итель. Руки, придерживавшие корзину, были все в мозолях, дочерна загорелые после летнего военного похода; лицо утратило юношескую округлость.
     Кверон помнил его угловатым и неловким, но молодой человек, стоявший сейчас перед ним, был стройным и крепким, грациозным, как хищник, уверенным в себе опытным бойцом. Он уважительно поклонился Целителю, а затем отступил на шаг и встал у незанятого кресла.., где в былые времена восседал Элистер Келлен.
     - Добро пожаловать, отец Кверон, - произнес Джорем, указывая на стул рядом с пустующим местом Раиса. - Не желаете ли присоединиться к нам?
     Лишь теперь Кверон заметил Анселя Мак-Рори, племянника Джорема и Ивейн, который держался в тени, у дверей, и молча наблюдал за ними. Светлые волосы сверкали в пламени закрепленного на стене светильника - когда Кверон виделся с ним последний раз, они были выкрашены темной краской; но в остальном он почти не изменился, все так же носил коричневый дорожный наряд и меч на боку. Поймав взгляд Кверона, Ансель кивнул ему и, по знаку Ивейн, запер за ними бронзовые двери, а затем также занял место за столом.
     - В обители святой Марии все в порядке? - спросил Джорем, когда все наконец расселись.
     Ивейн кивнула, подтягивая поближе корзину, в которой спал младенец.
     - Да. Однако у отца Кверона есть новости, которые он хотел бы сообщить всем присутствующим - с тем, чтобы ему пришлось бы сделать это один-единственный раз. Это не касается Ревана, - добавила она с трудом, - однако больше мне ничего не известно.
     Кверон, не сводя взора со сцепленных перед собой рук, проронил коротко:
     - Долбан.
     - Долбан? - шепотом переспросил Джорем.
     - Господи Иисусе! - выдохнул Грегори. - Слуги святого Камбера!
     У Кверона вновь помутилось в глазах, и он повел плечами, уставившись в потолок. Благословенная тьма... Ему необходимо было вообразить себя сторонним наблюдателем, иначе он никогда не сможет поведать о происшедшем...
     - увы, да, - с деланным спокойствием проронил он. - О, сами здания не пострадали... Полагаю, вы еще не слышали об этом, но несколько недель назад в Рамосе была отменена канонизация святого Камбера. Более того, они объявили его еретиком и предателем. Прежде всего, это означает, что титул и все его владения отходят Короне.., что едва ли имеет теперь значение, поскольку регенты уже захватили все, что можно, когда отправили в изгнание Анселя и лишили его законного наследства. В более широком смысле, регенты вознамерились расправиться также со всеми, кто поддерживал Камбера, завладев их имуществом. Так что строения и поля остались в неприкосновенности - в ожидании новых владельцев.
     - Но люди? - перебила его Ивейн. - Говорите же.
     Это не могло быть хуже, чем в Трурилле.
     - Но и не лучше. - Кверон на миг прикрыл глаза. - Так, с чего же начать... Полагаю, нет смысла вдаваться в подробности. Даже не принимая во внимание то, что я скажу дальше, к этому моменты я уже трижды помянул святого Камбера. Согласно новому закону, принятому регентами, за первый раз я заслуживаю публичного бичевания. Платой за второй будет мой язык. Если я напишу его имя, то поплачусь рукой... Более серьезное нарушение закона - а вы можете представить, сколько раз его имя было упомянуто, изустно и на письме, в нашем ордене, - ставит преступника на одну доску с худшими из еретиков и с самим бывшим святым, которого несомненно сожгли бы на костре, если бы только смогли заполучить его тело. По счастью. Господь лишил их такой возможности, ибо телесно взял его на небеса.
     Однако добрым людям в обители святого Долбана не настолько повезло...
     - Так значит.., они сожгли их всех, - пробормотал Грегори. - Господи, упокой их души!
     Кверон нахмурился.
     - Аминь. Но я молюсь также, чтобы правосудие Его настигло тех, кто совершил это злодейство. За погибших я не страшусь, ибо ведаю, что ныне они обрели успокоение во славе Его, но тем, кто исполнил волю регентов, в моих глазах нет прощения!
     Кстати, это были епископские войска, а не только королевские. И Хьюберт Мак-Иннис лично за это в ответе.
