",  где  рассказывалось  о  мужчине,
который ухаживает за женщиной, он  ее  любит,  а  она  не  обращает  на  это
внимания. Мужчине наконец это надоело, и, как поется в песне, он ее поймал и
спросил, выйдет ли она за него замуж. Она  сказала  "да".  И  тогда  мужчина
струсил, и она начала гонять его до колодца и обратно.
   Чем дальше Клодина шла, тем сильнее сомневалась в правильности  принятого
решения. Она то и дело поглядывала по сторонам - направо,  где  простиралось
поле пшеницы, налево, где росло сорго. Чем  дальше  оставались  позади  огни
города, тем быстрее она шагала. Теперь лишь луна сопровождала ее на вьющейся
среди полей дороге.
   Несан, сидя на  корточках,  покачивался  из  стороны  в  сторону,  сердце
отчаянно колотилось. Он страстно желал оказаться где-нибудь в другом  месте,
где угодно, только не здесь. Потом, когда они сделают то, что должны,  ничто
уже не будет как прежде.
   Он не знал, сможет ли сделать то, что велено.  Не  знал,  хватит  ли  ему
духу.
   В конце концов, людей  и  без  него  достаточно.  Ему  нет  необходимости
проявлять себя. Остальные справятся сами.
   Но Далтон Кэмпбелл хотел, чтобы это сделал он,  Несан.  Хотел,  чтобы  он
усвоил, как надо действовать, если люди не выполняют своих обещаний.  Хотел,
чтобы Несан стал полноправным членом команды гонцов.
   А для  этого  ему  необходимо  выполнить  приказ.  По-настоящему  принять
участие. Им-то вон явно не страшно, не то что ему. Значит, ему никак  нельзя
показывать свой страх.
   Он застыл, широко открытыми  глазами  глядя  на  приближавшуюся  женщину.
Песок хрустел под ее ногами.  При  одной  только  мысли  о  предстоящем  его
охватил ужас.
   Как он мечтал, чтобы Клодина развернулась и  побежала  обратно.  Она  еще
довольно далеко от них. А все казалось так просто, когда  он  кивал,  слушая
указания Далтона Кэмпбелла!
   Когда Несан, стоя в кабинете Кэмпбелла, слушал инструкции,  все  казалось
проще пареной репы. При свете дня все выглядело логичным и правильным. Несан
пытался помочь  ей,  предупредил  о  последствиях.  Не  его  вина,  что  она
ослушалась приказа.
   Но сейчас, во тьме ночи, среди полей, когда Клодина уже совсем рядом, все
выглядело иначе.
   Несан стиснул зубы. Он не может подвести других. Они будут гордиться им.
   Он докажет, что достоин.
   Теперь у него новая жизнь. Он не хочет снова оказаться  на  кухне,  чтобы
Джилли снова таскала его за уши и  выговаривала  за  его  мерзкое  хакенское
поведение. Не желает снова стать Несуном, как  его  обзывали  до  того,  как
Далтон Кэмпбелл предоставил ему возможность проявить себя.
   Несан чуть не завопил от неожиданности, когда Морли ринулся к женщине.
   И, не размышляя, бросился следом за приятелем.
   Клодина ахнула.  Она  попыталась  закричать,  но  Морли  заткнул  ей  рот
мясистой ладонью. Все трое рухнули на  землю,  и  Несан  пребольно  ударился
локтем. Морли всей тушей приземлился на женщину, впечатав ее в  дорогу.  Она
только охнула.
   Сначала она лягалась и пихалась, пыталась кричать, но все бесполезно: они
были слишком далеко от жилья.
   Казалось, она состоит  из  одних  коленок  и  локтей,  так  отчаянно  она
сражалась за жизнь. Несану наконец удалось перехватить  ей  одну  руку  и  с
хрустом завернуть за спину. Морли вцепился в другую руку и  рывком  поставил
ее на ноги.
   Несан быстро связал ей руки за спиной, а Морли воткнул в рот кляп  и  для
надежности замотал сверху тряпкой.
   Морли с Несаном подхватили Клодину под руки и  потащили  по  дороге.  Она
упиралась каблуками, извивалась, сопротивлялась. Подскочили остальные.  Двое
схватили ее за ноги, оторвали от земли и понесли. Третий ухватил за волосы.
   Впятером, окруженные остальными, они пронесли ее  еще  примерно  полмили,
подальше от города. Клодина Уинтроп в ужасе пыталась  кричать,  но  издавала
лишь глухое мычание. Всю дорогу она отчаянно крутилась и извивалась.
   После того, что она натворила, у  нее  имелись  все  основания  впасть  в
панику.
   Когда город скрылся за горизонтом, они  свернули  вправо,  двинувшись  по
полю. Надо было  убраться  подальше  от  дороги  -  на  случай,  если  вдруг
кто-нибудь появится. Не хватало только, чтобы на них  неожиданно  наткнулась
какая-то карета. Тогда пришлось бы бросать Клодину  и  разбегаться.  Далтону
Кэмпбеллу не понравится, если они провалят дело.
