ошлого лета, широко продемонстрировали нам, что  епископу
уже  недостаточно  быть  просто   благочестивым   священнослужителем   и
заниматься своей паствой.
   Он также должен быть администратором, а иногда и  политиком  -  хотя,
хочу  отметить,  ему  никогда  не  следует  позволять  мирским  занятиям
затмевать духовные  обязанности.  Относительно  выборов  я  просто  хочу
сказать: очистите свой  разум,  свои  сердца  и  души  и  вслушайтесь  в
послания Святого Духа, когда обсуждаете новых Пастырей Стада.
   После  последней  фразы,  когда  Келсон  сделал  паузу,  чтобы  снова
высморкаться, по залу пронесся шепот. Его нос теперь щекотало от  тепла,
идущего от жаровни. Но он знал, что может избавиться от щекотки,  сделав
следующее заявление.
   - Третий вопрос, по которому я хочу  выступить,  касается  одного  из
вас. Его больше нет с нами. Я имею в виду епископа  Генри  Истелина,  да
будет он благословен во веки веков. Его очень не хватает нам, и,  как  я
понимаю, вы собираетесь обсуждать вопрос о его канонизации.
   Шепот мгновенно  прекратился.  Теперь  король  знал,  что  они  очень
внимательно слушают его, не отвлекаясь ни на что другое.
   - Могу только сказать, что мои собственные дела с его преосвященством
всегда приносили глубокое удовлетворение, и  его  преданность  короне  и
Церкви не поколебались до самого конца. Мученики являются примерами  для
всех нас, и, конечно, Генри Истелин - один из самых ярких примеров.  Нет
сомнений, что за смелость и благочестивую жизнь, которую он вел, его уже
признал наш Господь на небесах. Мое страстное желание заключается в том,
чтобы в ближайшее время мы могли официально обращаться к  святому  Генри
Истелину, епископу и мученику.
   По  залу  прокатился  вздох  согласия,  когда   участники   заседания
выслушали короля, и Келсон понял, что достаточно  подготовил  почву  для
последнего и наиболее трудного вопроса, который ему  предстояло  поднять
сегодня. Это был самый важный вопрос, если учитывать перспективу,  и  он
потребует очень осторожной подачи. Королю  хотелось  бы,  чтобы  он  мог
более четко изложить суть.
   - Наконец, - сказал он,  и  несколько  участников  заседания  неуютно
заерзали  на  своих  местах,  -  наконец  я  рекомендую  вам   тщательно
рассмотреть вопрос внесения дальнейших изменений в  Рамосские  Уложения,
которые почти двести лет являлись основой как нашего гражданского права,
так и канонического. Я не буду даже пытаться  доказывать  вам,  что  все
Рамосские Уложения следует отменить, так как этого делать, и правда,  не
следует. Я не стану также отрицать,  что  некоторые  положения  являются
ценными и уважаемыми. Но относительно законов, касающихся в частности  -
давайте говорить прямо, господа - тех, кто известен как Дерини, я  хотел
бы попросить вас рассмотреть их наиболее внимательно.
   Он обвел взглядом зал.
   - Гражданское право, касающееся Дерини, постепенно менялось последние
два десятилетия, по мере того,  как  отдельные  Дерини  доказывали  свою
ценность и преданность короне - как и было во многих  случаях  во  время
худших периодов Междуцарствия.
   Мой  собственный  отец,  пусть  земля  будет  ему  пухом,   осмелился
исключить или внести поправки в несколько наиболее проблемных  положений
гражданского права, запрещавших Дерини, даже тем, которые доказали  свою
преданность, занимать посты или иметь титулы, или даже  владеть  землей,
как простому  крестьянину  или  помещику.  Но  я  склонен  считать,  что
некоторые  положения  канонического  права  были   продиктованы   скорее
корыстным  расчетом,  нежели  оправдывались  неким   изначальным   злом,
свойственным  Дерини.  Вы  сами  в  течение  последнего   года   наконец
согласились, что смертная казнь не должна налагаться на Дерини,  который
просто хочет быть  посвящен  в  духовный  сан,  поняв,  что  это  -  его
призвание. Слава Богу, что выявлять отступления от этой до  сих  пор  не
вычеркнутой  части  Рамосских  Уложений  не  предлагалось  на  практике.
Сомневаюсь,  знает  ли  большинство  из  вас,  как  на  протяжении  двух
последних  столетий  обеспечивалось  обнаружение   будущих   священников
Дерини.
