ки.
   Легкость тона короля, предполагающая тривиальность всего,  что  может
попытаться сделать Конал, разозлила принца, но Конал снова  поднял  руки
до уровня плеч.
   - Если ты ожидаешь чего-то банального, то зря, - сказал Конал. -  Мой
наставник имел свой взгляд на подобные вещи. Я подтверждаю:  круг  будет
сдерживать все силы, которые мы поднимем в этих границах, чтобы никто за
его пределами не пострадал. Он не будет разорван, пока один  из  нас  не
одержит над Другим чистую победу. Ты точно так же понимаешь условия?
   - Да, - согласился Келсон, снова поднимая руки.
   И получив кивок от Конала,  стал  изливать  энергию,  чтобы  замкнуть
круг. Конал делал то же самое, смутно осознавая,  как  огонь  двух  дуг,
нарисованных ими, поднимается, создавая купол у них над головами.  Когда
они закончили, сложилось впечатление, что они оказались под  куполом  из
розоватого, слегка опалесцирующего стекла.
   Практически сразу же после того, как купол оказался на месте,  Келсон
перешел к атаке, даже  не  удосужившись  выглянуть  наружу,  за  пределы
купола.
   При  сложившихся  обстоятельствах  он  не  хотел  тратить  время   на
театральные эффекты. Поэтому внешне было совершенно  незаметно,  как  он
собирает  силу.  Как  тот,  кому  бросили  вызов,  он   не   намеревался
отказываться от права первого удара просто потому, что Конал был одной с
ним крови. Атака началась до того, как  Конал  понял,  что  схватка  уже
идет.
   Конал слегка пошатнулся после первого удара, однако его щиты устояли,
и  он  ответил  серией  традиционных  разведывательных  ударов,  которые
Келсону и  раньше  приходилось  отражать.  Король  снова  это  сделал  с
легкостью, и в ответ отправил ожидаемые  от  него  пробные  удары  -  на
которые  Конал  ответил  так  же  легко,  как  король  отвечал  на   его
собственные.
   Последовавшее за этим стало более серьезной битвой  разумов  и  силы.
Какое-то время Келсон решил просто твердо держаться и  позволить  Коналу
выплеснуть первые излишки энергии на непродуктивные атаки. Конал  принял
вызов,  подпитывая  свои  атаки  все  возрастающим   количеством   живых
визуальных образов - вначале кошмарные видения из его собственных худших
снов,  затем  -  безжалостная  последовательность  образов  из  прошлого
Келсона. Это были люди и события,  которые  или  угрожали  Келсону,  или
приносили ему сильную боль: фанатичный  и  слегка  безумный  архиепископ
Лорис, мучивший Дункана;  обреченный  Сикард  Макардри,  дядя  Дугала  и
предатель, на которого Конал ссылался  раньше,  беспомощно  падающий  со
стрелой в глазу, застреленный самим Келсоном в кругу рыцарей и стрелков,
неспособный убежать; старший сын Сикарда принц Ител Меарский, повешенный
по приказу Келсона, не исповедовавшийся, не получивший отпущения  грехов
и не раскаявшийся; еще один меарский принц, священнослужитель и  епископ
по имени Джедаил, кланяющийся палачу; принц Ллевелл  из  Меары,  младший
брат Итела, обвиняющий Келсона в смерти Сиданы как раз  перед  тем,  как
палач отрубил ему голову и, наконец, сама Сидана, захлебнувшаяся  кровью
на руках у  Келсона,  и  осквернение  кровью  священного  алтаря,  перед
которым они только что произнесли свои брачные обеты.
   Последнее больше всего потрясло Келсона,  но  только  пока  Конал  не
показал яркие образы брачной ночи с Росаной, которые разбудили в  памяти
Келсона его собственный эротический сон  о  ней  во  время  испытания  в
пещере.
   Из памяти всплыл другой образ, с которым он встретился  у  святыни  -
призрак  одетого  в  серое  покровителя  того  места,   могущественного,
стоявшего у края его круга и просящего войти, и то, как  Келсон  впустил
его внутрь. И теперь он обратился к святому Камберу, вызывая  его  образ
настолько точно в деталях,  насколько  помнил  -  серебристые  глаза,  в
которых человек мог утонуть, так похожие  на  глаза  Халдейнов;  круглое
доброе лицо, обрамленное  седыми  волосами;  нежные,  но  сильные  руки,
протягивающие пальцы к его голове - и к голове Конала.
