Резкая  боль, хруст  костей в его  боку, и  он снова был в Йомейре. Его
могучий боевой  конь метался из  стороны  в сторону,  калеча  и убивая людей
Ариэллы  кованными сталью копытами. Лошадь под ним заржала и упала замертво,
а сам он ранен в бедро,  ему удалось успеть выбраться  и вспороть  живот еще
одному из рыцарей  Ариэллы.  Вокруг умирали михайлинцы и люди Ариэллы. И вот
он остался один,  лицом к  лицу с безобидным на вид врагом. Он в  отдалении,
между ними пространство, залитое кровью,-- поляна.
     Он чувствовал боль.  Горячка схватки больше не отвлекала. Он  сознавал,
что самое  худшее-- впереди.  Шатаясь, стоял  на  пути Ариэллы  к свободе  и
сжимал меч. Словно  во сне, он увидел: она направила к  нему своего жеребца.
Разящие  подковы  над   его   головой,  удар   в   лошадиное  брюхо,   тепло
внутренностей, пустое  седло.  Он вылезает  из-под  сраженного коня  и видит
Ариэллу творящей заклинание смерти.
     Простая и ясная мысль приходит-- твоя  смерть близка.  Вместе с кровью,
сочащейся из дюжины ран на теле, уходят силы. Собрав их остатки, он подносит
меч к дрожащим губам, поцелуем передавая свою решимость и последнюю волю.
     Меч  вылетел из  его  руки,  посланный  в ее  сердце, он чувствует, что
падает, его тело и душа погружаются в непроглядную темноту...
     Другая часть его существа  сознавала происходящее вокруг, хотя и слабо,
но не собиралась  сдаваться. Он не мог заставить свое тело подчиняться, весь
в тумане чужой памяти, и понимал, что  он--  Камбер и должен  сохранять свою
маску.
     Этому  были отданы все силы. Дыхание прервалось. Стоило  вновь привести
легкие в движение, как чужие черты могли сползти с его лица.
     Потом появился  Рис, затем Йорам.  Они не дадут  умереть, но почему так
важно удержать маску, что  вынуждает к этому? Камбер никак не мог вспомнить.
Еще   немного,  и   он  потеряет  контроль  над  собой,  необходимо   что-то
предпринять... Восприятие памяти так  и  не закончено. Только полегче  стало
голове после  оживления  образов  последнего боя Алистера,  давление не  так
сильно.
     Камбер  почувствовал  рядом какое-то движение и догадался,  что решение
уже было  принято.  Он понял,  что его тело тащат на пол, на  мягкий  ковер,
почувствовал  решительное  прикосновение рук, массирующих  затылок,  хлопоты
Риса, снова вдувавшего жизнь в его легкие. Сердце забилось сильнее, подгоняя
кислород к истощенному мозгу, но такой  ритм  не мог быть задан надолго. Рис
понимал это, и  в  следующий  момент  Йорам занял его место, чтобы  Целитель
полностью сосредоточился на замедлении биения сердца.
     Камбер чувствовал на себе чей-то взгляд, но открыть глаза  и оглядеться
было для него непосильной задачей.
     Потом он различил внутри себя присутствие Эвайн. Она по-прежнему стояла
у входа в  молельню,  положив руки  на  косяк. Его дочь обращается  к  мозгу
кого-то  в этой комнате, и это  он почему-то чувствовал очень определенно. А
потом раздался молодой голос, он был явно знаком, но его владельца вспомнить
не удалось.
     -- О, Господи,  если бы  Камбер был  здесь!-- кричал  этот  голос.-- О,
Господи, Камбер мог бы спасти настоятеля!
     Едва живой, Камбер  не  стал  вдумываться  в смысл  этих  слов.  Он так
никогда и не поймет всего дальнейшего.  Уловив поддержку Эвайн, он  изо всех
сил заставлял тело  вернуться  к жизни, приказывая себе дышать раз,  другой,
третий. Йорама  обрадовали  благотворные  перемены,  происходившие прямо  на
глазах, но  вскоре  до  него  дошла  суть  изменений,  а  радость  сменилась
паническим ужасом.
     На  лице  отца  прежняя  маска  Алистера  таяла, уступая  место  чертам
Камбера.
     Рис увидел это одновременно с Йорамом, но не позволил испугу взять верх
над  хладнокровием  Целителя. У него  оставался единственный шанс на то, что
удастся устранить причиненный вред и вернуть Камбера к нормальной жизни.  Он
закрыл глаза и взмолился об удаче.
     Когда  перемены  в  лице  Камбера сделались  очевидны,  Синил стал  еще
бледнее, почти  не  чувствуя железной хватки  Дуалта, в страхе глядевшего на
то, что наделал он своими воплями.