   - А вы сами знаете, сир? - прозвучал голос из правой части зала.
   - Кто это спросил? -  Келсон  осмотрел  повернутые  к  нему  лица.  -
Встань. Тебя не накажут за твой честный вопрос. Я клянусь в этом.
   Мужчина в черной рясе с синим поясом Ordo Vox Dei поднялся со  своего
места. Келсон отметил его для себя, чтобы в дальнейшем  побольше  о  нем
узнать, а затем кивнул ему, разрешая сесть.
   - Да, знаю, - тихо сказал он. - Не все  детали,  но  мне  знаком  сам
метод. И с этим необходимо  что-то  делать,  ибо  рука  человека,  а  не
Господа обнаруживала их и посылала на костер.
   - Вам об этом рассказал епископ Маклайн,  сир?  -  спросил  еще  один
человек, сидевший слева.
   Келсон заметил его, пока тот еще  не  закончил  говорить,  и  в  упор
посмотрел на него.
   - Епископ Маклайн теперь знает об этом, но не он рассказал мне. И  не
он уберег себя, когда был посвящен в духовный  сан  более  двадцати  лет
назад, Вот, пусть поразмыслят над этим; нужно приготовить их к тому, что
и другие, подобно Дункану, смогли обойти их драгоценную систему.  Келсон
не смел смотреть на Арилана, который, наверное,  сейчас  был  еще  более
возбужден, чем он сам.
   -  Я  хочу  сказать  вам,  господа,  что   пришло   время   полностью
пересмотреть  весь  вопрос  с  Дерини.  Пути  человеческие  могут   быть
ошибочными, в отличие от путей Господних. Бог призывает людей  быть  Его
священниками, когда, где и как Он пожелает, независимо от того, являются
ли они простыми людьми, Дерини или смесью обоих. Пришла пора  снять  все
человеческие наказания с  этого  преступления,  которое  на  самом  деле
никогда не являлось преступлением, и судить, подходит ли человек на роль
священнослужителя,  по  тому,  какую  жизнь  он  ведет   -   а   не   по
способностями, с какими  он  мог  родиться  или  не  родиться.  Если  вы
намерены продолжать поддерживать эту безжалостную и  нелогичную  позицию
относительно Дерини, то вы не уважаете и меня - хотя  все  вы  поклялись
защищать и поддерживать меня, как я клялся защищать и поддерживать  вас.
Потому что моя мать, независимо от того, с каким  неистовством  она  это
отрицает, передала мне в наследство кровь  Дерини,  которую  я  ценю  не
меньше, чем кровь Халдейнов, текущую в моих жилах. Молюсь, чтобы  вы  не
забывали об этом, когда в последующие недели будете вести обсуждение.

Глава десятая

День тьмы и мрака, день облачный и туманный (Иоиль 2-2)

   Во  второй  половине  дня,  когда  Келсон  закончил  свою  речь,  оба
архиепископа обратились к синоду,  и  члены  синода  перешли  во  дворец
архиепископа на ужин. Келсону не стало лучше, поэтому  он  отправился  в
постель  сразу  же  после  трапезы  и  позволил  отцу  Лаелу  дать  себе
жаропонижающее, которое запил горячим и крепким  рендишским  бренди.  Он
сомневался, что простуда тут  же  пройдет,  но  уход  за  королем  давал
удовлетворение отцу Лаелу, которого всегда беспокоило  его  здоровье.  А
вообще, королю было приятно наконец лечь  в  кровать,  да  и  от  бренди
больному горлу стало легче. После того, как он покорно выпил его, Келсон
попросил Дугала помочь ему погрузиться в глубокий сон, который если и не
вылечит его, по крайней мере, не даст страдать от  физических  неудобств
всю ночь. Последним, что он слышал перед тем, как перейти  в  состояние,
когда уже ничто не волнует, был монотонный голос Дугала,  все  глубже  и
глубже погружающий его в дрему, а также непрекращающийся стук  дождя  по
крыше.
   В Ремуте тоже шел дождь, когда тем же вечером,  но  позднее,  Дункан,
работавший у себя в кабинете, отложил  перо  и  потер  кулаками  усталые
слезящиеся глаза. Во время своей "болезни" на  прошлой  неделе  он  стал
время от времени выполнять функции  секретаря  Нигеля.  Иногда  подобное
времяпровождение казалось  ему  бессмысленным,  часто  скучным,  но,  по
крайней мере, это занятие не позволяло ему постоянно думать о  том,  что
может произойти в Валорете, и он помогал Нигелю. Переписывание,  которым
он занимался последние два дня, оказалось скучнее большинства предыдущих
работ. Наконец-то он его  закончил  и  собирался  отнести  принцу.  Было
поздно, но все-таки не настолько, чтобы Нигель уже  лег  спать  -  хотя,
судя по звуку непрекращающегося дождя снаружи, кровать,  вероятно,  была
лучшим местом в такую ночь.
