маете,  господин,  некоторое  время назад,  в  начале зимы,  я  встретил
красивую женщину.
     Оба   недоверчиво   глянул   на   этого   сгорбленного,   морщинистого,
растрепанного человека, семенившего рядом:
     -- Встретил?
     --  Честно говоря, господин, я предложил ей амулеты. -- Кловис внезапно
остановился,  будто  наткнулся  на какое-то препятствие.  --  Ее глаза... Ее
большие голубые глаза... Редкого голубого цвета. -- Кловис глянул на Обу. --
Штука в том, господин, что ее глаза очень похожи на ваши.
     -- На мои? -- нахмурился Оба.
     -- Да, господин, -- кивнул  Кловис. -- У нее были такие же глаза, как у
вас. Подумайте только. Что-то в ней было... Что-то очень схожее, но вот  что
точно... трудно сказать.
     --  Какое  отношение  она  имеет к твоим трудностям?  Ты  отдал  ей все
деньги, но так и не смог пристроиться промеж ее ног?
     Кловиса, казалось, услышанное просто шокировало.
     -- Нет, господин, ничего подобного. Я попытался продать  амулеты, чтобы
ей сопутствовала удача.
     Оба скептически ухмыльнулся:
     -- Держу пари, она  хлопала ресницами и улыбалась, запустив руку в твой
карман,  а   ты  был  слишком  возбужден,  чтобы  понять,  что   же   она  в
действительности делает.
     --  Ничего подобного, господин, ничего  подобного. -- В голосе торговца
зазвучала горечь. -- Она подослала ко мне своего человека, и тот отобрал все
мои деньги. Это сделал он, но наверняка по ее приказу, я уверен в  этом. Они
украли мои деньги. Лишили меня всего, что я заработал за год.
     В голове Обы как будто  что-то  кольнуло. Он  начал просматривать  свой
мысленный  список странных и несвязных поразительностей.  И некоторые из них
начинали связываться.
     -- Как же выглядела эта женщина с голубыми глазами?
     -- О, господин, она очень красивая, с рыжими волосами.
     Даже  если  эта  женщина  ограбила  торговца,  лишив  всех  сбережений,
выражение  его глаз  подсказало  Обе, что  этот  тип все  еще находится  под
властью ее чар.
     --  Ее  лицо  --  лицо доброго  духа, а  фигура такая, что  захватывает
дыхание. Но по  этим  дьявольски соблазнительным рыжим волосам я должен  был
догадаться о ее коварстве.
     Оба остановился и схватил торговца за руку:
     -- Ее звали Дженнсен?
     Кловис с сожалением пожал плечами:
     -- Извините,  господин, она  не отрекомендовалась. Но я  не представляю
себе второй женщины с такой внешностью. Эти голубые глаза, эта изысканность,
эти локоны рыжих волос...
     Оба согласился: описание идеально подходило Дженнсен.
     Но имело ли это хоть какое-нибудь значение? Кловис показал вперед:
     -- Туда, господин. Там человек, который может продать нам лошадей.

     Глава 36
     Оба  искоса  глянул  в  темноту  под  покровом  растений.  Трудно  было
поверить,  что  под деревьями-башнями  у  подножия  хребта  может  оказаться
настолько темно, когда  на лугу чуть  выше  --  яркий  солнечный день. Кроме
того, дорога впереди выглядела сырой.
     Прежде чем  шагнуть под  сплетенные растения  и  свисающие нити мха, он
взглянул  назад, на  пологую площадку  на скале, где оставил Кловиса рядом с
костром -- охранять лошадей и вещи. Оба был рад, что  на  время избавился от
подвижного человечка. Тот был надоедливым, как  жужжащая над ухом муха. Пока
ехали через Азритские  равнины, маленький торговец болтал  обо всем  и  ни о
чем.  Оба Предпочел  бы избавиться от него  и ехать  один, но тот  был прав:
найти дорогу к болоту Алтеи оказалось очень трудно.
     По крайней мере, у торговца не было ни малейшего желания отправляться в
болото  вместе  Обой.  Кловис,  казалось, очень  нервничал, когда его клиент
отправился в трясину.  Возможно, он волновался,  что Оба не поверит  ему,  и
пылал желанием  доказать свою честность. Он  ждал на  вершине,  наблюдая  за
Обой, потирая руки в  изношенных перчатках и  нетерпеливо ожидая,  когда Оба
углубится в болото.
