позволяя ему упасть.
   - Успокойся, сын мой! Он выдержит.
   - А отец Лаэль...
   - Он здесь как врач, а не как священник - по  крайней  мере,  пока.  А  я
только поддерживаю их морально.
   Келсон, борясь с внезапным головокружением, на  мгновение  прислонился  к
Кардиелю, облегченно вздохнув.
   - Ф - фу, слава Богу! Насколько он плох?
   - Очень плох - но мне думается, что он выживет.  Ожоги  -  поверхностные,
ногти отрастут, а его спины выглядит куда хуже, чем есть на самом деле. Но в
него попало несколько стрел, и он потерял гораздо больше крови, чем хотелось
бы. Они сейчас занимаются самой тяжелой раной.
   - Потише, - услышал он шепот Дугала, когда  Лаэль  быстро  обрезал  плоть
вокруг  наконечника  стрелы,  воткнувшейся  Дункану  под  ключицу  и   Дугал
попытался вытащить ее. - Вы уверены, что легкое не задето?
   Келсон, встав за спиной Лаэля, смотрел как священник поморщился и  провел
пальцем по древку стрелы, слегка погрузив  кончик  пальца  в  рану,  пытаясь
вытащить зазубренный наконечник стрелы.
   - Она вошла под хорошим углом. Я не думаю, что легкое  задето.  Но  кровь
откуда - то течет. Будьте наготове, я собираюсь вытащить стрелу.
   - Я смотрю, - выдохнул Дугал. - Осторожно... - Стрела внезапно выскочила,
рука Лаэля освободила рану, и из раны брызнуло ярко - красным.
   - Черт!
   Когда Лаэль обеими руками прижал к ране салфетку, придавив ее всем  своим
весом, и позвал Сайарда, Дункан  застонал,  губы  его  посерели,  а  дыхание
заклокотало в горле. Шепотом выругавшись, Морган оттолкнул Лаэля  и,  сорвав
салфетку, воткнул два пальца прямо в рану, закрыв глаза и тяжело дыша.
   - Аларик, нет! - закричал Дугал.
   Он попытался оттащить  Моргана,  Лаэль  схватил  того  за  руку,  пытаясь
остановить его, но Морган только покачал головой. Келсон упал на  колени  и,
почти недвижимый, просто  смотрел,  а  Кардиель,  пытавшийся  дотянуться  до
Моргана, чуть было не упал, споткнувшись о Келсона.
   - Морган, Вы что, с ума сошли? - ахнул Лаэль, пытаясь остановить его.
   - Он истекает кровью! - ответил Морган, пошатываясь от напряжения. - -  Я
должен остановить кровь.
   - Господи, да в его теле полно мераши! Убирайтесь!
   - Я не могу позволить ему истечь кровью!
   - Если Вы пропустите меня к нему, то он  не  истечет  кровью,  -  ответил
Лаэль, пытаясь оттащить Моргана, но добившись лишь  того,  что  перепачкался
кровью, сочившейся через пальцы Моргана. - Но он  умрет  от  шока,  если  Вы
ничего не сможете сделать. А Вы ничего не  сможете,  если  в  Вас  проникнет
мераша. Сайард, где железо?
   Келсон внезапно осознал, что рядом с ним  стоит  старый  слуга  Дугала  с
раскаленной докрасна кочергой в  руке,  другой  конец  которой  был  обернут
тряпкой. Лаэль поднял руку, чтобы взять кочергу.
   - Морган, немедленно смойте с рук его кровь! - приказал Лаэль. - Сир, ему
нужна Ваша помощь!
   Келсон почему - то понял, что он говорит о Дункане, а не о Моргане. Когда
Морган, всхлипнув, отошел в сторону и опустил окровавленные  руки  в  таз  с
водой, поднесенный  ему  побледневшим  оруженосцем,  Келсон  обнял  ладонями
покрытое  потом  лицо  Дункана,  вошел  в  транс...  и  тут   же   отскочил,
почувствовав как его разум туманится от мераши, которую  пытался  перебороть
Морган.
