И  он  знал,  что эта месса будет его последней,  так как ему
больше не позволят совершать таинства Святой Церкви,  делать дело, кото-
рому он отдал все двадцать лет своей жизни.

   Он склонил голову и попытался молиться, но слова молитвы не шли ему в
голову.  Или, вернее, слова приходили к нему, но они прокатывались через
его мозг, не задевая сокровенных струн, как ничего не значащие, бессмыс-
ленные фразы,  не приносящие успокоения.  Кто же мог предвидеть, что они
торопятся сюда,  чтобы предать земле его брата и сестру Моргана? Кто мог
предвидеть, что их здесь ждет?

   Он услышал скрип открывающейся двери и обернулся.  На пороге в сутане
и белой накидке стоял отец Ансельм.  Он наклонил голову,  как бы извиня-
ясь, что побеспокоил Дункана. Он бросил взгляд на разложенные одежды, на
сутану, а затем посмотрел на Дункана.

   - Мне не  хочется  беспокоить  вас,  монсеньор,  но уже пора.  Я могу
чем-нибудь помочь вам?

   Дункан покачал головой и снова повернулся к алтарю.

   - Все готово к началу?

   - Родные уже на месте, процессия собирается. У вас еще есть несколько
минут.

   Дункан опустил голову и закрыл глаза.

   - Хорошо. Я сейчас буду.

   Он услышал звук закрывающейся двери и поднял голову. Фигура над алта-
рем изображала доброго,  милостивого бога. Этот бог понимал, что он дол-
жен пренебречь решением церковного суда.  Конечно же, он не будет строго
судить Дункана.

   Со вздохом Дункан поднялся,  взял черный шелковый шарф, притронулся к
нему губами и одел на шею.  Спустившиеся концы он закрепил на поясе. За-
тем он натянул ризу и  расправил  складки.  Дункан  постоял  неподвижно,
расправил на груди крест, вышитый серебром, четко выделяющийся на черном
шелке.  Затем поклонился алтарю и направился к выходу,  чтобы  присоеди-
ниться к процессии.

   Все должно быть по правилам, никаких отклонений от ритуала, все усло-
вия должны быть соблюдены во время этой службы,  которая наверняка будет
последней в его жизни.

   Морган безмолвно  сидел  на  скамье у гробов.  Келсон справа от него,
Джаред и леди Маргарет - слева. Все в черном. За ними сидели Дерри, Гви-
дон,  советники и помощники Джареда, доверенные слуги. А сзади толпились
жители Кулди,  те,  что смогли поместиться в маленькой церкви. Бронвин и
Кевина очень любили в Кулди и теперь все горько оплакивали их смерть.

   Утро было солнечным,  но холодным, и в низинах еще стоял туман. Чувс-
твовалось, что весна пока не полностью завладела землей. В Церкви Свято-
го Торина было сумрачно и призрачно.  Вместо веселых свадебных речей го-
рели свечи погребальные. Один вид их приводил в мрачное расположение ду-
ха.

   Тяжелые подсвечники с горящими свечами были установлены по обеим сто-
ронам гробов, которые стояли в центре трансепта. Сами гробы были закрыты
черной драпировкой.  Щиты с гербами двух семейств лежали на крышках гро-
бов. Морган смотрел на гербы и представлял Бронвин и Кевина, лежащих под
ними.

   Герб Мак Лэйнов:  серебряный спящий лев, три алые розы на голубом фо-
не, по окружности серебряные трилистники.

   Герб Морганов (горло Алярика перехватило спазмой,  но он усилием воли
овладел собой):  меч,  зеленый грифон на черном фоне внутри венка из ви-
ноградной лозы.

   Зрение Моргана затуманилось,  и он с трудом заставил себя  посмотреть
дальше,  за гробы,  туда,  где у алтаря горели свечи. Их мерцающее пламя
отражалось от золота и серебра подсвечников и алтаря.  Но сам алтарь был
задрапирован черной тканью,  фигуры возле него тоже были в черных манти-
ях.  И когда хор начал петь вступительную молитву,  Морган наконец осоз-
нал, что это похороны.

   Двинулась процессия. Впереди одетый в мантию с белой накидкой священ-
ник,  размахивающий кадильницей,  за них монах,  несущий большой  крест,
задрапированный в черное,  и следом за ними мальчики со свечами в сереб-
ряных подсвечниках.  Далее следовали монахи ордена Святого Телио в своих
традиционных  одеждах и с траурными шелковыми повязками.  Следом за ними
шел Дункан, который должен был служить мессу. Он был особенно бледным, и
эта бледность подчеркивалась его черными и серебряными одеждами.