   Дункан позволил себе лениво зевнуть, затем отодвинул одну из  тяжелых
бархатных штор, закрывающих окно, и приложил  лицо  к  стеклу,  стараясь
понять, насколько все-таки сильно льет дождь.  Стекло  янтарного  цвета,
конечно, несколько искажало картину, но не настолько, чтобы  Дункан  мог
усомниться:  его  первоначальная  оценка  погоды   была   даже   слишком
благоприятной. Более того, сейчас он слышал, как  струи  дождя  бьют  по
крытой листовым железом крыше.
   Дункан поморщился, глядя на дождь,  затем  опустил  штору  на  место,
скрутил лист трубочкой, опустил  ее  в  специальный  кожаный  чехол  для
переноски пергаментов, просунул его  за  пояс,  затем  надел  отделанную
мехом шапочку, перчатки и набросил на плечи тяжелый черный плащ.
   По крайней мере, ему не  требуется  в  дождь  идти  назад  во  дворец
архиепископа, хотя и добраться до покоев Нигеля, не промокнув до  нитки,
будет не самой легкой задачей. После отъезда Дугала вместе с королем  на
прошлой неделе  и  в  свете  его  собственного  предполагаемого  плохого
самочувствия, Дункан, можно сказать, почти перебрался в покои  Дугала  в
замке. Было только естественным ожидать, что в процессе  "выздоровления"
он черпает там успокоение. А поскольку Дункан постепенно взял на себя  и
дополнительную секретарскую работу, оказывалось гораздо удобнее спать  в
замке, а не ходить туда и обратно в свои старые покои, в  особенности  в
такую ночь, или когда он засиживался за работой в кабинете. Иногда они с
Нигелем разговаривали далеко за полночь, что происходило все  чаще,  так
как Дункан стал проводить  вечера  в  компании  принца-регента,  нередко
ужиная вместе с ним и Мерауд. Все  они  скучали  по  сыновьям,  а  после
массового ухода практически всех Дерини из  Ремута  на  прошлой  неделе,
Нигель оставался  единственным,  кто  мог  составить  Дункану  компанию,
которая ему так требовалась.
   Однако принадлежность к Дерини сегодня ночью не давала никаких особых
преимуществ. Переставив несколько предметов на письменном столе,  Дункан
погасил свечи и  на  мгновение  задумался,  не  воспользоваться  ли  ему
Порталом в кабинете, чтобы перенестись на расположенный в библиотеке,  а
оттуда проследовать к Нигелю, но отогнал эту мысль.
   Неизвестно, кто может оказаться в библиотеке и стать  свидетелем  его
прибытия. И как можно объяснить, что ты не промок в такую ночь?
   Нет, о таком использовании дара Дерини сейчас нельзя и  думать.  Ведь
его положение столь неустойчиво, а будущее в Церкви туманно. Однако,  он
может воспользоваться тайным ходом, соединяющим покои Дугала  со  двором
базилики, вместо того, чтобы шлепать по лужам через плац и мимо конюшен,
чтобы войти через тронный зал. Обычно  он  избегал  пользоваться  тайным
ходом из-за крутых ступеней и своей нелюбви к закрытым  помещениям,  где
стены давят  с  двух  сторон,  но  это  казалось  предпочтительней,  чем
промокнуть до нитки или спать на стуле у себя в кабинете.
   Все равно  он  достаточно  промок,  даже  когда  перебегал  небольшой
участок двора к входу на потайную лестницу. По пути он  поскользнулся  и
чуть не упал. По лицу струями стекала вода, забираясь под капюшон, и ему
пришлось стоять в луже, пока он искал потайной рычаг, открывающий дверь.
   Однако  внутри  было  сухо  и  темно.  По  привычке  и   потому   что
использование  магического  огня  до  недавнего  времени   могло   стать
фатальным для священника Дерини, Дункан зажег обычную свечу  из  набора,
хранившегося в нише за закрытой дверью. Пламя фактически  не  грело,  но
дрожащий желтый огонек казался веселым в мрачной и сырой атмосфере.
