ствовал облегчение. Он был уверен, что все до единого регенты так или иначе повинны в смерти старого графа. И большая удача, что во время Поста они были заняты своими делами, поскольку иначе принц едва ли сумел быть вежливым с ними.
     Отец Айвера, Манфред Мак-Иннис, вернулся в Грекоту вместе с епископом Эдвардом, чтобы подвергнуть разграблению варнаритскую школу; они забрали с собой Урсина О'Кэррола. Герцог Эван отбыл на север, править своими землями в Келдоре.
     Граф Таммарон время от времени выезжал, по поручению Манфреда, в Кайрори, чтобы проследить за сносом тамошнего замка, ибо Манфред не желал, чтобы хоть что-то напоминало о прежних владельцах, когда он поселится там, и новый дворец возводили для него на другом конце владений. Мердок и Ран оставались в Ремуте с королем, но то и дело совершали военные вылазки на север и на восток, так что избегать их общества было несложно.
     Основная угроза в лице архиепископа Хьюберта также временно отдалилась, - он вернулся в Валорет вскоре после свадьбы Мак-Инниса, чтобы завершить Дела Рамосского Совета. С ним уехал и Ремутский архиепископ Роберт Оррис, но заботу о душе Джавана Хьюберт препоручил помощнику Орриса епископу Альфреду Вудборнскому. В глазах принца, Альфред мог бы быть неплохим священником и даже епископом, если бы не поддался соблазну и не продал Хьюберту душу; впрочем, Джаван и не воспринимал его как духовного наставника. Взамен, принц сдружился с веселым толстяком-священником средних лет, отцом Бонифацием, который служил при старой дворцовой базилике. С Бонифацием он постигал тонкости схоластики, дабы убедить окружающих, что не представляет серьезной опасности как соперник Райса-Майкла в борьбе за трон.
     Вследствие этого епископ Альфред, да и все остальные, оставили Джавана в покое, кроме тех случаев, когда дворцовый протокол требовал его присутствия, но во время Поста такие события были нечасты. В остальном же. Пост продвигался, как положено, и Джаван наслаждался возможностью отдохнуть от пышных застолий и прочих развлечений, столь же пустых, сколь и лживых, - ибо день за днем его брата все больше лишали королевских привилегий. Его тревожило лишь одно - что до сих пор его друзья-Дерини не нашли способа связаться с ним, хотя бы косвенно дав понять, что о нем не забыли, и все же он продолжал делать то, что, как ему казалось, могло бы пойти на пользу союзникам - то есть следить за регентами и, особенно, пытаться узнать, что на самом деле чувствуют и о чем думают его братья.
     С Райсом-Майклом все было просто - обычный, хотя и несколько эгоистичный ребенок, поглощенный игрушечными рыцарями и играми в войну, озабоченный лишь тем позволят ли ему наставники участвовать в скачках и тренироваться с боевым оружием. Однажды Джаван смог провести с братом несколько часов почти наедине - пока Карлан невольно отвлек старшего пажа Райса-Майкла игрой в кардунет, а сам Джаван попросил помочь ему с переводом текста по боевой стратегии. Младший брат был рад оказать старшему такую услугу. Он даже не подозревал, какую еще услугу оказывает, сидя с Джаваном плечом к плечу, пока тот с трудом продирался через запутанный текст. После этого Джаван едва ли стал больше смыслить в стратегии, зато убедился, что брат пока еще и не подозревал о скрытом наследии Халдейнов - как, собственно, и должно было быть.., а Джаван являл собой необъяснимое исключение.
     Вот увидеться наедине с королем - это было посложнее. Пару раз Джаван изобретал вполне благовидные предлоги для встречи.., но всякий раз обнаруживал, что у других людей находились предлоги еще более благовидные. Ближе к Пасхальной неделе он утратил всякую надежду встретиться с братом без свидетелей, как вдруг удачный случай представился сам собой. В холодный дождливый субботний вечер, в начале марта, Алрой слег с простудой, и Джаван зашел навестить его. Как раз в это время королевские пажи отправились на исповедь - и чтобы подробно доложить обо всем регентам, - и с королем оставался один только Ориэль. Алроя мучил кашель, и говорил он с большим трудом.
