го замка. В качестве  свидетелей,  присутствующих
на акколаде, с двух сторон Нигеля торжественно стояли герцоги  Аларик  и
Эдан Макэван. И Келсон не мог пошевелиться не от страха, а  благоговения
от самого акта посвящения в ряды  рыцарей,  таких,  как  эти  трое.  Меч
плашмя ненадолго коснулся его правого плеча, левого плеча, затем макушки
головы, не украшенной короной.
   - Во имя Отца, и Сына, и Святого  Духа  будь  благородным  и  честным
рыцарем, - сказал  Нигель,  поднимая  меч,  чтобы  поцеловать  священную
реликвию на рукоятке перед тем, как вручить его Моргану,  который  ловко
вставил его в  ножны.  -  Поднимайся,  сэр  Келсон  Синхил  Райе  Энтони
Халдейн, и получи другие символы твоего нового статуса рыцаря.
   Наконец сбросив оцепенение, Келсон улыбнулся и  подчинился,  позволяя
Нигелю и старому Эвану помочь ему подняться. Золотые  шпоры  рыцаря  уже
были на его каблуках, прикрепленные Морганом и  Эваном  перед  тем,  как
король преклонил колена,  чтобы  пройти  акколаду.  Шпоры,  как  и  меч,
принадлежали его отцу.
   И  два  других  предмета,  являвшихся  частью  сегодняшнего   наряда,
принадлежали отцу, хотя они скорее  относились  к  занимаемому  Келсоном
трону, а не посвящению в рыцари, которое он только что прошел. Одним был
большой рубин в правом ухе. Его носил каждый монарх из  рода  Халдейнов,
начиная  с  великого  Синхила.  Второй  была  брошь  из  красной  эмали,
величиной с кулак, которой скреплялась  мантия.  На  ней  был  изображен
золотой лев дома Халдейнов, стоящий на задних лапах.
   Однако все остальные предметы, прикрепленные к  одежде  короля  в  то
утро, символизировали только благородство, но не королевскую власть. Под
королевской пурпурной мантией на нем все равно  была  лишь  традиционная
одежда  новообращенного  рыцаря,  которую  ему   выдал   прошлой   ночью
архиепископ. Келсон слегка развел руки, когда  мать,  королева  Джехана,
закрепила у него на талии белый  рыцарский  пояс,  как  и  нижняя  белая
туника, символизирующий чистоту, добродетель  и  преданность  выбранному
пути.
   Никаких особых символов не было и на теперь привычной одежде Джеханы:
белой рясе послушницы. Хотя, как считал Келсон,  сегодня  она  могла  бы
одеться и  более  подобающе  для  королевы.  Одно  дело,  когда  простые
монахини из аббатства святой Бригитты пришли на важное  мероприятие  при
дворе в своем обычном одеянии; но смущало, что  его  мать,  которая  еще
даже не приняла постриг, оставалась в строгом монашеском одеянии, выбрав
его в качестве протеста против образа жизни сына. Единственной  уступкой
королевы сегодняшним утром  была  украшенная  крестом  диадема,  которая
удерживала на голове покрывало монахини, но эта диадема казалась слишком
скромной в сравнении с драгоценностями и пурпурным королевским  одеянием
Мерауд, единственной  женщины,  сидевшей  на  возвышении.  Даже  мужчины
выглядели ярче матери короля - Нигель в  геральдической  накидке  поверх
доспехов, богато расшитой шелком и золотыми нитями. С плеч  дяди  короля
ниспадала  тяжелая  мантия  Халдейнов,  поверху  отделанная  черно-бурой
лисой. Старый Эван был в подбитых мехом одеждах из  клетчатой  шерстяной
ткани горцев, а Морган...
   Конечно, если бы Морган хотел,  он  мог  бы  затмить  любого  другого
человека в зале просто своим присутствием. Он мог бы  одеться  в  рубище
или посыпать свое тело пеплом,  но  все  равно  выглядел  бы  в  большей
степени принцем, чем большинство людей, рожденных во  дворце,  одетых  в
самые богатые одежды и с самыми изысканными драгоценностями. Сегодня  он
был в зеленом бархате, расшитом  золотом,  как  и  положено  герцогу,  и
держал в руке меч Келсона. Таким образом  он  чем-то  напоминал  лесного
бога или саму  первозданную  природу  -  золотистый  солнечный  свет  на
зеленых листьях деревьев и  верхушках  вечнозеленых  сосен.  Он  источал
жизненную силу, но сосредоточился только на своем короле и сеньоре.