   Процессия вошла  в церковь,  и все расступились,  пропуская Дункана к
алтарю.  Морган тупо смотрел на все это, автоматически повторяя знакомые
слова:

   - Я взойду на алтарь господа...

   Морган опустился  на колени и зарылся лицом в ладони,  не желая смот-
реть на этот ритуал,  с помощью которого та, которую он любил, отправля-
ется туда, откуда нет возврата. Всего несколько недель назад Бронвин бы-
ла жива.  Радость переполняла ее от предстоящей свадьбы с Кевином. А те-
перь она вырвана из жизни,  из молодости. И вырвала ее старуха, такая же
Дерини, как и она.

   Сейчас Морган ненавидел себя. Он ненавидел Дерини, ненавидел свое мо-
гущество.  Ему причиняла боль мысль о том, что половина крови, текущей в
его жилах, принадлежит этой проклятой расе.

   Почему все так происходит?  Почему принадлежность к Дерини надо скры-
вать,  надо стыдиться своего могущества,  прятать его? Причем это длится
уже несколько поколений, так что многие уже забыли искусство пользовать-
ся могуществом, хотя оно еще у некоторых сохранилось, могуществом, кото-
рое иногда появляется у неумелых людей, случайных людей, применяющих его
для  корыстных  целей,  даже не подозревая,  что они унаследовали его от
древних и благородных - Дерини.

   И вот эта древняя старуха-Дерини уже много лет назад ощутила  в  себе
это могущество, научилась простейшим приемам магии, в основном, любовным
заклинаниям - и вот... вместо любви она принесла смерть. Но самое плохое
не в этом. Во всех проблемах, которые стояли или стоят перед ними, глав-
ное место занимает вопрос Церкви: Церковь уже триста лет воюет с Дерини,
проклиная магию,  и теперь дело зашло так далеко,  что государство нахо-
дится на грани священной войны.  Могущества Дерини боятся простые  люди,
которых сплотил под свои знамена Барин де Грей,  объявивший, что он пос-
лан Богом избавить землю от Дерини,  и в первую  очередь -  от  Моргана.
Именно это и послужило причиной того,  что случилось в Святом Торине,  и
последующего отлучения его и Дункана.

   Дерини были причиной того,  что произошло на коронации Келсона, когда
колдунья  Чарисса решила захватить трон,  который,  как она считала,  по
праву принадлежит ее отцу.  При помощи могущества Дерини, полученному от
Бриона, Келсон смог победить ее. Мать Келсона, яростная фанатичка, давно
отрекшаяся от своего происхождения, забыла все заветы Церкви и бросилась
в пучины греха, пытаясь бороться с запретным могуществом сына.

   А кто мог сказать с уверенностью,  что надвигающаяся война с Венситом
из Торента тоже не связана с проблемой Дерини?  Разве сам Венсит не чис-
токровный Дерини,  родившийся в стране, где эта магия признана всеми за-
конами?  И разве не ходят слухи, что он вошел в союз с Дерини Гвинеда? И
может быть, простой люд справедливо боится возвышения расы Дерини, кото-
рое может привести к диктаторству Дерини, подобному тому, что было трис-
та лет назад - и к уничтожению человеческой расы?

   Во всяком случае,  сейчас для Дерини наступили трудные времена, труд-
ные для тех,  кто считает себя представителями этой расы. Если бы у Мор-
гана  был  выбор,  то он бы сейчас же отрезал от себя ту часть,  которая
принадлежит Дерини,  остался бы просто человеком,  отрекся бы от  своего
могущества, как требовал от него Лорис.

   Морган поднял  голову и постарался совладать с собой,  заставляя себя
сидеть и слушать Дункана, продолжающего пение литургии.

   Морган ощутил себя эгоистом: ведь он же здесь не единственный Дерини,
душа  которого  страдает.  А  Дункан?  Какую борьбу с собой он выдержал,
прежде чем согласился выполнять функции священника, будучи отлученным!

   Морган был далек от мысли прозондировать мозг Дункана сейчас, во вре-
мя богослужения.  Он был уверен,  что найдет там боль и сомнение. Морган
знал,  что должен переживать сейчас Дункан. Церковь была его жизнью. Те-
перь  она отторгнула его,  и хотя об этом знали только Морган,  Келсон и
Дерри,  он,  несмотря на свои мучения, решился оказать последние почести
любимому брату и кузине. Дункану тоже трудно быть Дерини.