     Оба  вздохнул и двинулся вперед,  с трудом продираясь через кустарник и
нагибаясь,  чтобы  пробраться под  низкими ветвями.  Он  осторожно  шагал по
корням, там где мог, и переходил вброд небольшие лужи  стоячей воды там, где
корней не было. Неподвижный воздух был влажным и пах гнилью.
     Странные  птицы  кричали где-то  между  деревьями,  за  плотной завесой
листьев и гнилыми стволами, которые, как пьяные, валились на рослых здоровых
соседей. Сюда, возможно,  никогда  не попадал дневной свет.  В  воде плавали
смутные тени.  Были ли  это птицы,  рептилии или заколдованные  чудовища  --
неизвестно. В общем, место Обе не нравилось. Ни капли.
     Он напомнил себе, что, добравшись до Алтеи, узнает множество нового. Но
даже это не  подбодрило его. Он думал  о  странных жуках и ящерицах, которых
уже видел, и о тех, кого ему еще предстояло увидеть. Это  тоже  не добавляло
бодрости. Ему все равно здесь не нравилось.
     Нагнувшись,  чтобы  в очередной  раз пройти,  под  ветвями,  он смел  в
сторону паутину.  Жирный паук, каких  Оба никогда не встречал, шлепнулся  на
землю и поспешил удрать. Но Оба был  проворнее и наступил на  него. Мохнатые
лапы дернулись в воздухе, прежде чем замереть навсегда.
     Оба усмехнулся. Ему начинало здесь нравиться.
     Однако он тут  же сморщил  нос.  Чем дальше он углублялся в болото, тем
хуже  пахло, странно, удушливо, сырой гнилью.  Он увидел, как среди деревьев
поднимается  белый  пар, и почувствовал,  что потянуло тухлыми яйцами. Хотя,
пожалуй, запах был более кислым. И Обе опять перестало здесь нравиться.
     Он  начал сомневаться, что идея встретиться с Алтеей, пройдя маршрутом,
который  посоветовал  оборванный  торговец,  была  хорошей. Но  возвращаться
теперь  было  глупо. Чем  скорее  он  встретится с Алтеей, тем скорее сможет
убраться из  этого  омерзительного  места.  Чем скорее он  закончит  дело  с
сестрой Латеи,  тем скорее  сможет  посетить дом предков -- Народный Дворец.
Разумно  вначале  выяснить  все,  чтобы  предугадать, что  можно ожидать  от
сводного брата.
     Обу очень интересовало, встречалась ли уже  с колдуньей Дженнсен и если
встречалась, то что  узнала.  Оба  все больше и  больше  убеждался, что  его
судьба каким-то образом связана с судьбой Дженнсен. Слишком многое постоянно
напоминало  о ней,  чтобы это  было простое совпадение. Оба  очень тщательно
следил за  тем, как связаны поразительности в  его мысленном  списке. Другие
люди не были столь наблюдательными, но им и не нужно было это качество.
     И он, Оба,  и Дженнсен были дырами в мире. И у них было что-то общее во
взгляде,  замеченное Кловисом. Правда, что конкретно  это было,  торговец не
мог объяснить, как ни пытался Оба вытянуть из него.
     К тому  времени, когда  утро подошло к  концу, Оба уже проделал большой
путь по переплетенным корням, которые изображали тропинку и которые, в конце
концов,  уперлись в зеркальную гладь темной  воды.  Оба  остановился, тяжело
дыша. По его лицу градом катился пот. Он огляделся вокруг, ища окружной путь
туда,  где  снова  поднималась  горбом  земля. Оказалось,  что  путь  вперед
пролегает  через толстые  стебли какой-то  растительности. Но вначале  нужно
было  пересечь  водное пространство. Впрочем,  прохладиться  было очень даже
неплохо...
     Поблизости не оказалось корней, которые могли бы выдержать его, поэтому
Оба быстро срезал массивный сук и очистил его от ветвей, чтобы сделать шест.
     С шестом в  руке  Оба и вступил в воду. Ожидаемой прохлады он не нашел.
Вода  ужасно пахла и кишела  коричневыми пиявками. Оба  шел по воде, над его
головой  кружили  тучи  кусачих  жуков.  Он  сохранял  контроль  над  собой,
огляделся только один раз и понял, что это и в самом  деле единственный путь
к твердой земле впереди.
     Оба вновь почувствовал под  ногами корни деревьев. Скоро  он был в воде
по грудь, но  не достиг и середины водной  преграды. Становилось все глубже.
Корни на дне стали скользкими, и он уже с трудом сохранял равновесие.
