ьчайшие детали были тщательно выписаны:  лицо
как живое,  и теперь, когда Бронвин стала взрослой, она чувствовала себя
рядом с изображением матери ребенком. Она смотрела на портрет и ей каза-
лось, что портрет начал дышать, что изображение сейчас заговорит.

   Широкое окно из цветного стекла вверху часовни было  освещено  лучами
медленно  восходящего  солнца.  Лучи проникали в часовню и окрашивали ее
внутри в красные,  золотые и оранжевые тона. Серый плащ Бронвин, неболь-
шой алтарь из слоновой кости тоже переливались всеми цветами радуги.

   Бронвин услышала скрип двери, повернулась и увидела, как в дверь про-
сунулась голова Кевина.  Его лицо просветлело,  когда он увидел Бронвин.
Кевин вошел в часовню, закрыл за собой дверь и опустился на колени рядом
с ней перед саркофагом.

   - А я не мог понять,  где ты, - сказал он тихо. -  Что-нибудь  случи-
лось?

   - Нет, впрочем,  да, -  она покачала головой. - Я не знаю. - Она пос-
мотрела на свои руки и проглотила комок,  застрявший в горле. Кевин вне-
запно понял, что она готова расплакаться.

   - Что произошло? - спросил он, обнимая ее за плечи и притягивая к се-
бе.

   Всхлипнув, Бронвин все-таки зарыдала и спрятала лицо у него на груди.
Кевин прижал ее к себе и,  нежно гладя по волосам,  дал выплакаться, за-
тем,  сам сев на ступени, усадил ее к себе на колени, как маленького ис-
пуганного ребенка.

   - Ну, а  теперь, - сказал он тихо и спокойно, - расскажи мне,  что же
произошло?

   Рыдания Бронвин понемногу становились все тише.  Кевин, прислонившись
спиной к мраморной стене, смотрел на цветные тени.

   - Ты помнишь,  как мы приходили сюда детьми? - спросил он. Он посмот-
рел на нее и с облегчением увидел,  что она вытирает глаза. Кевин достал
из рукава носовой платок и подал ей, так как ее платок уже превратился в
мокрый комочек.

   - Я думаю,  что мы чуть не свели с ума мою мать в то последнее  лето,
перед тем, как Алярик отправился на службу к королю. Ему и Дункану тогда
было по восемь лет,  мне - одиннадцать, а тебе - четыре или около этого.
Мы  играли  в прятки в саду.  Алярик и я спрятались здесь за алтарем,  в
складках висящего здесь алтарного покрывала.  И старый отец Ансельм при-
шел сюда,  схватил нас и пригрозил рассказать обо всем матери. - Он зас-
меялся. - И я припоминаю, что он долго ругал нас. Ругал до тех пор, пока
не  пришла ты с целым букетом роз.  Ты тогда горько плакала,  потому что
шипы искололи тебе все руки.

   - Я помню, - сказала Бронвин,  улыбаясь сквозь слезы. - А через  нес-
колько лет,  когда мне было одиннадцать,  а тебе семнадцать, ты... - она
опустила глаза, - ты уговорил меня установить мысленную связь между  на-
ми.

   - И я никогда не жалел об этом, - засмеялся Кевин,  целуя ее в лоб. -
Так что же случилось, Брон? Я могу помочь чем-нибудь?

   - Нет, - сказала Бронвин, улыбаясь вымученной улыбкой. - Просто я жа-
лею себя. Я нечаянно услышала то, чего мне не хотелось бы слышать, и это
меня очень расстроило.

   - Что же ты услышала? - спросил он,  нахмурившись  и  чуть  отодвига-
ясь. - Если тебя что-то беспокоит, то только скажи мне, и...

   Она покачала головой.

   - Ты ничего не сможешь сделать, Кевин. Все дело в том, кто я такая. Я
слышала разговор женщин. Вот и все. Они... они не одобряют, что их буду-
щий герцог женится на Дерини.

   - Это очень плохо, - сказал Кевин, снова прижимая ее к себе и целуя в
лоб. - Какое несчастье, что я полюбил Дерини и не могу жить без нее.

   Бронвин засмеялась, встала, оправила платье.

   - Идем. Я уже перестала жалеть себя.  Нам нужно торопиться,  иначе мы
опоздаем на обед.

   Кевин поднялся на ноги, потянулся, обнял Бронвин.

   - Знаешь что?

   - Что?

   - Мне кажется, что я люблю тебя.

   - Да? Это очень странно.

   - Почему?

   - Потому, что мне кажется, что я тоже люблю тебя, - засмеялась она.

