Дункан глубоко вздохнул и постарался подавить вспыхнувший гнев.

   - Мы должны помнить,  что Лорис и Корриган видят в  Алярике  ключ  ко
всей проблеме Дерини. Он занимает самый высокий пост из всех известных в
королевстве Дерини и никогда не скрывал своего происхождения. Однако ни-
когда и не рекламировал своего могущества.  Но когда умер Брион, обстоя-
тельства сложились так,  что ему пришлось  могуществом  воспользоваться,
иначе бы ты погиб.

   - А кроме того, для архиепископов магия - зло, - смешался Нигель. - И
не забывайте, как Алярик дурачил их во время коронации. Я думаю, что это
один из основных мотивов их теперешнего нападения на Моргана.

   Келсон повернулся  в  кресле и стал изучать кольцо с рубином на своем
пальце.

   - Значит, Дерини будет объявлена война? Отец Дункан, мы не можем раз-
водить религиозные распри перед большой войной,  которая угрожает нашему
государству. Как нам остановить их?

   Дункан покачал головой.

   - Я не знаю.  Я поговорю об этом с Аляриком.  Хью,  у тебя  есть  еще
что-нибудь для нас? Кто повезет письмо? И каким путем?

   - Монсеньор Горони из приближенных Лориса, - ответил Хью. - Он и воо-
руженный эскорт на судне доберутся до Свободного  порта  Конкарадико,  а
оттуда поплывут на каком-нибудь купеческом судне.

   - Я знаю  Горони, - кивнул Дункан. - К окончательному варианту письма
ничего добавлено не было?

   - Ничего, - ответил Хью. - Я сделал окончательную копию с этого пись-
ма, -  он  показал  на  стол, - и они при мне подписывали и запечатывали
его. Конечно, я не знаю, что они сказали Горони, когда я ушел. Я понятия
не имею, что они могли сказать ему раньше.

   - Ясно, - Дункан кивнул. - Есть что-нибудь еще, что мы должны знать?

   Хью опустил глаза и медленно, словно подбирая слова, начал:

   - Да, у меня есть еще кое-что, что вы должны знать, отец Дункан, - он
замолчал в нерешительности. - Я не думал,  что увижу вас здесь,  но  под
мое перо сегодня попал еще один документ. И он касается уже вас лично.

   - Меня? - Дункан  посмотрел на Келсона и Нигеля. - Продолжай,  ты мо-
жешь говорить здесь свободно.

   Хью с трудом проглотил комок в горле.

   - Дункан, Корриган обвиняет вас.  Он вызывает вас  в  церковный  суд,
возможно, завтра утром, чтобы отстранить вас от должности.

   - Что?

   Дункан встал,  не  в  силах поверить этому.  Его лицо стало мертвенно
бледным.

   <%4>- Мне очень жаль,  Дункан, - прошептал Хью. - Вероятно, архиепис-
коп  думает,  что вы ответственны за то,  что произошло во время корона-
ции. - Он посмотрел на Келсона. - Прошу прощения,  сэр. Корриган дал мне
этот  черновик  час тому назад и сказал,  что письмо ему нужно как можно
быстрее. Я отдал его одному из моих клерков, а сам пошел прямо сюда, на-
мереваясь  отыскать  вас после того,  как сообщу Его Величеству о первом
письме.<%0>

   Наконец он рискнул поднять глаза на Дункана и тихо произнес:

   - Дункан, неужели ты замешан в магии?

   Дункан как в трансе пошел к камину. Глаза его расширились.

   - Обвиняюсь, - прошептал он,  не обращая внимания на вопрос Хью. -  Я
вызываюсь на суд.

   Он посмотрел на Келсона.

   - Мой принц,  завтра меня здесь быть не должно.  Это не потому, что я
испугался, ты же знаешь. Но если Корриган возьмет меня под арест...

   Келсон кивнул.

   - Я понимаю. Что от меня нужно?

   Дункан подумал немного,  посмотрел на Нигеля, а затем снова на Келсо-
на.

   - Пошлите меня  к Алярику,  сэр.  Его все равно нужно предупредить об
угрозе интердикта,  а я буду в безопасности при его дворе.  И может быть
мне удастся склонить епископа Толливера задержать введение интердикта.

   - Я дам  вам  дюжину  моих  лучших  людей, - согласился Келсон. - Еще
что-нибудь?

   Дункан покачал головой, пытаясь сформулировать свой план действий.

   - Хью, ты сказал,  что Горони поедет по морю.  Это путешествие займет
три дня,  а может меньше, если ветер будет сильным, и они пойдут на всех
парусах.  Нигель, какая дорога в это время года между Ремутом и столицей
Корвина?