   Внезапно Конал тоже увидел этот образ, и в удивлении отступил  назад,
испуганно поднимая руки, стараясь оборониться, когда фигура  святого  не
отступила,  а  наоборот  продолжала  приближаться.  Келсон   стоял,   не
двигаясь,  уставившись  на   призрак,   едва   позволяя   себе   дышать,
неуверенный, его ли воле повинуется этот образ - ибо как Камберу удалось
войти в круг было выше его понимания. В  последний  раз,  когда  к  нему
являлся Камбер, Келсону ведь пришлось отворить врата...
   Но появившуюся сущность, независимо от того, был ли  это  сам  Камбер
или просто галлюцинация, созданная воображением  Келсона,  не  остановил
заговоренный круг. Она надвигалась на Конала, принц продолжал отступать,
пока наконец его плечи не прижались к изгибу круга, барьером окружающего
место схватки. А призрак все равно продолжал наступать.
   Конал закричал, когда руки призрака схватили его голову,  и  это  был
крик чистого ужаса, резко отдавшийся  в  туманных  границах  купола.  Но
призрак не исчез, когда Конал наконец закричал в последний раз и без сил
рухнул на пол, хватаясь за виски -  то  ли  мертвый,  то  ли  лишившийся
сознания. Призрак на несколько секунд склонился над лежащим без движения
принцем, затем легко поднялся и повернулся к Келсону.
   "Приветствую  тебя,  Келсон  Гвиннедский.  Теперь  ты  должен   стать
настоящим королем для простых людей и для Дерини", - мысленно передал он
Келсону, эхом повторяя слова, которые другое  подобное  существо  -  или
возможно, то же самое - сказало Келсону во время коронации.
   Пораженный,  король  опустился  на  одно  колено  и  склонил  голову,
почтительно крестясь.
   "Ты тот, кто я думаю?" - осмелился он спросить.
   Фигура приблизилась, пока Келсон  склонял  голову,  и  король  сделал
резкий вдох, когда она остановилась на расстоянии вытянутой руки.
   "А как ты думаешь, кто я?" - спросила сущность.
   У  Келсона  пересохло  в  горле,  и   он   смог   только   сглотнуть,
порадовавшись, что ему не требуется говорить вслух.
   "Я думаю, ты - святой Камбер Кулдский,  которого  я  искал  во  время
путешествия. Ты.., пришел мне на помощь."
   "В самом деле? - ответила сущность. - Может, я - просто удобный образ
для той более лучшей  части  души,  которая  есть  в  тебе  и  во  всех,
взыскующих Света; образ, который можно призвать, когда тьма наступает?"
   Келсон  моргнул.  Это  должен  был   быть   святой   Камбер.   Только
святой-Дерини мог говорить так уклончиво и тем не менее  изрекать  такую
истину.
   "Это не имеет значения, -  прошептал  он.  -  Я  все,  равно  намерен
восстановить культ святого Камбера.
   Я обещал это, там, в Сент-Кириелле, и я сделаю это.
   Я построю для тебя святыню, подобную которой. никто никогда не  видел
во всех одиннадцати королевствах!"
   Смешок святого определенно должен был прозвучать  вслух,  но  в  ушах
Келсона все еще звенела тишина.
   "Дорогой мой юный защитник Света, неужели ты в  самом  деле  думаешь,
что для меня нужно строить здания и так хранить мою память? Памятник мне
- в сердце каждого мужчины и каждой женщины, кто во все века  был  готов
пожертвовать собою во имя Света и Истины."
   "Я не собираюсь тебе противоречить, - ответил Келсон, -  но  памятник
много значит для людей. Им требуется место, где  можно  сосредоточиться.
Ты.., не возражаешь, если я построю молельни?"
   Смех призрака прозвучал подобно маленьким серебристым колокольчикам в
пределах купола, и он покачал головой.
   "Это человеческая слабость - и слабость Дерини, -  сказал  он.  -  Ты
можешь строить свои святыни, если это даст удовлетворение тебе и им.  Но
храни то, за что я боролся: это гораздо важнее."
   "Да, господин, - покорно ответил  Келсон.  -  Э-э,  есть  ли  у  тебя
какие-нибудь советы насчет Конала?
   Что мне с ним делать?"
   Лицо призрака стало задумчивым, даже немного мечтательным.
   "Ты должен сделать то, что должен,  Келсон  Халдейн.  Долг  короля  -
казнить и миловать в соответствии с обстоятельствами. Только  ты  можешь
решать."
   "Но ты не можешь дать мне никакой подсказки?"
   - настаивал Келсон.