     - Ну, хоть кто-то явился меня проведать, - прохрипел он, схватив Джавана за руку и усадив рядом на постель. - Ориэль не в счет, он приходит по обязанности. Но, может, теперь он согласится меня оставить и принести из погребов этого чудесного реннишского крепленого вина, чтобы сделать мне новую настойку. Я себе все легкие надорвал этим проклятым кашлем.
     - Это правда, мастер Ориэль? - Джаван покосился на Целителя.
     Тот постарался не выказать тревоги.
     - Боюсь, что болезнь его величества не так хорошо поддается излечению, как мне бы хотелось. И если ваше высочество согласится побыть с ним, то я, конечно же, схожу за вином.
     - Ну, разумеется, - выдохнул Джаван, не в силах поверить в свою удачу, - Ступайте, Ориэль. Может быть, брат захочет, чтобы я пока почитал ему.
     Алрой слабо улыбнулся.
     - Нет, просто поболтай со мной. Расскажи, чем ты занимался в последнее время. А то я тебя почти не вижу.
     - Я ненадолго, - с поклоном пообещал Ориэль и скрылся за дверью.
     - Ну, выкладывай, что ты делаешь? Я слышал, проводишь время на коленях? Граф Ран острит по этому поводу, когда думает, что я не слышу, но по-моему, это было бы здорово - стать священником, как отец.
     - Ты говоришь так, словно я уже принял сан, - засмеялся Джаван и потянулся к влажному лбу брата. - Э, да у тебя жар. Тебе нужно бы поберечься!
     Он прижал ладонь ко лбу короля и одновременно послал тому команду заснуть. Алрой тут же широко зевнул.
     - Я стараюсь, Джаван, - пробормотал он со слипающимися глазами, - Правда. Но я все время чувствую такую усталость... Я пью лекарство, но оно что-то совсем не помогает.
     С этими словами король погрузился в сон, и Джаван с легкостью проник в его сознание. Это "лекарство"... Его прописал Алрою придворный лекарь, но почему-то королю казалось, что Ориэлю оно не по душе - он не знал почему.
     Зато Джаван догадывался. Тавис несколько месяцев назад предупреждал его, что регенты пичкают короля успокоительным, дабы сделать его более податливым...
     Но прежде всего он хотел проверить магическое наследие Халдейнов. Он обнаружил в зачаточном состоянии способность отличать ложь от правды - хотя сам Алрой был уверен, что это часть божественного права короля, - но никакими иными талантами тот не обладал. Отец ничего не сумел передать ему!
     Ошеломленный, Джаван пробыл в трансе слишком долго.., и очнулся, обнаружив, что за ним самим пристально наблюдают. Ориэль застыл в дверях с кувшином в руке.
     - А, мастер Ориэль, я и не слышал, как вы вернулись. - Джаван поспешил отдернуть руку и попытался замести следы своего присутствия в сознании брата. - Вы принесли вино?
     Ориэль кивнул, не сводя глаз с принца, и Джаван ощутил, как тот мягко, но настойчиво пытается мысленно прощупать его. Наконец Целитель отвел взор и подошел к столу, где были расставлены его снадобья и инструменты.
     - Сейчас я приготовлю микстуру, - произнес он. - Хотя я вижу, что его величество уже заснул.
     - Ну.., это, должно быть, из-за жара, - пробормотал принц. - Вы же сами видели...
     Он сидел неподвижно, наблюдая, как Целитель отлил вина в чашку, затем добавил туда какой-то порошок из пергаментного пакетика и торопливо размешал костяной ложкой. Ни слова не говоря, Ориэль уселся на кровать с другой стороны и лишь кивнул с благодарностью, когда Джаван помог приподнять спящего короля, чтобы тот мог выпить снадобье. Чашка опустела, и Ориэль встал, сделав знак Джавану, чтобы тот вместе с ним подошел к окну. В этом жесте было не приглашение, а приказ, и принц внутренне содрогнулся, подчиняясь. За окном, забранным толстыми шестиугольными стеклами, Дождь вовсю поливал серый двор, а холодные каменные стены высасывали человеческое тепло, несмотря Даже на тяжелые шпалеры и занавеси.
     - Ну что, вы сами все расскажете мне, или доведем дело до скандала, - спокойно спросил Ориэль, усаживаясь на скамью в оконном проеме.
     - Рассказать вам о чем?
