он потерял за последние месяцы, собравшимся это показалось лишним свидетельством его искренности и раскаяния.
     - ..и нет во мне принуждения, но Господь сделает это за меня...
     Через какое-то время, убаюканный молитвами Ревана, принц позволил себе издать сдавленный стон, а затем медленно перекинул ногу через седло и спешился. Неуверенными пальцами он принялся расшнуровывать сапоги, и множество рук тут же бросились ему на помощь; кто-то также заботливо избавил его от плаща и пояса. Джаван, прихрамывая, двинулся в воду.
     - Да восславлено будь имя Господне, ибо Он ведет слугу Своего к благословению, - промолвил Реван, вновь переходя от молитв к проповеди и поднимаясь навстречу Джавану. - Да хранит вас Господь в этот час покаяния. Пусть протянет Он вам Свою руку и приведет к очищению.
     Он подал руку Джавану, когда тот приблизился, и принц поразился силе, лучившейся в бесхитростных глазах пророка. Реван повлек его за собой, словно мотылька на огонь, и принц мог лишь поразиться, как удалось Тавису и остальным добиться такого воздействия.
     - Благословенны будь ноги, что привели вас сюда, - произнес Реван и остановился подождать принца там, где вода доходила ему до пояса. Когда тот приблизился, Реван обнял его за плечи. Слезы струились по щекам у обоих. Правую руку он поднял в жесте благословения над головой Джавана.
     - О, Дух Святой, снизойди на слугу Твоего, Джавана Халдейна, и очисти его от скверны. - С этими словами он положил ладонь ему на лоб и заставил погрузиться под воду. Головокружение охватило принца, а магическими чувствами он мог ощутить лишь некий дрожащий прохладный барьер.., у Дерини это была бы обычная защита, но что это может быть у Ревана, он не знал.
     Тут же он ощутил мысленную поддержку со стороны и уверения, что все идет хорошо. Ему также показалось, он уловил и то, о чем говорил Рэмси - полное умиротворение, желание отдаться на волю сверкающих радуг, мелькавших под сомкнутыми веками.., и даже сознание того, что все это нарочно устроено так Тависом и Сильвеном, не делало это состояние менее чудесным. Кажется, Реван еще продолжал вещать, но он не слышал больше слов, и ему не было до них никакого дела.
     Но вот наконец его подняли на ноги, мокрого с головы до ног, и кто-то помог ему убрать с лица прилипшие пряди. Сильвен с поклоном подал ему полотенце, а другой виллимит медленно повел к берегу.
     - Благословен будь Господь, и Его святое Имя, - провозгласил тем временем Реван. Принц наконец ступил на траву, ему накинули на плечи плащ, и, поплотнее закутавшись в него, он вновь обернулся к воде. Реван, вновь вышедший на мелководье, слегка поклонился ему, встретившись с принцем глазами.
     - Ступайте с Богом, ваше высочество, и да пребудет мир в вашей душе.
     Джаван кивнул и двинулся было прочь, но вдруг развернулся и упал на колени, склоняя голову.
     - Благословите меня, брат, перед дорогой.
     - Не я благословляю, но Господь Сил. - Реван поднял руки. - Да хранит вас Господь. Да дарует он вам мир и покой, и уверенность, что вы будете рядом с ним в день последний. Да простит он вам ваши грехи, и благословит вас, и будет милостив к вам, и очистит от всех тревог. Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь.
     К изумлению Джавана, люди потянулись к нему, пытаясь поцеловать ею руки - прежде чем вновь выстроиться в очередь за очищением. А с другого холма, напротив того, где остался Хьюберт со своими людьми, вдруг показался лорд Торквилл де ла Марч - тот самый Дерини, что так долго служил отцу Джавана. Некогда видный, полный достоинства мужчина, сейчас он выглядел ужасно, и едва не упал с седла, когда остановил лошадь у подножия холма, чтобы спешиться.
     Толпа встревожено заворчала, ибо то был первый Дерини не из числа виллимитов, явившийся сюда.
     Кто такой Урсин, они не подозревали, а Дерини-виллимиты давно уже добровольно отказались от своего дара.
     - Ваше высочество, правда ли это? - задыхаясь, выдавил Торквилл, остановившись в нескольких шагах от принца. Отчаяние и надежда исказили его лицо. - Я скакал несколько дней кряду...
