и к  алтарю.  Среди храмовых  колонн  и в
аркадах  нарастали панические крики и стоны раненых. А в ризнице потрясенный
Тавис О'Нейлл прятался за кипой одежды  и  следил, как епископы уходят через
квадрат Портала. Стоявший  позади Найэллана Дермот заметил его  и  прошептал
что-то па ухо деринийскому епископу, но Найэллан только взглянул в последний
раз на эти древние стены, покрепче обнял Дермота... и оба исчезли.
     Тавис,  дрожа, выбрался из своего укрытия и направился  к Порталу. Он и
так слишком  здесь задержался.  Пора было  выбираться,  пока  кто-нибудь  не
заметил его.
     Он на  всякий случай выглянул за дверь и едва не столкнулся с Джебедия.
Меч старого  вояки был обнажен, на  лице застыла гримаса  ужаса, он  схватил
Тависа за руку и встряхнул, как щенка.
     -- Черт возьми, что ты здесь делаешь? Немедленно ступай к Джавану!
     --  Я  уже  иду,--кое-как  пробормотал  Тавис.--Я...  я  только   хотел
рассказать Джавану, что случилось. И вам, вам мог потребоваться Целитель!
     -- У нас есть Рис!--отрезал Джебедия,--Не мешкай. Если тебя схватят или
просто заметит кто-то из регентов, Джавану ты больше не послужишь!
     -- Но сейчас Рис не может исцелять!--чуть не плача выкрикнул  Тавис.--И
я виноват в этом!
     -- Если Джаван останется один, ты будешь виноват и в этом. Уходи сейчас
же, иначе я так ударю тебя, что ты лишишься сознания, и унесу тебя!
     Услышав  о такой возможности, Тавис больше не  сопротивлялся. Торопливо
кивнув  и  испуганно  оглядываясь на дверь,  он  ступил на  квадрат Портала,
Джебедия  оставил  Целителя   и  отвернулся  к  двери,  его  внимание  снова
приковывал храм,  там всадники и  пехотинцы уже  хватали священнослужителей.
Некоторые сдавались добровольно,  среди  них оказались и самые нерешительные
епископы--Турлог, Джавет и Уллиэм, остальные продолжали сопротивляться.
     В полуоткрытую дверь из-за спины  Джебедия можно было увидеть немногое.
Тавис  вытянул шею.  Йорам наносил удары направо и налево тяжелым крестом, а
новый  архиепископ ткнул  своим  посохом в морду  лошади, которая  с  испугу
вздыбилась, поскользнулась и упала, сбросив своего седока.
     Тут  же появился другой всадник,  наехал прямо  на Риса  и  толкнул его
своим боевым конем. Скользя в кровавой луже, Целитель не удержался на ногах,
оступился и упал навзничь, ударившись о мраморный выступ алтаря.
     Тавис  вскрикнул  и  хотел броситься  в собор, но  побелевший  Джебедия
поднял свое оружие с намерением пустить его  в  дело, если Тавис моментально
не  исчезнет.  Всхлипнув,  крепко  обхватив  себя  руками  и  закрыв  глаза,
королевский  Целитель  через  силу  послал  себя   в  безопасный   Портал  в
апартаментах епископа.
     А в  соборе,  у  самого входа в ризницу,  Камбер  увидел падение Риса и
услышал тупой звук удара. Орудуя  своим  посохом, как алебардой, он атаковал
кавалериста,  сбившего Риса, и  опустился рядом  с телом,  которое  оберегал
Йорам. К  ним сквозь беспорядочные стычки прорывался Джебедия, Йорам рубился
архиепископским посохом, а Камбер силился отогнать жуть, которую испытывал с
момента падения Риса, Он  нежно тронул  рукой лоб Целителя,  отбросив посох,
снял белую  ризу, шитую золотом, завернул в нее  Целителя и поднял на руках.
На обратном пути Камбера и его ношу с двух сторон защищали Йорам и сумрачный
Джебедия.
     В ризнице  скрывалось  около полудюжины  священников  и диаконов,  хотя
каждый понимал, что  рано или поздно солдаты доберутся  и сюда. Святые  отцы
расступились,  как пучина  вод,  не  решаясь  подать  помощь  или  о  чем-то
спросить. Камбер нетвердо шагнул на квадрат Портала.
     -- Все уходите!--удалось произнести  ему,  сгибаясь  под тяжестью своей
ноши.