   Боже, как он смог это выдержать?
   Он все - таки смог придти в себя, но когда Дугал прижал своим весом  тело
своего отца, чтобы тот не мог двинуться, а Лаэль ткнул раскаленным железом в
рану, вместе с телом Дункана в ответной реакции выгнулось и тело Келсона.
   Когда боль вырвала его из транса, Келсон закричал, и крик его  переплелся
со слабым вскриком Дункана. Он, чувствуя, что его пульс ускоряется вместе  с
рпульсом Дункана, попытался было заглушать боль, которую они оба испытывали,
но мераша, путавшая мысли Дункана, действовала и на него. В то же  мгновение
запах жженой плоти напомнил ему  о  Дункане,  прикованному  к  столбу,  и  о
пламени, тянущем свои жадные пальцы к плоти...
   И только отбросившие его в сторону руки Моргана,  с  которых  еще  капала
вода, смогли  разорвать  контакт,  и  лишь  искушенный  разум  Моргана  смог
выдернуть его из вызванного мерашой тумана и вернуть в  сознание,  занявшись
одновременно  тем,  чтобы  облегчить  страдания  Дункана.  Когда  у  Келсона
закружилась голова, и он  пошатнулся,  Сайрд,  заметив,  что  королю  совсем
плохо, схватил его за  плечи  и  оттащил  подальше  от  троих,  продолжавших
заниматься Дунканом.
   Келсон упал на четвереньки, его вырвало. Позывы рвоты продолжались до тех
пор, пока ему не стало казаться, что вот -  вот  его  внутренности  выскочат
наружу вместе с  желчью.  Все  поплыло  перед  его  глазами,  и  он  потерял
сознание.
   Когда Келсон снова  пришел  в  себя,  он  лежал  на  боку,  доспехи  были
расстегнуты, а архиепископ Кардиель прижимал  к  его  затылку  кусок  ткани,
смоченный холодной водой. Вместе с сознанием к королю вернулся  и  пережитый
им ужас, и как только он попытался  сесть,  его  снова  затошнило,  а  перед
глазами все поплыло.
   - Лягте и выпейте вот это, - пробормотал Кардиель, прислоняя его спину  к
своему колену и вкладывая ему в руку чашку.
   - Что это?
   - Вода. Вы, похоже, перегрелись на солнце. Выпейте это, и я дам Вам еще.
   Вы скоро будете в порядке.
   Келсон прополоскал рот, чтобы избавиться от привкуса желчи, сплюнув  воду
в сторону. Только когда он выпил еще воды, моля о том, чтобы боль  в  голове
стихла, он понял, что  находится  не  там.  где  был  раньше.  Между  ним  и
остальной частью палатки была натянута  занавеска,  за  которой  раздавались
тихие голоса нескольких человек: Моргана, Дугала, отца Лаэля и...
   - О Боже! Дункан... он...?
   - Он жив, - сказал Кардиель, положив руку на  ладонь  Келсона,  сжимающую
чашку, и заставив Келсона допить ее. - Он в хороших руках. А теперь пейте.
   Пока Вы не придете в себя полностью, Вы ничем не сможете помочь ему.
   - А Аларик... Дугал...
   - Они остановили кровь. Им придется  подождать,  прежде  чем  они  смогут
сделать что - нибудь еще, потому что ему дали какое - то  снадобье,  которое
не позволяет использовать силу Дерини.
   - Мерашу .
   - Похоже, именно так они его и называли. А  теперь  пейте  или  я  больше
ничего не расскажу Вам. Вряд ли они обрадуются, если у них появится еще один
пациент. Ни один врач не радуется этому.
   Келсон, дрожа, осушил чашку. С логикой Кардиеля спорить было  невозможно.
Когда Кардиель налил ему еще чашку воды, Келсон выпил и ее.