     Целитель медленно обернулся к принцу и не торопясь взял его за запястье. В то же мгновение Джаван ощутил, как чужое сознание давит на его защиты, - хотя и не так сильно, чтобы сломить их.
     - Если сейчас кто-то войдет, я скажу, что проверяю ваше самочувствие, - невозмутимо предупредил Ориэль. - Если вы ничего им не скажете, то никто и не догадается. Но я хочу знать, кто вы такой, Джаван. Король не просто так заснул с моим уходом.
     - Почему вы в этом уверены? - принц пытался стоять на своем. - Конечно, он заснул, как обычно.
     Он болен. Изнурен кашлем. А может, еще и по другой причине. Он мне говорил об этом средстве, прописанном дворцовым лекарем...
     - Тогда, видимо, он сказал и то, что я к этому не имею отношения и что я это не одобряю. - Поморщившись, Ориэль посмотрел на руку Джавана. - Конечно, это успокоительное - чтобы лишить его всякой воли к сопротивлению регентам.
     Принц печально кивнул.
     - Я знал, что они делали это раньше. Но не думал, что продолжают до сих пор. Вы ничего не можете поделать?
     - Кто, я?! - Ориэль хмыкнул, уставившись на струи дождя за окном. - О, да, я ведь свободен, как птица, и это не мою семью регенты держат в заложниках! Вы забыли, что у меня жена и маленькая дочь, которых я почти не видел уже несколько месяцев? Поверьте, я сочувствую вашему брату, но семья для меня дороже. - Внезапно он вскинул глаза на Джавана. - Но вы... Как вы научились тому, что вы делаете?!
     - Что я делаю?
     - Вы закрываетесь, черт возьми!
     - Не знаю, о чем вы говорите, - ровным голосом произнес Джаван. - Забудьте об этом.
     - Я не могу забыть, и вы лжете, что не знаете, о чем я веду речь, - прошептал Ориэль, наклоняясь ближе к принцу. - Это Тавис научил вас, или... Боже правый, да уж не к вам ли приходили тогда Дерини через Портал в Валорете?! И ваша теперешняя покорность регентам - просто маска?
     - Я знаю, что вы способны услышать правду и ложь в моих словах, поэтому не стану отвечать, - отрезал Джаван.
     - А с такой защитой сам я не сумею прочесть ваши мысли. - Ориэль был потрясен. - Господи, я никогда не видел, чтобы у человека были защиты. И никогда бы ничего не заметил, если бы не застал вас сегодня с королем... Уверен, остальные ничего не подозревают. Я.., неужели вы по-прежнему поддерживаете связь с лордом Райсом и с остальными Дерини-изгоями, а, Джаван? Могу ли я надеяться, что для нас еще не все кончено?
     - Кое-что кончено, - бесцветным голосом возразил принц. - Лорд Райс погиб. Об остальных я пока не могу говорить. Но теперь ответьте вы мне - зная, что я тоже способен видеть истину, - основана ли ваша верность регентам на чем-то ином, кроме страха за семью?
     - На ваш вопрос я отвечу другим вопросом, ваше высочество, - выдохнул Целитель. - Можете ли вы ощутить, как я опускаю свои защиты и даю вам доступ в самые сокровенные глубины своего сознания?
     И если вы проникли в мой разум, чувствуете ли вы, что я не оказываю ни малейшего сопротивления?
     Клянусь жизнями моей жены и дочери, иной клятвы я не могу вам дать!
     Каждое сказанное Ориэлем слово было правдой.
     Джаван видел это так же ясно, как искренность своих друзей-Дерини. А время истекало. Б любой миг могли вернуться с исповеди пажи, и этот миг уже никогда не вернуть.
     - Если ты предашь меня или моих друзей, я убью тебя, - мысленно передал Джаван, - Мне все равно, какими карами Ран иди кто-то еще будет грозите твоей семье, потому что я знаю, что ты способен обманута их, если пожелаешь.
     Но Ориэль и не помышлял о предательстве, он был слишком потрясен, чтобы даже вообразить себе нечто подобное против своего столь неожиданного союзника.
     - Я все для вас сделаю, принц, только обещайте, что постараетесь спасти мою семью - отозвался Ориэль. - Я ненавижу то, что они заставляют меня делать, и самого себя, за то что поддался им.., но если вы подарите мне хоть тень надежды, мы умеем им отплатить, Так они скрепили свой союз, без лишних слов, и Джаван понял, что обрел верного союзника. И в то же мгновение уверенность его подверглась первому испытанию.