     Продолжая играть свою роль, Джаван поплотнее запахнулся в плащ и выпрямился.
     - Я знаю тебя, - объявил он ледяным тоном. - Ты - Дерини. Я видел тебя при дворе, до смерти отца. Какая правда тебе нужна?
     - Что мастер Реван способен спасти меня! - Голос Торквилла срывался, и он рухнул к ногам Джавана, цепляясь за край его плаща. - О, Господи, я ненавижу сам себя! - Он разразился рыданиями. - У меня отняли все.., мою жену, детей, земли.., все, ради чего я жил. Я пытался их спасти, но.., толпа настигла нас. Они убили и-и-их! - Он уже даже не плакал, а выл. - Моя жена и малыши. Они все мертвы, понимаете? Господи, что теперь станет со мной? Я не хочу это помнить! Пусть оно уйдет!
     Даже сознавая, что все это не более чем игра, Джаван был тронут. Руки его дрожали, и не только о холода, когда он поднял взор на Ревана, который вышел из воды им навстречу. Насквозь промокший, пророк опустился на траву рядом с Торквиллом и ласково опустил ладонь ему на лоб.
     - Как твое имя, брат? - спросил он вполголоса, приобнимая того за плечи. Дерини неуверенно покосился на него.
     - Торквилл де ла Марч.
     - Торквилл, - повторил Реван. - Ты и вправду желаешь этого? Молишь ли ты Господа, чтобы он очистил тебя и избавил от скверны?
     Дерини с благоговение уставился на пророка и медленно кивнул.
     - Хвала Господу, что привел тебя сюда, - выдохнул Реван. - Торквилл де ла Марч, ты нашел то, что искал, если только найдешь в себе силы принять это. Если ты, действительно, раскаиваешься в былых грехах и готов навсегда расстаться с заблуждениями прошлого, Господь дарует тебе очищение. Да, и забвение, если таково твое желание. Примешь ли ты Его мир?
     Тяжело дыша, хватаясь за руку Ревана, точно утопающий за веревку, Торквилл кивнул.
     - Что я должен сделать?
     - Пойдем. - И, поднявшись, Реван потянул лорда за рукав. - Войди со мной в очищающие воды, и Господь дарует тебе покой. Так обещал Он Своим детям. Верь в это, Торквилл, и обретешь искупление.
     Тот поднялся, весь дрожа, и с рыданиями последовал за Реваном в воду; Сильвен с Иоахимом поддерживали его, заходя все глубже и глубже. По движению за спиной Джаван понял, что архиепископ все же не выдержал и спускается с холма, чтобы своими глазами взглянуть на чудо. Вместе с толпой он опустился на колени.
     Сильвен с виллимитом остались на мелководье, а Реван завел Торквилла в воду по грудь и, одной рукой придерживая за плечи, а другую положив на лоб, погрузил Дерини в речные волны. Джаван не слышал, что он говорил, да слова сейчас были и не важны. Торквилл и Реван заранее отработали свое представление до малейших деталей... А когда наконец Дерини выбрался, пошатываясь, из воды, к нему навстречу, проталкиваясь через толпу, подобно карающему ангелу, устремился архиепископ Хьюберт.
     - Схватить этого человека! - ткнул он пальцем с Торквилла. - Я его знаю, он должен быть повешен.
     Всем известно, что он Дерини!
     - Казнить его только за то, что он родился Дерини, ваша милость? - воскликнул Джаван, когда стражники поволокли несопротивляющегося пленника к архиепископу. - Но ведь теперь он больше не Дерини! Мастер Реван очистил его.
     - Да, да, конечно, и исповедь и отпущение грехов также служат очищению, но он все равно поплатится за все, что совершил.
     - Но что же такого совершил лорд Торквилл, кроме того, кем его угораздило родиться на свет? - возразил Джаван. - Разве вы не видите, что получили ответ на свои молитвы, ваша милость? Торквилл де ла Марч - не Дерини больше. Проверьте его, если сомневаетесь.
     - Так я и сделаю, - процедил Хьюберт сквозь стиснутые зубы и подал знак Лиору достать отравленные иглы.
     Но никакие испытания не помогли. Дважды Торквилла кололи мерашей, но он лишь ослаб от этого и едва не заснул. О прошлом своем, он похоже, почти ничего не помнил.
