есто обсуждать это,-- буркнул Камбер, суетливо
оглядываясь по сторонам, хотя знал,  что вблизи никого нет.-- Наш разговор с
Энскомом выявил  безотлагательные проблемы, поэтому  память Алистера  должна
перейти ко  мне  как можно скорее. Видит Бог,  от  нее осталось  немного, но
сейчас годится любая помощь. Меня уже  начинают мучить  головные  боли.  Как
скоро можно будет привести ко мне Риса вместе с Эвайн?
     Йорам рассматривал плиты, которыми был выложен двор.
     -- Главной проблемой будет заполучить Эвайн. У Риса и у меня есть повод
находиться в  твоих покоях, они,  кстати, расположены во дворе архиепископа.
Не перепутай и не вернись к себе домой.
     -- Я не ошибусь. Что еще посоветуешь?
     --  Сегодня  вечером  мы  не  соберемся,  это  совершенно  определенно.
Предстоящее  требует  немалых  сил,  а ни  один  из  нас  не  спал нормально
несколько недель.
     -- Хорошо. Тогда, может быть, завтра вечером?
     -- Возможно. А пока, я думаю, ты должен выказывать полное истощение сил
(впрочем,  это  недалеко от  истины)  и улечься в  постель. Я  пришлю Риса и
накажу  ему  освободить  тебя  от  всех  обязанностей  и  подольше. А  брата
Йоханнеса  отошлю  куда-нибудь до поры. вернем, когда узнаешь о его  хозяине
довольно, чтобы не вызывать подозрений.
     --  Слуга меня  не тревожит, но делай все, как сочтешь нужным. Когда ты
пришлешь Риса?
     -- После обеда. Подходит? По-моему, он заслужил немножко  времени около
Эвайн. Разве нет? Камбер устало потер лоб.
     -- Конечно, Йорам. Извини. На самом деле я не такой черствый. Но в моем
доме осталось несколько документов, которые Эвайн должна просмотреть, прежде
чем мы соберемся. Я скажу Рису, как найти их. Это очень важно.
     -- Понимаю,-- очень тихо ответил Йорам.-- И знаю, что мы действуем ради
благих и великих целей. Только все время вижу поляну и тело Алистера на ней.
А потом другое, над  которым теперь читают молитвы в часовне.-- Он указал на
дверь.-- И  никому, кроме  меня,  нет и не может  быть до этого дела. Можешь
считать, что я напрасно мудрствую.
     -- Но ты не веришь в это.
     -- Нет. И ничего не  мог/ с собой  поделать.-- Йорам  поник.-- Я пришлю
Риса, как только появится возможность.
     -- Спасибо. А Эвайн? Йорам вздохнул.
     -- Что-нибудь придумаю.

     ГЛАВА 10
     Торжествует отец праведника, и родивший мудрого радуется о нем.
     Книга притчей Соломоновых 23:24

     В  тот  же  день,  под  вечер,  Эвайн  отправилась выполнять  отцовское
поручение,  хотя  и  удивлялась  ему. Еще она завидовала  мужу, который  был
сейчас  с отцом, и  обижалась  на то, что  остается в стороне,  правда,  Рис
уверял, что это ненадолго.
     Из  окна  резиденции  Камбера  был  виден  дворец  архиепископа,  Эвайн
хотелось угадать: за каким окном сейчас ее отец. Становилось  свежо, а Эвайн
пустилась в путь  в  одном платье. Она перебралась поближе к огню, прихватив
покрывало  с  кровати. Бархат  и  мех вернули ощущение  тепла,  защитили  от
промозглой сырости стены, к которой она прислонялась.
     Эвайн  снова переживала события  минувшего дня, разом переменившего все
вокруг.  Это было второе невероятное преображение мира за неделю.  Семь дней
назад летний полдень померк  перед ней--  слова "он мертв"  ударили  в мозг,
всего лишь простые  слова.  Преподобный  Энском,  близкий,  почти как  отец,
сокрушался сам и как мог старался облегчить страдания в первые часы.
     Сначала  она просто не  поверила ему, сказала,  что  верит, все равно в
глубине  души не могла  принять горестную весть. Они  с  отцом были  слишком
близки, чтобы в минуту его гибели душа не отозвалась, чтобы потом не ощутила
возникшей пустоты. Этого не могло быть! Он не умер!
     Но  проходили  дни,  все  оставалось по-прежнему, и Эвайн  усомнилась в
себе. Вид траурной  колесницы, въезжающей в замок, заставил  сжаться сердце,
будто  ледяные  пальцы  стиснули  его. То, во  что она отказывалась  верить,
все-таки  правда, и она потеряла надежду.  А потом появился Рис, обнял ее, и
всего два слова вырвали ее из мрака: "Он жив!"