   "Ты должен слушать свой внутренний голос. После молитвы  и  медитации
ты будешь знать, что делать."
   Но когда Келсон собирался еще спросить о чем-то, фигура  приблизилась
и протянула руки к голове Келсона.
   "А теперь иди с миром, сын мой, - раздался у него в  сознании  голос,
когда руки легко коснулись его волос. - Силы и процветания тебе,  король
Гвиннеда."
   Коснувшись волос короля, фигура исчезла - быстрее, чем  Келсон  успел
моргнуть глазом, а купол уже распадался на тысячи нитей, издающих легкий
музыкальный звон.  Купол  опал  до  барьера-круга,  а  затем  круг  тоже
растворился на каменном полу под музыку,  звучащую  в  душах.  Несколько
секунд никто не  двигался,  только  сотни  людей  переводили  взгляды  с
Келсона на Конала и обратно. Но когда Келсон наконец вздохнул  и  встал,
чуть покачиваясь, шепот вновь возрождающейся жизни пронесся по залу, как
очищающий ветерок. Дугал опустился на колени рядом с  Коналом  и  достал
пузырек из синего стекла из ягдташа Тирцеля.
   - Что это? - прошептал Келсон, прикладывая руку к шее  Конала,  чтобы
попытаться найти пульс, одновременно рассматривая пузырек.
   - Мераша, чтобы нам не беспокоиться зря, пока ты его не казнишь.
   Лицо  Келсона  исказила  гримаса:  он  отчетливо  помнил  два   своих
собственных опыта с нею, но знал - это самый разумный путь.
   - Ты так уверен, что я казню его? - спросил он.
   - У тебя нет выбора,  -  сказал  Морган,  склоняясь  рядом  с  ним  и
приподнимая голову  Конала,  когда  Дугал  вынул  затычку  из  пузырька.
Откуда-то появился Арилан и встал рядом, скрестив на груди руки. -  Лаже
если бы он смирился, в чем я очень сомневаюсь, ты не можешь оставить его
в живых, как не мог пощадить и Джедаила Меарского. Романтические мечты о
спасении сбившегося с пути принца от бесчестья и смерти  привлекательны,
но никогда не сбываются в реальной жизни.
   Подавленно склонив голову, Келсон вздохнул.
   - Не знаю, понимаете ли вы, насколько я устал  покупать  жизнь  ценою
смерти других, - сказал он очень тихо.
   Дункан тоже подошел  посмотреть  на  лежащего  без  сознания  Конала.
Услышав слова Келсона, он сел на корточки и помог  Моргану  открыть  рот
Коналу, чтобы Дугал влил в него мерашу.
   -  Это  очень  старое  противоречие,  которое  мы  теперь  не  сможем
разрешить так же, как не могли в прошлом, Келсон. Это  несчастливая,  но
необходимая часть королевской ноши. Кстати,  а  с  кем  ты  разговаривал
перед тем, как снять круг?
   Келсон моргнул.
   - Вы его не видели?
   - Кого? - спросил Дугал, бросая пустой пузырек назад в ягдташ.
   - Свя.., неважно, - тихо сказал Келсон,  когда  Конал  пошевелился  и
застонал, а Морган  достал  веревку,  чтобы  связать  руки  пленника  за
спиной. - Уведите его. Я расскажу вам позже.

Эпилог

Жизнь и милость даровал мне, и попечение Твое хранило дух мой (Иов 10:12)

   Два месяца спустя король Гвиннеда и  его  названный  брат,  теперь  -
герцог Кассанский и граф Кирнийский и  Траншайский,  молча  ехали  вдоль
берега моря, у самой кромки воды, недалеко от столицы Моргана -  Корота.
Наступила середина лета, с бескрайнего южного моря дул легкий бриз, день
стоял солнечный и теплый. Оба молодых человека были в домотканой  одежде
с короткими рукавами,  что  являлось  приятным  контрастом  с  шелком  и
парчой, в которые они облачались с утра. Но утром состоялась официальная
церемония:  король  прибыл  в  Корот  со   своими   придворными,   чтобы
отпраздновать рождение первого сына и наследника Моргана, а  Дункан  уже
окрестил его, дав имя Келрик Алайн Морган.
   - Крошка Келрик - симпатичный малыш, правда?  -  мечтательно  спросил
Дугал. - Такие светлые волосики... Интересно, у него будут  голубые  или
серые глаза?