     - Ориэль, с ним все в порядке? - окликнул из дверей знакомый голос. Джаван поспешил открыть глаза.
     - Я успокою его - донеслась до него мысль Целителя. Он коснулся лба принца и отозвался вслух:
     - Да, милорд, он вполне здоров. Но я боялся, как бы он не подцепил ту же лихорадку, от которой страдает король. Попробуйте еще покашлять, ваше высочество. Эта сырость просто гибельна. Вам бы лучше прилечь.
     Джаван растерянно повиновался, гадая, сумеет ли Ориэль отвлечь все подозрения регента. По счастью, это был Таммарон, самый приятный из всей этой клики, а не Ран или Мердок, к примеру. И он явно не заметил ничего неладного.
     - Со мной, правда, все в порядке, мастер Ориэль, - заметил он, покашляв немного, как просил Целитель. - Честное слово. Наверное, просто надышался пыли от этих драпировок.
     - И все же вам лучше немного отдохнуть, ваше высочество, - с облегчением услышал Джаван заботливый голос Таммарона. - Я слышал, вы все простаиваете на коленях в этой холодной, сырой часовне. Признаюсь, мы все были бы рады, если бы вы нашли свое призвание как священник, но пока вы все же наследник трона. Вы должны беречь свое здоровье.
     Джаван и Ориэль зорко следили за Таммароном под чарами правды и видели, что граф говорит именно то, что думает, без всякого двойного смысла.
     - Может быть, ваше высочество позволит прописать вам целебную настойку? - невозмутимо предложил Дерини, - Вы, кажется, говорили, что плохо спите последнее время?
     Принц поспешно подхватил намек.
     - Да, голова какая-то тяжелая, и в ушах шумит.
     Вы, правда, сможете мне с этим помочь?
     Ориэль с улыбкой поднялся и, приобняв Джавана за плечи, повел его прочь от окна.
     - Разумеется, ваше высочество. Лорд Таммарон, вы позволите? Король теперь проспит до ужина. Я Дал ему хорошее лекарство от кашля. А пажи скоро вернутся.
     - Они уже здесь, - с улыбкой отозвался Таммарон. - И мои поздравления, если вам удастся убедить принца Джавана, что излишний аскетизм только повредит ему, особенно в такую скверную погоду. Побереги себя, сынок, слышишь?
     Пробормотав что-то в знак согласия, Джаван позволил Ориэлю увести себя из королевских покоев.
     По пути в его собственные апартаменты они намеренно не обменялись ни единой мыслью - только ничего не значащей светской болтовней - на случай, если навстречу появится кто-то из придворных ищеек-Дерини. Но на месте Ориэль вновь заверил принца в своей полной преданности, а затем приготовил ему обещанное успокоительное - совершенно безобидный напиток из подогретого вина с молоком, медом и яйцом. Сразу после ухода Целителя принц задремал, впервые за многие недели без забот и тревог.
     Единственное, над чем он теперь ломал голову, это как ему спасти Ориэля и его семью. Может быть, каким-то образом отправить их к Ревану?..

Глава 20

     Вот, они научат тебя, скажут тебе, и от сердца своего произнесут слова
     Иов 8:10

     Михайлинской обители Великий Пост тянулся так же бесконечно, как и в Ремуте, унылая череда хмурых дней, омраченных постоянными донесениями о новых выступлениях против Дерини.
     Еще до всех событий осени и начала зимы Ансель организовал небольшую сеть осведомителей в районе Валорета, большей частью состоявшую из тех людей, что в свое время патрулировали дороги с ним и с Девином, пытаясь предотвратить шалости молодых Дерини. К ним присоединились и несколько бывших михайлинцев.
     Теперь они стали глазами и ушами деринийского сопротивления - если только можно назвать так движение, у которого не было ни лидера, ни четких целей, разрозненное и запуганное расправами регентов. Часть из них являлись с докладами прямо в убежище, с другими Ансель встречался в холмах к северу от Кайрори. Само убежище хоть и было скрыто под землей, но к нему имелись доступы с поверхности, и расположение его не могло долго оставаться тайной.