     Людям вокруг  ее слезы казались выражением горя,  прорвавшегося  наружу
после  долгого ожидания. Рис  и Эвайн поторопились укрыться от посторонних в
комнатах,  где дочь  Камбера томилась  в неизвестности и  скорби.  Несколько
радостных  часов  прошли с главным  в ее  жизни  человеком, равным отцу. Рис
рассказал  о  событиях похода и  о  том,  как Камбер остался жив, а  Алистер
погиб. Вечерело, слуги принесли ужин; они выпустили друг  друга из объятий и
устроились есть возле камина. Рису пора было идти к Камберу за наставлениями
по дальнейшим действиям.
     Эвайн  в общем  понимала, почему отец так  спешно требует Риса  к себе.
Судя  по  рассказу  мужа,  превращение Камбера в Алистера  Каллена прошло не
совсем гладко.  Упадок сил, душевных  и  физических, растраченных в жестокой
сече, тоже мог сказаться на результате. Йорам, которого она успела повидать,
говорил,  что  отцу  пришлось  потрудиться над разрушением посмертной  магии
Ариэллы. Камберу досталось, Даже Йорам и  Рис--  тридцатью  годами  моложе--
после такого нуждались бы в продолжительном отдыхе...  А отец  не  мог  себе
этого позволить.
     По  словам Йорама,  предстояло завершить то, что началось на  поляне  в
Йомейре,--  усвоить память  мертвого  Алистера  Каллена.  Сейчас эти  образы
отнимали все силы его мозга и угрожали безумием или смертью,  если  не будут
упорядочены.
     Эвайн  вздрогнула.  Она  знала,  что  отцу  по  силам  сделать  и  это.
Догадывалась  даже,  откуда ему  известен секрет  этого  волшебства.  Как-то
мимоходом он  упоминал  о  документах,  которые  описывали множество  тайных
обрядов,  там говорилось о таинстве гадания на хрустальном шаре, исполненном
ими  несколько  недель назад. Если источником служили  эти  рукописи, она их
найдет и поможет отцу.
     Эвайн не стала  ждать возвращения  Риса.  Не стоило терять  драгоценное
время. Взобравшись под балдахин кровати,  она расшвыряла подушки, освобождая
доступ к тяжелому  гобелену  в изголовье, и заглянула за ковер. Свечей Эвайн
не зажигала и долго шарила впотьмах по стене,  пока не  обнаружила  искомое.
Тогда она про себя произнесла  несколько слов.  В  обычной речи  это было бы
странным сочетанием  звуков, бессмыслицей,  но в ответ на слова  часть стены
двинулась и отползла в сторону.
     Открывшийся  за ней деревянный шкаф хранил в себе  полдюжины  аккуратно
свернутых  свитков,  уложенных  в  просмоленные кожаные мешочки на  шелковых
шнурках.  Эвайн взяла свитки, выбралась из-под гобелена и  сложила добычу на
развороченной постели. Опустившись  на  кровать и  закутав  босые ноги,  она
взяла первый попавшийся манускрипт, развязала  шнурок и машинально засветила
свечи, стоявшие  в  подсвечнике у  изголовья.  Поднеся пергамент к огню, она
принялась за его изучение.
     Рис вернулся  спустя час.  Сбросив плащ, он  нагнулся, чтобы поцеловать
жену,  и  сел на край кровати, усеянной свитками, мешочками  и  развернутыми
листами рукописей. Два свитка остались нетронутыми.
     --  Что  это?--  спросил Рис, поглядев  на беспорядок.  Эвайн  отложила
очередную бумагу и вздохнула.
     --  По-моему, это не то,  что нужно, Рис. Остались последние два, а все
это-- сочинения Парджэна Хавиккана,  очень ценные произведения искусства, но
совсем не то, что просил найти отец.
     -- Где ты их раздобыла?-- весело, с улыбкой спросил Рис.
     --  Похоже, не там,  где  следовало,-- она засмеялась,-- хотя,  судя по
твоему лицу, ты знаешь,  где нужно искать. Эти были за гобеленом. Я  думала,
все важные документы хранятся там.-- Она кивнула на стену и вздохнула.
     Рис,  ничего не говоря,  коснулся  пальцем кончика ее носа и поманил за
собой. Войдя в гардеробную, он принялся вытаскивать  сундук  из-под висевшей
на деревянных вешалках одежды. С помощью Эвайн он перевернул сундук на бок и
взялся за боковые углы у дна. Что-то  щелкнуло, в плотно подогнанных  досках
появилась щель.