     Оба  был хорошим  пловцом, но  ему не нравилась мысль, что рядом  может
плыть  кто-то  еще,  поэтому он  предпочитал  идти. Наконец, он почти  решил
отбросить шест и проплыть остаток пути, чтобы смыть с себя пот, когда что-то
вдруг коснулось его  ноги. И  прежде  чем  Оба сообразил, что случилось, его
толкнули и сбили с ног. А когда он погрузился в темную  воду,  прочно обвили
его ноги.
     Оба  тотчас  вспомнил  о живущих в болоте чудовищах.  По дороге  Кловис
развлекал его рассказами о монстрах и предупреждал об  осторожности,  но Оба
лишь презрительно фыркал, уверенный в собственной силе.
     Теперь  он закричал  и принялся яростно  бороться,  охваченный паникой,
пытаясь освободить ноги, но неизвестная тварь держала его крепко и отпускать
не собиралась. Примерно вот так его в детстве запирали в загоне, маленького,
беззащитного и беспомощного... Крик  Обы разносился над вспененной водой.  В
мозгу билась единственная ясная мысль  --  он слишком молод, чтобы  умирать,
особенно таким образом. У него было впереди столько всего,  ради чего стоило
жить. Несправедливо, что он должен умереть...
     Он  снова закричал, барахтаясь в воде и пытаясь выскользнуть из мерзких
лап. Он хотел вырваться так же, как тогда, в загоне. Его крики не помогали в
детстве, не помогли и сейчас. Лишь сочувственно отвечало эхо.
     Чудовище внезапно обвило его талию и потянуло на дно.
     Оба очень вовремя успел сделать глубокий вдох. И оказавшись под водой с
широко открытыми  от  страха  глазами, увидел  чешую  своего противника. Это
оказалась  огромная  змея, каких  он никогда  не  видел.  Тем не  менее  Оба
почувствовал облегчение --  подумаешь, змея!.. Пусть  большая, но всего лишь
животное, а вовсе не огнедышащее чудовище.
     И пока  руки его были свободны, Оба выхватил нож из ножен. Он знал, что
под  водой  у  него  намного  меньше  возможностей,  чем  на  земле.  И  его
единственный шанс  -- вонзить клинок в  тело змеи. И  он должен сделать  это
прежде, чем утонет.
     Но спасительная поверхность воды удалялась, а тяжелые кольца продолжали
тянуть его  вниз. Вдруг ноги Обы коснулись  чего-то твердого. И вместо того,
чтобы рвануться вверх, Оба опустился на дно, согнул ноги в коленях. А потом,
будто  готовая  к прыжку древесная  лягушка, напряг мускулы  и изо  всех сил
оттолкнулся от дна.
     Он  вылетел из воды,  обмотанный кольцами  змеи, и приземлился на  бок,
прямо  на спутанные  корни,  однако змеиное тело смягчило  удар.  И ситуация
сразу изменилась.  Змея  явно не ожидала  ничего подобного. Ее зеленая чешуя
радужно поблескивала в слабом  свете.  С обоих противников медленно  стекала
вонючая вода.
     Над  плечом   Обы  показалась  голова  змеи.  Желтые  глаза  пристально
уставились на него, затрепетал тонкий красный язык.
     Оба усмехнулся:
     -- Вперед, подружка!
     Змея плотно обвила его тело,  но руки оставались  свободными. Если змеи
способны сердиться, то  эта явно была очень  сердита, и зевать не следовало.
Быстро,  как молния, Оба  схватил  ее у основания черепа и сжал  мускулистой
ладонью. Это  действие напомнило ему  о борцовских  поединках,  в которых он
время от времени принимал  участие.  Ему нравилась борьба.  Оба  никогда  не
проигрывал в борьбе.
     Змея зашипела.  Противники держали друг  друга крепко. Змея  попыталась
обвиться вокруг все  еще  свободных  рук  Обы.  Это  была страшная битва,  в
которой только один мог оказаться победителем.
     Оба  вспомнил,  что  с  тех пор  как  начал слушаться  голоса, он  стал
непобедим. Он  вспомнил, как совсем еще недавно  его  жизнью управлял страх,
страх перед матерью, страх перед могущественной колдуньей. Почти все боялись
колдуньи  и почти все боялись змей. Кроме Обы, который не  поддался  грозной
магии.  Старая  ведьма наслала на  него  огонь и  молнию,  магию,  способную
пробивать стены и уничтожать на своем пути все, но он был неуязвим.  Что, по
сравнению с такой противницей, могла ему противопоставить обыкновенная змея?
Он с неудовольствием вспомнил, как закричал от страха. Чего мог бояться  он,
Оба Рал?