     Все это длилось лишь несколько секунд,  но и того было вполне довольно.
Достаточно для Риса, чтобы провести исцеление, и для Камбера,  чтобы обрести
контроль  над собой, более чем достаточно для  Дуалта, уверившегося до конца
дней своих, что лицезрел чудо, и для Синила, решившего, что помешался.
     Очень скоро на лицо вернулись знакомые черты  Алистера  Каллена,  и  он
задышал медленно и ровно. Стоявший позади всех маленький монах уронил руки и
в изнеможении упал на колени.
     Когда   память  Алистера  Каллена  воссоединилась  с  его  собственными
воспоминаниями,  Камберу  явилось  последнее видение: сложив руки на  груди,
Алистер стоит у окна  своего кабинета в михайлинской крепости и смотрит, как
угасает  день.  За  спиной  кто-то  еще, которого хочется чувствовать  рядом
всегда, и его рука теперь по-дружески лежит на плече главы Ордена.
     Это был Джебедия. Погружаясь в целительный сон, Камбер знал,  что  даже
внешность  Алистера Каллена не  поможет ему  сблизиться с Джебедия так,  как
сроднились между собой эти люди.
     Когда  Камбер  заснул,  Рис  шумно и прерывисто вздохнул,  опустился на
колени  и  от усталости оперся руками о пол. Йорам отпрянул от отца, спрятал
лицо в ладонях и скорчился на полу, заливаясь слезами.
     В  воцарившейся  тишине Синил громко глотнул, перевел взгляд с Целителя
на  священника,  а  потом,  словно  спохватившись,  на бледного  как полотно
Дуалта.
     -- Все...-- Ему  снова пришлось сглотнуть  слюну.-- Все остальные  тоже
видели то, что показалось мне?
     --  Да  будет  благословенно  имя   Господне!--  прошептал  Дуалта.  Он
перекрестился и набожно сложил руки.-- Он послал Камбера помочь нам! Господь
послал Камбера, чтобы спасти слугу Своего Алистера!
     Рис  заметил,  что  после  сделанного Дуалта  заключения  плечи  Йорама
перестали  подрагивать, но больше  всего  его интересовала  реакция  Синила.
Неуверенно  взглянув  на короля, он увидел, что лицо его окаменело  в борьбе
человека веры, готового принять чудо, с другим-- практического склада и даже
циничным.
     Уклоняясь от  ответа на щекотливый  вопрос,  Рис  склонился к спящему и
коснулся его  лба -- о состоянии Камбера в самом деле не следовало забывать.
Ссылка на  вмешательство свыше  неудачна,  но даже  такое толкование все  же
лучше,  чем  истина. Уж  лучше  солгать  в  малом  и  не  путаться  потом  в
нагромождениях новой лжи. Никак нельзя, чтобы Синилу  пришло в голову, будто
он видел в кресле перед собой настоящего живого Камбера.
     -- Кажется, теперь он вне опасности,-- удалось выдавить Рису.-- Не могу
объяснить происшедшего. Вы все лучше меня понимаете в этом. Но  знаю точно--
он выдержал жестокую битву внутри самого себя, и некий источник наполнил его
силами для победы.
     -- От Камбера?-- шепнул Синил.
     Рис пригладил серо-золотистые волосы на лбу спящего и пожал плечами.
     -- Может быть. Не мне давать ответ на этот вопрос.
     Последние  слова  Риса  были  чистой  правдой.   Король  выпрямился  и,
отвернувшись, провел  рукой  по глазам,  словно  убеждаясь,  что чувства  не
обманули его. Слишком поздно  Рис обратил внимание на Эвайн, она по-прежнему
оставалась  в комнате.  Синил  не  мог не  заметить ее  и  наверняка  станет
спрашивать о случившемся.
     Он поспешно взглянул  на Йорама, но священник  оставался недвижим возле
спящего  Камбера,  лицо  скрывалось  в  ладонях. Лица  Эвайн  тоже  было  не
разглядеть, так низко она опустила голову под надвинутым капюшоном.
     Синил  застыл,  только что  заметив  присутствие  в  комнате еще  одной
персоны,  и  стоял  так  несколько секунд, плотно прижав руки  к бокам.  Рис
затаил дыхание, когда Синил приближался к Эвайн,-- даже не прибегая к помощи
своих деринийских способностей, он знал о мыслях короля.
     -- Рис, кто  этот  монах?--  Синил остановился и  кивнул  на  согбенную
фигуру.