   Когда архиепископ налил ему третью чашку, Келсону  показалось,  что  вода
уже булькает в нем, но, опершись на локти, продолжал  послушно  прихлебывать
из чашки, пока Кардиель сворачивал свой плащ, чтобы подложить его королю под
ноги. Через несколько минут боль в голове стала стихать. К сожалению, Келсон
тут же вспомнил о своих прочих обязанностях, которые  были  ничем  не  лучше
головной боли.
   - Я отдохнул достаточно, - сказал он, отставляя чашку. - Мне нужны данные
о потерях. Где Эван и Реми? А Глоддрут?
   - Сир, полежите еще немного, - сказал Кардиель, прижимая  плечи  Келсона.
когда тот попытался было подняться. - Убитых немного, во  всяком  случае,  с
нашей стороны, хотя врачам придется поработать всю ночь, занимаясь ранеными.
Меарцы, кажется,  пали  духом.  Большинству  пленных,  похоже,  не  терпится
присягнуть Вам на верность.
   - Пленных?..
   Келсон, вспомнив падающего с коня  Сикарда,  из  глаза  которого  торчала
стрела, на несколько секунд закрыл глаза, затем печально вздохнул и  прикрыл
глаза рукой.
   - Вам рассказали, что мне пришлось сделать с Сикардом?
   - Да . - Голос Кардиеля был тих и спокоен. - Он восстал против Вас,  Сир,
и отказался сдаться.
   - И я пристрелил его, - пробормотал Келсон.
   - Да, он пристрелил его, - сурово сказал Эван,  просовывая  голову  через
полог палатки. Келсон приподнял руку, чтобы  взглянуть  на  него.  -  А  ты,
архиепископ, позволяешь ему из - за этого копаться в себе. Парень все сделал
правильно. Он казнил одного предателя, чтобы  заставить  остальных  спокойно
сдаться.
   Внезапно почувствовав смертельную усталость, Келсон, все еще не уверенный
в своей правоте, сел, не обращая внимания на боль,  запульсировавшую  в  его
висках.
   - Я все - таки должен был попытаться сделать так, чтобы он предстал перед
судом.
   - Он сам так решил, Сир.
   - Но...
   - Келсон, он же знал, что в любом случае умрет! -  присев  рядом,  сказал
Эван, взяв короля за руку и глядя ему в глаза. - Подумай сам. Он был  тяжело
ранен. Он был схвачен во время мятежа, все сыновья его погибли. Думаешь,  он
не знал, что его ждет? Разве не лучше умереть с мечом в руке, чем  предстать
перед судом и быть казненным за измену? Разве стрела хуже веревки  или  меча
палача, я уж не говорю о четвертовании...
   Келсон  сглотнул  и  уставился  глазами  в  землю.  -  Я...  не  думал  о
случившемся с этой стороны, - признал он.
   - Я так и понял, - сказал Эван. - Это непросто - стать королем, пока  еще
растешь, правда, парень? Если тебе станет от этого легче, твоему отцу  -  да
упокоит Господь его душу - было ничуть не легче.
   Келсон слабо улыбнулся. - Я думаю, это очень непросто.
   - Тогда не будем больше об этом.
   Келсон кивнул и глубоко вздохнул, чувствуя, что слова Эвана сняли груз  с
его плеч. Разумом он понимал, что старый герцог прав, несмотря  на  то,  что
ему самому хотелось, чтобы все было иначе.
   Но тут он подумал о Лорисе, который послужил причиной нынешнего положения
дел, и, сжав зубы, поднял взгляд на Эвана.
   - Да, Эван, Вы правы, - сказал он. - Но я знаю кое - кого, кто виноват  в
случившемся сегодня куда больше Сикарда. Где Лорис?
   - Под стражей, Сир, - быстро  сказал  Кардиель,  опуская  руки  на  плечи
Келсона, когда король собрался было вскочить на ноги. - Горони  тоже.  Но  я
думаю, что будет лучше, если Вы встретитесь с ними утром.
