е
не относится к  Дерини,  раз  никаких  доказательств  не  представлялось
публично.
   Дункан, конечно, присутствовал, но  попытался  походить  на  обычного
гостя, поскольку его епископский сан  мог  бы  помешать  его  сына  быть
принятым при дворе. Он не стоял на возвышении, как подобало  епископу  и
герцогу,  а  выбрал  скромное  место  среди   лиц   менее   благородного
происхождения, пришедших  понаблюдать  за  церемонией,  и  не  собирался
принимать в ней участия ни в какой роли. Он также  сменил  свою  обычную
пурпурную рясу на серую тунику и брюки традиционного кроя.  Через  левое
плечо была перекинута  накидка  из  шерстяной  клетчатой  ткани,  цветов
Маклайнов  -  зеленая,  с  черным  и  белым.  Серая  шапочка  прикрывала
каштановые волосы с тонзурой,  и  поля  он  отогнул  так,  чтобы  скрыть
простую  серебряную   диадему   с   крестом,   являвшуюся   единственным
свидетельством его ранга герцога и епископа.
   Вместо меча у него на боку висел кинжал из тех, которые любят  носить
члены горных кланов. Его рукоятку украшали дымчатые топазы. Дункан  имел
право носить такой кинжал, поскольку являлся старшим в  своем  роду.  На
плечах  у  него  лежала  цепь  главнокомандующего,  а  на  правой   руке
красовался   епископский   перстень   с   аметистом.   Если   особо   не
присматриваться, кольцо можно было принять просто  за  украшение,  какие
носили богатые миряне.
   Как и окружающие  его  люди,  Дункан  вытянул  голову,  чтобы  видеть
происходящее,  не  обращая  внимания  на  взгляды  тех,  кто  специально
повернулся к нему, наблюдая за его реакцией.  Наблюдали  и  за  реакцией
Дугала, когда Морган вел его по залу. В этот момент Дункан видел  только
своего сына.
   Дугал Макардри Маклайн. Он  больше  не  был  тем  молодым  пареньком,
которого с границы забрали). ко двору короля Бриона, где они с  Келсоном
и стали друзьями. Затем Дугал охранял границы, набираясь  опыта  в  этом
деле. И охранял он границы для человека, о котором только в прошлом году
узнал, что тот - его отец.  Сегодня  Дугал  отказался  от  отличительной
одежды жителей приграничья, которая стала привычной для него,  и  оделся
так, как и другие кандидаты на посвящение в  рыцари.  Единственное,  что
осталось от его обычного вида, так это зачесанные назад волосы с  медным
отливом, заплетенные в косу, усы,  которые  год  назад  казались  только
рыжим мазком над верхней губой, за зиму стали гуще, спускаясь с  уголков
рта, но не закрывая ровные белые зубы, когда он улыбался, - что он часто
делал, но только не сейчас. Дугал был выше отца  на  полголовы,  и,  как
заметил Дункан, когда они поднимались на возвышение, почти одного  роста
("Морганом.
   - Ваше Величество, - сказал Морган, стоя в шаге за спиной  Дугала,  -
имею  честь  представить  вам  лорда  Дугала  Ардри  Макардри  Маклайна,
кандидата на посвящение в рыцари.
   - Мы считаем честью принять его, ваша светлость, - ответил Келсон.  С
довольным видом он просунул большие пальцы рук за свой новый белый  пояс
и обвел глазами заполненный людьми зал, очевидно в поисках кого-то. - Но
перед тем, как мы продолжим церемонию посвящения  в  рыцари,  что  Дугал
несомненно заслужил, мы хотим приказать  Дункану,  герцогу  Кассанскому,
подойти к нам.
   Приказ удивил Дункана, и в первый момент он безрезультатно  попытался
слиться с толпой; но к нему уже  поворачивались,  и  он  понял:  ему  не
убежать.
   Положив руку на рукоятку кинжала,  он  с  неохотой  стал  пробираться
между людьми, отделяющими его от возвышения, бормоча извинения тем, кого
непреднамеренно толкнул. Остановившись  рядом  с  Морганом  чуть  позади
своего сына, он с удивлением поклонился королю.
   - Государь?
   - Спасибо, ваша светлость, - сказал  Келсон.  -  Нам  требуется  ваша
помощь. Останьтесь с нами.
   Здесь, на возвышении.
   С неохотой  поднимаясь  по  ступеням,  Дункан  внезапно  подумал,  не
запланировал ли король как раз то, чего он боялся. Келсон  тем  временем
вынул свой меч из ножен и развернул рукояткой к Дункану.