     Рис  отвечал  со  всей  мыслимой  немощью,  надеясь,   что  сострадание
перевесит королевскую настойчивость.
     -- Йорам говорил, что его зовут  брат Джон. Он пришел сюда по какому-то
дисциплинарному вопросу. Алистер желал видеть его.
     -- Он находился здесь все время?-- допытывался Синил.
     -- Думаю, да.  Откровенно говоря, я и забыл о  нем. Рис  молился, чтобы
Синил оставил этот разговор, хотя знал, что это несбыточная надежда.
     Синил снова повернулся к "брату Джону" и в раздумье посмотрел под ноги.
     -- Брат Джон, вы видели, что случилось?
     Плечи Эвайн чуть заметно  напряглись. Она  колебалась  всего мгновение,
потом склонилась еще ниже и поглубже упрятала руки в рукава.
     -- Я всего лишь  невежественный  монах,  если вашей  милости  угодно,--
пробормотала она глухим голосом.-- Я не обучался...
     -- Этому не  нужно обучаться,-- фыркнул  Синил  и забегал из  стороны в
сторону.-- Скажи только, что ты видел.  И  смотри на меня, когда я говорю  с
тобой!

     ГЛАВА 12
     Для немощных был  как немощный, чтобы приобресть немощных. Для  всех  я
сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых.
     Первое послание к Коринфянам 9:22

     Король  стоял,  повернувшись  спиной  к  Рису, и  не мог  видеть  ужаса
Целителя, который вызвали его слова. Незамеченным осталось и резкое движение
Йорама,  вскинувшего  голову и едва не  вскочившего на ноги. Дуалта  тоже  с
любопытством воззрился на монаха и не заметил панику двух дери ни.
     Богу  было угодно,  чтобы  Синил не  увидел и того,  как они оторопели,
когда "брат Джон" поднял  нежное  лицо,  обрамленное  юношеской  бородкой, и
глубокими черными (а вовсе не голубыми) глазами взглянул на  короля. Похоже,
тот  менее всего ожидал встретить ясный и смиренный монашеский взгляд. Через
мгновение глаза юного клирика скрылись под пушистыми черными ресницами, губы
(много  тоньше чем у Эвайн) шевельнулись,  и  зазвучал  голос, совершенно не
знакомый Рису и Йораму.
     -- Если вашей милости угодно,  мне показалось, что... перед нами был...
кто-то другой...
     Голос  неуверенно затих,  и Синил  наклонился ближе к  Эвайн, сжимая ее
плечи и сверкая глазами.
     -- Кто-то другой! Продолжайте же! Кто это был?
     -- Это... был он, сир. Его тень прошла по лицу настоятеля.
     -- Имя,-- хрипел Синил.-- Назови мне имя!
     Руки монаха  завозились под  синей тканью  рясы,  черные глаза украдкой
взглянули на короля.
     -- Мне... мне почудилось,  что это был лорд  Камбер, сир. Он умер, но я
видел  его. Раньше  я слышал,  что избранные люди  могут возвратиться, чтобы
помочь достойнейшим, но... п-пожалуйста, сир, вы причиняете мне боль!
     Синил  выпустил руку монаха,  усиленно  моргая  остекленевшими глазами.
Душевное  напряжение слетело с него, будто  лопнула  внутри  туго  натянутая
струна,  и  король забормотал  извинения. Монах опустил  голову и ничего  не
ответил.   С  минуту  Синил  разглядывал  собственную  руку,  возвращаясь  к
реальности, потом медленно повернулся к Рису и Йораму.
     -- Я должен... уйти и подумать обо всем этом,-- сбивчиво проговорил он,
больше не поднимая глаз.-- Этого не может быть, и все же...
     Король все еще не мог оправиться от потрясения.
     --  Передайте, пожалуйста, отцу Каллену, что я  поговорю с ним позднее,
когда  он  окрепнет,--  продолжал он резко.-- И мне  хотелось бы, чтобы  все
молчали  о том,  что  здесь  случилось,  до тех пор,  пока не  осмыслим  все
хорошенько. Если бы только...
     Сокрушенно махнув рукой, он  развернулся и вышел. Дверь хлопнула,  и  у
всех отлегло от сердца.
     Дуалта опустился на  колени и посмотрел на руки, белые и обескровленные
от  слишком  долгого  и  слишком  сильного  напряжения  мышц,  потом перевел
боязливый взгляд на Риса и Йорама.
     -- Отец Йорам, я не понимаю.
     -- Знаю, Дуалта,-- прошептал Йорам, уставясь на собственные руки.
     --  Но я должен говорить об этом,-- настаивал Дуалта.-- Это... это было
чудо! Этого нельзя рассказывать даже своему духовнику?