     Когда,  в комнате никого не  осталось, он опустил  Риса  на пол у своих
ног, прижимая к  себе его бессильно виснущее тело в складках архиепископской
ризы, и мысленно перенесся в Дассу.
     В  маленькой боковой  часовне  в  Дассе  к нему потянулись руки,  желая
принять его  Ношу, но Камбер только покачал головой, сделал несколько  шагов
за выложенные мозаикой границы Портала, опустился на колени перед  алтарем и
осторожно положил Риса  на ковер. Через мгновение Йорам и Джебедия стояли на
коленях  возле него, Джебедия  успел снять свой  серый плащ, чтобы подложить
его под голову Риса.
     -- Для  этого им  даже  не потребовалось  оружие,  --печально прошептал
Камбер, сжимая голову Риса рукам и,--Он упал и ударился головой о ступеньку.
     -- Он  все еще  дышит, но совсем слабо,--встрепенулся  Йорам,  погружая
пальцы  в рыжие  волосы и  закрывая  глаза.--О,  Господи,  да у  него  такая
вмятина, что в нее можно положить яйцо!
     Не  в силах справиться с растущим отчаянием, Камбер ощупал голову  там,
куда  показывал Йорам, и нашел чудовищную вмятину. Кожа не  была повреждена,
не  было и  крови,  но он  чувствовал под кожей изломы раздробленных костей.
Признаков  жизни не  было,  в еще  недавно  блестящем  мозгу  Камбер  увидел
безнадежно   поврежденные   каналы  Исцеления  и   способности,  подавленные
наркотиками. Теперь  он знал, чего стоила Рису встреча с Тависом  О'Нейллом,
кроме  того, что отныне их  карты раскрыты. Камбер, как ни пытался, не  смог
даже   подключиться  к   целительным   ресурсам   слабеющего  мозга.  Теперь
единственной надеждой Риса был другой Целитель.
     --  Найэллан!--закричал  он  через  плечо  криком,  скорее  похожим  на
рыдание.--У тебя есть поблизости Целитель?
     Второй епископ-дерини опустился  на колени рядом  с Камбером и  покачал
головой.
     -- Я уже справлялся. Мой  домашний Целитель на вызове. Я послал за ним,
но не знаю, успеет ли он.
     Дыхание Риса прерывалось, а пульс слабел, Камбер в отчаянии вошел в его
мозг, чтобы уменьшить напряжение в области ранения. Вмятина под его пальцами
становилась меньше, но под черепом бурлила жидкость, создавая непереносимое,
смертельно опасное давление. Рис дышал все реже.
     Йорам наполнял легкие Целителя  своим дыханием,  когда-то  он делал это
для Камбера, Джебедия старался поддержать работу сердца.
     Несмотря на  все старания, Рис умирал, хоть Камбер и не мог в этом себе
признаться. Его сознание механически  отметило уход  отца Найэллана и спустя
некоторое  время  его  возвращение;  в  полном,  кроме   митры,  епископском
облачении преподобный опустился  на колени, открыл флакон со священным миром
и начал приготовление к совершению последнего  обряда. У Камбера не  хватило
сил участвовать  в нем.  Он  только смотрел  и слушал  в оцепенении, все еще
предпринимая попытки удержать жизнь в том, кто был ему сыном в этом мире.
     Пока  Найэллан читал молитву, Камбер  взывал  к небесам, в  который раз
кляня  судьбу,  наделившую, кого-то, но не его, или по крайней мере Алистера
Каллена, даром  исцеления. Это  всколыхнуло  воспоминания  о  совсем  другой
смерти-- гибели Алистера--и о  его убийце, прекрасной и коварной  Ариэлле. О
том,  как она,  получив  роковой удар  теряющего  силы  Алистера, попыталась
избежать  смерти, прибегнув к древнейшему  заклинанию, о котором  кое-кто из
дерини знал понаслышке, но неизменно считал поэтической легендой.
     У  него  проснулась  надежда.  Он-то  знал,  почему попытка Ариэллы  не
удалась, по  крайней  мере в  теории  знал. Рискнуть стоило, любой риск  был
оправдан теперешним состоянием Риса, Если бы удалось ненадолго вернуть  хоть
проблески  сознания, он  бы  помог  ему  сделать работу. Заклинание  даже не
требовало наличия способностей Целителя. Позже  он позаботился бы о том, как
вывести Целителя из стаза заклинания. Это он тоже знал в теории.