   - Как я вижу, у  тебя  сегодня  нет  с  собой  меча,  но  не  следует
посвящать в рыцари кинжалом, так  что  ты  можешь  воспользоваться  моим
мечом.
   - Сир, я...
   - Перестань. Мы уже установили, что сына должен  посвящать  в  рыцари
его отец, - заявил Келсон. - Пожалуйста, сделай честь.
   - Но...
   Радость, смешавшаяся с досадой, появилась на лице Дункана,  но  перед
тем, как он мог даже попытаться начать объяснения, почему  он  не  может
поступить так, как хочет король, рядом  с  Келсоном  оказался  Морган  и
что-то прошептал ему в ухо.
   - Но этого не может быть! - выпалил Келсон, в  удивлении  уставившись
на Моргана. - Что ты имеешь в виду? Его никогда не посвящали в рыцари?
   - Это так, сир, - почти шепотом  ответил  Дункан,  желая  провалиться
сквозь землю и исчезнуть, потому  что  именно  поэтому  он  не  выступал
наставником Дугала. Конечно, он также  учитывал  и  недовольство  своими
действиями, как епископа, которое могло быть высказано ему стоящими  над
ним священнослужителями. - Я уже был посвящен в сан к тому времени,  как
достиг возраста, когда можно посвящать в рыцари. Предполагалось, что мой
брат Кевин понесет дальше честь и имя нашей семьи.  После  того,  как  я
унаследовал свой  ранг,  мне  даже  не  пришло  в  голову,  что  следует
исправить положение.
   - Ну, я с радостью сегодня его исправлю, - сказал  Келсон  так  тихо,
что его смогли услышать только Дункан, Морган  и  Дугал,  хотя  Конал  и
прилагал усилия, чтобы уловить произносимые слова. - Если бы я знал, это
можно было уже сделать дюжину раз  на  поле  боя.  Боже,  Дункан,  любой
рыцарь посчитал бы, за честь провести этот обряд!
   Меч Келсон все это время был опущен  острием  вниз,  и  оно  касалось
ковра,  пока  они  спорили,  теперь  Келсон   поднял   его,   а   затем,
соответствующим образом развернув клинок и положив его  себе  на  правое
плечо, бросил взгляд на Моргана.
   - И даже не думайте мне указывать, - сказал король. - Вы оба. Я знаю,
что делаю, и я велю казнить всех тех, кто  до  сих  пор  считает,  будто
епископ не может иметь законного сына и быть  рыцарем.  Аларик,  я  буду
благодарен, если ты для  сегодняшней  процедуры  поделишься  с  Дунканом
своими шпорами. Она не будет такой официальной, как мне хотелось  бы.  Я
знаю, Дункан ждал этой чести слишком долго. Дункан, пожалуйста, преклони
колена. Я не могу посвятить тебя в рыцари, если ты продолжишь стоять.
   У Дункана все еще оставались сомнения, он опасался, что  когда-нибудь
Келсон пожалеет об этом проявлении дружбы и о том, что он не  подошел  к
делу более серьезно  поразмыслив,  взвесив  все  за  и  против.  Однако,
увидев, как Морган улыбается, склонившись на ступенях возвышения,  чтобы
отстегнуть позолоченные шпоры, он понял:  по  крайней  мере,  к  Моргану
взывать бессмысленно. Он опустился на колени, сняв  шапку,  а  когда  он
сделал это, Дугал  поднялся  на  ноги  и  отошел  на  шаг  назад,  чтобы
понаблюдать за процедурой.
   - Ламы и господа, - сказал Келсон,  поднимая  голову  и  обращаясь  к
заинтригованным  зрителям,  большинство  из  которых  не  понимали,  что
происходит. - Кажется, мы поступили очень несправедливо по  отношению  к
преданному нам всей душой герцогу Кассанскому. -  Он  с  трудом  сдержал
улыбку, заметив, как Морган, так и не поднимаясь с колен, придвинулся  к
стоящему на коленях Дункану, чтобы прикрепить правую шпору.  -  Попросив
упомянутого герцога посвятить в рыцари его сына, как часто делается,  мы
обнаружили,  что  непреднамеренно  попросили  от  него  невозможного   -
поскольку лишь рыцарь может посвящать в рыцари. Мы только сейчас узнали,
что сам Дункан Маклайн никогда не проходил акколаду.
   В зале послышался удивленный шепот, и Келсон поднял  свободную  руку,
жестом призывая собравшихся замолчать.