   Дункан нараспев произносил слова литургии:

   - Агнец Божий, прости мне мои прегрешения...

   Морган склонил голову и произносил знакомые слова,  но они не вносили
успокоения в его душу.

   Теперь пройдет много времени,  прежде чем он примирится  с  тем,  что
произошло  здесь  два  дня назад по воле Бога.  И пройдет много времени,
прежде чем он снова уверит себя, что его могущество не несет зла челове-
честву,  что  с его помощью можно сделать много добрых дел.  А сейчас он
ощущал на себе тяжелый груз ответственности за то, что случилось с Брон-
вин и Кевином.

   - Господи, укрепи меня...

   Месса все продолжалась,  но Морган почти не слушал. Усталость, отчая-
ние,  тупая боль овладели им,  и он очень удивился, обнаружив, что нахо-
дится вместе со всеми остальными у ворот собора Святого Телио. Он понял,
что эти ворота закрылись за Бронвин и Кевином навсегда.

   Он осмотрелся,  увидел, что все расходятся небольшими группами, шепо-
том  переговариваясь друг с другом.  Келсон шел вместе с Джаредом и леди
Маргарет.  Дерри стоял рядом с Морганом. Он участливо кивнул, когда уви-
дел, что Морган сморит на него.

   - Может быть,  вам следует отдохнуть, сэр? Ведь скоро наступит время,
когда отдыхать будет некогда.

   Морган закрыл глаза,  потер лоб,  как бы желая стереть все тревоги  и
печали прошлых недель, затем покачал головой:

   - Прости, Дерри, я хочу немного побыть один.

   - Конечно, сэр.

   Дерри посмотрел  ему  вслед,  и Морган выскользнул из толпы и исчез в
саду,  примыкающему к церкви. Пройдя никем не замеченным по дорожкам са-
да,  он наконец очутился у часовни, где была похоронена его мать, и про-
шел в тяжелые дубовые ворота.

   Он давно уже здесь не бывал - так давно,  что даже не мог  вспомнить,
когда это было в последний раз - но он сразу вспомнил эту комнату,  пол-
ную света и воздуха.  Кто-то открыл окно с цветными стеклами,  и  теперь
солнечный  свет  играл  в золоте и серебре усыпальницы,  наполняя жизнью
изображение его матери.

   Все это пробудило в Моргане счастливые воспоминания.  Ведь в  детстве
он  любил  приходить  сюда с Бронвин и леди Верой.  Они приносили цветы,
слушали чудесные рассказы леди Веры о том,  какой замечательной женщиной
была леди Алиса де Корвин де Морган, и у него появлялось чувство, что их
мать никогда не оставляет детей, что ее незримое присутствие сопровожда-
ет их в играх.

   Он вспомнил  те  счастливые времена,  а затем лег на спину в бассейне
света, который создавали на полу солнечные лучи, проникавшие сквозь отк-
рытое  окно.  Он прислушался к своему дыханию,  шелесту листвы деревьев:
память каким-то образом внесла успокоение в его душу.  Внезапно он поду-
мал,  а что если бы его мать сейчас узнала, что ее единственная дочь ле-
жит в каменной гробнице совсем недалеко отсюда.

   Тяжелые медные цепи окружали саркофаг.  Морган подошел к нему и долго
стоял,  печально опустив голову и взявшись за цепь. Затем он откинул ко-
нец цепи на мраморный пол, пробежал пальцами по высеченной из камня руке
матери и вдруг услышал какие-то ритмичные звуки в саду.

   Это была  знакомая  мелодия - одна из самых известных песен Гвидона -
но когда Морган закрыл глаза,  приготовившись слушать,  зазвучали совсем
иные слова,  которых он никогда не слышал. Пел Гвидон - его голос невоз-
можно было спутать.  Он смешивался с красивыми аккордами лютни, создавая
впечатление  чего-то  невыразимо красивого.  Но в его голосе было что-то
необычное.  И Моргану потребовалось время, чтобы понять, что Гвидон пла-
чет.

   Морган не мог разобрать слов: слова терялись во всхлипывании певца, а
их выразительность была такова,  что можно было без  труда  разобраться,
что за чувства владеют певцом,  что выплескивает он песней из своей гру-
ди.