   - Ужасная. Но ты можешь опередить Горони, если будешь чаще менять ло-
шадей в пути. К тому же, ты едешь на юг, так что погода будет лучше.

   Дункан пригладил свои короткие коричневые волосы и кивнул.

   - Хорошо. Я попытаюсь.  Но по крайней мере я буду за пределами дости-
жимости Корригана, как только пересеку границу Корвина. Епископ Толливер
когда-то был со мной в дружеских отношениях.  Я сомневаюсь, что он арес-
тует меня по одному слову Горони.  А кроме того, Горони может и не знать
об обвинениях против меня, даже если и прибудет туда раньше.

   - Ну, хорошо,  пусть так и будет, - сказал Келсон,  вставая. Затем он
обратился к Хью: - Отец,  я благодарен тебе за преданность и не останусь
в долгу.  Но может тебе небезопасно возвращаться во дворец  архиепископа
после того, как ты раскрыл нам их карты? Я могу предложить тебе свою за-
щиту. Или, если хочешь, поезжай с отцом Дунканом.

   Хью засмеялся:

   - Благодарю за заботу, сэр, но я уверен, что смогу служить вам лучше,
если  вернусь к своим обязанностям.  Меня еще не уличили в предательстве
и, может быть, я буду еще в чем-то полезен.

   - Отлично, - Келсон кивнул. - Удачи тебе, отец.

   - Благодарю, сэр. - Хью поклонился. - А вы, Дункан, - он пожал Дунка-
ну  руку  и  постарался заглянуть тому в глаза, - будьте осторожны,  мой
друг.  Я не знаю,  в чем вы провинились, да и не хочу знать, но буду мо-
литься за вас.

   Дункан похлопал его по плечу, кивнул, и затем Хью покинул покои коро-
ля.  Как только за ним закрылась дверь, Дункан взял со стола пергамент и
стал его складывать.  Шелест пергамента был единственным звуком в комна-
те.  Теперь,  когда у Дункана созрел план,  он уже мог управлять  своими
чувствами,  он снова стал спокойным и невозмутимым. Дункан, пряча письмо
в карман своей сутаны, взглянул на Келсона: мальчик стоял у кресла, гля-
дя невидящими глазами на дверь.

   - Я хочу  взять это письмо с собой,  если у тебя нет возражений,  мой
принц, - ведя пальцем по погнутому краю кубка,  сказал Дункан. -  Алярик
наверняка захочет взглянуть на него.

   - Да, конечно, - придя в себя, ответил Келсон. - Дядя, ты позаботишь-
ся об эскорте.  И скажи Ричарду,  что он тоже поедет. Отцу Дункану может
понадобиться надежный человек.

   - Хорошо, Келсон.

   Кошачьим движением Нигель поднялся из-за стола и направился к дверям,
мимоходом похлопав Дункана по плечу,  а Келсон подошел к камину и  прис-
тально посмотрел в огонь.

   Дункан, заложив руки за спину, рассматривал пол перед собой. Были не-
которые вещи,  которые они могли обсуждать столько втроем:  он, Алярик и
Келсон. И Дункан почувствовал, что мальчик встревожен.

   Дункан кашлянул и увидел, что плечи Келсона вздрогнули.

   - Келсон, - сказал он, - мне пора.

   - Я знаю.

   - Ты не хочешь передать что-нибудь Моргану... какое-нибудь послание?

   - Нет. - Голос  мальчика  был  напряженным,  звенящим. - Только скажи
ему... скажи ему...

   Он повернул к Дункану бледное лицо. Дункан в тревоге подошел к Келсо-
ну,  обнял за плечи, повернул к себе, взглянул в его расширившиеся испу-
ганные глаза.  Мальчик стоял весь сжавшийся,  напряженный,  пальцы  были
стиснуты в кулаки, но не от негодования и ярости - от страха. Серые гла-
за Келсона,  наполненные непрошенными слезами, не были глазами отважного
юного короля, в смертельной схватке, чтобы сохранить свой трон, победив-
шего и уничтожившего зло.  Это были глаза ребенка, которого судьба слиш-
ком  рано заставила повзрослеть и жить в этом суровом и безжалостном ми-
ре.  Дункан посмотрел на мальчика с состраданием:  несмотря на  то,  что
Келсон был король - он все еще четырнадцатилетний мальчик.

   - Келсон?

   - Пожалуйста, будь осторожен, отец, - дрожащим голосом прошептал Кел-
сон.