   Келсон  пожал  плечами,  стараясь  не   думать   о   другом   ребенке
благородного  происхождения,  пока  еще  не  родившемся,   чьи   волосы,
наверняка, будут столь же темными, насколько волосы  сына  Моргана  были
светлыми, потому что его  зачали  темноволосые  родители.  Король  также
подумал еще  об  одном  ребенке,  который  родится  еще  раньше,  причем
окажется незнатного происхождения. И оба они придут в этот мир, не  имея
отца. Келсону особенно не хотелось думать об этом отце.
   Конал умер не лучше, чем жил. Он рыдал от  страха,  когда  копьеносцы
Халдейна с каменными  выражениями  лиц  вели  его  на  плаху  прекрасным
майским утром. Смерть Конала не  была  такой  быстрой,  как  пожелал  бы
Келсон.  Несчастный  палач  допустил  ошибку  во  время  первого  удара,
нервничая из-за того, что приходится отрубать голову принцу  королевской
крови. Его еще больше отвлекло резкое движение  Конала  перед  тем,  как
топор  упал.  Потребовалось  сделать  два  дополнительных  удара,  чтобы
закончить неприятную процедуру - хотя Конал  уже  ничего  не  чувствовал
после первого. Келсона же сильно рвало после того,  как  он  скрылся  от
людских глаз.
   Чувствовал он тогда себя отвратительно.
   - Ты прекратишь переживать? - тихо спросил Дугал, врываясь в грустные
мысли Келсона. - Что на этот раз? Росана? Конал?
   Келсон громко вздохнул, покачав головой.
   - Конал - и его сын - и сын Росаны, - признался он.  -  Боже,  Дугал,
почему он это сделал? Он был моим кузеном. Я был готов столько ему дать,
если бы только он пожелал это заслужить.
   - Келсон, он заслужил именно то, что  получил,  -  ответил  Дугал.  -
Можно говорить, что он стал жертвой странной цепи событий, если тебе  от
этого станет легче, но Конал сам выбрал свой путь. Независимо  от  того,
каковы были его истинные намерения, когда он заливал мерашу мне во флягу
- и мы никогда не  узнаем,  на  самом  ли  деле  он  потом  испугался  и
предупредил бы нас, чтобы мы из нее не пили - он  получил  мерашу,  убив
человека, а затем сбежав от ответственности. Он встречался с Тирцелем  с
единственной целью - обрести силу Халдейнов, чтобы когда-нибудь  бросить
тебе вызов, что он, в конце концов, и сделал. И он пытался убить  своего
собственного отца. Всему этому нет оправдания.
   - Ты прав, оправдания нет, - согласился Келсон. - Но я все равно имею
сокрушаться  и  оплакивать  потерю  человека,  который,  возможно,   еще
способен был встать на путь исправления, не так ли?
   - Конечно, - Дугал раздраженно склонился вперед, чтобы потрепать коня
за гриву. - Я просто не хочу, чтобы ты винил себя за то, что Конал  стал
таким - поскольку твоей вины тут нет. И мне плевать, что ты король и мой
брат, но если ты еще раз позволишь себе так думать,  я  тебе  хорошенько
врежу.
   Келсон виновато кивнул.
   - И я это заслужил, - сказал он. - Мне все еще тяжело. Теперь,  после
того, как Дункан передал  тебе  свои  обязанности  герцога,  тебе  будет
понятнее, насколько все это трудно. У тебя появятся свои головные  боли.
Теперь ответственности у тебя лишь немногим  меньше,  чем  у  короля,  в
особенности, раз ты - Дерини.
   - Я постараюсь не забыть об этом, - сухо ответил Дугал. - Слава Богу,
отец по крайней мере  оставил  мне  немало  преданных  помощников.  И  у
большинства наследников нет живого предшественника, к которому они могли
бы  обратиться  за  помощью,  как  есть  у  меня.  Я  рад,  что  мне  не
потребовалось терять отца, чтобы получить герцогство.
   - Не ты один, - ответил Келсон. - Именно я убедил его отречься в твою
пользу. Это был единственный способ оставить его в Ремуте. Когда-нибудь,
не сомневаюсь, он станет архиепископом, а пока он  еще  может  на  время
оставаться в столице как мой помощник, а также духовник и советник.  Мне
требуется, чтобы рядом был, по крайней мере,  один  Дерини,  которому  я
могу доверять.
   - Ну, ты же знаешь, что я буду рядом столько, сколько могу.
   - Да, знаю.
   С  притворной  беззаботностью  Келсон  управлял   лошадью.   В   этот
прекрасный летний день он был без  перчаток  и  держал  красные  кожаные
поводья в голых руках.