   Добравшись до ложбинки, где, как им показалось,  они  были  за  пределами
видимости и слышимости, они бросили свою ношу на землю. Женщина  приглушенно
вскрикнула. При свете луны Несан разглядел ее расширенные глаза. И снова она
смотрела на него, как овца на мясника.
   Несан взмок не столько от усилий,  сколько  от  испуга  за  то,  что  они
творят.
   Сердце бешено колотилось, в ушах пульсировала кровь, колени тряслись.
   Морли поставил Клодину Уинтроп на ноги и придерживал сзади.
   - Я же предупреждал тебя, - выдохнул Несан. - Ты что, совсем дура?  Я  же
предупреждал тебя, чтобы ты больше не распространяла изменнические сплетни о
нашем  министре  культуры!  Это  ложь,  что  министр  тебя  изнасиловал,  ты
пообещала, что прекратишь об этом говорить, и нарушила слово.
   Женщина отчаянно замотала головой. То, что  она  пыталась  отрицать  свою
вину, лишь укрепило его решимость.
   - Я велел тебе не  распространять  этой  гнусной  лжи  о  нашем  министре
культуры! И ты обещала! А сама снова начала молоть языком, изрыгая эту ложь!
   - Ты ее предупреждал, Несан, - сказал один из гонцов.
   - Вот именно. Несан прав, - добавил второй.
   - Ты давал ей шанс, - высказался третий. Они похлопали Несана по спине.
   Ему стало приятно, что они им гордятся. Это придавало ему значительности.
   Клодина снова замотала головой. Одна бровь у нее была рассечена.
   - Они правы, - встряхнул ее Морли. - Я там был. И слышал, что Несан  тебе
говорил. Тебе следовало поступить, как было сказано. Несан  и  правда  давал
тебе шанс.
   Она отчаянно пыталась что-то сказать, но мешал кляп. Несан вырвал  тряпку
из ее рта.
   - Нет! Я не нарушала обещания! Клянусь, господин! Я  ничего  не  говорила
после того, как вы мне велели молчать! Клянусь! Пожалуйста!  Вы  должны  мне
верить! Я никому ничего не говорила после того, как вы велели мне умолкнуть!
Не говорила! Клянусь!
   - Говорила! - сжал кулаки  Несан.  -  Мастер  Кэмпбелл  сказал  нам,  что
говорила! Или ты сейчас станешь утверждать, что мастер Кэмпбелл лжец?!
   Она затрясла головой.
   - Нет! Пожалуйста, господин, вы  должны  мне  верить!  -  Клодина  начала
всхлипывать. - Пожалуйста, господин! Я сделала так, как вы велели!
   Слушая,  как  она  все  отрицает,  Несан  пришел  в  бешенство.   Он   ее
предупреждал. Предоставил ей шанс. Мастер Кэмпбелл давал ей шанс, а она  все
равно не прекратила свои изменнические речи.
   Даже то, что она называла его "господин", не очень его  радовало.  А  вот
стоявшие позади него и подстегивавшие к дальнейшим действиям гонцы - да,  те
радовались.
   Несан больше не желал слушать ее вранье.
   - Я велел тебе держать рот на замке! А ты не захотела!
   - Я вас послушалась, - рыдала она, беспомощно обвиснув в руках  у  Морли.
Послушалась!  Я  больше  никому  ничего  не  говорила!  Пожалуйста!   Я   не
говорила...
   Несан со всей силы впечатал кулак ей в лицо. С размаху.  И  почувствовал,
как под рукой ломается кость.
   Кулак заныл, но боль была какая-то тупая. Лицо Клодины  мгновенно  залила
кровь.
   - Отличный удар, Несан! -  подбодрил  Морли.  Остальные  поддержали  его.
Двинь-ка ей еще разок!
   Гордый похвалой, Несан вошел в раж. Он согнул руку.  Эта  женщина  желала
зла Далтону Кэмпбеллу и министру. Будущему Суверену. Несан обрушил всю  свою
ярость на эту андерскую бабу.
   Второй удар выбил ее из рук Морли, и она боком рухнула  на  землю.  Несан
видел, что челюсть у нее вывихнута. Залитое кровью лицо стало  неузнаваемым,
нос был разбит.
   Он как-то отстраненно отметил, что зрелище ужасающе.
   И тут остальные обрушились на  нее,  как  свора  псов.  Морли  был  самым
сильным и свирепым. Они ее подняли, и все одновременно  принялись  избивать.
Голова ее болталась  из  стороны  в  сторону.  От  ударов  в  живот  женщина
складывалась пополам.
   Они лупили ее по почкам. Удары сыпались градом. Женщина упала.
   Как только она оказалась на земле,  они  принялись  избивать  ее  ногами.
Морли пнул ее в затылок, кто-то другой - в висок. Они били  с  такой  силой,
что тело подскакивало. Звуки ударов, резкие и глухие, были почти  не  слышны
за пыхтением усердно работавших гонцов.