     Йорам вздрогнул, он не мог взглянуть на рыцаря.
     -- Можно,  если  этот духовник--  я, Дуалта. Король прав. Мы не  должны
распространяться,   не  обдумав   этого  как  следует.--  Он  заставил  себя
посмотреть на молодого человека.-- Согласен?
     -- Вы будете исповедовать меня? Конечно же, если  так нужно.  Но... это
действительно был ваш отец! Я видел!
     Йорам на мгновение  зажмурился, вздохнул и поднялся  на  ноги с трудом,
по-стариковски. Юный рыцарь тоже поднялся. Йорам слегка коснулся его плеча и
тут же проник в мозг Дуалты.
     --  Никто не  оспаривает  того,  что  ты увидел,--  устало сказал он.--
Только  не  говори  об этом.  Молчи  до  тех пор,  пока  не  получишь  моего
разрешения. Ты понял?
     -- Да, святой отец,-- выдохнул Дуалта, не поднимая глаз.
     --  Благодарю,--  Йорам  убрал  руку.--  Теперь тебе  пора  идти.  Отцу
настоятельно необходим отдых,  как, впрочем,  и нам. Можешь разбудить  лорда
Иллана и сообщить, что  Рис разрешил тебе  не  дежурить остаток ночи. Должно
быть, ты порядком утомился.
     Услышав  эту  бесстыдную  ложь, Дуалта  оглянулся  на  Риса и  собрался
возразить,  но  Рис,  сидевший на полу, привалившись спиной к ножкам кресла,
утвердительно  кивнул,  пристально  поглядев  на  юношу  своими  золотистыми
глазами.
     -- Йорам  прав, Дуалта. Мы все устали. Может быть, ты просто не заметил
этого. Скоро поймешь,--  Веки  рыцаря послушно опустились, и он  покачнулся,
одолеваемый зевотой.
     -- Попроси Иллана сменить тебя и иди спать,-- приказал Рис.
     Пролепетав  согласие и  поклонившись,  Дуалта  повернулся  и  побрел  к
выходу. Йорам и Рис  терпеливо  ожидали,  пока  дверь закроется, потом  один
поспешно задвинул засов, а другой  очутился возле стоящего на коленях монаха
и стиснул плечо под михайлинской рясой.
     Эвайн подняла к нему осунувшееся, но свое прежнее лицо.
     -- Как ты?-- озабоченно спросил Рис.
     Успокоительно вздохнув, она ухватилась руками за его пояс, поднялась  и
прижалась к мужу с загадочной улыбкой на устах.
     --  А  как  ты?-- вопросом  на вопрос ответила  она,--  И  отец?  Эвайн
отстранилась  и  посмотрела на Риса. Йорам, приблизившись, жадно припал к ее
руке,  словно  искал  подтверждения тому,  что перед  ним в  самом  деле его
сестра.
     -- Ты изменила облик,-- сказал он с упреком.-- Как?
     -- Сумела.-- Она подошла к спящему Камберу и опустилась на  колени, Рис
последовал  за ней.-- Когда мы с Рисом прошлой ночью изучали  манускрипт, мы
прочли  и  об этом. Мне казалось, будет  лучше, если мы хоть  немного  будем
разбираться в том, что делает отец. Признаться,  никогда бы не подумала, что
придется испытать это на себе.
     Рис  склонился над  Камбером,  Йорам  хмурился. Только  когда  Целитель
закончил осмотр, он подал голос.
     -- Ты сознаешь, что она проделала, не так ли?
     -- Изменив  облик? Не думаю, что  это принесет вред. Да и не оставалось
ничего  иного.  Коли  признаваться  в  обмане,  то  уж  никак  не  во  время
беспамятства и полной немощи Камбера.
     Йорам сел в кресло и бережно опустил руки на подлокотники.
     -- Дело не  в этом.  Дуалта считает, что видел  чудо. Церковь сурова  и
строга в таких вопросах. А Синил... Одному Богу известно, о чем он думает!
     Эвайн удивили слова брата.
     -- И это тебя смущает?  Пусть  лучше поверят в чудо, чем узнают правду!
Рис прав. Это невероятное происшествие и только. Что тут плохого?
     -- Думаю, мы и это узнаем,-- больше не спорил Йорам. Он положил  голову
на спинку  кресла и закрыл глаза.-- Интересно,  вспомнит ли об этом отец,  а
вот Синил, можете мне поверить, не забудет вовек.