   Кевин тоже засмеялся, наклонился и крепко ее поцеловал.

   - Это хорошо, что ты сказала мне об этом, девочка, - сказал он, когда
они выходили из часовни. - Потому что через три дня ты будешь  моей  же-
ной.



   А недалеко  от  часовни,  в своей комнатке лежал в постели архитектор
Риммель и смотрел на маленький портрет в медальоне. Он не мог оторваться
от  этого  портрета,  с  которого смотрела на него с призывным блеском в
глазах и шаловливой полуулыбкой прекрасная неотразимая  женщина.  Завтра
же он должен пойти к вдове Бетака. Он покажет ей этот портрет. Он скажет
этой святой женщине,  что он должен завоевать любовь Бронвин,  иначе ему
придется умереть.

   И отшельница  совершит чудо.  И эта красавица будет принадлежать ему,
Риммелю.

   Глава 10

   В утреннем полумраке, на одной из глухих улочек Корота стоял Дункан с
тремя  лошадьми.  Дункан последний раз проверил упряжь лошади,  поправил
шпоры и потрепал лошадь по холке.  В левой руке он держал поводья лошади
Алярика, которого все еще не было. Лошадь Моргана резко дернула головой,
вздрогнув от холода и сырости.  Накидка,  закрывавшая кожаное  седло  от
дождя,  чуть  не упала,  когда лошадь в нетерпении переступила с ноги на
ногу.  Задремавшая вьючная лошадь,  нагруженная тюками с мехами,  как бы
вопросительно подняла голову и, увидев, что все спокойно, снова задрема-
ла.

   Начавшийся днем дождь лил всю ночь, которую Дункан провел в тревожном
полусне  в  задней комнате небольшой лавчонки.  И вот посыльный передал,
что Алярик уже идет и скоро будет здесь. Грубый кожаный плащ Дункана был
застегнут  до самого подбородка,  воротник поднят,  капюшон надвинут как
можно ниже, но даже сквозь шерстяную фуфайку Дункан ощущал холод кольчу-
ги,  надетой под нее. Он подул на пальцы, в нетерпении переступил с ноги
на ногу и досадливо поморщился, услышав, как в сапоге чавкает вода.

   И тут в доме напротив открылась дверь,  и высокая,  затянутая в  кожу
фигура показалась на пороге:  Алярик быстро сбежал с крыльца,  подошел и
одобряюще похлопал Дункана по плечу.

   - Прости. Я задержался, - сказал он,  стягивая накидку с седла и тща-
тельно протирая его от просочившейся воды. - Все спокойно?

   - Да, все хорошо, если не считать мокрых ног, - ответил Дункан шутли-
во, усаживаясь на коня. - Но от этого нет лекарства. Что тебя так задер-
жало?

   Морган хмыкнул, проверил подпругу.

   - Совещание затянулось. Ведь если Барин узнает, что мы уехали, он тут
же нападет,  и у Гамильтона будет много хлопот.  Поэтому я хотел,  чтобы
наш отъезд совершился тайно. Все должны думать, что мы уединились в глу-
бине замка.  Дюк должен очистить свою совесть от тех грехов,  которые он
совершил со времени последней исповеди.

   - Очистить свою  совесть от грехов, - хмыкнув,  повторил Дункан.  Его
кузен уже вскочил в седло.

   - А ты думаешь,  брат,  что я не хочу попасть в царство небесное? - с
улыбкой спросил Морган,  проверяя, надежно ли привязана вьючная лошадь и
трогая свою вперед.

   - Да нет, - сказал Дункан. - Так мы едем или не едем из этого гнилого
места?

   - Конечно, - ответил  Морган. - Едем.  К заходу солнца мы должны быть
далеко отсюда,  в старом монастыре Святого Неота - целый день  езды  при
хорошей погоде.

   - Великолепно, - пробормотал  Дункан,  когда  они двинулись в путь по
пустынным улицам Корота. - О таком путешествии я мечтал всю жизнь.

   А несколькими часами позже и за много миль от них Риммель  карабкался
на каменную скалу,  возвышающуюся на западе от Кулди. Утро в этой горной
стране было холодным и ветреным.  В воздухе даже мелькали снежинки, хотя
солнце  уже было высоко.  Однако Риммель,  ощущавший нечто большее,  чем
просто трепет перед долгожданной встречей,  несмотря на холод,  вспотел.
Полотняный  мешок,  висевший у него на плече,  с каждый шагом становился
все тяжелее.  Лошадь,  оставленная в долине,  жалобно ржала,  но Риммель
заставлял себя забираться все выше.