     - Да сгорит он в аду! - в ярости прошептал Ансель.
     - Воистину так, - отозвался Кверон. - Но и это еще не все.
     - Что еще? - изумленно выдохнул Грегори. - Что может быть ужаснее?
     - Они не просто сожгли их, - выдавил Целитель, прикрыв глаза, чтобы отогнать встающие перед внутренним взором картины. - Людям Хьюберта этого показалось недостаточно. Перед тем как покарать несчастных за ересь, они.., применили и первые два наказания тоже.
     Юный Джесс побледнел под оливковым загаром.
     - Вы хотите сказать.., они сперва избили их.., отрезали языки.., и только потом сожгли?
     - Это невозможно, - ровным голосом промолвил Ансель. - Это слишком чудовищно.
     - Но не для них, - прошептал Кверон, дрожащими руками прикрывая лицо. - И меня ждала та же участь, если бы не Реван. - Он посмотрел на Ивейн. - Ваш друг - отважный юноша, это я могу вам сказать точно. Он оглушил меня, а затем опоил моими же собственными снадобьями - чтобы не дать мне кинуться туда и попытаться остановить их.., как будто я мог что-то изменить... Разве что доказал бы, что Дерини, и впрямь, способны использовать магию против людей, как нас в том обвиняют, - пусть даже люди этого и заслуживали. По-моему, никогда прежде я не чувствовал себя таким беспомощным!
     Ансель с Джессом, разделенные пустующим креслом святого Камбера, принялись перешептываться, многозначительно переглядываясь при этом; Джорем по-прежнему хранил молчание, а Грегори зарылся лицом в трясущиеся ладони. Ивейн побледнела и, поджав губы, устремила взор на брата, не опуская глаз, пока он не обернулся к ней и не прочел безмолвное послание в ее взгляде.
     Джорем кивнул и с глубоким вздохом откинулся в кресле.
     - Спасибо вам за рассказ, Кверон, - поговорил он вполголоса. - Мы все понимаем, как нелегко вам пришлось. Однако нет никакого смысла и дальше обсуждать случившееся: это нам ничего не даст. Рано или поздно, когда появится возможность, мы непременно сделаем все, что сумеем... Однако в настоящий момент нашей первейшей задачей остается простое выживание... В этой связи я вынужден отметить, что из всех присутствующих лишь четверо являются членами нашего Совета. Это необходимо изменить.
     Ивейн, Грегори, Ансель, вы все согласны со мной? - Они закивали, и Джорем продолжил, - Отлично. Тогда у нас будет двое новичков. Джесс, отец уже, должно быть, объяснял тебе, о чем идет речь. Что же до вас, Кверон, то у нас еще будет возможность побеседовать наедине, но, полагаю, как в свое время и Джеффраю, вам понадобится время для дополнительной подготовки, чтобы клятва Совету не вошла в противоречие с гавриилитскими обетами. Впрочем, соблюдаете ли вы их до сих пор? Насколько я знаю, вы уже несколько лет как не считаетесь активным членом Ордена, но теперь, я вижу, вы также обрезали и косу...
     Почти машинально Кверон потянулся к остриженным волосам - и улыбнулся.
     - О, да, коса все еще должна была бы связывать меня, - пояснил он. - Однако сама по себе, она лишь символ, хотя и весьма важный. Когда символ превращается в помеху, его надлежит убрать. И поэтому я попросил Ревана остричь меня. Мне еще придется совершить особый ритуал в уединении.., надеюсь, вы понимаете.
     Джорем кивнул.
     - Разумеется. Тогда мы проведем обряд для Джесса нынче вечером, как и собирались, а вы готовьтесь к завтрашнему дню. Тем более, все равно лучше принимать вас порознь. Джесс, тебя все устраивает?
     Молодой человек, с интересом прислушивавшийся к разговору старших, церемонно кивнул.
     - Я, как всегда, в полном распоряжении Совета, отец Джорем, - промолвил он осторожно.
     - Благодарю. В некотором смысле, теперь, при сегодняшнем состоянии Совета, все это не более чем простая формальность, однако времена нынче такие, что осторожность не повредит... А когда вы оба станете полноправными членами, мы подумаем о том, стоит ли принимать седьмым Тависа О'Нилла. У нас есть как минимум еще одна кандидатура, ведь епископ Ниеллан окончательно перешел на нашу сторону, однако в пользу Тависа есть один важный довод.