   И Дункану показалось, что ему стало теплее.
   До первой площадки требовалось преодолеть  пятьдесят  пять  ступеней,
крутых и разновысотных, и Дункан остановился, чтобы привести  дыхание  в
норму, когда  добрался  до  нее,  чтобы  с  новыми  силами  преодолевать
следующий  пролет  по  закругляющейся  лестнице.  Он  был  занят  своими
мыслями, обдумывая, что сказать Нигелю относительно  документа,  который
ему  нес.  Но  Дункан  не  прошел  и  двух  или  трех  ступеней,   когда
почувствовал слабый, сладковатый запах.
   Он остановился и принюхался, затем напрягся и стал использовать  свои
чувства Дерини. Здесь  было  нечто  мертвое  -  причем  гораздо  больших
размеров, чем случайно забежавшая крыса  или  еще  кто-то  из  грызунов,
которых ожидаешь встретить в таких местах.
   Дункан повернулся и снова принюхался, повыше  поднимая  свечу,  затем
быстро вернулся вниз на площадку и осмотрелся по сторонам.  Здесь  запах
был сильнее. Он удивился, как  мог  не  почувствовать  его  раньше.  Ему
доводилось и раньше вдыхать этот запах, причем слишком много раз,  и  он
не хотел о них вспоминать, после стольких битв, в которых он участвовал.
Он не мог ошибиться.
   Дункан создал магический огонь,  чтобы  получше  осветить  окружающую
территорию, и площадка заполнилась серебристым светом. А затем он увидел
то, что лежало у дальней стены: с одной стороны торчал сапог,  с  другой
виднелась вытянутая рука.

***

   - Понятия не имею, сколько он здесь пролежал, - сказал Дункан  Нигелю
полчаса спустя, когда привел принца вниз по крутым ступеням через  покои
Дугала.  -  Достаточно,  чтобы  начать  разлагаться.  В  такую   погоду,
вероятно, неделю или две. Похоже, он упал с лестницы и сломал себе  шею.
Но я не могу понять, что делал член Камберианского Совета в этом  тайном
ходе. Я думал, что они не могут войти в замок, воспользовавшись Порталом
в библиотеке.
   Нигель только покачал головой, когда они добрались  до  площадки.  Он
склонился над трупом, пока Дункан искал объяснения случившегося.
   - Я тоже так думал, - сказал Нигель. - По крайней  мере,  так  Келсон
сказал мне. Ты говоришь, его звали Тирцель Кларонский?
   Дункан кивнул.
   - Я видел его лишь дважды, да и начинающееся  разложение  могло  меня
обмануть. Но он, в самом деле, очень похож. Только Арилан может  сказать
точно - по крайней мере никто другой не приходит мне на ум.
   - А Арилан находится в Валорете, где следует  быть  тебе,  -  ответил
Нигель, выпрямляясь и с беспокойством потирая  усы.  -  Боже  праведный,
если это на самом деле член Совета, то они здорово разозлятся.
   - Но не на нас, - прошептал Дункан, снова садясь  на  корточки  перед
телом. - Мы его не убивали.
   Ты не поможешь мне его перевернуть, чтобы взглянуть, не скинул ли его
кто-то с лестницы? Я не хотел ничего трогать,  пока  ты  не  увидел  все
своими глазами. Только повернул  голову,  чтобы  посмотреть  на  лицо  и
понять, что у него сломана шея, да запустил ментальный импульс, выясняя,
не удастся ли почерпнуть  что-то  из  его  памяти.  Конечно,  ничего  не
получилось после прошествия такого количества времени. Его мозг  сейчас,
наверное, напоминает кашу.
   Нигель  скривился,  приподнял  полы  халата,  чтобы  не   мешали,   и
наклонился.
   - Из меня никогда не получится хирург, - сказал он, когда они  вдвоем
осторожно перевернули тело на спину. - В свое время я лично довел немало
людей до такого состояния, но обычно мне не  приходилось  иметь  с  ними
дело после того, как они были  мертвы  так  долго.  Ты  крепче  меня,  -
закончил он, поднимаясь и отступая на пару шагов, когда Дункан приступил
к дальнейшему осмотру тела. - Раны?
   Дункан покачал головой. Крысы добрались до тела, но  не  было  следов
никаких других травм, кроме сломанной шеи и нескольких синяков,  чего  и
следовало ожидать, если Тирцель в самом деле свалился с лестницы и таким
образом встретил свою смерть.