   Его нервы были натянуты.  Он провел долгую бессонную ночь,  доказывая
себе, что ему нечего бояться, что не следует трепетать перед этой стару-
хой  по имени Бетака,  что она вовсе не похожа на ту женщину,  чья магия
коснулась его много лет назад. И все же...

   Риммель вздрогнул,  вспомнив ту ночь,  когда почти двадцать лет назад
он  и другой мальчик залезли за яблоками в старый сад Эльфриды.  Они оба
знали,  что все ее считают ведьмой, что она ненавидит всех, кто проходит
мимо ее маленького сада, но были уверены, что не попадутся.

   И вот  ночью  в саду перед ними появилась старая Эльфрида,  вокруг ее
головы светился фиолетовый ореол,  в руках молния, от ослепляющего света
и  обжигающего  жара  которой Риммель и его товарищ бежали со всех ног в
беспамятстве.

   Они убежали, и старуха не преследовала их. Но на следующее утро, ког-
да Риммель проснулся,  его волосы стали совершенно белыми. Его мать была
в ужасе.  Она подозревала,  что к этому приложила руку старуха-колдунья.
Однако Риммель всячески отрицал то, что он ночью выходил из дома. Он го-
ворил,  что вечером пошел спать, а утром проснулся с белыми волосами - и
ничего больше.  Вскоре старуха Эльфрида уехала из деревни, и уехала нав-
сегда.

   Риммель задрожал от холодного воздуха. Он старался унять спазмы в же-
лудке,  которые начинались всегда, когда он вспоминал ту ужасную ночь. А
если Бетака посмеется над просьбой Риммеля?  Или откажется  помочь?  Или
потребует плату, которую Риммель не сможет заплатить?

   Или еще хуже.  Предположим,  что Бетака - злая колдунья и захочет его
обмануть.  Даст ему не то зелье или амулет.  А может через много лет ре-
шит,  что плата была недостаточной,  и нашлет порчу на Риммеля, на лорда
Кевина или даже на саму Бронвин?!

   Риммель содрогнулся и заставил себя прогнать эти мысли: это уже исте-
рика, которая не имеет под собой никакой основы. Ведь он тщательно расс-
просил всех, кто имел дело с Бетакой. Не было никаких оснований думать о
ней иначе, чем о просто старой безобидной отшельнице, которая иногда по-
могает людям.  А кроме того, ведь она единственная надежда Риммеля, если
он хочет получить женщину, которую любит больше жизни.

   Прищурясь от солнца,  Риммель остановился,  чтобы осмотреть тропинку.
Впереди он уже мог видеть завешенную звериной шкурой узкую  расщелину  в
скале.  У входа в пещеру паслось небольшое стадо овец,  слева от входа к
камню был прислонен пастуший посох, но владельца посоха видно не было.

   Риммель глубоко вздохнул,  собрал все свое мужество и выбрался на не-
большую площадку перед входом в пещеру.

   - Есть здесь  кто-нибудь? - позвал он слегка дрожащим голосом. - Я...
я ищу Бетаку. Я не сделаю ей ничего плохого.

   Наступила долгая тишина.  Риммель слышал только  жужжание  насекомых,
щебетание птиц, стук копыт овец, бродивших по каменистым склонам, и свое
хриплое напряженное дыхание. И тут он услышал, как чей-то голос сказал:

   - Войди.

   Риммель вздрогнул,  подавив волнение, подошел ко входу в пещеру и от-
кинул в сторону шкуру. Он машинально отметил, что это шкура козла, нерв-
но оглянулся:  ему в голову пришла странная мысль, что он никогда больше
не увидит солнца, но все же сделал еще одни шаг.

   - Входи, - повторил голос, когда Риммель остановился.

   Риммель огляделся,  стараясь увидеть обладателя голоса, но голос, ка-
залось, исходил из стен, он перекатывался взад и вперед по пещере.

   - Отпусти шкуру и стой, где стоишь.

   Риммель вздрогнул от неожиданности и выпустил шкуру из рук.  На  этот
раз  он был уверен,  что голос раздался слева от него.  Однако он не мог
сделать ни шага в сторону этого бесплотного голоса. Он постарался встать
прямо и опустить руки. Колени его дрожали, но он боялся двинуться с мес-
та.

   - Кто ты? - спросил голос. На этот раз казалось, что низкий и дребез-
жащий голос звучит откуда-то сзади,  и было невозможно определить,  кому
он принадлежит - мужчине или женщине. Риммель нервно облизал губы.

   - Мое имя Риммель. Я архитектор его милости Дюка Кассана.