   Он пел о весне и пел о войне. Он пел о золотоволосой девушке, которая
похитила его сердце, о молодом прекрасном лорде, который любил девушку и
умер вместе с ней... Он пел о том, что война слепа, что она поражает как
тех,  кто воюет, так и безвинных. И если смерть приходит, то люди должны
оплакивать потерю.  Ибо только печаль и горе придают смерти смысл, зовут
к отмщению и победе.

   У Моргана перехватило дыхание.  Он опустил голову на гробницу матери.
Трубадур прав. Они ведут войну, и многие погибнут, прежде чем она закон-
чится. Это необходимо для того, чтобы Свет восторжествовал над Тьмой.

   Но окружающие не должны забывать ни на секунду, какой ценой они доби-
лись победы над тьмой, сколько слез пролито над погибшими во имя победы.
И слезы тоже необходимы. Они смывают все: боль, вину, освобождают сердце
от тяжести и тревоги.

   Он открыл глаза, посмотрел на солнце, ощутил, как щемящая пустота за-
полнила его,  почувствовал, как у него перехватило горло, когда он вновь
осознал горечь потерь.

   Бронвин, Кевин,  Брион,  которого он любил как отца и как брата, юный
Ричард Фиц Вильям - их уже нет.  Он пали жертвой этой жестокой, бессмыс-
ленной борьбы,  которая сейчас усиливается,  угрожает спокойствию  всего
государства.

   Но сейчас,  когда есть возможность перевести дух, сейчас человек дол-
жен оплакивать свои потери в этой борьбе.

   Золотой свет поплыл перед глазами,  и зрение Моргана затуманилось. На
этот раз он не стал сдерживать себя,  и слезы хлынули из глаз бурным по-
током. Вскоре он понял , что певец замолк, и на гравийной дорожке послы-
шались шаги.

   Он услышал их задолго до того,  как они приблизились к двери часовни.
Он понял,  что его ищут. К тому времени, как дверь стала медленно откры-
ваться,  он уже взял себя в руки и вернул своему лицу свое обычное выра-
жение.  Морган глубоко вздохнул и повернулся к двери. В проеме двери, на
фоне  яркого  солнечного дня виднелся силуэт Келсона.  Рядом с ним стоял
курьер в грязной тунике.  Джаред, Эван, Дерри и несколько других военных
советников сопровождали Келсона.  Но они держались на почтительном расс-
тоянии от своего юного короля, который вошел в часовню. Свиток пергамен-
та с большим количеством подписей и печатей был у него в руке.

   - Курия в  Джассе рассмотрела вопрос об интердикте,  Морган, - сказал
Келсон.

   Его серые глаза внимательно смотрели на Моргана.

   - Епископы Кардиель, Арлиан, Толливер и еще трое других порвали с Ло-
рисом в знак несогласия с его решением. Они готовы встретить нас в Джас-
се через неделю.  Арлиан уверен,  что они соберут к концу месяца пятиты-
сячную армию.

   Морган опустил глаза,  отвел их в сторону и стал нервно теребить пер-
чатки.

   - Это хорошо, мой принц.

   - Да, хорошо, - сказал Келсон, улыбнувшись краткости ответа. Он подо-
шел вплотную к Моргану. - Ты думаешь, нам следует выступить против Бари-
на?  А если так,  то смогут ли Джаред и Эван сдержать натиск Венсита  из
Торента на севере, пока мы помогаем восставшим епископам?

   - Не знаю, мой принц, - тихо сказал Морган. Он поднял голову и рассе-
яно посмотрел в открытое окно. - Я думаю,  что Арлиану не следует  вести
войну  против  Барина.  Ведь сделать так - значит признать,  что позиция
церкви относительно магий целых двести лет была ошибочной, что крестовый
поход Барина против Дерини неправилен. Я не уверен, что епископы захотят
заходить так далеко, даже Арлиан.

   Келсон помолчал,  ожидая,  что Морган добавит что-нибудь еще, но тот,
казалось, закончил.

   - Ну так что же ты предлагаешь? - спросил Келсон нетерпеливо. - Фрак-
ция Арлиана предлагает нам помощь. А у нас не такое блестящее положение,
чтобы отказаться. - Морган опустил глаза:  ему очень не хотелось напоми-
нать Келсону о причинах своих колебаний.  Если молодой король будет под-
держивать его и Дункана, то отлучение и интердикт обрушатся на весь Гви-
нед, тогда и восставшие епископы не смогут помочь ему. Он не может...

   - Морган, я жду.