   - Ничего, что бросилось бы сразу в глаза, хотя мне  хочется  его  еще
разок осмотреть, до того, как тело будут готовить к погребению.  Как  ты
думаешь этим заниматься?
   Когда Дункан встал, Нигель покачал головой.
   - Понятия не имею. Вообще-то, не мы  должны  его  хоронить.  У  него,
наверняка, есть семья  или,  возможно,  члены  Совета  захотят  заняться
организацией похорон. Но наша единственная связь с Советом - это Арилан.
Поэтому если ты уверен, что  он  тоже  входит  в  Совет  Камбера,  тебе,
наверное, следует временно выздороветь и отправиться  в  Валорет,  чтобы
рассказать обо всем Арилану.  Там  есть  Портал,  чтобы  облегчить  тебе
дорогу?
   - До меня доходили какие-то слухи, но я не знаю, где  он  расположен.
Да даже если бы и знал, что толку, если я там ни разу не был? - вздохнул
Дункан. - Я уеду на рассвете. Тебе, вероятно,  следует  написать  письмо
Келсону, которое я смогу отправить из Валорета. К тому  времени,  как  я
туда доберусь, он, скорее всего, уже отправится в Кайрори, но  ему  тоже
следует знать о случившемся.
   Нигель вздохнул, как и Дункан.
   - Хорошо. Есть еще кое-какие письма, которые я также должен отослать.
Через несколько дней я в любом случае отправил бы курьера. А пока, как я
полагаю, тело следует поместить в гроб. Оно  ведь  не  станет  красивее,
пока лежит тут в сырости. Как мы вытащим его отсюда?
   - Например, на его плаще. Спустим его вниз во двор, - ответил Дункан,
тут же начиная действовать.
   Нигель с неохотой  стал  ему  помогать.  -  Положим  его  на  крыльцо
базилики, пока я не позову нескольких монахов, чтобы занялись им.  Тогда
никто не узнает об этом ходе.
   - Никто, кроме того, кому мог сказать Тирцель, - пробормотал  Нигель.
- Ты доверяешь этим своим монахам?
   - В том, что они должны будут сделать - да. Я велю  своему  капеллану
отцу Шандону присмотреть за ними в мое отсутствие. Он умеет держать язык
за зубами и предан мне, да и я могу сделать так,  что  он  забудет  все,
чего ему не следует знать. Мне не нравится это  делать,  но  иногда  нет
выбора. Послать за ним?
   - Только после того, как мы доставим нашего  друга  вниз,  -  ответил
Нигель. Он издал недовольный возглас, когда они поднимали  плащ-носилки.
- Я постою с ним на крыльце базилики, пока ты ходишь за монахами. Нас  с
тобой  будет  достаточно,  чтобы  пресечь  любое  излишнее  любопытство.
Скажем, что нашли его в одном из погребов.
   К рассвету Тирцеля  должным  образом  положили  в  гроб  и  оставили,
готового к погребению, в кабинете Дункана.  Там  же  был  оставлен  отец
Шандон, чтобы молиться у тела и пресекать ненужные вторжения.  А  Дункан
уже скакал по сильному дождю, и его первая из нескольких  дюжин  лошадей
была измотана почти до предела.  Дункан  попытается  как  можно  быстрее
добраться до Валорета.

***

   Между тем в Валорете дождь  прекратился  на  рассвете,  Келсону  тоже
стало значительно лучше. Ко второй половине дня король решил,  что  надо
ехать дальше в Долбан. С утра он осмотрел часовню святого  Камбера,  где
люди били поклоны перед его  священными  останками,  пока  они  не  были
перевезены в дом его  предков  в  Кайрори  для  захоронения.  Многие  из
сопровождающих короля в походе пришли в отчаяние, узнав  о  его  планах,
потому  что  с  нетерпением   ждали   очередного   ужина   в   трапезной
архиепископа. Несмотря на то, что шел Великий Пост и пища была скоромной
и скудной по требованиям двора в Ремуте, они понимали: даже такого ужина
в окрестностях Долбана им не получить. Раз  они  так  поздно  выйдут  из
Валорета, им придется провести ночь в кельях,  отводимым  пилигримам,  в
аббатстве святого Марка по пути в Долбан.
   Но Келсон был тверд в своем решении: они  должны  трогаться  в  путь.
Выступив перед епископами, он считал, что  нужно  оставить  их  спокойно
заниматься своими делами,  без  давящего  присутствия  короля,  которое,
веро