   - От чьего имени ты пришел сюда,  архитектор Риммель? От собственного
или от имени Дюка?

   - От своего.

   - Что тебе нужно от Бетаки? - спросил голос. - И не двигайся,  пока я
тебе на разрешу.

   - Ты Бетака? - спросил Риммель осторожно.

   - Да.

   - Я... я принес тебе пищу, Бетака, - сказал он. - Я...

   - Брось мешок.

   Риммель повиновался.

   - Ну, так что же ты хочешь от Бетаки?

   Риммель чувствовал,  что пот катится по его лбу,  заливает глаза,  но
боялся даже поднять руку. Он с трудом произнес:

   - Одна... одна женщина, Бетака. Она... я...

   - Продолжай.

   Риммель сделал глубокий вздох.

   - Я хочу,  чтобы одна женщина стала моей женой, Бетака. Но она... она
предназначена другому и станет его женой,  если ты не поможешь  мне.  Ты
ведь можешь мне помочь, не правда ли?

   - Ты можешь повернуться и подойти.

   Со вздохом облегчения Риммель медленно повернулся.  Внезапно вспыхнул
разогнавший тьму и унесший страх свет,  и  он  увидел  свою  собственную
тень,  пляшущую на каменных стенах пещеры. На каменном полу в десяти ша-
гах от него стоял фонарь и возле него,  скрестив  ноги,  сидела  древняя
старуха в неописуемых лохмотьях.  Лицо ее было все в морщинах и окружено
гривой седых спутанных волос.  Дрожащими руками она аккуратно складывала
кусок  черной тряпки,  которой был прикрыт фонарь.  Риммель протер глаза
рукавом, нерешительно подошел к фонарю и, глядя на женщину, остановился.

   - Ну, магистр Риммель, - сказала старуха.  В ее глазах отражался  не-
верный свет фонаря. - Как видно, я тебе не понравилась.

   Зубы ее были желтыми и гнилыми,  дыхание зловонным.  Риммель с трудом
сдерживался, чтобы с отвращением не отступить подальше. Бетака хихикнула
и жестом скрюченной руки показала на пол. На ее пальце сверкнуло золото,
и Риммель понял, что это обручальное кольцо. Да, ведь люди говорили, что
она вдова. Интересно, кем был ее муж.

   Риммель осторожно  опустился  на  грязный  грубый  пол  пещеры и сел,
скрестив ноги,  подражая хозяйке. Пока он устраивался, Бетака, не говоря
ни слова, пронзительно смотрела на него.

   - Расскажи мне все об этой женщине. Она красивая? - нарушила она мол-
чание.

   - Она... - Риммель внезапно поперхнулся,  горло его пересохло. -  Вот
ее изображение, - сказал он, доставая медальон.

   Бетака протянула  свою  костлявую руку,  взяла медальон и открыла его
своим кривым желтым ногтем.  Бровь ее поползла вверх,  когда она увидела
портрет. Потом она внимательно посмотрела на Риммеля.

   - Это она?

   Риммель боязливо кивнул.

   - А медальон ее?

   - Был, - ответил Риммель. - Теперь его носит тот,  кто собирается же-
ниться на ней.

   - Ну, а тот, кто собирается на ней жениться, любит ее? - спросила Бе-
така.

   Риммель кивнул.

   - А она его?

   Риммель опять кивнул.

   - Но ты  тоже  любишь  ее,  и  так  сильно,  что готов рискнуть своей
жизнью, лишь бы она стала твоей?

   Риммель кивнул в третий раз, и глаза его расширились.

   Бетака улыбнулась: то была жуткая пародия на улыбку.

   - И у меня когда-то был мужчина, который рисковал своей жизнью, чтобы
получить меня. Тебя это удивляет?

   Она закрыла  медальон и,  держа его за цепь в узловатых пальцах левой
руки,  правую завела за спину и достала желтую тыкву с узким  горлышком.
Риммель,  затаив  дыхание,  раскрытыми глазами наблюдал за тем,  как она
ногтем вынимает затычку и протягивает ему тыкву.  Все его ночные  страхи
всплыли в мозгу, но он усилием воли заставил себя о них забыть.

   - Протяни руки, архитектор Риммель, эту воду нельзя пролить на пол.

   Риммель протянул сложенные ладони, и Бетака налила в них воду из тык-
вы.

   - Ну, а теперь, - продолжала она,  откладывая тыкву в сторону, - наб-
людай за моими священными знаками над водой.  Смотри, и ты увидишь как в
ней будут кружить вихри времени и дыхание святой любви. Следи за ними.