   Серые глаза Келсона стали темными и холодными,  и  он  почувствовал,  что
несмотря на  то,  что  он  совершенно  не  пользовался  своими  деринийскими
возможностями, Кардиель еле заставил себя встретиться с ним взглядом.
   - Я видел Горони и смог удержаться от того, чтобы убить его,  -  спокойно
сказал он. - В чем дело? Или  Вы  считаете,  что  Лорис  -  слишком  большое
искушение?
   - Сир, Эдмунд Лорис способен даже  святого  довести  до  святотатства,  -
ответил Кардиель. - Зная, что он сотворил с Дунканом, и что он сделал  Генри
Истелином, я не уверен даже в самом себе.
   - Томас, я не собираюсь убивать его без суда! Кстати, я не  стану  мучать
своих пленников, как бы ни было велико искушение.
   - Никто и не говорит, Сир, что Вы это сделаете.
   - Тогда почему бы мне не посмотреть на него прямо сейчас?
   Кардиель, не обращая внимания на твердый взгляд Келсона, расправил плечи,
показывая, что его не так - то легко поймать, и Келсон отвел глаза,  сожалея
о своей вспышке.
   - Вы ведь не боитесь меня, правда? - прошептал он.
   - Нет, Сир. Во всяком случае, за себя.
   - Государь, а  ведь  архиепископ  прав,  -  вставил  Эван,  присевший  на
корточки, чтобы лучше слышать короля. - Почему бы не подождать до утра?
   Для людей вроде Лориса и Горони сам факт того,  что  они  попали  в  руки
Дерини, подобен пытке. Пусть немного помучаются! Чем дольше ты заставишь  их
ждать,  гадая  о  том,  что  ты  с  ними  сделаешь,  тем  меньше  они  будут
сопротивляться.
   Вновь поразившись логике Эвана, Келсон посмотрел на полог палатки.
   - Хотел бы я иметь такую возможность, Эван.
   - А почему нет?
   - Мне надо знать, куда скрылась Кайтрина. Вы же понимаете, что эта  война
не кончится, пока ее не схватят.
   - Ах, ну, если  это  все,  что  тебя  беспокоит,  -  сказал  Эван,  хитро
усмехнувшись в свою рыжую бороду, когда Келсон повернулся, чтобы  посмотреть
на него, - - то вези их в Лаас и суди там. Она там.
   - Кайтрина?
   - Ага. С ней Джудаель да немногие оставшиеся мятежники - и твои епископы,
Кардиель.
   - Но как Вы узнали?
   Эван фыркнул. - Ты, парень,  верно,  думаешь,  что  только  Дерини  могут
заставить  пленных  говорить?  Или  ты  считаешь,  что  Лорис  и  Горони   -
единственные, кого мы взяли в плен?
   - Нет, но...
   - Поверь мне, Кайтрина в Лаасе. Я не стал бы говорить,  если  бы  не  был
уверен.
   - Тогда мы выступаем рано утром, - сказал Келсон, снова пытаясь встать.
   - Нет, Сир,  завтра  мы  дадим  армии  отдохнуть  и  отправимся  к  Лаасу
послезавтра.
   - Но она может сбежать...
   Эван покачал головой. - Она не сбежит, - сказал он. - Она даже не  станет
сопротивляться, если ты поступишь с ней так же, как поступил с Сикардом.
   - Вы хотите сказать, что ее тоже надо пристрелить? - спросил  потрясенный
Кардиель.
   - Не. Зачем ей драться, раз все ее дети погибли, а муж убит? Запомни  мои
слова, государь. Она не станет драться. А твоей  армии  нужен  отдых.  Да  и
королю тоже нужно отдохнуть.
   - Есть куча дел, которые нужно сделать, - упрямо сказал  Келсон,  начиная
застегивать свои доспехи. - Мне надо отправить донесения в Ремут и...