     В том же архиепископском дворце возбужденный и перепуганный Синил вошел
в часовню, миновал неф  и приблизился  к гробу  графа Кулдского, освещенному
мигающими  свечами.  По  углам  саркофага,  спиной  к  нему,  стояли  четыре
королевских гвардейца, прижимая к бокам алебарды и скорбно потупя глаза. Они
заметили  короля, но остались неподвижны.  В воздухе,  пропитанном  ладаном,
витал  полушепот псаломщиков--  два десятка  монахов  читали  на  хорах. Все
прочее  было безмолвно и  неподвижно  в просторной часовне.  Синил  с каждым
шагом становился медлительнее-- ноги подгибались  под тяжестью ноши, которая
свалилась на  него. Возле  громоздкого  саркофага, принимавшего тела королей
Гвинедда,  он  остановился  и  осмотрел Камбера  с ног до головы, проникаясь
мрачной красотой погребального убранства.
     В неверном  свете поблескивал златотканный герб МакРори-- древний меч в
короне  Кулди.  Над   черным  бархатом  покрова  синела  михайлинская  риза,
скрывавшая  даже  часть  шеи  покойного.  В  окоченевшие  руки было  вложено
распятие  из  красного  дерева  и  слоновой  кости.  На  пальце  левой  руки
поблескивал  перстень-- печатка  графов Кулдских, чеканное  серебро отражало
пламя свечей цветными бликами.
     Синил всмотрелся в  такое знакомое  лицо,  ухватился  за край  гроба  и
долго-долго не отрывал  взгляда. Смутно он чувствовал  заклинание, невидимым
облаком окутывавшее тело и препятствующее тлению. Но он не знал о другом его
назначении, понятном немногим посвященным,-- скрывать йомейрское заклятье.
     Чего  ты  хочешь  от  меня,  вопрошал  король,   впиваясь   взглядом  в
благородные черты, ты умер. Почему бы тебе не остаться мертвым?
     Восковые  губы не давали ответа, и Синил опустил глаза, переполнившиеся
слезами злобы.
     Ты  не  смеешь  возвращаться,  упрямо  думал   он,  ты  мертв.  Неужели
недостаточно того, что ты уже совершил?
     В душу Синила ворвалось бормотание монахов. Король подавил всхлип, упал
на колени и прижался дрожащим подбородком к побелевшей руке.
     О, Господи,  думал он, Ты  позволил  ему отнять у меня смысл  жизни. Ты
позволил ему забрать меня из Твоего храма. Теперь он ушел, но по-прежнему не
дает мне служить Тебе. Неужели он никогда не даст мне покоя?
     Он  поднял  заплаканные глаза на  спокойный профиль  Камбера. Ответа не
было. Так прошло около  часа;  стража пришла в недоумение, а монахи на хорах
сгорали  от  любопытства.  Король  наконец  понял,  что сделался средоточием
всеобщего внимания в своих безнадежных исканиях, поднялся с затекших колен и
склонился перед алтарем. На душе у него было пусто.
     Синил вернулся в свои апартаменты в центральной башне, но сон  не шел к
нему.
     Вероятно,  после   ночного   инцидента   лучше  всех  спалось  Камберу.
Проснувшись  на следующее утро,  он обнаружил  в кресле  по соседству  Риса,
свернувшегося под пледом, И никаких следов Йорама и Эвайн.  Судя по свету за
окном, только что рассвело.
     Несколько  минут он лежал, собираясь с силами, и в конце концов остался
совершенно  удовлетворен  собой. Исчезла  головная боль,  в теле не было  ни
вялости, ни иных недомоганий, вполне вероятных после всех событий последнего
времени.
     Обличье  Алистера не  причиняло  никаких  неудобств  и  казалось  давно
привычным.  Камбер помнил о  некоторых затруднениях с самоконтролем  прошлой
ночью, было и  еще  что-то, но совершенно скрывалось во мгле беспамятства. В
любом случае, это  не могло  быть  серьезной промашкой, иначе ему  сейчас не
было бы  так спокойно.  Все же ему  надо  будет обо  всем расспросить Риса и
Йорама.
     Успокоенный, он зевнул и осторожно поджал ноги под  одеялом и выпростал
из-под него странную, но знакомую  руку,  растопырил пальцы и удовлетворенно
оглядел  их со  всех  сторон.  Можно с  легким  сердцем  позабыть  о нервных
перегрузках и  физической опустошенности, теперь этот облик стал его плотью.
На пальце сидел прохладный и чуть великоватый перстень Алистера.
     Сейчас  Камбер был равно уверен в надежности принятого облика и  в том,
что память  Алистера нашла свое место среди его воспоминаний. Погрузившись в
глубины сознания, он ощутил память Алистера как свою.
     Откровенно