     Ему удалось научиться у Раиса, как блокировать способности Дерини, - перед тем, как Райс погиб... Вы, скорее всего, не знали об этом, Кверон?
     - Он, правда, сумел это сделать? - пробормотал тот. - Честно говоря, завидую белой завистью. Надо будет расспросить его поподробнее.
     Джорем улыбнулся.
     - Обязательно. И, думаю, вы будете удивлены, насколько он возмужал за последнее время.
     Кверон добродушно хмыкнул.
     - Весьма своевольный юноша - таким он мне запомнился с последней нашей встречи. Где он сейчас?
     - Готовится к свиданию с принцем Джаваном - а потом вернется в наше убежище, в обители святого Михаила, - отозвался Джорем, поднимаясь с места. - Если хотите, можем отправиться туда вместе, а я по дороге расскажу, что вас ждет завтра вечером. И если вам нужна часовня для.., каких-то обрядов, то на сегодня она в вашем распоряжении.
     - Аббатство святого Михаила, - кивнул Кверон. - Понятно. Это там вы укрыли детей? - Он обернулся к Ивейн и также встал со стула.
     Она улыбнулась.
     - Да, а вместе с ними и мои слуги, а также все, кому посчастливилось уцелеть в Трурилле. Там же найдут приют часть людей из свиты Ниеллана и епископа О'Бирна, и мы надеемся разместить еще гавриилитов и михайлинцев из Дхассы.
     - Гавриилиты? - переспросил Кверон. - А кто там будет?
     - Прежде всего, отец Рикарт, - начала перечислять Ивейн. - По-моему, еще отец Кенрик и отец Юрис, хотя тут я не уверена, они могли уехать в другое место.
     - Все равно неплохо, - согласился Кверон, направляясь вместе с Джоремом к дверям, предусмотрительно распахнутым для них Анселем. - А как поживает принц Джаван? Вы ведь должны знать - если Тавис теперь на нашей стороне?
     - О, он пока остается в Валорете, - ответил Джорем. - Однако, когда вы увидитесь с ним, вас также ожидает сюрприз. Знаете, Кверон, он не просто поддерживает нас - он и сам почти уже стал Дерини.
     - Вот как? - только и произнес Кверон, ступая вслед за своим провожатым в открывшийся Портал.

Глава 3

     Ибо не о пире говорят они, но против мирных земли составляют лукавые замыслы
     Псталтирь 34:20

     В эти дни в Валорете регенты торжествовали победу - празднества не затронули лишь принца Джавана, который вынужден был скрывать свое отношение к Дерини, чтобы уцелеть. Парадный зал Валоретского замка был обустроен для большого банкета, который устроили в честь свадьбы нового графа Шиильского, одного из регентов.
     Нынче в полдень бывший барон Хортнесский, которого еще называли иногда Раном Беспощадным, обменялся брачными обетами с единственной дочерью Мердока Картанского, другого регента, - чей старший сын Ричард в этот же день взял в жены леди Лирин Удаут, дочь Коннетабля королевства. Обе супружеские четы восседали теперь за праздничным столом, по бокам от короля Алроя, разнаряженные не меньше, чем сам правитель, так что при взгляде на них любой решил бы, что перед ним - особы царских кровей. Короны, венчавшие голову Рана и его жены, стоили дороже, чем у братьев короля.
     Однако не все сегодня устроилось по воле супругов, заметил про себя принц Джаван, делая вид, будто поглощен музыкой менестрелей, игравших в центре зала, в то время как сам исподтишка наблюдал за гостями. Молодому Ричарду Мердоку даже не позволят пока уложить жену на брачное ложе - и едва ли за это он станет благодарить своего отца. Лирин Удаут сровнялось всего только двенадцать лет, она была даже младше, чем сам Джаван и король. Еще несколько лет девочка проведет в родном замке, под неусыпным материнским надзором, и ее брак останется чистой формальностью - денежным и политическим союзом - к вящей досаде Ричарда. Впрочем, он без сомнения найдет немало женщин, готовых согреть ему постель...