   - Только на основании подвигов,  совершенных  во  время  прошлогодней
летней кампании, он мог быть посвящен в рыцари  с  десяток  раз.  И  нет
никаких  сомнений:  он  служил  нашему   королевскому   дому   со   всей
преданностью, везде и всегда, с момента нашего восхождения на трон.
   К этому времени Морган закончил со второй шпорой и с трудом сдерживал
довольную улыбку,  поднявшись  на  ноги.  Он  дал  подержать  свой  меч,
остающийся в ножнах, Дугалу для того, чтобы снять белый пояс.
   - Поэтому я считаю для себя  честью  посвятить  тебя,  Дункан  Говард
Маклайн, в древнее и почетное братство  рыцарей.  -  Келсон  поднял  меч
Халдейнов и плашмя опустил его на правое плечо Дункана. - Во имя Отца, и
Сына, - клинок переместился на левое плечо, - и Святого Духа,  -  клинок
лег на голову, - будь благородным и честным рыцарем, ибо таким ты был  и
прежде.
   Он снова поднял клинок и опустил на свое право плечо.
   - Встань, сэр Дункан, и пусть тебе вручат белый пояс, как и  подобает
по рангу. - Келсон посмотрел на герцогиню Мерауд, а не на свою  мать.  -
Тетушка, не выполнишь ли ты эту почетную миссию?
   Когда Дункан поднялся, Мерауд с готовностью прошла вперед, приняла из
рук Моргана  поношенный  пояс,  кивнула  с  торжественным  видом  и,  не
торопясь, надела его на талию Дункана.
   - Предполагаю, ты знаешь: белый пояс является символом целомудрия,  -
прошептала она, закрепляя его. - Что необязательно является тем же,  что
и целибат - это, я уверена, ты также знаешь - хотя может и означать одно
и то же. Например, для тебя теперь.
   Твоему сыну очень повезло иметь такого отца. Это заслуженная честь.
   - Спасибо, моя госпожа, - прошептал Дункан в удивлении, поскольку  не
предполагал, что Мерауд придерживается о нем такого высокого мнения.
   - Все готово, - объявила Мерауд громко, делая легкий поклон в сторону
Дункана. - Будь твердым и честным, сэр рыцарь.
   - Госпожа, я искренне постараюсь.
   - Прекрасно. Дело сделано, - сказал Келсон,  переступая  с  пятки  на
носок, как часто делал его отец. -  Ты  уже  приносил  мне  клятвы,  как
герцог и как епископ, так что, я  думаю,  мы  обойдемся  без  каких-либо
новых обетов. Если не ошибаюсь, мы собирались посвятить в рыцари  твоего
сына.
   Он щелкнул пальцами, повернувшись к Брендану,  семилетнему  приемному
сыну Моргана, чтобы тот принес шпоры для Дугала, а Дугал вручил пареньку
меч Моргана перед тем, как снова опуститься  на  колени,  расплывшись  в
улыбке от уха до уха.
   - Пусть кандидату наденут шпоры.
   Прилагая усилия, чтобы не рассмеяться от того, что  сейчас  провернул
перед всем двором  король,  Морган  взял  шпоры  и  склонился,  выполняя
необходимую процедуру. Дункан тем временем с неловкостью  поглядывал  на
короля. Морган знал, какой аргумент готов предложить Дункан, но  это  не
сыграет никакой роли.
   - Келсон, я польщен, и это не описать  словами,  но  ты  уверен,  что
хочешь видеть, как я это делаю? - спросил Дункан, когда Морган  закончил
пристегивать шпоры. - Мне понятно, чего ты хочешь добиться, но  Дугал  -
твой названный брат.  Это  также  важно.  Разве  ты  не  считаешь  более
подходящим, чтобы вы были связаны и через посвящение в рыцари?
   - Эта связь уже есть, поскольку я посвятил в рыцари тебя,  -  ответил
Келсон, вкладывая рукоять отцовского меча в руку Дункана. На лице короля
появилось выражение, пресекшее все возможные споры. -  Эта  связь  также
укрепится через мой меч.
   "Прочитай, что он думает, если не веришь  мне,  -  продолжил  Келсон,
послав Дункану ментальный импульс. - Неужели ты считаешь, что он  соврет
в подобной ситуации?"
   Дункан сглотнул, посмотрел на сына  и  прочитал  у  него  в  сознании
благоговение и  обожание.  Он  также  уловил  легкое  удивление  Дугала,
рассматривавшего блеск тяжелого меча Халдейнов в руке отца. Это  вызвало
в памяти сомнение, давившее на Дункана  последние  три  дня.  И  тут  он
понял: тот вопрос тоже следует разрешить. Он не  сомневался,  что  Дугал
одобрит его и что у Моргана не будет возражений.