   Дункан притянул мальчика к себе,  прижал к груди,  почувствовал,  как
все тело Келсона содрогается и понял, что юный король отдался очищающему
и успокаивающему действию слез.  Дункан погладил Келсона по голове, ощу-
тил,  что  его  рыдания  стали тише.  Священник еще крепче прижал к себе
мальчика и произнес мягким голосом:

   - Давай поговорим,  Келсон.  Происходящее не так ужасно,  если внима-
тельно рассмотреть все обстоятельства.

   - Да, - всхлипнул Келсон, пряча лицо на груди Дункана.

   - Давай предположим, что случится самое худшее, - сказал Дункан.

   - Х-хорошо.

   - Ну, отлично, тогда говори, о чем ты думаешь?

   Келсон немного отстранился от Дункана, посмотрел на него сверху вниз,
затем вытер глаза, повернулся к камину.

   - Что... - пробормотал он дрожащим голосом. - Что случится, если тебя
и Алярика арестуют, отец?

   - Хм, это зависит от того, кто и когда, - уклончиво

   ответил Дункан.

   - Предположим, Лорис.

   - Сначала я  предстану перед духовным судом, - после недолгого молча-
ния сказал Дункан. - Если они могут что-то доказать,  то они лишат  меня
сана, а может даже и отлучат от церкви.

   - А если обнаружат, что ты наполовину Дерини, они убьют тебя?

   Дункан задумчиво поднял брови.

   Даже трудно предположить,  что произойдет, если они раскроют мою тай-
ну, - сказал он. - Поэтому я бы лучше согласился на  отлучение,  чем  на
это.  Вот первая причина,  почему я не хочу,  чтобы меня арестовали. Это
будет ужасно.

   Келсон улыбнулся сквозь слезы.

   - Ужасно... Да,  я согласен.  А ты можешь убить их, если это произой-
дет?

   - Скорее всего, нет, - ответил Дункан. - И это вторая причина, почему
я не хочу попасть к ним в руки.

   - А Алярик?

   - Алярик? - Дункан пожал плечами. - Трудно сказать,  Келсон. КАжется,
Лорис просто хочет,  чтобы Морган ему подчинялся.  Если Морган отречется
от своего могущества и даст клятву не пользоваться никогда им, Лорис от-
менит интердикт.

   - Алярик так не поступит, - горячо воскликнул Келсон.

   - О, я в этом уверен, - согласился Дункан. - Тогда интердикт обрушит-
ся на Корвин,  и мы будем втянуты как в политические,  так и религиозные
столкновения.

   Келсон удивленно посмотрел на него.

   - Почему политические? Что случится?

   - Так как Алярик - это основная причина интердикта,  все люди Корвина
откажутся идти на летнюю кампанию под его знаменем,  таким  образом,  ты
лишишься пятой части своей армии.  Алярик будет отлучен, так же как и я.
Ну, а дальнейшее ты можешь представить и сам.

   - Я? Как?

   - Все очень просто.  Так как я и Алярик будем преданы анафеме,  то мы
будем,  словно прокаженные.  Любой,  кто осмелится с нами общаться, тоже
подвергнется наказанию.  Так что перед тобой будет альтернатива.  Или ты
подчинишься диктату архиепископа и отречешься от меня и Алярика, потеряв
лучшего генерала перед самой войной,  или же ты пошлешь к дьяволу архие-
пископов и примешь Алярика - тогда весь Гвинед подвергнется интердикту.

   - Они не посмеют.

   - О, они посмеют.  Пока сан короля тебя защищает,  Келсон,  но боюсь,
этому может прийти конец. Твоя мать предвидела это.

   Келсон опустил голову,  вспоминая случившееся неделю назад - как  его
мать, может, случайно - описала все, что теперь происходило...

   - Но я не понимаю, почему ты хочешь уехать так далеко? - спросил Кел-
сон. - Почему Святой Киль?  Ты же знаешь - от него всего несколько часов
езды до Истмарта, а там через несколько месяцев начнется война.

   Дженана спокойно продолжала собираться, передавая платья из гардероба
девушке-служанке,  которая складывала их в обитый кожей дорожный сундук.
Она  была  в  трауре по мужу,  так как прошло всего четыре месяца со дня
смерти Бриона: голова непокрыта, каштановые волосы красно-золотым каска-
дом струились по спине,  схваченные у шеи одной единственной золотой бу-
лавкой. Она повернулась к Келсону, а Нигель предостерегающе нахмурился у
нее за спиной.