   Морган подошел  к  Келсону,  склонил  златовласую  голову  и  положил
убранный в ножны меч на вытянутые руки короля  -  королевский  меч,  меч
короля Бриона, мощный символ, передаваемый в течение многих поколений от
одного Халдейна другому, который иногда, в  должным  образом  освященных
руках   миропомазанного   короля   Халдейнов,   становился    магическим
инструментом.  Король  Брион  уже  более  четырех  лет  был  мертв,   но
оставленное им наследство -  царство  и  магические  силы  -  оказались,
наконец, в безопасности в  руках  стройного  восемнадцатилетнего  юноши,
только что посвященного в рыцари. Келсон задумался, поднося меч к губам,
одобрил бы Брион то, что сделал его сын с королевством, оставленным  ему
раньше времени; он желал бы, чтобы его отец дожил до этого дня.
   По крайней мере до этого дня дожил Морган  -  Аларик  Морган,  герцог
Корвинский из племени Дерини, который был  ближе  Бриону  Халдейну,  чем
кто-либо другой. Именно Моргану Келсон был обязан тем, что он получил за
четыре года своего правления, даже своим выживанием: потому что  Морган,
как и небольшая группа присутствующих  сегодня  в  зале  других  Дерини,
относился  к  меньшинству  этого  племени,   всегда   обращавшему   свои
вызывающие благоговение силы  на  службу  Свету  -  несмотря  на  давнее
недоверие Церкви к таким силам.
   Сегодня Морган тоже  служил  молодому  королю,  он  помог  ему  стать
рыцарем, и в эти минуты в мозг Келсона  ворвался  ментальный  импульс  -
быстрый, смелый, такой, какой мог отправить только Дерини.
   У короля даже создалось впечатление, что он  слышал  радостный  смех,
когда  торжественно  проходил  по  возвышению,  чтобы  склониться  перед
епископами Кардиелем, Ариланом и Вольфрамом и получить их благословение.
Каждый шаг его  сопровождался  мелодичным  позвякиванием  золотых  шпор.
Наконец Келсон занял место на троне Гвиннеда, положив отцовский  меч  на
колени. Как только его мать и Нигель также сели, король взял с подушечки
корону. Ее поднес ему кузен Рори, встав на одно  колено,  -  принц  Рори
Халдейн, второй сын Нигеля.
   Когда Келсон надел корону и с  благодарностью  кивнул  Рори,  ожидая,
чтобы участники посвящения его в рыцари заняли соответствующие места для
следующей церемонии, он понял, что  предпочел  бы  посвятить  сегодня  в
рыцари Рори, а не его старшего брата. Рори всегда был веселым ребенком и
резко контрастировал с угрюмым и иногда мелочным Коналом, а также  очень
хорошо владел оружием,  хотя  еще  и  не  испытал  себя  в  битве.  Рори
полностью оправдал надежды, возлагаемые на сыновей Нигеля, даже  в  свои
четырнадцать лет.
   Но посвящение Рори в  рыцари  даже  не  будет  обсуждаться  следующие
четыре  года.  Процедура  редко  проводилась  до  того,  как   кандидату
исполнится  восемнадцать  лет,  и  практически  никогда  исключение   не
делалось для принцев крови, с которых остальным следовало брать  пример.
Большинство молодых людей не готовы стать рыцарями  до  восемнадцати,  а
многие не могли повзрослеть и до двадцати. Келсон опасался,  что  именно
так будет и с Коналом.
   Тем не менее, хотя досрочно посвятить  в  рыцари  принца  крови  было
почти невозможно, но отменить  посвящение  после  того,  как  он  достиг
нужного возраста, было и вовсе немыслимо - если король,  конечно,  хотел
сохранить его верность  в  будущем.  Коналу  и  без  того,  вероятно,  -
непросто  было  смириться  с  тем,  что  случайность   рождения   всегда
отодвигала его на второе место. И именно эта случайность сделала Келсона
королем. Конал был только старшим сыном второго сына, хотя кровь королей
Халдейнов текла в венах у обоих. Однако в этот важный день Коналу отдали
предпочтение перед всеми, за исключением самого короля - потому что  это
причиталось ему, как наследнику  герцога  королевской  крови.  Возможно,
таким образом удастся хотя бы частично его  умиротворить.  Келсон  также
сделал его членом королевского совета, в  знак  совершеннолетия  Конала.
Несомненно, подобный опыт пойдет ему на пользу, как рыцарю и принцу.