     - Но ведь он же точно был Дерини, - не мог успокоиться Хьюберт, даже когда отец Лиор знаками дал ему понять, что все способы проверки исчерпаны. - Я знаю это наверняка! Именно поэтому его и убрали из королевского совета.
     - И правильно сделали, - одобрил Джаван, которому с трудом далась такая ложь. - Но теперь у нас появился отличные способ избавляться от Дерини - заодно спасая их души. А разве забота о душе не есть первейшая задача пастыря?
     - Я не позволю, чтобы мне указывал на мой долг мальчишка, даже если он принц крови, - прошипел Хьюберт. - Вы забываетесь, Джаван.
     - Прошу прощения, если оскорбил вашу милость, - отозвался тот с поклоном. - Но я знаю наверняка, что куда лучше спасать души, чем губить их. Вы же не станете спорить с этим, ваша милость!
     - Хм-м, посмотрим, - отрезал Хьюберт. - Мы вернемся к этому позже.
     - Разумеется, ваша милость. Но пока, мне кажется, стоит удовлетвориться тем, что мастер Реван явно никакой не Дерини, и успокоиться на этом - потому что если вы попытаетесь его схватить, то придется иметь дело с толпой. А я бы не поставил на наш успех, если мы тронем их пророка. Он обладает странной силой, ваша милость, я почувствовал это.
     Но это не сила Дерини.
     Он надеялся, что Хьюберт не решится испытать Ревана мерашей, но тот был непреклонен.
     - Я не собираюсь применять силу без необходимости, - заявил он, отправив двоих стражников привести к нему Ревана. - Если с ним все в порядке, он и сам не откажется получить доказательство в присутствии всех этих людей, что он не Дерини. А если тут все же какая-то колдовская хитрость, мы это быстро выясним.
     Реван, однако, подошел совершенно добровольно, учтиво приветствовал архиепископа и даже поцеловал его перстень в знак почтительности, как истинный сын Церкви.
     - Для меня большая честь, ваша милость, - произнес он негромко, - что вы почли своим присутствием наше сборище. Люди будут рады видеть, что сам архиепископ явился засвидетельствовать чудо, кое мне посчастливилось принести. А то, что совершил наш принц, завоевало их сердца.
     Хьюберт хмыкнул, обезоруженный такими восхвалениями.
     - Не буду утверждать, будто понимаю, что тут творится, но мы не оставим попыток разобраться, будь уверен в этом. И я не стану брать тебя сейчас под стражу. Твоим последователям это может не понравиться.
     - Да, вполне может, ваша милость, хотя они отпустят меня, если я им так велю.
     - Ясно, - Хьюберт поморщился. - Тогда я спрошу тебя напрямую. Ты Дерини?
     - Конечно, нет, ваша милость, - Реван улыбнулся. - Когда я был моложе и глупее, я служил в доме у Дерини, но это все осталось далеко в прошлом. Желает ли добрый отец Лиор испытать правдивость моих слов? Насколько мне известно, благословенные Custodes Fidei весьма искусны в разоблачении скрытых Дерини?
     Хьюберт хохотнул - Ты думаешь, если ты заговорил об этом первый, то я передумаю проверять тебя? Тогда ты ошибся. Отец Лиор!
     Он щелкнул пальцами, и священник тут же подскочил на зов, с мерашей наготове. Улыбнувшись, Реван протянул руку и почти не дернулся, когда иглы вонзились ему в ладонь. Лиор, вытащив "колючку", подмешал в кровь, выступившую из ранки, еще немного яду, но Реван лишь еще ласковее заулыбался и покачал головой.
     - Вы оказали мне честь, отче, нанеся рану, подобную по местоположению, хотя и не по глубине, той, от которой страдал наш Господь на кресте. Но, право, я недостоин такого благословения. Я не достоин даже завязывать ремешки Его сандалий. Ибо воистину, я лишь скромный посланец, несущий слово Божие тем, кто блуждает во тьме. - Он указал подбородком на плененного Торквилла. - Не обязательно самому быть порождением Мрака, чтобы чувствовать Мрак в других и стремиться изгнать его с помощью света.
     Стало очевидным, что Реван не поддается действию мераши. Хьюберт раздраженно хлопнул по руке одного из стражников, державших Ревана.
     - Ладно, отпустите его. Не знаю, кто он такой, но точно не Дерини. Может, он и впрямь послан Господом, чтобы избавить нас от этого проклятия.