     Но Рис  не  приходил  в  сознание,  и  если  бы  и пришел, возможно, не
согласился  бы  на  такой  отчаянный  шаг.  Целитель   вовсе  не   был  ярым
консерватором, как  Йорам, и  тем не менее тут была этическая проблема. Имел
ли  Камбер право принять  решение  даже за такого близкого ему человека, как
Рис?
     Он все-таки решил попробовать. В конце концов это лишь немногим больше,
чем  обычное  заклинание,  накладываемое  на  тело,  чтобы   остановить  его
разложение,   только  и  требовалось--сохранить  в  нетленном  теле  душу...
всего-навсего.  Прервав  бесплодные  споры  с  самим  собой,  Камбер  сделал
осторожную    попытку   проверить,   можно   ли   применить   заклинание   к
бессознательному  Рису. Он понял,  что  опоздал, жизнь навсегда покинула это
тело.  Мерно  звучали  голоса   Найэллана,  Дермота  и  незнакомых   Камберу
священников, читавших отходную.  Вокруг  стояли  фигуры в белом, михайлинцы,
гавриллиты... В душе  было пусто.  Риса не стало. Камбер ждал, пока Найэллан
закончит обряд, запустив  руки в рыжие волосы, скрывавшие ранение. Он знаком
велел  Йораму и  Джебедия  оставить  тщетные  попытки, и теперь  они сидели,
неподвижно глядя перед собой. Камбер взял  тело на  руки и  прижался  к щеке
Риса.
     -- О, Боже, почему?--шептал он, глотая горькие старческие слезы.--Сорок
лет,  чтобы вырастить такого человека, а  теперь вот это!  Смерть не  должна
приходить так просто!

     * * *
     Регенты были скоры  на расправу, особенно заторопились, узнав,  что  их
главному противнику  удалось скрыться. К  концу дня в плену оказались только
пятеро  из  десяти непокорных епископов.  Трое избежали печальной участи при
помощи Портала, а двое--приняв смерть. Давита Нивана лягнул в грудь огромный
боевой конь, он умер прежде, чем к нему подбежали. Кай Дескантор  был найден
бездыханным  на полу в  центре ризницы. Позднее Ориэль сообщил регентам, что
прежде  на  месте смерти епископа под  ковром  находился Портал,  и высказал
предположение, что  Кай  умер,  разрушая  его после  того,  как его собратья
бежали.
     Но  для исполнения  намерений регентов хватало и  оставшихся епископов.
Пленников  отвели в  подземелье, заковав  в цепи, и оставили  размышлять над
результатами своего неповиновения. Регенты приказали вести розыск тех,  кому
удалось сбежать. Были изданы указы, объявляющие вне закона Алистера Каллена,
некогда епископа  Грекотского (отстранен), Найэллана Трэя, некогда  епископа
Дасского (также отстранен), отца Йорама МакРори,  графа Джебедия Алкарского,
лорда Риса  Турина, а также Дермота  О'Бейрна,  бывшего епископа Кашинского,
который хоть  и  не  дерини,  но бежал  вместе с ними, а  ранее участвовал в
противозаконном избрании Алистера Каллена архиепископом.
     Позднее регенты приказали также задержать жену Риса, его детей и любого
из родственников, кого удастся  захватить, так как имелись  подозрения,  что
все члены клана,  связанного с так называемым "святым Камбером",  состояли в
заговоре против короны.
     Барону  Руну  Хортнесскому, отныне именовавшемуся графом  Шиильским  за
мужество и отвагу в делах рождественской ночи,  предписывалось  начать осаду
Дассы--единственного островка сопротивления мятежного архиепископа. Морозы и
зимнее  бездорожье,  готовое  вскорости   смениться  распутицей,  затягивали
предприятие, делали его долгим и утомительным. Тем не  менее войскам удалось
полностью прервать связь  засевших в стенах  Дассы  с внешним миром.  Только
монастырский Портал мог служить этой цели, если в Гвинедде оставался хотя бы
еще один целый Портал.
     Пришел  черед  заняться  церковными делами. Через  несколько дней после
Рождества в городке Рамосе, неподалеку от Валорета, был  вновь собран синод,
пятеро епископов прибыли туда в цепях. Однако вскоре выяснилось, что кандалы
и тяготы заключения не сломили непокорных. Только  один--Турлог--прельстился
епархией в Марбури. Тогда  Хуберт и его сторонники  немедля  рекрутировали в
синод  еще  шестерых странствующих епископов--минимальный перевес в  голосах
они как-никак получили.  В компании, новоизбранных  оказался даже  племянник
Хуберта,  сын  его  брата  Манфреда--молодой  человек двадцати двух лет и  с
недавних пор граф Кулдский.