   Дункан послал ментальный импульс королю, робко  прощупывая  почву,  и
тут же получил королевское согласие и одобрение и даже  уловил  радость,
еще до того, как смог сформулировать в мозгу прямой вопрос.
   - В таком случае пусть будет так, - сказал он вслух, расправив плечи,
а затем сконцентрировал ментальные силы на тяжелом  королевском  мече  в
своей руке.
   В нем содержалась магическая сила долгой череды Халдейнов - в этом не
было сомнения. Благодаря чувствам, присущим Дерини, Дункан  ощущал,  как
меч дрожит у него в руке. Он  положил  вторую  руку  на  рукоять,  чтобы
успокоить его,  а  затем  медленно  поднес  к  губам,  чтобы  поцеловать
священный знак, выгравированный  на  нем,  одновременно  позволив  магии
Дерини выйти на свет Божий  и  явить  себя  в  виде  серебристого  луча,
мотнувшегося вдоль клинка. Этот свет тек, подобно ручейку воды, вниз  по
стальному лезвию, а затем также быстро стал подниматься по его  рукам  и
вскоре весь он, от головы до пят, был  окружен  этим  свечением,  словно
плащом. Наконец, Дункан открыто и безошибочно показал, что он -  Дерини.
Наблюдавшие  за  происходящим  шумно  вздохнули.  Когда  Дункан  опустил
святящееся лезвие двумя руками на правое плечо Дугала,  сразу  наступила
тишина.
   - Во имя Отца, - клинок коснулся правого плеча, - и  Сына,  -  клинок
переметнулся на левое, - и Святого Духа. Аминь.
   Меч дотронулся на головы Дугала, а потом  Дункан  опустил  его  ниже,
остановив острие напротив , глаз сына. Свет Дерини перешел к"  Дугалу  и
образовал  подобие  нимба  вокруг  его  медных  волос.  Он   сиял,   как
появившийся неизвестно откуда золотистый солнечный  свет.  Глаза  Дугала
светились от восторга, и слова, которые требовалось произнести, чуть  не
выпали из памяти Дункана.
   - Будь благородным и честным рыцарем, сын мой, - удалось выдавить  из
себя Дункану, который сам удивился твердости своего  голоса  и  гробовой
тишине, в которой произносились слова. - Будь преданным и  правдивым,  и
пусть Господь одарит тебя, великой любовью к Нему и нашему королю.
   - Аминь! - с чувством воскликнул Келсон, когда Дункан снова поднес  к
губам меч для поцелуя, а затем вначале его собственная аура, а  потом  и
аура Дугала пропали. - Встань, сэр  Дугал,  и  получи  другие  рыцарские
символы.
   Когда Дугал поднялся, в его глазах блестели слезы гордости. А  Дункан
прошептал:
   - Спасибо,  сир,  -  затем,  поменяв  положение  меча,  протянул  его
Келсону, еще раз преклонив колено.
   "И хотя ты и не просил этого,  -  продолжил  Дункан  ментально,  -  я
повторяю свою клятву тебе. Я буду служить тебе вечно, и как священник, и
как Дерини, теперь уже в открытую, если ты того пожелаешь."
   Меч задрожал от эмоций, пролетающих между ними,  когда  рука  Келсона
уже держала рукоятку, а клинок все еще касался  рукава  Дункана.  Король
изменил положение меча так, что он  оказался  на  его  вытянутых  руках,
молча предлагая Дункану дать ответ.
   Они не произнесли ни слова  вслух,  и  только  немногие  из  зрителей
уловили  важность  происходящего.  Теперь  большинство   собравшихся   в
удивлении размышляли, а то  и  перешептывались  о  значении  только  что
увиденного, и все поняли: и Дункан, и Дугал относились к Дерини.  Словно
они оба заранее репетировали  это,  Дункан  на  мгновение  положил  свои
ладони на ладони Келсона, а потом наклонился к мечу  и  слегка  коснулся
его губами, молча подтверждая священную клятву.
   Затем он поднялся на  ноги,  а  Келсон  убрал  меч  в  ножны,  жестом
подзывая Дугала, чтобы Мерауд застегнула у него  на  талии  белый  пояс.
Когда намерения Дункана стали очевидными, Джехана удалилась не только  с
возвышения, но и вообще из зала.
   -  Я,  Дугал,  признаю  себя  твоим  вассалом.  Моя  жизнь  и   плоть
принадлежат тебе. Я клянусь почитать тебя  и  служить  тебе,  -  объявил
Дугал, еще раз склонив колена, чтобы произнести эту клятву.