     Он перекатился по земле,  увлекая  за  собой змею. Ухмыльнулся, поднося
нож к чешуйчатой челюсти.
     Очень  осторожно, держа змею одной рукой за голову, второй он нажал  на
лезвие.  Твердые чешуйки, похожие на блестящие  доспехи,  нехотя  поддались.
Затихшая было змея встрепенулась и вновь вступила в борьбу -- уже не с целью
победить, но  для  того,  чтобы  убежать.  Тяжелые  кольца, обвивавшие ноги,
разжались, тело змеи начало метаться по земле, пытаясь зацепиться  за корни,
за стволы деревьев. Оба подтянул к себе змею ногой.
     Острое лезвие  ножа,  на  которое Оба нажимал  изо  всех сил,  внезапно
прорвало толстую чешую и вонзилось в челюсть змеи. Оба зачарованно наблюдал,
как по его  руке побежала кровь. Змея обезумела от боли и страха. Теперь она
хотела только вырваться и удрать  и  вкладывала в  это отчаянное желание все
свои силы.
     Но Оба оказался сильнее. Никто не мог удрать от него.
     Он  перетащил  извивающееся, корчащееся  тело чуть  дальше  от  берега.
Затем, крича от гнева, поднял его и одним мощным ударом вонзил нож в дерево,
пришпилив змею лезвием, торчащим из нижней челюсти,  словно  длинный  третий
клык.
     В желтых глазах змеи  теперь  светилась  беспомощность. Оба вытащил  из
сапога второй нож.  Он  хотел понаблюдать за тем,  как жизнь будет  медленно
покидать эти еще минуту назад злобные глазки.
     Он  сделал разрез  на бледном брюхе, в складке между  рядами чешуек. Не
очень длинный разрез,  от которого быстро не умирают.  Просто  разрез, чтобы
поместилась человеческая рука.
     -- Ну, ты готова?
     Змея смотрела на него.
     Оба  закатал  рукав  и  засунул руку в  разрез. Вначале  пальцы,  потом
запястье, потом  всю  руку --  в  живое  тело,  все  дальше  и дальше.  Змея
задергалась,  и  Оба  прижал тело  коленом  к  стволу,  наступил сапогом  на
болтающийся хвост.
     И весь мир вокруг Обы исчез. Он представлял себе, каково быть змеей. Он
воображал, что  стал этой тварью.  Он ощущал  ее кожу вокруг своей плоти, ее
живое  тело,  мокрые  внутренности,  сжимавшие  руку,  которую  он продолжал
проталкивать вперед. Рука  погружалась все глубже. Обе пришлось придвигаться
к змее, пока, наконец, его глаза не оказались в дюйме от змеиных.
     И глядя в эти  желтые глаза,  он  наслаждался, видя  в  них  не  только
жестокую боль, но и восхитительный ужас.
     Оба чувствовал, как в скользких  внутренностях пульсирует то, к чему он
стремился.  И, наконец, нащупал его -- живое сердце. Оно яростно трепыхалось
в его руках. Не отрывая  взгляда  от глаз змеи,  Оба сжал  пальцы. С  мягким
бульканьем  сердце  лопнуло.  Змея  вздрогнула,  трепыхнулась  и,  дернув  в
последний раз хвостом, затихла.
     Оба продолжал  смотреть в глаза змеи, пока они не  потухли. Это было не
то же  самое,  что  наблюдать за смертью человека  --  не  хватало связей  с
человеческим сознанием, не было сложных человеческих мыслей, которые Оба мог
угадать.  Но все равно  это было волнующее зрелище -- наблюдать за  тем, как
смерть входит в живое тело.
     Пожалуй, ему все-таки нравилось это болото.
     Торжествующий и окровавленный, Оба заковылял к кромке воды, чтобы смыть
кровь  и  вымыть  ножи.  Это  столкновение  было  неожиданным,  волнующим  и
возбуждающим, хотя -- он  должен был признать  -- и  менее волнующим,  чем с
женщиной. С женщиной прибавлялось чувство полового различия, ощущение  того,
что, когда  к ней приходила смерть, внутри женщины оказывались не только его
руки.
     Большей близости не существовало. Это было священно...
     Когда Оба закончил  мыться, вода стала красной. Этот  цвет заставил его
вспомнить о рыжих волосах Дженнсен.
     Оба  выпрямился  и  проверил,  все  ли  на  месте,  не  потерял  ли  он
чего-нибудь в борьбе. Похлопал себя по поясу и похолодел.
     Кошелька не было.