   - По другую сторону вот этого полога,  -  твердо  сказал  Кардиель,  -  -
находятся люди, которым Вы, Сир, ничем не сможете помочь,  если  переутомите
себя, занимаясь тем, что могут сделать другие..
   Келсон уставился  на  полог  палатки,  как  будто  он  мог  увидеть,  что
происходит за ним. - Дункан. - кивнул он.
   - А еще Аларик и Дугал, - добавил Кардиель.
   - Но... они же не ранены.
   - Нет. Но через несколько часов, когда  большая  часть  зелья  выйдет  из
организма Дункана, Аларик, по - моему, хочет  попробовать...  более  сильные
средства для исцеления. Мне кажется,  он  рассчитывает,  что  Вы  с  Дугалом
сможете помочь ему в этом. А если Вы загоните себя, он не сможет  положиться
на Вас. Вы и так уже теряли сознание от жары и усталости.
   Вздохнув, Келсон уронил руки и склонил голову, внезапно  ощутив  страшную
усталость.
   - Вы правы. Вы оба правы. Я слишком сильно и слишком долго гнал себя,  но
иногда очень трудно осознать, что время от времени нужно еще и отдыхать.
   - Смелый парень, - одобрительно пробормотал Эван, снял с плеч  свой  плед
и, встряхнув, подложил его под Келсона. - Да не волнуйся ты ни о чем.
   - Убедитесь, чтобы донесения Найджелу были отправлены,  -  зевая,  сказал
Келсон.
   Когда Келсон снова улегся  на  плед,  Эван  только  терпеливо  кивнул,  а
Кардиель острожно подвернул край пледа, подложив его под голову Келсона.
   -  Сир,  у  меня  последний   вопрос,   -   негромко   сказал   Кардиель,
многозначительно  глядя  на  Эвана,  когда  Келсон  закрыл   глаза.   Старый
предводитель приграничников наклонился поближе. - Это правда, что Дугал - на
сама деле сын Дункана?
   У Келсона хватило сил только на то, чтобы открыть глаза и  посмотреть  на
архиепископа.
   - Кто это сказал?
   - Дугал, Сир, - сказал Эван. - Все только и говорят об этом.  Он  сказал,
что он - Дерини, и что Дункан - его отец.
   Улыбнувшись, Келсон снова закрыл глаза и вздохнул.
   - Это правда, Эван, - прошептал он. - И мало что могло бы порадовать меня
больше, чем то, что это, наконец, стало известно.
   - Вас радует,  что  ваш  приемный  брат  -  незаконнорожденный?  -  ахнул
Кардиель.
   - Он не незаконнорожденный, - еще раз зевнув, сказал  Келсон,  -  -  хотя
будь я проклят, если знаю, как это можно доказать кому бы то  ни  было.  Они
поженились тайком. Вскоре после рождения  Дугала  его  мать  умерла,  и  еще
несколько месяцев назад Дункан даже не подозревал, что у него есть  ребенок.
Само собой, все это произошло задолго до его рукоположения.
   - Ну, уж это я понял хотя бы из возраста, - с возмущением в голосе сказал
Кардиель. - Меня волнует не церковный сан Дункана. А вот для Дугала...
   - Томас, я все расскажу Вам утром,  -  пробормотал  Келсон.  -  Эван,  не
забудьте про донесение Найджелу...
   Он уснул еще  до  того,  как  услышал  ответ  Эвана,  и,  проваливаясь  в
глубокий, усталый сон без сновидений,  он  слышал  только  гул  их  голосов,
продолжавших рассуждать о  Дугале,  и  чувствовал  только  осторожные  руки,
которые начали снимать с него доспехи.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

   Что холодная вода для истомленной жаждой души, то добрая весть из дальней
страны
   - Притч. 25:25

   Другой Дерини не мог позволить себе роскошь сна - это был епископ Арилан,
вернувшийся в Ремут. Прошлой ночью он тоже почти не спал.  Когда  Риченда  и
Найджел вышли из комнаты, он откинулся на спинку  кресла  и,  закрыв  глаза,
устало произнес заклинание, изгоняющее усталость, теребя нагрудное распятие.