     В первом же  голосовании,  после того,  как  Уллиэм принял его сторону,
Хуберт получил тринадцать "за". Кому принадлежат три оставшихся голоса, было
отлично  известно;  ослушниками были Роберт  Орисс,  архиепископ  Ремутский,
Эйлин  МакГрегор, помощник  епископа Валоретского, и единственный оставшийся
странствующий епископ--Юстас Фэйрлийский.
     Хуберт был провозглашен архиепископом уже  на следующий день. Церемония
на сей раз была значительно  скромнее--нового архиепископа целиком поглощали
государственные  дела.  В  день  интронизации  в  Рамосе собрался  совет  по
устранению дерини из всякой государственной службы и мерам против их тайного
проникновения в  дела Гвинедда. Кипучей деятельности Хуберта не было никаких
преград-- ни у кого в королевстве не было в руках такой громадной власти.
     Первым делом все священники и другие духовные лица из числа дерини были
низложены, чтобы вера очистилась от магического зла. Подумывали даже  о том,
чтобы не допускать дерини к шести святым таинствам, да вовремя спохватились.
Отлучение дерини от  религии грозило стране действительным возмущением, куда
более страшным,  чем  все преступления,  которые  им до сих пор приписывали.
Лучше  было  держать  среднего  дерини  поближе к  церкви, чем  прогнать это
капризное дитя, а потом мучиться, не зная, где оно и что может натворить.
     Алистер  и  Найэллан,  разумеется,  были   низложены  первыми.   Йорам,
приходившийся  сыном  "святому" Камберу, получившему  теперь  дурную славу в
народе, также лишался своего сана. Регенты лишили поста и  Дермота О'Бейрна,
однако за ним оставался священный сан, так как  он не был  дерини. Кашинская
епархия  перешла   к  Зефраму   Лордскому.   Прежняя   епархия  Алистера  --
Грекота--досталась   новому   епископу    Эдварду   МакИннису,   а   епархия
Найэллана--Аркеру  Аррандскому,  которому  пока  не  удалось навестить  свою
вотчину--Рун не добыл ее своим мечом, Дасса не сдавалась.
     В  делах о низложении  деринийских священников вслед за Йорамом МакРори
вспомнили и о его отце. Теперь со святым Камбером не церемонились. Даже  его
имя  было  запрещено  произносить  вслух:  пойманных на  этом впервые  секли
кнутом, во второй  раз отрезали язык.  Для уничтожения  всех записей  о  нем
самом и его семье был создан целый Орден. Тот же, кто осмелится писать новые
истории о жизни бывшего святого, рискует потерять руку.
     Но  даже это регенты  сочли  недостаточным. Магия  и всякое  волшебство
предавались  анафеме  и объявлялись ересью.  Опаснейшим еретиком был  отныне
признан и  Камбер. Если  бы его прах был найден, он подлежал бы сожжению  на
костре.  Правда,  со  времен  канонизации было  известно,  что тело  бывшего
святого чудесно вознеслось,  но нынче  в этом  виделся  явный обман. Епископ
Зефрам полагал,  что  на  деле  тело было  похищено сыном Камбера.  И он,  и
остальные члены синода не надеялись, что появится шанс отыскать его.  Камбер
не мог быть  примерно наказан за ересь, ответить должны  были те, кто до сих
пор  распространял  ее.   В  День  избиения   младенцев  врагов   церкви  из
Долбана--гнезда приспешников "святого"  Камбера--постигла заслуженная  кара.
Прямо во дворе аббатства  были сожжены схваченные  наугад несколько мужчин и
женщин, Дерини среди них, кажется, не было.
     Только   одно  послабление  против  деринийской  магии  позволили  себе
правители--Целителям  было разрешено  продолжать  свою  деятельность.  Перед
епископами   тут  возникла  теологическая   проблема:  деринийские  магия  и
волшебство  были  от  Лукавого,  но  всякое  исцеление--от  Бога.  Целителям
Надлежало воспретить использование в лечении влияния дьявольских сил, но как
за этим  проследить, отцы  церкви не знали. На всякий случай над  Целителями
был  учрежден  духовный  надзор,  этим   и  ограничились.  В  конце  концов,
деринийских лекарей было не так  уж много, лечили они исключительно  знатных
особ обеих рас, в том числе и регентов и епископов.  Стоило ли усердствовать
в  борьбе  за спасение души, позабыв о  болезнях своего  тела.  Кроме  того,
преследования дерини  только разворачивались, и совсем не лишне всегда иметь
под  рукой послушных  представителей этой зловредной расы как свое секретное
оружие.