   Стоило ему сказать последнее слово, как зал  взорвался  восторженными
криками жителей приграничья из земель  Макардри,  громко  объявляющих  о
своем одобрении всего сделанного и не  позволяя  никому  сказать  ничего
против их молодого господина и его отца. В конце концов,  Дугал  был  их
вождем, избранным их прошлым вождем, внуком прошлого  вождя,  независимо
от того, кто его отец.
   И даже музыканты, играющие на дудках, присоединились к  поздравлению,
прогудев  радостную  мелодию.  Дудки  удалось  втайне  пронести  в  зал,
несмотря на тщательный досмотр гофмейстером  Родри  и  его  помощниками,
которые  всегда  с  тревогой  и  беспокойством  относились  к  традициям
приграничья.
   Восторженные крики и звуки дудок  прекратились  только  когда  Келсон
поднял руки, ладонями к залу, таким образом прося тишины. Но он улыбался
и качал головой, когда подданные Макардри подняли и отца, и  сына-Дерини
на свои широкие плечи и торжественно отнесли их в свою часть зала, чтобы
сполна насладиться моментом.
   Потребовалось немало времени,  чтобы  вновь  установить  порядок  для
продолжения процедуры посвящения в рыцари. Правда, дальнейшие  церемонии
не вызывали такого напряжения и бурных  выражений  эмоций,  как  радость
людей Дугала. Тем не менее, акколада  принесла  глубокое  удовлетворение
многим молодым людям.
   После того, как король завершил процедуру посвящения в рыцари,  рядом
с троном оказались двадцать два новоиспеченных рыцаря в красных мантиях,
по одиннадцать с каждой стороны. Конал все еще сидел рядом с отцом,  что
являлось прерогативой принца крови, Дугал находился  по  левую  руку  от
короля, на том месте, которое до этого занимал Морган. Рыцари-наставники
занимали первые ряды зрителей, стоящих в зале, спускаясь  на  отведенное
место после того, как завершалась процедура  посвящения  кандидата.  То,
чему предстояло последовать теперь, требовало объединения сил,  а  также
демонстрации рыцарского достоинства и духа Гвиннеда, старого и нового.
   Когда Сэйр де Трегерн объявил,  что  все  готово  для  встречи  посла
Торента и сопровождающих его лиц, герцог Эван отвел своих новых  молодых
подопечных подальше в сторону, вслед за Кардиелем  и  его  священниками.
Морган и Дункан незаметно  прошли  между  оруженосцами,  чтобы  прикрыть
молодого Лайема.
   - Мы можем пригласить их в любой момент, когда вы будете готовы, сир,
- тихо сказал Сэйр, склоняясь перед королем. - Однако сперва  посмотрите
на них.
   Келсон улыбнулся, мельком уловив эту картину в воспоминаниях Сэйра  -
прибывшие и впрямь выглядели довольно необычно,  по  меркам  Гвиннеда...
однако он лишь снял с пояса меч в ножнах и вновь положил себе на колени.
   - Хорошо. Мы готовы их принять, - сказал он.
   Когда Сэйр поднялся и повернулся, чтобы дать  знак  одному  из  своих
людей, стоявших в боковых галереях, Келсон  поймал  взгляд  престарелого
лорда Родри, который ждал сигнала в дальней части зала.
   Гордо подняв голову, пожилой мужчина вышел на середину зала, расчищая
дорогу, и громко стукнул об пол посохом гофмейстера.
   - Ваше величество, посланники Торента просят аудиенции.
   После кивка Келсона двери в конце зала распахнулись.
   - Пусть войдут.
   Забили барабаны, по которым ударяли не палочками, а руками,  возвещая
о появлении гостей. Одетые в  черное  барабанщики  были  маврами,  точно
также, как и двадцать одетых в белое воинов, следовавших  за  ними,  как
почетный эскорт самого посла, который еще  не  показался.  Под  широкими
свободными накидками поблескивали кольчуги, когда мужчины  проходили  по
расчищенному центральному проходу. Они несли копья и  небольшие  круглые
щиты с металлическими украшениями, а также загнутые мечи,  заткнутые  за
широкие пояса из бледно-желтого шелка. На головах у всех были аккуратные
тюрбаны.
   Мавры парами быстро отсалютовали Келсону, ударив копьями по щитам,  и
разделились на две группы, выстроившись двумя рядами вдоль  центрального
прохода. А затем, когда неожиданно прозвучавший цокот копыт на  ступенях
снаружи объявил о приближении самого посла, мавры как один повернулись в
его сторону