   Пинавшему ее в ребра Несану казалось, что он наблюдает за происходящим со
стороны. Зрелище вызывало отвращение и возбуждало.  Он  был  частью  чего-то
важного, он делал важное дело для Далтона  Кэмпбелла  и  министра  культуры,
будущего Суверена.
   Но все же какую-то часть его воротило от содеянного. Какая-то  часть  его
души вопила и сожалела, что они дождались, когда женщина выйдет из дома.  Но
какая-то часть его была в восторге, в восторге от того, что он  принимает  в
этом участие, в восторге, что он - один из команды.
   Несан не знал, сколько это длилось. Ему казалось, что прошла вечность.
   Тяжелый запах крови бил в ноздри, ее  привкус  чуть  ли  не  ощущался  на
языке.
   Вся их одежда была в кровавых пятнах. Кровь покрывала кулаки и забрызгала
лица.
   Пережитый опыт преисполнил Несана чувством  товарищества.  Они  смеялись,
радуясь своему братству. Услышав,  как  приближается  карета,  они  застыли.
Глядя друг на друга дикими глазами, они, тяжело дыша,  прислушались.  Карета
остановилась.
   Не пытаясь выяснить, почему карета встала, не дожидаясь, пока  кто-нибудь
появится, они бросились прочь, чтобы нырнуть в дальний пруд и смыть  с  себя
кровь.

Глава 39

   Услышав стук в дверь, Далтон поднял глаза от доклада.
   - Да? Дверь открылась, и всунулась рыжая голова Роули.
   - Мастер Кэмпбелл, тут кое-кто  хочет  вас  видеть.  Говорит,  его  зовут
Ингер.
   Говорит, он мясник.
   Далтон был занят, и ему было неохота разбираться с  кухонными  делами.  У
него и так хватало дел, требующих решения. Множество разных дел,  от  полной
ерунды до достаточно серьезных, и все требовали его внимания.
   Убийство Клодины Уинтроп наделало много шума. Ее хорошо знали и любили.
   Она была заметной фигурой. Город  неистовствовал.  Но,  если  знать  как,
всегда можно воспользоваться ситуацией. Далтон был в своей стихии.
   Он позаботился о том,  чтобы  в  момент  убийства  Стейн  выступал  перед
Директорами Комитета Культурного Согласия, чтобы никто не  смог  заподозрить
имперца. Человек, носящий плащ из человеческих скальпов, пусть даже  добытых
в бою, всегда рискует вызвать подозрение.
   Городская гвардия рапортовала, что патрульные видели, как Клодина Уинтроп
пошла пешком из Ферфилда в направлении поместья. Вполне обычная  вещь,  даже
по ночам. Эта  дорога  была  сильно  загружена  транспортом  и  до  сих  пор
считалась совершенно безопасной.  Гвардейцы  сообщили  и  о  группе  молодых
хакенцев, пивших той ночью в городе,  незадолго  до  убийства.  Естественно,
люди предположили, что на нее напали хакенцы, и громко объявляли случившееся
очередным доказательством ненависти хакенцев к андерцам.
   Теперь ночью пешеходов сопровождали гвардейцы. Целый хор голосов требовал
от министра сделать что-нибудь. Эдвин  Уинтроп,  сраженный  убийством  жены,
слег.
   Но и он тоже взывал к правосудию.
   Нескольких юнцов арестовали, а потом отпустили, когда было доказано,  что
они в ночь убийства работали на ферме.  На  следующую  после  убийства  ночь
изрядно набравшиеся  в  трактире  мужчины  двинулись  на  поиски  "хакенских
убийц". Обнаружив несколько хакенских парней, они,  пребывая  в  глубочайшей
уверенности, что перед ними убийцы, забили их до смерти под радостные  крики
зевак.
   Далтон написал для министра несколько  речей  и  от  его  имени  разослал
приказ с  указанием  мер,  которые  следует  принять  в  связи  с  возникшим
кризисом. Убийство предоставило министру предлог в  одной  из  своих  жарких
речей намекнуть на тех, кто не желал видеть его Сувереном, как на виновников
разжигания  страстей  вокруг  нового  закона,  спровоцировав  таким  образом
всплеск насилия. Он призвал к принятию новых  жестких  законов,  охлаждающих
"мстительные порывы". Его нападки на Комитет Культурного Согласия  подорвали
позиции Директоров, находившихся в оппозиции министру.
   Собравшиеся слушать его выступление толпы министр призвал принять меры не
указав, какие именно, - против эскалации  насилия.  Такие  меры  никогда  не
обозначались   конкретно,   и   чрезвычайно   редко   какие-либо    действия
предпринимались вообще. Но таких воззваний  вполне  хватало,  чтобы  убедить
народ:  министр  настроен  действовать  решительно.   Главное   -   выказать
озабоченность, а это не требует усилий и не нуждается в проверке действием.
   Конечно, для обеспечения этих  мер  придется  поднять  налоги.  Блестящая
формулировка: выставить оппозицию разжигателем насилия  и  приравнять  ее  к
жестокос