     Положив   предел  деринийской  магии,  епископы  начали  размышлять  об
антидеринийских мерах в  целом. Правда, даже Хуберт не решался  выступить за
полное уничтожение дерини как расы, однако считал, что ее следует хорошенько
обуздать. Все дерини-дворяне должны  быть  лишены  своих званий  и  титулов.
Отныне им  не  разрешалось  владеть  землей,  за это  будут отвечать  особые
надзиратели. Дерини более не могли занимать государственных постов, жениться
или вступать в права наследования без ведома своего сюзерена. Каждый дерини,
уличенный в обучении других своим навыкам, подлежал казни на месте.
     Совет  в   Рамосе  собирался  ежедневно,  игнорируя  святочные  забавы.
Епископы возвращались в столицу только для сна.  Примас  Хуберт  по-прежнему
занимал  апартаменты  в центральной  башне,  каждый  вечер ужинал  с другими
регентами  и  вкратце  сообщал  о  принятых за  день  решениях.  Чтобы  дать
почувствовать  юному королю, что  и он участвует  в управлении государством,
ему  позволяли присутствовать на ужине  и официальной части отчетов Хуберта.
Но от  обилия вина,  подававшегося к  ужину,  мальчик начинал клевать  носом
задолго  до  обсуждения  по-настоящему серьезных тем, и  слуги уводили его в
спальню. Джаван и Рис Майкл с правителями никогда не ужинали.
     Такая изоляция все больше тревожила Джавана и Тависа. О решениях синода
ходили неясные слухи, и  Джаван стал  опасаться за безопасность Тависа.  Вне
комнаты  Джавана   Тавис  каждую  секунду  чувствовал,  на  себе  чей-нибудь
пристальный взгляд. Кроме него  и  Ориэля, в замке  оставалось еще несколько
дерини-коллаборационистов.  Большую  часть дня  Тавис  старался проводить  в
комнате  Джавана, но по  ночам часто исчезал, оставляя Джавана  в  неведении
относительно целей отлучек,  однако мальчик всегда покрывал его. Целитель же
занимался тщательным  обследованием  стен  и  переходов  центральной  башни.
Спустя неделю после Рождества удалось разрешить кое-какие  загадки и сделать
несколько интересных  открытий.  В  этот  вечер  у Тависа  состоялся трудный
разговор с другом.
     --  Джаван, я  просто не  знаю, чем  их  можно остановить,-- сказал он,
закончив рассказ о действиях епископов.--Хуберт одурел от власти, и он будет
использовать  ее   против  каждого  дерини,  которого   сможет  отыскать.  Я
удивляюсь,  каким  чудом  мне  разрешено  остаться  с  тобой.  Напрашивается
единственный вывод--это простая оплошность,  потому что регентам не до меня,
а  за  остальными  дерини  в  замке,  даже  за  Ориэлем,  ведется  неусыпное
наблюдение.  Если  мое  предположение  ошибочно,  то  они  просто не  готовы
успокаивать тебя после моего удаления.
     Джаван поднялся  на ноги, вышел из оконного  алькова, где они сидели, и
начал расхаживать по комнате. Длинный меховой халат почти совершенно скрывал
его хромоту.  С осени  он  подрос больше чем  на  дюйм,  и стал выше  своего
близнеца.
     --  Ты же  знаешь,  я  никому  не  позволю забрать тебя,-- торжественно
произнес он. Тавис покачал головой.
     -- Я знаю, ты не хочешь, чтобы устранили меня, но может так  случиться,
что у тебя не будет выбора. По-моему,  нам нужно решить,  что будем  делать,
если они  все-таки  попытаются  так  сделать.  Дать  ли  им  увести себя или
сбежать? В любом случае я оставлю тебя в их не слишком нежных лапах, а этого
я хочу меньше всего.
     -- И я  тоже. Найди другой  вариант.  Знаешь,  я не  могу... Подожди-ка
минуту! Ты сказал сбежать, ты хотел сказать-- убежать из Валорета? Но как?
     -- Через Портал.
     На  осмысление  слов  Тависа мальчику потребовалось всего мгновение,  в
следующий  момент он уже снова  сидел возле Тависа, взяв его здоровую руку в
обе руки, и оживленно глядел на него.
     -- Портал? Но тогда убежать можем мы оба! О,  Тавис, ты правда думаешь,
что нам это удастся?