     К сожалению - ибо Джаван всей душой ненавидел Рана Хортнесского, - самый молодой из пятерых регентов короля Алроя оказался куда более удачливым покупателем на рынке невест, уж его-то супругу, горделиво красующуюся рядом с мужем за королевским столом, никто не осмелился бы отправить в детскую после церемонии! В свои восемнадцать весен Агнес Мердок вполне созрела для замужества. Не то чтобы брат короля был настолько хорошо посвящен в тайны супружеских покоев, но он не был и слепым - достаточно было лишь взглянуть на Агнес, чтобы понять: она ждет, не дождется наступления первой брачной ночи. Джаван еще сильно поспорил бы, сохранила ли она девственность до сего дня!
     Чуть слышно хмыкнув себе под нос, - ибо он прекрасно сознавал, что в эти дни союзы заключались большей частью в политических целях, дабы скрепить узы, связующие регентов, - принц Джаван Халдейн нарочито медленно и осторожно поднес к губам кубок и сделал вид, будто жадно пьет. Затем поставил бокал и прикрыл глаза, словно захмелел от вина, исподтишка окидывая взором огромный зал.
     Но он не был пьян. Более того, за весь вечер он не выпил почти ни капли, хотя вино вокруг лилось рекой; однако если кто-то вздумал бы наблюдать за ним, то наверняка убедился бы в обратном. Джаван сожалел лишь о том, что время тянется так бесконечно медленно, и еще слишком рано, чтобы он мог удалиться с этого лицемерного торжества. Сегодня должен появиться Тавис!
     Но совсем недавно звонили к вечерне - колокольный звон донесся в сумерках, сквозь завесу снегопада, - а раньше заутрени нечего было и думать о том, чтобы отправиться на поиски Дерини. К тому времени большинство гостей будут настолько пьяны, что не заметят его ухода.., по крайней мере, Джаван очень надеялся на это.
     А пока он мило улыбался всем вокруг и делал вид, будто напивается в одиночестве. Это было несложно - на него мало кто обращал внимание. Снаружи уже сгустились сумерки, окна замка потемнели, и теперь в зеркалах отражались укрепленные в стенных скобах факелы и дюжины свечей из первосортного воска, расставленные на ломившихся от снеди столах. В их свете серебро и латунь сверкали, как золото, и горели раскрасневшиеся лица пирующих. Если бы не ненависть, которую принц Джаван испытывал к окружающим, он не мог бы не признать, что все вокруг смотрится очень красиво.
     Конечно, он ненавидел не всех! Братьев он очень любил; они-то, кстати, от происходящего явно не получали особого удовольствия. Алрой, по крайней мере, точно. Зажатый между двумя невестами, он сидел, одинокий, обреченно-скучающий.., и очень, очень уставший - раздраженно теребя жесткий ворот расшитого парадного одеяния. По крайней мере, корону он снял еще раньше, так что она хотя бы не грозила упасть в тарелку всякий раз, как бедняга пытался что-нибудь съесть.
     Несчастный Алрой! Он никогда не отличался особым здоровьем; из троих братьев, несмотря на увечную ногу, Джаван был самым крепким. А в последнее время король выглядел особенно хрупким - хотя граф Таммарон, наименее отвратительный из регентов, когда Джаван осмелился спросить его об этом, заверил, что с братом все в порядке.
     Но за последние дни у Джавана почти не было возможности поговорить со своим близнецом наедине - а если такое и случалось, он вскоре убеждался, что их очень многое разделяет. И дело не только в королевском сане - хотя если и так, то это отдаляло Алроя ото всех прочих смертных., а не только от родственников. Бесконечные церемонии, строгий этикет и всевозможные правила словно намеренно были придуманы, чтобы изолировать короля от обычных людей и привычного образа жизни; кроме того, Джаван не сомневался, что тому подмешивают в еду какие-то особые снадобья.., в общем и в целом, Алрой все больше замыкался в своем одиночестве и все сильнее зависел от регентов.
     Что касается одиннадцатилетнего Райса-Майкла, то он нынче вечером медленно, но верно напивался - впрочем, какая разница?! Вино, вообще, за последнее время сделалось его излюбленным прибежищем. Юный принц, сидевший на другом конце стола, оживленно щебетал о чем-то с леди Ниевой Фитц-Артур, супругой графа Таммарона. Сам граф тем временем рассказывал какую-то скабрезную историю архиепископу Хьюберту, разместившемуся одесную от Алроя, рядом с Раном и его женой.