   Но преданность Конала короне сегодня не  ставилась  под  сомнение.  И
нельзя сказать, чтобы он был совершенно  недостоин  чести,  которую  ему
окажут в самое ближайшее время. Как  и  все  молодые  люди,  посвящаемые
сегодня в рыцари, Конал в большей или меньшей степени  проявил  себя  во
время Меарской кампании прошлым летом. Если он особо не  отличился,  то,
по крайней мере, и не опозорил ни себя, ни свою семью.  Ему  нужно  было
быть достойным такого отца, как Нигель,  а  это  не  каждому  по  плечу.
Нельзя требовать таких же подвигов от молодого рыцаря.
   Король снова обвел взглядом зал, с  нетерпением  ожидая  продолжения.
Поклонившись ему, старый герцог Эван спустился с возвышения и отправился
к группе  юношей,  которым  предстояло  давать  клятву  следующими.  Они
собирались стать пажами и оруженосцами. Перерыв  также  поможет  сделать
посвящение в рыцари  Конала  особым  событием,  а  не  незаметным  после
акколады Келсона. Он станет первым из оставшихся рыцарей.
   Только теперь, после того, как напряжение  улеглось,  Келсон  впервые
смог осмотреть огромный зал.
   Он был забит практически до отказа теми, кто  пришел  понаблюдать  за
процедурой посвящения в рыцари своего короля  и  других  молодых  людей.
Даже  боковые  галереи  были  заполнены  дамами  и  пажами  -  а   также
внимательными лучниками Халдейнов, празднично одетыми и спрятавшими свои
луки за колоннами. Однако они готовы были в любой момент  пресечь  любой
конфликт,  который  может  возникнуть.  На  этот  раз   не   исключались
политические последствия при посвящении  в  оруженосцы  некого  молодого
человека.
   Вначале вперед вышли мальчики в возрасте от шести до десяти лет.  Они
расположились  внизу  перед  возвышением,  встав  на  колени,  и   хором
произнесли тщательно заученную клятву, после чего Нигель и Эван  вручили
каждому малиновую накидку, как символ пажа, служащего  Халдейнам.  Затем
приблизилась новая поросль молодых оруженосцев, их было около дюжины,  в
возрасте от двенадцати до четырнадцати лет. Они уже служили  в  качестве
пажей на протяжении нескольких лет.
   Эти произносили клятвы один за другим и предназначались  определенным
рыцарям, которые станут наставниками оруженосцев, пока те в свою очередь
не будут посвящены в рыцари. Келсон взял себе  двоих,  одного  на  место
бывшего   младшего   оруженосца,   который   теперь   заменит   Джатама,
посвящаемого  в  рыцари,  а  второго  -   просто,   чтобы   помогать   с
увеличивающимся количеством работы: Келсон становился все более занятым,
и ему требовалось больше помощников.
   Нигель тоже выбрал нового оруженосца -  десятилетнего  короля  Лайема
Торонтского, ставшего вассалом Келсона после смерти его  старшего  брата
два  года  назад.  Келсон  взял  Лайема  в  плен  прошлым  летом,  чтобы
обеспечить нейтралитет Торента, пока сам сражался в  Меаре.  Именно  это
посвящение в оруженосцы могло вызвать взрыв, когда Келсон сообщит о  нем
послу Торента. Регенты ожидали, что и Лайем, и  его  мать,  леди  Мораг,
будут освобождены к концу лета. Переговоры по  этому  поводу  пройдут  в
Кардосе, после завершения запланированного на лето путешествия  Келсона,
но в Торенте еще не  знали,  что  обсуждаться  будет  лишь  освобождение
Мораг.
   Да  и  это  станет  возможным   только   после   того,   как   король
удостоверится, что Мораг и дядя ее детей герцог Махаэль Арьенольский  не
планируют заговор против него, сделав сыновей  Мораг  первыми  жертвами.
Младший,  принц  Ронал,  уже  находился  в  руках  Махаэля,  но   герцог
Торонтский не доберется до Лайема.
   Что касается самого Лайема, то относительно него  у  Келсона  имелись
планы, которые, как надеялся Келсон, сделают молодого короля  союзником,
а не противником к  тому  времени,  как  он  достигнет  совершеннолетия.