     Сознавая эту опасность, Джорем, ныне старший из Мак-Рори, принял решение переселить хотя бы женщин и детей в более безопасное место, - всех, за исключением Ивейн. Фиона Мак-Лин взяла под свое крыло младших Туринов и была готова в любой момент отправиться с ними в Тревалгу, к Грегори и Джессу. Маири Мак-Лин, измученная воспоминаниями о трагической гибели мужа, все больше уходила в религию, часами молясь за спасение души супруга, и окончательно замкнулась в своем горе. Даже Кверон ничем не мог помочь ей и в конце концов предложил, что самым разумным будет отослать ее в какой-нибудь отдаленный монастырь, сперва заблокировав способности Дерини и стерев из памяти местонахождение убежища.
     - Но оставьте ей ее скорбь, - шепотом попросила Ивейн. - Это единственное, что удерживает ее среди живых. Она все время молится за него.
     - Напрочь позабыв о том, что у нее еще остался сын. - Кверон не скрывал неодобрения, хотя готов был согласиться с доводами Ивейн. - Она все еще думает, будто Камлин погиб там, в замке, вместе с Адрианом.
     - Тот Камлин, которого она знала, и правда, умер, - отозвалась Ивейн чуть слышно, не глядя на него. - Точно так же, как умерли Райс и Эйдан.
     Мальчик, что повсюду следует за Анселем, у которого на теле остались следы распятия, никогда не станет тем сыном, которого она знала и любила. Ничто никогда не будет прежним, ни для кого из нас.
     Так что Кверон оставил Маири ее воспоминания, стерев лишь те детали, благодаря которым усердный дознаватель мог бы напасть на след убежища и тех, кто скрывался там. А вечером, перед тем как он отправил ее через Портал в аббатство святой Марии-на-Холмах, они позвали маленького Тиега заблокировать ее дар - под строгим присмотром матери.
     В ту ночь Тиег спал с Ивейн, и она проплакала почти до рассвета, когда сын забылся сном в ее объятиях.
     После этого она постаралась как можно больше времени проводить с детьми, зная, что очень скоро Фиона заберет их с собой. Для маленькой Иеруши уже подыскали кормилицу-Дерини в Тревалге - скромную юную вдову по имени Никарет, чьи муж и ребенок погибли в огне пожара, во время очередного деринийского погрома, и Ивейн понемногу старалась примириться с мыслью, что ее младшая дочь, скорее всего, будет звать мамой Никарет или Фиону.
     Ближе к концу Поста, однако, наметились и перемены к лучшему. Сообщения Сильвена, который вместе с Реваном заканчивал отшельничество в холмах за Валоретом, звучали обнадеживающе. К ним уже присоединилось около дюжины верных последователей из виллимитов, и они вовсю готовились к возвращению в лагерь. Под руководством Сильвена и с помощью освященного медальона Реван почти добился совершенства в обряде наложения рук, почти всегда успешно внушая людям головокружение и потерю ориентации. С этим ощущением можно было бороться, если сильно напрячь волю, однако те, кто готов был пройти новое крещение, разумеется, были готовы испытать нечто необычное в руках чудотворца и возможного мессии. Теперь Реван с уверенностью смотрел в будущее и был готов немедленно взяться за дело, к вящей радости тех, кто следил за ним из убежища и так многое поставил на успех всей этой затеи.
     Наконец, что было самым важным для Джорема, Ивейн и Кверона, им пришло донесение из Ремута, от одного из бывших михайлинцев, служившего конюхом во дворце.
     Он сообщал, что двор наконец освоился на новом месте, новые порядки вполне устоялись, - так что теперь можно было рискнуть вновь связаться с принцем Джаваном.
     Ивейн с головой ушла в исследования, каждый день подолгу проводя в размышлениях у тела отца - в своем роде, так же уйдя в себя, как и Маири, - но именно она настояла на том, чтобы установить контакт с принцем, вопреки всем доводам Джорема с Квероном.
     - Когда Сильвен виделся с Джаваном, он ничего не знал о Порталах в Ремуте, так что Джаван ожидает кого-то со стороны, - заявила она, прочитав доклад, полученный накануне Анселем от одного из своих агентов - И он не знает, кто придет к нему на встречу. Поэтому он будет стараться как можно чаще бывать на людях