   - Почему Святой  Киль? -  переспросила  она. -  Потому что я жила там
несколько месяцев много лет назад, еще до твоего рождения. Мне нужно уе-
хать, если я хочу еще жить.

   - Есть же  тысячи более безопасных мест,  если уж ты решила уехать, -
сказал Нигель,  нервно комкая края голубого плаща. - У нас много  других
забот,  кроме беспокойства о том, что на монастырь могут напасть разбой-
ники и похитить тебя - если не хуже.

   Дженана нахмурилась и покачала головой.

   - Дорогой Нигель,  брат,  как ты не можешь понять?  Мне нужно уехать.
Если я останусь и буду знать, что Келсон в любой момент может прибегнуть
к своему могуществу, я буду вынуждена использовать свое, чтобы его оста-
новить.  Я разумом понимаю,  что если я хочу,  чтобы он жил,  мешать ему
нельзя.  Но сердце,  душа,  все говорит мне:  я не должна позволять  ему
пользоваться его могуществом ни при каких обстоятельствах. Это могущест-
во - святотатство,  страшный грех. - Она повернулась к Келсону. - Если я
останусь, Келсон, я буду вынуждена уничтожить тебя.

   - Неужели ты сможешь сделать это, мать? - прошептал Келсон. - Неужели
ты,  Дерини,  несмотря на то, что отреклась от своих предков, неужели ты
сможешь  уничтожить своего сына только за то,  что он будет вынужден ис-
пользовать свое могущество, которое ты сама дала ему?

   Дженана вздрогнула,  как будто ее ударили.  Она  отвернулась,  тяжело
оперлась о стул, наклонила голову, как бы сдерживая дрожь.

   - Келсон, - сказала  она слабым,  почти детским голосом, - неужели ты
не видишь, может, я и Дерини, но я не чувствую себя Дерини. Я - человек.
Всю жизнь меня мучили,  учили, что Дерини - это грех, это зло. - Она по-
вернулась к Келсону.  Глаза ее расширились, в них был страх. - А если те
люди,  которых я люблю - Дерини, используют могущество Дерини, запрещен-
ное святой церковью,  я этого не смогу пережить,  это разрывает меня  на
части.  Я с ужасом жду того,  что опять начнутся гонения на Дерини,  как
было двести лет назад.  Я не перенесу этого, если окажусь в самом центре
событий.

   - Ты уже  в самом центре, - сказал Нигель, - хочешь ты этого или нет.
И если случится то, чего ты боишься, то ты все равно не сможешь оказать-
ся в стороне.

   - Я знаю, - прошептала она.

   - Тогда почему же Святой Киль? - сердито продолжал Нигель. - Это ведь
владения архиепископа Лориса. Или ты думаешь, что он поможет тебе разре-
шить твой душевный разлад? Ведь этот Лорис - самый яростный гонитель Де-
рини на севере. Он скоро начнет действовать, Дженана. Он не может забыть
о том,  что произошло на коронации. А когда он начнет свой крестовый по-
ход против Дерини, я сомневаюсь, что даже положение Келсона сможет защи-
тить тебя.

   - Вам меня  не  переубедить, -  упрямо  сказала  Дженана. - Я поеду к
сестрам в Святой Киль,  я буду там молиться, чтобы меня наставили на ис-
тинный путь.  Так будет,  Нигель.  И пока я не уехала, я не смогу никому
приносить пользу.

   - Ты мне нужна,  мать, - сказал спокойно Келсон,  глядя на нее нежным
взглядом серых глаз. - Оставайся, пожалуйста.

   - Я не могу, - подавляя рыдания прошептала Дженана.

   - А если...  если  я  прикажу  как король, - звенящим голосом спросил
Келсон. - Ты - останешься?

   Дженана застыла на мгновение,  глаза подернулись дымкой боли, а затем
она отвернулась.

   - Не спрашивай меня об этом,  Келсон, - прошептала она. - Пожалуйста,
не спрашивай и не заставляй отвечать.

   Келсон попытался двинуться к ней,  намереваясь все-таки уговорить, но
Нигель приложил палец к губам,  призывая к молчанию,  и покачал головой.
Пригласив Келсона следовать за собой,  он пошел к двери.  Они вышли мед-
ленными тяжелыми шагами, а приглушенные рыдания Дженаны еще долго звуча-
ли в ушах Келсона.



   Келсон продолжал внимательно смотреть на огонь в камине.

   - Значит, ты считаешь, что архиепископ нападет на меня?

   - Может, попозже. Пока что они решили закрыть глаза на то, что ты то-
же Дерини. Но если ты пренебрежешь интердиктом, они вспомнят об этом.