Мальчик был из племени Дерини, как и его мать, но его плохо  подготовили
к использованию особых способностей. В основном  он  занимался  обычными
делами для мальчика его возраста и благородного происхождения. Келсон не
ожидал сложностей от самого Лайема, в эти  минуты  получающего  стальные
шпоры оруженосца от Нигеля. Леди же Мораг больше даже не находилась  при
дворе, зимой ее тайно перевезли в Корот. Присматривать  за  Мораг  стала
Риченда, которая могла охранять  пленницу-Дерини,  в  ожидании  рождения
второго ребенка от Моргана.
   Нет, сегодня не следует ожидать неприятностей от  посла  Торента,  не
будет даже словесной перепалки. Когда Лайем и  другие  новые  оруженосцы
отправились назад, на отведенное им место, с ними  остался  Эван,  чтобы
пресечь любое бурное проявление эмоций, свойственное юношеству во  время
слишком длительных  церемоний.  Келсон  улыбнулся  и  на  время  выкинул
проблему из головы. Постепенно в зале воцарилось молчание, и  все  снова
заняли  свои  места,  ожидая  продолжения.  Нигель   вышел   из   группы
оруженосцев и, встав перед троном племянника, опустился на одно колено и
произнес ритуальную фразу.
   - Государь, я прошу вас о милости.
   - Скажи, чего ты хочешь, дядя. И если в  моей  власти  даровать  тебе
это, сохранив мою честь и честь королевства, я сделаю это с радостью.
   - В таком случае я прошу вас, сир, разрешить посвятить в рыцари моего
старшего сына Конала, которому сегодня исполняется восемнадцать лет.
   - Я разрешаю это  с  радостью,  дядя.  Приведи  кандидата,  пусть  он
встанет перед нами.
   Кивнув, таким образом выражая  готовность  выполнить  приказ,  Нигель
поднялся с колен, спустился со ступеней и прошел по залу к  тому  месту,
где ожидали своей очереди Конал и другие кандидаты.
   При виде отца и сына никто не сомневался в том, что в их жилах  течет
кровь Халдейнов. Конал медленно шел рядом с отцом. Он был немного выше и
стройнее Нигеля, с  небольшими  усиками,  которые  стал  носить  прошлой
зимой, с черными, как смоль, волосами, довольно коротко  подстриженными,
как носили воины более  старшего  возраста,  включая  Нигеля.  Король  и
многие  молодые  люди,  включая  двух   братьев   Конала,   предпочитали
приграничный стиль Дугала - косу. Брошь, державшая мантию, была  крупнее
и ярче, чем у кого-либо за исключением короля, но если не  считать  этой
уступки тщеславию, Конал оделся так же, как и все остальные юноши,  хотя
и являлся принцем.
   - Мой господин, - сказал Нигель с ритуальным  поклоном,  когда  Конал
преклонил колена перед возвышением и опустил голову. Рука отца легла  на
его плечо. - Я имею  честь  представить  своего  старшего  сына,  принца
Конала Блейна Клуима Утира, кандидата на посвящение в рыцари.
   Келсон ответил на поклон кивком.
   - Пусть принцу Коналу наденут шпоры.
   В то же мгновение вперед с гордостью вышел младший брат Конала  Пэйн,
который нес шпоры на подушечке из  камчатной  ткани.  Нигель  склонился,
чтобы прикрепить их, затем поднялся, встал слева от  Конала  и  еще  раз
поклонился Келсону - ниже,  чем  в  предыдущий  раз  -  перед  тем,  как
опуститься на одно колено.
   - Кандидату надели шпоры, сир.
   Келсон поднялся, все еще держа меч в ножнах, затем склонился вперед и
тихо сказал Коналу:
   - Не сочти это за знак неуважения, кузен, но могу ли я передать честь
посвящения тебя в рыцари твоему отцу? Думаю, это будет ему очень приятно
- и он гораздо более великий рыцарь,  чем  я,  которого  совсем  недавно
самого посвятили, причем сделано этой было рукой твоего отца.
   Келсон смог прочитать в глазах Конала облегчение и согласие, даже  не
прибегая к своим магическим способностям, и понял, что нашел  прекрасный
повод поддержать уязвимое самолюбие Конала, освободив его от  посвящения
в рыцари человеком, всего  на  несколько  месяцев  старшим  его  самого.
Посмотрев на Нигеля, он также заметил довольное выражение и одобрение на
лице дяди.
   - Думаю, что желания твоего  сына,  дядя,  не  вызывают  сомнения,  -
сказал Келсон.  -  И  это  правильно,  поскольку  ты  -  один  из  самых
благородных  рыцарей,  которых  я  знаю.  Могу  я  передать  тебе  честь
выполнить эту обязанность по отношению к сыну?