     Рис расширил  ее,  и они  увидели  края пожелтевших от времени свитков.
Когда  подвижная дощечка  отошла  полностью, обнажились четыре  манускрипта,
Эвайн задержала дыхание.
     -- Он  сказал,  какой  нам  нужен?--  прошептала она,  касаясь дрожащим
пальцем пунцового шнурка на одном из них.
     Шнурки на остальных свитках были  черного, зеленого и золотисто-желтого
цветов. Рис указал на последний.
     -- Этот. Он также сказал, что, независимо от обстоятельств, нам следует
прочитать  и остальные. Он упомянул, что информация о гадании на хрустальном
шаре  содержится в  одном из  них,  и  обмолвился,  что  не  чувствует  себя
достаточно опытным, чтобы иметь дело с тем, о чем говорится в двух других.
     Эвайн коснулась  зеленого шнурка, потом черного, и задумчиво посмотрела
на мужа.
     -- Три части познания Добра и Зла?
     -- Похоже на то, но это писала не Ева,-- усмехнулся он.
     -- Наверняка.-- Она взяла свиток с желтым шнурком и  прижала к груди.--
Тогда  давай  уберем, чтобы  не искушать  себя. Кажется,  у нас и  без  того
достаточно забот.
     Улыбнувшись,  Рис задвинул дощечку  и  убрал сундук. Придав гардеробной
прежний  вид, он  вернулся  в спальню.  Свиток с  желтым  шнурком  лежал  на
кровати.  Сев на ее край, Рис разулся, снял  жилет и взял рукопись как раз в
тот момент, когда Эвайн вынырнула из-за гобелена и примостилась рядом.
     --  Открой  его,--  он  протянул  скрученный  лист.--  Неизвестно,  что
случится, когда будет развязан шнурок, лучше, если это сделаешь ты.
     --  Если  я  это  сделаю?--  Рука  Эвайн,  уже  потянувшая  за  шнурок,
застыла.-- Рис, это всего лишь свиток.
     -- Возможно. Однако, когда дело касается Камбера,  никто не может  быть
уверенным,-- значительно сказал он.
     Несколько  секунд она с любопытством  смотрела на мужа, сомневаясь, что
он говорил серьезно, а потом улыбнулась.
     -- Пожалуй.
     Она коснулась  его губ своими губами, затем развязала  желтый  шнурок и
отложила в сторону, потом раскрыла свиток. Текст  был написан старым шрифтом
черными  чернилами  на  языке  древних. Голубые  глаза  Эвайн  пробежали  по
строчкам, потом вернулись к началу. Ей было любопытно, насколько умело читал
старинные  тексты  Рис.  Этот  документ  выглядел  для  непосвященного,  как
иноязычный.
     -- Посмотрим, "Здесь  содержится знание,  с которым  одержимый потеряет
душу и сможет навязать свою волю слабым. Но для благоразумного,  почитающего
и боящегося Богов, это пища для  ума и питье, которое возвысит  его душу  до
звездных высей".
     "Знай, о, сын  мой, то,  что прочтешь ты, может убивать  и сохранять. А
посему не поддавайся искушениям Зла использовать полученные сведения с худым
умыслом.  Ибо все действия и их последствия  обращаются на совершавшего  их.
Посему делай Добро, и умножится твое достояние".
     Эвайн взглянула на Риса.
     -- Своевременное предупреждение. Успеваешь разбирать?
     -- Язык  понятен.  Некоторые из моих текстов по  исцелению примерно  из
того же  времени. Почерк не  очень разборчив.  Читай дальше, я постараюсь не
отставать.
     --  Хорошо.  "Часть  Первая,  посвященная  принятию  облика умершего  и
сопряженным с этим опасностям". Кажется, отсюда отец почерпнул свою идею.
     --  А потом  соединил ее  с обменом личинами,  как  делал на  похоронах
Катана, когда  мы  с  Йорамом передали свои обличия  Кринану  и  Вульферу,--
согласился Рис.-- Второй заголовок? Что-то насчет мозга умершего?
     Эвайн кивнула.
     "Часть Вторая, представляющая мудрые советы относительно  чтения памяти
умершего и страшных бед, подстерегающих неосторожных".
     Рис кивнул.
     --  Это  он тоже  уже  сделал.  Насколько  я  могу  судить,  он  принял
оставшиеся  воспоминания  и блокировал их до лучших времен. Если  восприятие
памяти было осуществлено  неверно, он может сойти с ума,  запутавшись в том,
какая часть его существа принадлежит ему самому, а какая-- Алистеру.