   - Я могу уничтожить их! - прошептал Келсон. Его глаза сузились, кула-
ки сжались: он вспомнил о своем могуществе.

   - Но ты этого не сделаешь, - сказал Дункан. - Потому что если ты  ис-
пользуешь свое могущество против архиепископов, независимо от того, пра-
вы они или нет,  то это будет последним доказательством того, что Дерини
действительно хотят уничтожить церковь и установить новую диктатуру. Те-
бе любыми путями следует избегать прямой конфронтации.

   - Значит, церковь загнала меня в тупик?

   - Не церковь, мой принц.

   - Пусть так. Люди, которые ей управляют. Разве это не одно и то же?

   - Не совсем. - Дункан покачал головой. - Мы не  с  церковью  боремся,
хотя с первого взгляда может показаться,  что именно с ней. Мы боремся с
идеологией, основным постулатом которой является то, что то, что необыч-
но - то грешно. Поэтому люди, родившиеся с экстраординарными талантами и
могуществом, грешны от рождения, независимо от того, для каких целей они
пользуются своей силой.

   Мы боремся  с  идиотской  точкой зрения,  что человек ответственен за
случайность своего рождения.  И все это потому, что какие-то люди совер-
шили ошибку более трехсот лет назад, назвав целую расу людей другим име-
нем.  И эта раса с тех пор проклята и страдает от несправедливости, одно
поколение за другим.

   Вот с чем мы боремся,  Келсон. Корриган, Лорис, даже Венсит из Торен-
та - все они просто пешки в большой игре,  целью которой является  дока-
зать,  что человек ценен тем,  что с помощью своих способностей делает в
жизни - добро или зло,  независимо от того, кто он. Разве это имеет зна-
чение?

   Келсон улыбнулся и опустил глаза.

   - Ты говоришь совсем как Алярик.  Или отец.  Он часто говорил со мной
так.

   - Он бы гордился тобой,  Келсон.  Он был бы счастлив,  если бы видел,
каким  ты стал.  Если бы я имел сына... - Он посмотрел на Келсона,  и их
взгляды встретились.  Затем Дункан ласково потрепал мальчика по плечу  и
подошел к столу.

   - Мне пора,  мой  принц.  Алярик и я постараемся держать тебя в курсе
всех наших успехов и неудач.  А ты во всем доверься Нигелю.  Советуйся с
ним. И не запугивай архиепископов, пока я и Алярик готовим почву.

   - Не беспокойся,  отец, -  засмеялся  Келсон. - Я не буду спешить.  Я
больше не боюсь.

   - Да, постарайся удерживать свой темперамент  Халданов, -  увещевающе
произнес Дункан. - Через неделю увидимся в Кулди, храни тебя Господь.

   - И тебя  тоже,  отец, -  прошептал Келсон,  когда священник исчез за
дверью.

   Глава 3

   Лорд Роберт Тендель монотонно читал счета арендаторов  Лорда  Алярика
Моргана.  Закончив абзац,  он поднял глаза от документа и, нахмурившись,
посмотрел на своего хозяина. Дюк смотрел через окно соляриума на пустын-
ный луг внизу, мысли его были где-то далеко. Ноги покоились на низенькой
скамеечке,  обитой зеленым бархатом,  а голова лежала на спинке высокого
кресла. По выражению его лица было ясно, что он ничего не слышит.

   Лорд Роберт осторожно кашлянул,  но ответа не последовало.  Он поджал
губы и снова посмотрел на Дюка,  затем поднял свиток,  который читал,  и
сбросил его со стола.  Звук от удара гулко разнесся по тесной комнате, и
падение свитка вывело Дюка из состояния полной отрешенности: лорд Морган
встрепенулся  и  попытался смущенной улыбкой оправдаться в том,  что его
застали за таким недостойным занятием, как сон днем.

   - Ваша милость,  вы же не слышали ни слова из того,  что я читал, - с
укором сказал Роберт.

   Морган покачал головой и, лениво проведя по лицу рукой, улыбнулся.

   - Прошу прощения, Роберт. Я просто задумался.

   - Конечно.

   Когда Роберт  снова привел в порядок документы,  Морган встал и потя-
нулся. Он пригладил волосы, осмотрел комнату и снова сел.

   - Хорошо, - он вздохнул,  склонился к столу и постучал по  документам
согнутым пальцем. - Мы рассмотрели счета Доннореля,  да?  Кажется, они в
полном порядке.

   Роберт отодвинул на несколько дюймов