   Он не завидовал Риченде и Найджелу, поскольку перед ними  стояла  тяжелая
задача. После того, как торентский  план  план  покушения  на  Найджела  был
разрушен, они втроем были заняты допросом пленных - трое Дерини, оказавшихся
среди них, были помещены в особо охраняемую камеру до тех пор, пока  Найджел
не решит, как поступить с ними. Остальных Арилан мог  допрашивать  спокойно,
не беспокоясь о том, что они рассказут кому - нибудь о том, что он - Дерини,
ведь все происходившее будет стерто из их памяти.
   Несмотря на то, что никто не знал плана заговора полностью, потребовалось
не много времени, чтобы найти общее в ответах допрашиваемых.
   Когда они сопоставили  показания,  стал  вырисовываться  запутанный  план
заговора: убить  Найджела  (и,  если  получится,  его  сыновей),  освободить
плененного короля Лайама и затаиться, ожидая возвращения Келсона, после чего
попытаться убить и его. Некоторые говорили о том, что  целью  заговора  было
убийство не только Найджела, но и юного Лайама, чтобы  брат  Лайама,  Ронал,
мог стать правителем обоих королевств, а его дядя Махаэль должен  был  стать
регентом. Были и намеки на то, что Мораг знала обо всех деталях  заговора  и
полностью одобрила его.
   Само собой, она отрицала это. Риченда и Найджел пытались уличить ее,  но,
поскольку она была Дерини, они не могли заставить ее отвечать. Сама мысль  о
том, что Мораг могла  способствовать  убийству  собственного  сына  казалась
Арилану слишком чудовищной, чтобы обращать на нее серьезное внимание, но  он
был почти уверен в  том,  что  она  была  причастна  к  заговору.  Королевы,
оказавшись в плену, всегда пытаются плести интриги, стараясь  найти  путь  к
бегству, а королева - Дерини разбирается в этом куда лучше остальных.
   Ну почему торентский вопрос встал именно сейчас, а  не  спустя  несколько
лет? Раве мог Совет заботиться только о Гвинедде, учитывая, что  Венсит  был
мертв, как и юный Элрой, на торентском  троне  сидел  ребенок,  а  еще  один
ребенок - наследник ждал своего часа.
   Вздохнув,  Арилан  прижал  ладони  к  глазам  и  набрал  воздуха,   чтобы
произнести заклинание, которое унесет из его разума  усталость,  как  горный
поток уносит излишки краски со свежеокрашенной ткани. Поднявшись на ноги, он
снова вхдохнул. Совет должен вот - вот собраться.
   Но когда он направился к кабинету Дункана, где был расположен Портал, он,
проходя мимо тускло освещенной молельни, обнаружил там королеву - Дерини, но
нету, что занимала его мысли в течение нескольких последних дней.:  рядом  с
алтарем, перед статуей Богородицы, склонив покрытую вуалью голову в молитве,
стояла Джеана, белое одеяние которой в свете лампад казалось голубоватым.
   Удивившись этому, поскольку Джеана, оставляя свои покои, обычно  молилась
в базилике, Арилан остановился у дверей и осторожно потянулся к ее разуму  -
и тут же отскочил, почувствовав излучаемые ею душевные муки и чувство вины.
   Его попытка закрыть свои экраны, отгораживаясь от ее эмоций, привела лишь
к тому, что в голове у него запульсировало из - за постоянного  недосыпания,
а действие заклинания, изгоняющего усталость, свелось  к  нулю.  Он  подумал
было о том, чтобы просто пройти мимо, сделав вид, что не заметил ее, что  бы
не опоздать на заседание Совета, но понял, что потом будет жалеть о том, что
упустил возможность выяснить причины сд