   Она бормотала и раскачивала медальон над руками Риммеля. Она рисовала
медальоном какие-то сложные фигуры и знаки, произносила заклинания, рас-
певала что-то своим хриплым голосом. Звуки ее голоса постепенно затихли.
Она, не отрываясь, смотрела в глаза своего клиента. Сначала они были ши-
роко раскрыты, затем задрожали, веки начали опускаться, и наконец, глаза
закрылись совсем.  Голос старухи затих. Взяв в руки медальон, она насухо
вытерла руки Риммеля черной тряпкой.

   Ни одна капля не должна пропасть,  иначе нарушится все течение време-
ни, иначе не сработает колдовство, любовное колдовство.

   Да, раньше  ей удавалось перенести любовь женщины с одного мужчины на
другого,  но - давно,  тогда,  когда Бетака была не так стара, беззуба и
забывчива. И она не была уверена, что сможет сейчас вспомнить нужное для
любовного колдовства заклинание.

   Может, вот это? Нет, это заклинание для хорошего урожая. Это? Но ведь
Риммель не пришел просить сына...  Нет, это не то заклинание, которое ей
сейчас нужно.

   А вот заклинание для вызова Баазама - очень  сильное  заклинание.  Но
нет: это злое заклинание, заклинание для убийства. Даррол научил ее это-
му заклинанию много лет назад.  Нет, она не желает смерти этой молодой и
прекрасной  девушке:  она сама когда-то была так же прекрасна,  и Даррол
говорил, что она самая красивая из всех женщин на свете.

   Она снова посмотрела на портрет и какое-то смутное воспоминание  про-
мелькнуло перед ней.

   Эта женщина - не видела ли она ее раньше? Это было много лет назад...
Да! Конечно! Теперь она вспомнила!

   То была прекрасная белокурая девочка с тремя братьями  постарше.  Они
приехали  сюда  в горы на пони повеселиться и устроить пикник на зеленом
травяном ковре,  дети дворян - дети могущественного Кассана, того самого
Дюка, слуга которого сидел теперь в трансе на полу пещеры Бетаки!

   Бронвин! Теперь она вспомнила все.  Девочку звали Бронвин. Леди Брон-
вин де Морган,  племянница Дюка Джареда, наполовину Дерини. И теперь она
здесь, перед ней, на портрете.

   Бетака вздрогнула и боязливо оглянулась.  Дерини! И она, Бетака, обе-
щала совершить колдовство против нее.  Как она осмелилась?  Сработает ли
ее  заклинание против Дерини?  Бетака не хочет делать ей ничего плохого.
Девочка Бронвин улыбалась ей здесь в теплый летний день, как дочь, кото-
рой у Бетаки никогда не было.  Это было так давно! Она гладила овец, иг-
рала с ними,  разговаривала с Бетакой и нисколько не боялась старой вдо-
вы,  которая с улыбкой смотрела на ее проказы.  Нет, Бетака не могла за-
быть этого.

   Бетака почесала волосы.  Но она же обещала Риммелю.  Да,  положение у
нее не из приятных. Если она поможет архитектору, то может повредить де-
вушке, а она не хочет этого.

   Бетака посмотрела на Риммеля. Кошелек на его поясе был тяжел от золо-
та, а мешок, который он бросил у входа, был набит хлебом, сыром и другой
снедью. Бетака чувствовала вкусные запахи, которые наполняли пещеру. Ес-
ли она откажется, то Риммель заберет еду, золото и уйдет.

   Решено! Это  будет  совсем маленькое,  невинное колдовство,  просто -
заклинание нерешительности. Да! Заклинание нерешительности, и прекрасная
Бронвин не будет так спешить выйти замуж за своего жениха.

   А кто ее жених?  Девушка Дерини не может рассчитывать на хорошую пар-
тию.  Не те времена.  Сейчас ни один высокопоставленный лорд не  рискнет
жениться на Дерини. А если так, то почему бы Бетаке не совершить сильное
колдовство, которое даст Риммелю то, чего он хочет?

   Приняв решение,  старуха,  кряхтя, поднялась, прошла к задней стене и
стала рыться в ветхом сундуке.

   Там были десятки и сотни странных предметов, которые Бетака использо-
вала в своем ремесле.  Она  возбужденно  перебирала  безделушки,  камни,
перья, порошки в мешочках и склянки и наконец достала небольшую тщатель-
но отполированную кость и задумалась.  Затем она тряхнула седой гривой и
отложила ее в сторону.  То же самое постигло и засохший лист,  маленькую
фигурку овцы,  горсть