   - Простите меня,  сэр,  но вам не следует спрашивать у меня совета по
этому вопросу.  Я даже не имею права находиться здесь.  Я не могу допус-
тить, чтобы вы рисковали своим положением, общаясь с теми, кто...

   - Прекрати! - прошептал Келсон,  хватая Моргана за руку и глядя ему в
глаза. -  Мы  еще  не получили от курии официального уведомления о твоем
отлучении.  И пока мы его не получим - и даже если получим, - я не желаю
лишиться такого слуги,  как ты, из-за глупости архиепископа. Ну, Морган,
черт побери! Ты должен! Ты мне нужен!

   Морган удивленно заморгал при этой вспышке гнева молодого короля. Ему
на мгновение показалось, что перед ним Брион, король, распекающий непос-
лушного пажа.  Он опустил глаза: Морган внезапно понял, что в своем эго-
изме,  в  приступе жалости к себе он чуть не оставил Келсона на произвол
судьбы,  лицом к лицу со страшной опасностью. Он также понял, что Келсон
хорошо видит надвигающуюся опасность и готов ее встретить. Он взглянул в
гневные серые глаза и увидел там знакомую решительность,  которой раньше
у  Келсона не замечал.  Такие глаза были у Бриона.  И Морган понял,  что
Келсон перестал быть мальчиком.

   - Ты настоящий сын своего отца,  мой принц.  Прости меня,  что  я  на
мгновение забылся.  Я... - Он помолчал. - Ты понимаешь,  что значит твое
решение?

   Келсон высокомерно кивнул:

   - Это означает,  что я доверяю тебе полностью,  несмотря на осуждение
архиепископов.  Это означает,  что мы - Дерини - всегда должны держаться
вместе,  ты и я,  также, как это было у вас с моим отцом. Ты останешься,
Алярик? Ты поскачешь вместе со мной навстречу буре?

   Морган медленно улыбнулся, затем кивнул:

   - Хорошо, мой принц.  Вот мои советы: войска Арлиана на северные гра-
ницы Корвина,  чтобы защитить их от Венсита из  Торента.  Там  опасность
весьма реальна. И к тому же им не придется принимать компромиссные реше-
ния в вопросе относительно Барина.  В самом Корвине против Барина,  если
там возникнет конфликт, использовать армию Нигеля. Нигеля любят и уважа-
ют во всех Одиннадцати Королевствах.  Его имя ничем не запятнано.  Ну, а
что касается севера, - он с доверительной улыбкой посмотрел на Джареда и
Эвана, - то я уверен,  что Дюк Джаред и Дюк Эван защитят  наши  границы.
Граф Марки тоже к ним присоединится.  Так что войска Халдана останутся в
резерве и могут быть брошены на тот участок,  где в них возникнет нужда.
Как вы думаете, Ваше Величество?

   Келсон улыбнулся,  выпустил  руку Моргана и с энтузиазмом хлопнул его
по плечу.

   - Вот это я и хотел услышать. Джаред, Дерри, Деверлин подойдите сюда.
Нам  нужно немедленно послать курьера к Нигелю и к восставшим епископам.
Морган, ты идешь с нами?

   - Немного погодя, мой принц. Я хочу повидать Дункана.

   - Ясно. Приходи сразу же, как будешь готов.

   Когда Келсон и все остальные ушли, Морган снова вошел в собор Святого
Телио.

   Дункан взял плащ, накинул его на плечи, наморщил лоб и начал возиться
с пряжкой.

   - Морган, будь реалистичен. Он не сказал этого пока? Но мы оба знаем,
что он не может оставить нас при себе,  если мы отлучены от церкви. Если
об этом узнают архиепископы,  они отлучат и его, - пряжка щелкнула, зак-
рывшись, а Морган засмеялся.

   - Они, конечно, могут сделать это. Но при нынешней обстановке он нем-
ного потеряет от этого.

   - Немного потеряет... - Дункан с изумлением оборвал себя на  полусло-
ве,  и  наконец  понял,  что  говорит Морган. - Он уже решил рискнуть? -
спросил он, испытывающе глядя на кузена.

   Морган кивнул.

   - И он не боится? - Дункан все еще не мог поверить тому, что услышал.

   Морган вновь засмеялся.

   - Боится. Но он видит и преимущества тоже,  Дункан.  И он решил пойти
на риск. Он хочет, чтобы мы остались.

   Дункан долго смотрел на Моргана, затем медленно кивнул.

   -