   - Росана хорошо выглядела? - спросил он,  изображая  веселость.  -  Я
рад, что она решила пожить  с  Морганом  и  Ричендой,  пока  не  родится
ребенок.
   - Да, она выглядела.., сияющей, - тихо сказал Дугал. - О, Келсон, как
бы мне, хотелось...
   - Я знаю, - вставил Келсон, вспоминая единственный разговор с Росаной
с тех пор, как он прибыл  в  Корот  несколько  дней  назад,  отказываясь
вспоминать несколько других, состоявшихся, пока она все еще находилась в
Ремуте. - На самом деле, она очень хорошо все переносит. Кажется,  никто
не ставит ей в вину преступления Конала. Думаю, ей помогло то,  что  она
находится здесь с Ричендой - да и положение  Риченды  также  улучшилось.
Теперь, после  того,  как  она  родила  Моргану  наследника,  его  люди,
кажется, наконец приняли ее.
   - Словно бы какая-то  из  этих  двух  несчастных  женщин  имела  хоть
какое-то  отношение  к  предательству  их  мужей!  -  воскликнул  Дугал,
возмущенно фыркая. - Прости, я не хотел снова к этому возвращаться.
   - Это не имеет значения, - вздохнул Келсон и  привстал  в  стременах,
потягиваясь. - Боже, у меня затекла спина! Я собираюсь немного  пройтись
пешком.
   - Я составлю тебе компанию, - сказал Дугал, также спрыгивая на песок.
   Несколько минут они шли молча, лошади следовали позади. Наконец Дугал
снова посмотрел на Келсона.
   - Послушай, ты не должен говорить об этом, если не хочешь. Но  Росана
хотя бы намекнула тебе, что она планирует делать после рождения ребенка?
   - О, да. Конечно, это не то, что я бы предпочел,  но  она  собирается
вернуться в религию, - тихо  ответил  Келсон,  играя  красными  кожаными
поводьями. - Наверное, в этом есть и светлая сторона. Она связывалась со
Слугами святого Камбера, и они хотят, чтобы она приехала к ним и помогла
восстановить Орден в  том  виде,  в  каком  он  существовал  во  времена
Камбера, а также основать женский Орден, в котором бы изучалось наследие
Дерини. Она очень возбуждена по этому поводу. И  это  определенно  будет
полезно для нас.
   - А ребенок? - спросил Дугал.
   Келсон поморщился.
   - Его будут готовить к посвящению в сан. Нигель старается подойти  ко
всему этому по справедливости,  но  он  твердо  заявил,  что  не  желает
проводить наследование через Конала. Поэтому, следующим  герцогом  будет
Рори - а не  наследник  старшего  сына.  Однако  у  мальчика  все  равно
останется титул принца Халдейна. Я  настоял  на  этом,  уж  он-то  точно
никоим образом не повинен в случившемся.
   Дугал кивнул.
   - Может, он когда-нибудь станет князем Церкви.
   Вот уж что разъярило бы Конала, если бы он узнал!
   Вздохнув, Келсон покачал головой.
   - Мне абсолютно все равно, разъярило бы это его или нет.  Он  уплатил
свой долг, пусть теперь покоится в мире.
   Ни один из них не произносил ни слова несколько  минут.  Они  шли  по
влажному песку,  время  от  времени  останавливаясь,  чтобы  перевернуть
носками сапог раковину или еще что-то, выброшенное морем. Первым  тишину
нарушил Дугал, когда они приблизились к гряде скал, частично уходящей  в
море.
   - Ты, правда, думаешь, что в круге с тобой был святой  Камбер,  когда
ты сражался с Коналом? - спросил он.
   - Не знаю. Меня беспокоит, что его не видел никто из вас. И  ведь  мы
провалили наше путешествие, хотя и нашли Слуг. Я так хотел отыскать хоть
какую-нибудь настоящую реликвию. Восстановительные работы  в  святыне  в
Валорете идут прекрасно, а новая боковая часовня замка будет завершена к
Рождеству. Но тот, кто был со мной в круге,  кажется,  не  считал  особо
важным строительство святынь в честь Камбера..
   - Ну, священники в Транше всегда учили меня, что Бог - в сердце, а не
в здании, построенном человеческими руками, так что, может, то же  самое
относится и к святым, - ответил Дугал. -  О,  конечно,  прекрасно  иметь
определенное место поклонения, но ведь, на самом деле, речь идет о духе.
- Да, но Камбер когда-то был ч