     В  панике он сунул руку  в карман,  но кошелька не оказалось и там. Оба
понял,  что  потерял  его,  когда боролся  со змеей под  водой.  Кошелек был
привязан шнурком к поясу, и  Оба был уверен, что деньги не потеряются. Он не
понимал, как мог развязаться или ослабнуть узел на кожаном шнурке.
     Оба с яростью кинулся к мертвой змее, валяющейся у корней дерева. Крича
от гнева, он схватил змею и принялся колотить безжизненной головой по стволу
-- пока во все стороны не полетели чешуйки.
     Тяжело дышащий  и обессиленный,  Оба,  наконец, остановился.  Скользкая
мертвая масса вновь плюхнулась на землю.
     В отчаянии Оба решил,  что придется нырнуть в воду и поискать пропавшие
деньги на дне. Но прежде проверил пояс еще раз.
     И, присмотревшись, понял, что кожаный шнурок вовсе не развязался.
     Оба намотал короткий отрезок кожи на палец. Шнурок был обрезан.
     Оба обернулся назад, откуда пришел.
     Кловис!..
     Кловис все время отирался  рядом, болтливая  назойливая  муха, жужжащая
над ухом... Кловис видел кошелек, когда Оба покупал лошадей...
     Зарычав от злости, Оба оглядел болото.
     Начинался дождь, капли ударялись о  листья и словно нашептывали что-то.
Оба почувствовал их прохладу на разгоряченном лице.
     Что ж, он убьет воришку. Очень, очень, очень медленно...
     Без сомнения, Кловис  будет изображать невинность.  Он станет  уверять,
что невиновен.  И  вероятнее всего  спрячет деньги,  чтобы вернуться за ними
позднее.
     Оба  заставит  его  признаться. В  этом нет  никаких  сомнений.  Кловис
думает, что он умный, но он не встречался раньше с такими, как Оба Рал.
     Оба  сделал шаг к воде и остановился.  Нет, он потратил  много времени,
чтобы добраться сюда. Он уже близко  от Алтеи. Нельзя позволить, чтобы  гнев
взял  сейчас верх  над  ним. Нужно подумать. Оба умный. Умнее матери,  умнее
колдуньи   Латеи,   умнее  тощего  маленького  вора.  Он  будет  действовать
расчетливо, не подчиняясь слепому гневу.
     Он займется Кловисом, когда разберется с Алтеей.
     И в мрачном настроении Оба продолжил путь к дому колдуньи.

     Глава 37
     Через пелену дождя Оба разглядывал дом, сложенный  из кедровых бревен и
окруженный  неизвестными  растениями.  Возле  дома  никого  не оказалось. На
берегу маленького озера было множество отпечатков сапог. Следы были старыми,
но они  вывели Обу  на тропинку,  которая и привела его к дому. Из  трубы  в
стоячем влажном воздухе лениво вился дымок.
     Дом,   изрядно   заросший   мхом  и  вьющимися  растениями,   наверняка
принадлежал  колдунье. Никто  бы другой  не  решился жить  в таком  неуютном
месте.
     Оба осторожно поднялся на галерею и прокрался к двери. Кедровые колонны
поддерживали низкую  крышу. Прямо  к входу вела широкая тропа, без  сомнения
именно этим путем нуждающиеся в предсказаниях посетители подходили к дому.
     Разозленный  потерей  кошелька, Оба даже  не  пытался  быть вежливым  и
открыл дверь без стука, рывком. Помещение с двумя окнами и небольшим  очагом
было освещено  довольно тускло.  В  очаге  пылало  пламя.  На стенах  висели
вычурные  резные  поделки, в  большинстве  своем животные,  иногда  простые,
иногда  раскрашенные,  некоторые позолочены.  Вряд ли  Оба  стал бы вырезать
животных. Обстановка  была лучше той,  в  которой  он  вырос,  но  не  такая
приятная, к которой он уже привык.
     Рядом  с очагом на искусно изготовленном стуле,  как королева на троне,
сидела  женщина  с  большими  темными глазами.  Она  спокойно  наблюдала  за
вошедшим  поверх чашки, из которой потягивала какой-то напиток. Хотя длинные
золотые волосы женщины были другого  оттенка  и на лице ее не было выражения
высокомерия и суровости, Оба сразу узнал эти черты. Это была сестра Латеи.
     Глаза!.. Вот что он всегда запоминал и хранил в своем мысленном списке.
     --  Я  -- Алтея, --  сказала она, отнимая от губ  чашку.  Голос  ее был
совсем не похож на голос сестры. В нем тоже присутствовали нотки властности,
но  не  было  звенящего  высокомерия. Впрочем,  она не встала. -- Боюс