   Нигель с  трудом  сдержал  широкую  улыбку,  кивая  королю,  и  легко
поднялся на ноги.
   - Это высокая честь для меня, сир.
   - Это право отца, если он сам является рыцарем, - ответил  Келсон.  -
Встань рядом со мной. Конал, каким  мечом  ты  хочешь  быть  посвящен  в
рыцари?
   Серые глаза Конала метнулись в сторону меча, который Келсон держал  в
руках, затем он перевел взгляд на лицо отца.
   - Со всем уважением к вам, государь, я хотел бы быть  посвящен  мечом
моего отца.
   - Пусть будет так.
   По залу прокатилась волна одобрения, когда  собравшиеся  поняли,  что
должно произойти. Казалось, лицо Конала излучает свет, когда  он  поднял
глаза, чтобы встретиться взглядом с Нигелем, глядя, как  отец  извлекает
из ножен свой меч, отличившийся в битвах не  меньше,  чем  меч  Келсона,
известный магией Халдейнов. И Джехана, и Мерауд, мать  Конала,  пытались
сморгнуть слезы, когда Нигель  почтительно  поцеловал  клинок,  а  затем
поднял его над головой сына.
   - Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа,  будь  благородным  и  честным
рыцарем, - сказал Нигель, дотрагиваясь мечом до каждого из плеч  Конала,
а затем до макушки. - Встаньте, сэр Конал Халдейн.
   Келсон улыбнулся и сказал подобающие слова поздравления,  когда  мать
Конала застегивала у него на талии новый белый пояс, а отец  вручил  ему
меч, который вынес его брат Рори. Но мысли Келсона  уже  перенеслись  на
следующего кандидата, с которым его  объединяло  гораздо  более  сильное
духовное родство, чем кровное со старшим кузеном. В  конце  зала  теперь
появился Дугал. Вместе в другими кандидатами он ждал, когда его вызовут.
Келсон послал ему направленный ментальный импульс,  такой,  который  мог
уловить только Дугал, кому он и предназначался.  Келсон  поприветствовал
друга  перед  тем,  как  снова  обратить  свое  внимание  на  Конала   и
пристегнуть ножны к поясу.  Конал  снова  преклонил  колена  и  поклялся
королю в верности:
   - Я, Конал, принц Гвиннеда, признаю себя твоим вассалом. Моя жизнь  и
плоть принадлежат тебе. Я клянусь почитать тебя. Я буду молиться,  чтобы
жить и умереть за тебя, в борьбе с любым врагом. Да поможет мне Бог.
   Обычная угрюмость Конала  не  омрачила  торжественности  момента.  От
него, казалось, не осталось  и  следа.  Келсон  ответил  своей  клятвой,
обещая справедливость и защиту в ответ на преданность  Конала,  а  затем
предложил Коналу подняться, произнося слова  поздравления.  Он  позволил
Коналу насладиться  минутой  единоличного  триумфа.  Родители  и  братья
обняли его, поздравляя с вступлением в ряды  взрослых.  И  только  когда
Конал занял место на возвышении справа  от  короля  за  Нигелем,  Келсон
посмотрел на Моргана, стоявшего у него за спиной. Заметив  легкий  кивок
Келсона, Морган вышел вперед.
   - Герцог  Аларик,  насколько  мне  известно,  именно  ты  намеревался
посвятить следующего кандидата в рыцари. Пожалуйста, подведи его к нам.
   Морган направился через зал к месту, где стоял Дугал. Его продвижение
сопровождалось  шепотом  собравшихся  гостей.  Многие   с   любопытством
поглядывали в сторону Дункана, теперь признанного законным отцом Дугала,
но было очевидно: он не собирается принимать участие в посвящении своего
сына в рыцари. По мнению большинства людей, все  стало  на  свои  места,
хотя, несмотря на решение трибунала архиепископов, странность того,  что
у епископа есть законный сын, все еще  вызывала  раздражение  некоторых.
Акт  легитимизации  мог  снять  последние  юридические   и   религиозные
препятствия к принятию Дугала, акколаде и наследованию титулов отца.  Но
всегда останутся те, кто будут шептаться за его  спиной,  в  особенности
после  того,  как  его  принадлежность  к  Дерини   станет   все   более
явственной..
   К счастью, большинство людей еще не поняли этой связи, точно так  же,
как большинство до сих пор предпочитало верить, что Дункан на самом дел