     -- Об  этом  Третья часть,--  произнесла  Эвайн  и продолжила.-- "Часть
Третья,  представляющая  собой  наставления к  безопасному  усвоению  памяти
другого,  уделяющая  особое  внимание опасности  сумасшествия и  возможности
избежать его".
     --  Итак, нам нужна последняя часть этого свитка,-- сказал Рис, помогая
свернуть часть свитка с двумя первыми наставлениями.
     Наконец  среди  текста они  увидели название,  точно повторяющее третий
пункт оглавления. Под ним было несколько строк, исписанных мелким  почерком,
куда более ясным, чем в начале. Эвайн склонилась  к  свитку, а Рис придвинул
свечу. В его жене  не чувствовалось напряжения и беспокойства, но читала она
с волнением.
     "Человек,   теряющий  разум   от   желания  получить  память   другого,
действительно безумец.  Но если уже ничем  нельзя этому противостоять, то он
должен сделать все, чтобы уменьшить цену принятия памяти,  которую предстоит
заплатить ему и окружающим.
     Он  не должен медлить,  потому  что оказавшаяся в ловушке  чужая память
подобна  гнойной  язве и  может  уничтожить того,  кто принял ее. Он лишится
своей  энергии  и  способности  исцелять  телесные  раны,  станет  подвержен
головным болям и будет пребывать  в полусонном состоянии.  Воздействие будет
усиливаться по мере  увеличения чужеродной памяти... А посему мудрый человек
пригласит помощников для осуществления этой задачи,  чтобы обратиться  к  их
силам для восстановления собственных.
     Ему должны помогать по крайней мере один Советчик, Целитель и Охранник.
Возможно соединение названных функций,  однако  предпочтительнее присутствие
троих, чтобы использовать тройную силу".
     Дрожащий  голос Эвайн  затих, и она взглянула  на Риса.  Он помолчал  и
улыбнулся, ободряюще сжав плечи жены. Вздохнув, Эвайн продолжала:
     -- "Завершать принятие памяти другого надлежит следующим образом..."
     Они читали еще долго, до самого  утра. Покончив с разделом, посвященным
принятию памяти, Рис и Эвайн просмотрели предыдущие, чтобы понять суть того,
что  Камбер  сделал  прежде. Все,  что  они  узнали,  только  дополнило  уже
известное Целителю со слов Камбера  и  укрепило  его в подозрениях,  которые
давно беспокоили  и  Йорама: Камбер на очень скользкой дорожке  и должен как
можно скорее  завершить начатое. Даже если он откажется от принятого облика,
память  все  равно  должна  быть прочитана. Что бы ни  осталось  от Алистера
Каллена,  плохое  или  хорошее,  благородное  или  отвратительное,  с   этим
предстоит  встретиться  и  принять  очень  скоро.  Признаки  нездоровья  уже
проявились. При встрече Камбер жаловался на головную боль, о  которой ни  за
что  не упомянул бы,  если  бы  мог переносить ее. Уже  несколько дней тесть
терял силы, и это беспокоило Целителя.
     Рис  и  Эвайн уснули  под утро,  следующей ночью им  придется  помогать
Камберу; будет нужна их энергия, а  бессонная ночь  отнюдь не способствовала
ее пополнению. Проснулись они  около  полудня.  Когда  Рис  поднялся,  чтобы
послать за едой, ему сообщили, что отец Йорам уже несколько раз справлялся о
них.
     Поблагодарив слугу, Рис взял поднос с завтраком и попросил его передать
Йораму, что  они готовы встретиться  с ним, где  тому  будет  удобно.  Через
несколько минут в дверь постучали.
     Держа в  руке тарелку с копченой сельдью,  Рис пошел открывать  двери и
обнаружил   за  дверью  нетерпеливого  Йорама.  Он  выглядел,  как  человек,
скрывающийся от  слежки,  через руку был переброшен плащ. Когда Рис  впустил
шурина, тот облегченно вздохнул.
     --  Я уже  подумал, что  вы  проспите целую вечность,--  заговорил  он,
кивнув Эвайн пока Рис запирал дверь.-- Вы знаете, сколько сейчас времени?
     -- Скоро полдень,-- Эвайн поднялась и поцеловала брата в щеку;  оставив
на ней хлебные крошки.-- Позавтракай. Похоже, ты голоден.
     -- Мне не до еды. Что вы узнали? Эвайн взяла куриную ножку, внимательно
оглядела ее и отщипнула кусочек.
     -- Прежде  всего  то, что голодание никому не идет на пользу,-- сказала
она с полным ртом.-- Если ты не поешь, я ничего не скажу.