     Не ведаю. Пусть нам подведут лошадей. Я устал от всего этого. А нас с его высочеством еще ждет одно незаконченное дело по возвращении в Валорет.

Глава 26

     Нет мне мира, нет покоя, нет отрады: постигло несчастье
     Иов 3:26

     Джаван так долго стоял на коленях, что уже не чуял под собой ног, однако сознавал, что не может ни встать, ни изменить позу. Вот уже почти час он пробыл здесь, в этой крохотной полутемной келье без окон, куда архиепископ обычно отправлял провинившихся монахов. Жесткая молитвенная скамеечка была установлена спиной к двери, и на поверхности ее не то что не было обычной подушечки, а наоборот, были вырезаны из дерева кресты, глубоко впечатывавшиеся в кожу. Прямо на уровне глаз на беленой стене было изображение распятого Иисуса на кресте, окровавленного, мучающегося в агонии - такой Христос не ведал жалости к несчастным, ожидавшим наказания.
     Об этой келейке Джаван слышал и раньше, но вот видел ее впервые. Он еще решил, что ему здорово повезло, ведь Хьюберт вполне мог бы отправить его и в башенную темницу. Он ощущал присутствие архиепископа у себя за спиной, темное и угрожающее. Единственный факел, горевший у двери, отбрасывал свет на епископское кресло у стены напротив.
     Он осветил также фигуру Хьюберта, когда тот поднялся и встал перед Джеваном, поигрывая хлыстом с узлами, именуемым "малым учителем".
     - Вы бросили мне вызов прилюдно, Джаван. - Архиепископ впервые подал голос с того момента, как вошел в келью. Тон его был обманчиво мягким. - Я могу простить многое, ибо вы еще молоды, но только не публичное ослушание, особенно в той ситуации, когда вам могла грозить опасность.
     Стараясь сдержать дрожь, ибо он не желал выказать слабость перед врагом, Джаван склонил голову с выражением раскаяния и покорности и скрестил руки на груди. Босые ноги отчаянно ныли от холода, особенно покалеченная ступня, и он побоялся, как бы не упасть, когда придется вставать. Лаже просто ходить босиком, без особого сапожка, было целой проблемой.
     Впрочем, всего этого стоило ожидать. С самого начала Джаван знал, что за выходку у реки придется дорого заплатить. Он непростительно вел себя с Хьюбертом, и хотя тот никогда не осмелится причинить серьезный вред принцу крови, но мало ли иных способов привести бунтаря к покорности.., и Джаван не сомневался, что архиепископ выберет самые неприятные. Препоручив принца заботам двух угрюмых, молчаливых Custodes из свиты, Хьюберт ни единым словом не обмолвился с ним за всю дорогу домой. Это монахи привели его в эту келью, после того как принц переоделся в сухую одежду. И сейчас он ощущал их присутствие за дверью.
     - Джаван, сейчас я говорю с тобой не как один из регентов, но как пастырь. - Хьюберт издал тяжкий вздох. - Когда ты попросил дозволения приехать в Валорет для религиозного обучения, возможно, ты забыл, что тем самым обязался быть во всем покорным моей воле и уставу сего Лома. То, что ты еще не принес святых обетов, избавляет тебя от нужды блюсти бедность и целомудрие, но не повиновение.
     Я позволил тебе сопровождать нас в лагерь виллимитов, уверенный, что ты отдаешь себе в этом отчет. Я никак не ожидал, что ты бросишь мне вызов при всех, независимо от того, признал ли я позже твою правоту. Именно за эту строптивость ты стоишь сейчас здесь на коленях, и за нее понесешь наказание.
     Ты понимаешь это?
     Джаван с несчастным видом поник головой.
     - Да, ваша милость.
     - А понимаешь ли ты, почему нельзя стерпеть такое скверное, недопустимое поведение?
     - Да, ваша милость.
     - Так почему его нельзя стерпеть?
     - Потому что вы архиепископ и мой духовный отец, ваша милость, - пробормотал Джаван, зная, что именно этих слов Хьюберт ждет от него, и желая лишь поскорее завершить этот неприятный разговор. - Но.., позвольте мне сказать ваша милость.
     - Только если это имеет отношение к тому, что случилось. И, надеюсь, ты не собираешься подыскивать себе оправданий?
     - Не оправдания, нет, ваша милость. Но объяснение, если позволите.
     - Позволяю.