     Похоже, история его оказалась невероятно забавной. По ангельски-невинному лицу архиепископа катились слезы, двойной подбородок трясся от хохота.
     В довершение всего, у Таммарона его золотая канцлерская цепь из золотых звеньев в форме букв "X" - символ служения династии Халдейнов - перекосилась набок, и когда регент размахивал руками, висевшая на цепи печать то и дело попадала в блюдо с жарким.., епископ Келлен никогда в жизни не допустил бы ничего подобного в свою бытность канцлером короля! Джаван кипел от ненависти, глядя на эту парочку и не мог понять, как жена Таммарона с ним уживается. Она-то всегда была очень ласкова с юными принцами.
     Впрочем, ей нельзя доверять, точно также как и всем остальным. Один из ее сыновей от брака с покойным графом Тарлетонским был Полин Рамосский, недавно ставший епископом Стэвенхемским - тот самый, что с таким жаром отстаивал анти-деринийские уложения, принятые за последние три недели в Рамосе. А Питера Синклера, нынешнего графа Тарлетонского, все называли восходящей звездой гвиннедского войска. Вместе с Раном он участвовал в осаде монастыря святого Неота - на чем особо рьяно настаивал его братец Полин.
     Ничем не лучше был и старший сын графини от Таммарона. Два года назад, когда тот еще добивался Для себя должности регента, Таммарон очень выгодно женил своего старшего отпрыска Фейна Фитц-Артура на одной из кузин жены от первого брака - принцессе Анне Квиннел Кассанской. Теперь молодой Фейн должен унаследовать почти весь Кассан, когда умрет его тесть, поскольку у князя Эмберта нет сыновей. Кассан сделается гвиннедским герцогством, а Фейн - его первым герцогом и, разумеется, будет во всем покорен воле отца. Да, настолько все запутано, что Джавану едва ли стоит любезничать с леди Ниевой.
     Не большего доверия был достоин и другой гвиннедский герцог, сидевший слева от Джавана со своей хорошенькой юной женой; сейчас он внимательно слушал, что рассказывает Хьюберту Таммарон. Покойный Сигер, отец Эвана, герцога Клейборнского, был мудрым и благородным человеком. основателем новой династии, юный наследник коей - десятилетний Грэхем Мак-Эван - стал пажом на сегодняшней свадьбе; но сам Эван за последнее время показал себя не с лучшей стороны. Он был из тех, кто всегда плывет по течению и только ищет, где бы урвать кус пожирнее. Наравне с Таммароном, Мердоком и Хьюбертом, он нес ответственность за разграбление обители святого Неота и двух других михайлинских аббатств в канун рождества. Этого Джаван никогда ему не простит, хотя, если судить формально, то Эван самолично не участвовал в этом злодеянии.
     Ну, и наконец Мердок Картанский со своей мерзкой женушкой - вот они, сидят рядом с сыном и леди Ниевой. Боже, до чего Джаван ненавидел Мердока! Этот его гнусавый голос, его набожные изречения и лживая душонка!.. Ведь именно Мердоку пришла на ум идея в Сочельник, напасть на бывшие обители михайлинцев, и Джаван точно знал, что тот во всем заодно с архиепископом Хьюбертом.
     Впрочем, Джаван поспешил напомнить себе, что нельзя слишком долго думать об этом, а не то тщательно сдерживаемый гнев прорвется и все погубит.
     Вот уже целый год после смерти отца юный принц старался держаться тише воды, ниже травы, играя роль недалекого простачка, незрелого мальчишки, который ничего не смыслит и не интересуется политикой, - и самое главное, как можно реже попадаться регентам на глаза. Большинство людей почему-то считали, что физическая немощь идет рука об руку со слабоумием и были склонны не обращать на Джавана никакого внимания, и это было ему только на пользу. Хотя, с другой стороны, тут палка о двух концах: если с Алроем что-то случится, и Джавану придется отстаивать свои права на трон, ему нелегко будет заставить регентов признать себя, тем более если к тому времени он еще не достигнет совершеннолетия.
     Последнее время, впрочем, регенты почти не замечали принца, ос