     Рис, усаживаясь  за спиной  шурина, улыбнулся и поспешно спрятал глаза.
Йорам обиженно надулся, совсем как в детстве, потом пересел поближе к  еде и
взял ломтик сыра.
     -- Ладно, я уже ем,-- буркнул он, раздраженно  раскрошив сыр.-- Что  вы
узнали?
     -- Ешь.
     Вздохнув,  Йорам откусил сыр и  начал жевать. Эвайн улыбнулась, вытерла
пальцы о полотняную салфетку, нагнулась и подняла с  пола свиток, отнявший у
них с Рисом столько времени. Она положила его на стол возле подноса с едой и
с беззаботным видом нацедила брату эля.
     -- Эта рукопись-- трактат на тему так называемого "Протокола Орина". Он
состоит из трех частей, последняя представляет непосредственный интерес  для
нас. Мы с Рисом исследовали ее всю ночь напролет, а потом  просмотрели и две
первые. Это будет нелегко, но нам под силу.
     --  Слава Богу,--  прошептал  Йорам.  Взяв  наполненный Эвайн бокал, он
потянулся за следующим куском сыра.
     --  Однако медлить  не  следует,-- продолжала она, притворяясь,  что не
заметила  проснувшегося  аппетита брата.--  Не  могу  не  сказать о важности
скорейшего  восприятия  памяти. Рис говорит,  что у отца проявляются опасные
признаки, о которых предупреждает этот документ. Давайте отложим  любые свои
ближайшие дела и поскорее соберемся для совершения таинства.
     Йорам  пил  большими  глотками, внешне он стал спокоен,  но Эвайн  было
хорошо известно, насколько обманчива внешность брата.
     -- Сегодня  поздно  вечером,--  ответил он, протягивая бокал  за второй
порцией.-- Я, к сожалению, не  вижу  способа  уклониться  от наших обыденных
дел. Вы оба должны соблюсти  приличия и появиться в соборе. А я  пробуду там
весь  день до вечера. Хорошо еще, что  нам удалось на время оградить отца от
исполнения обязанностей главы Ордена.
     -- От церковных служб?-- спросила Эвайн.
     -- От растрачивания жизненных сил,--  поправил Йорам,-- хотя, вижу, это
беспокоит и вас. Я даже  не заводил разговора о священном сане Алистера и не
знаю,  что  он  собирается  делать  в  этом  отношении.  Возможно,  в  целях
безопасности отцу придется смошенничать, но  не думаю, чтобы он терпел такой
фарс  долго.  Однако сейчас  не  время говорить об этом. Я  согласен,  что с
проблемой памяти нужно покончить как можно быстрее. Что нужно для этого?
     Эвайн отрезала кусочек апельсина и положила в рот.
     -- Сейчас  у  нас мало времени,  так  что детали  сообщим тебе вечером.
Никаких особенных приготовлений не нужно, не в пример  тому, что приходилось
делать  раньше.  Главное,  разумеется,  чтобы  нам не помешали. И,  конечно,
давайте решим, как я, не вызывая подозрений, попаду во дворец  архиепископа,
куда женщинам доступ закрыт.
     --  Ну  с этим я справлюсь,--  улыбнулся Йорам. Поставив свой бокал, он
нагнулся к тому, что  Рис  и Эвайн приняли за обычный плащ. Это и был  плащ,
синий  с  пурпурно-серебристым знаком михайлинцев.  Но внутри, спрятанная от
любопытных  глаз, находилась  темно-синяя  михайлинская  ряса с капюшоном  и
пунцовой подпояской. Вынув ризу, Йорам знаком  велел Эвайн встать.  Когда он
протянул облачение, Эвайн улыбнулась.
     -- Итак,  я сделаюсь монахом, а, братец?-- спросила она, весело блеснув
глазами.
     Йорам пожал плечами с довольным видом.
     -- Тебе известен лучший способ попасть туда, куда вход женщинам  строго
воспрещен? Если  хорошенько уложить волосы и надвинуть капюшон на  глаза, то
не вызовешь подозрений. Плащ, надетый поверх, скроет твою фигуру.
     Эвайн села, сложила монашеские одежды на коленях и улыбнулась.
     -- Хорошо.  Но  что за  брат-михайлинец явится  с посещением  к  своему
настоятелю в неурочный час?
     -- Я проведу тебя,--  сказал Йорам.--  На  всякий случай викарий вызвал
тебя  для нравоучения о дисциплине. В этом нет ничего странного. Кроме того,
ни у кого нет оснований для подозрительности или иного беспокойства.