     Джаван с силой втянул в себя воздух, надеясь, что красноречие его не подведет.
     - Прежде всего, я молю простить меня за оскорбительное поведение. Я никоим образом не хотел бросить вам вызов. Если бы мы могли переговорить наедине, надеюсь, вы бы увидели в моих словах простое расхождение во мнении, а не дерзость. Вы сами учили меня доискиваться до смысла своих поступков, ваша милость, и по совести, я должен признать, что чувствовал себя обязанным поступить таким образом. Но я понимаю, как это выглядело со стороны - будто я не подчинился вашей власти. Я прошу прощения за это и готов понести любое наказание.
     Хьюберт хмыкнул, однако не презрительно, а скорее снисходительно-удивленно.
     - И почему же ты чувствовал себя обязанным так поступить? - поинтересовался он. - Что за несравненная дерзость - решить, будто ты лучше меня смог разобраться в ситуации!
     - Потому что я, устал от всех этих убийств! - выпалил Джаван, полуотвернувшись от архиепископа.
     Боль в коленях сделалась нестерпимой. - Ваша милость, я не знаю, сколько еще смогу выдержать! Я пытаюсь быть хорошим принцем и терпеть все, что должен, но почему же ранг требует от меня столь многого? Скольких еще невинных задушат и четвертуют у меня на глазах...
     - Ты вытерпишь столько, сколько положено, - с каменным лицом парировал Хьюберт и, уперев кончик хлыста принцу в подбородок, заставил того взглянуть на окровавленного Христа. - Подобно Ему, ты вынесешь все, что должен. Ты осушишь свою чашу до дна, ибо ты - принц, и однажды встанешь одесную Бога, либо как священник, либо даже как король. И не тебе решать, в столь юном, нежном возрасте, что тебе под силу, а что нет. Я ясно выразился?
     Как он ни пытался сдержать слезы, но они заструились по щекам, и Джаван дернул головой.
     - Я.., ясно.., выразился? - повторил Хьюберт, с каждым словом опуская хлыст на плечи принца.
     Рухнув на пол, тот сумел лишь жалобно выдавить:
     - Ла, ваша милость.
     - Отлично. Я рад, что мы понимаем друг друга.
     Так... - Хьюберт тяжело вздохнул. - Теперь вопрос покаяния. Я доволен, что ты сознаешь свою вину и раскаиваешься. Поэтому я прощаю тебя - с условием, что подобное никогда больше не повторится.
     Позднее мы еще поговорим о том, к чему может привести твой поступок. Аббат Секорим ужинает со мной сегодня, и я буду ждать тебя к трапезе. Однако перед тем ты должен еще понести наказание за свое поведение. Есть предложения?
     Джаван покачал головой.
     - Что ж, ладно. Во-первых, поскольку ты сам покаялся в своей ошибке, не пытаясь ничего отрицать, я буду настолько любезен, что поступлю с тобой как с мужчиной, а не испорченным ребенком. С ребенка следовало бы попросту спустить штаны и как следует выпороть.
     Джаван позволил себе чуть заметный вздох облегчения.
     - Тем не менее, - продолжил Хьюберт, - поскольку ты нанес мне оскорбление как архиепископу, невзирая на то, что обязан мне покорностью, ибо пребываешь под моей крышей, наказание тебе будет назначено такое же, как всякому брату-мирянину, блюдущему устав сего Лома. Если бы нечто подобное совершил кто-то из монахов, он получил бы двадцать плетей. - Джаван вздрогнул, когда "малый учитель" стегнул его по плечу. - Удары могут быть до крови, но шрамов не оставят. Принимаешь ли ты это наказание?
     С трудом сглотнув, Джаван все же кивнул. Он опасался худшего.
     - Принимаю, ваша милость.
     - Тогда подтверди это лобзанием "учителя". - И Хьюберт ткнул плеть ему под нос, - Словесно же ты должен молвить: Deo gratias.
     - Deo gratias, - покорно повторил Джаван и склонил голову, стараясь не смотреть на узлы, завязанные на концах плети.
     - Быть по сему. И пусть Господь поможет тебе раскаяться и выдержать наказание, как подобает мужчине. - Плеткой Хьюберт начертал крест у принца над головой. - In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti. Amen.
     - Аминь, - прошептал Джаван, не дожидаясь команды архиепископа.
     - Очень хорошо. Тогда я оставлю теб