не позволю, чтобы принц Джаван стал их следующей жертвой - пока у меня еще есть силы помешать этому!
     - Ну, будет тебе, Тавис, уймись! - принялся увещевать его Джорем, садясь на стул рядом с Рикартом. Ниеллан с Дермотом также попытались утихомирить бунтаря. - Никто не требует от тебя ненужных жертв - и не упрекает, что ты плохо заботился о принце.
     - Конечно, нет, - торопливо согласился Рикарт. - Принц Джаван - наша единственная надежда рано или поздно воспрепятствовать планам регентов. Но молю тебя, Тавис, не пытайся убить Мак-Инниса!
     - Так значит, пусть наши братья останутся неотмщенными? - грозно вопросил Тавис.
     Ансель и рыцарь-михайлинец на другом конце стола негромко пробормотали что-то про божественное воздаяние; Рикарт покачал головой.
     - Мой дражайший друг, не сомневайся, Хьюберт Мак-Иннис поплатится за все свои злодеяния. За все те беды, что он причинил не только моим братьям гавриилитам, но и простым людям, павшим жертвой его алчности. Но не нам надлежит алкать мести, ибо Господь сказал: "Мне отмщение и аз..."
     - Да, да, конечно, но Господь обычно действует посредством смертных, - вмешался Джорем, поднимая руку, чтобы привлечь внимание. - Пожалуйста, Рикарт, не надо нам сейчас теологических дебатов.
     Тавис не принадлежит ни к гавриилитам, ни к михайлинцам, поэтому вы спорите с разных позиций.
     Если вы двое желаете продолжить дискуссию позже, наедине, это другое дело. Но сейчас меня тревожат вещи куда более важные, и прежде всего - судьба принца, которого мы все стараемся защитить по мере сил и возможностей. Так что я хочу спросить, Тавис, ты должен встретиться с ним сегодня?
     Слегка пристыженный. Целитель кивнул.
     - Да. И ведь он еще не знает о смерти Элистера и Джебедии. По крайней мере, я ему об этом не говорил. Я сам узнал об этом вскоре после нашей последней встречи и не хотел возвращаться сразу, чтобы не рисковать понапрасну.
     - Сочувствую. Тебе придется нелегко - принести такие известия... - заметил Ниеллан.
     Тавис пожал плечами и тряхнул головой.
     - Возможно, кто-то другой уже сообщил ему. Такие новости разносятся быстро. Если об этом узнали в Валорете, можно не сомневаться, что регенты молчать не станут.
     - Еще бы! - хмыкнул Ансель. - Да они будут на улицах плясать!
     Джорем, знаком велев племяннику успокоиться, вновь обернулся к Тавису.
     - Разумеется, реакция регентов нам очень интересна, - произнес он негромко, - но безопасность Джавана - важнее всего. Я так понимаю, если все будет в порядке, ты доложишь нам завтра утром?
     Тавис молча кивнул.
     - Что же, - вздохнул Ниеллан. - Тогда, полагаю, нам придется ждать до утра. Но ты правильно сделал, что не стал подвергать принца ненужному риску. Что бы ни случилось, мы должны охранять его.
     Однако я не уверен, что когда регенты узнают, что двое их основных врагов мертвы, это уменьшит их жажду крови. Возможно, что и наоборот.
     Дермот с трудом выдавил улыбку.
     - Скорее всего, они используют их гибель, чтобы возобновить поход против двоих других священников, которые так им досаждают. Полагаю, нам должно польстить такое внимание Рана и его солдат, под стенами Дхассы.
     - Именно поэтому я и говорю, что нам не следует здесь слишком уж задерживаться, - подтвердил Ниеллан. - Так что давайте вернемся к вопросу о монастыре святой Марии. Джорем, как ты думаешь, сколько времени должно пройти, прежде чем там вновь станет безопасно? Когда я буду готов уйти ИЗ Дхассы, мне понадобится убежище для всех моих людей.
     - Тогда вам лучше отправлять их через новый Портал Грегори в Тревалге, - откликнулся Джорем. - Я скажу ему, чтобы на той неделе он передал вам координаты. Оттуда людям будет проще рассеяться в Коннаите; в тех краях народ куда лучше относится к Дерини, чем у нас.
     - То есть пока, ты считаешь, в обители святой Марии слишком опасно? - спросил рыцарь-михайлинец.
     Джорем вздохнул.
     - Если бы Элистер с Джебедией не погибли в двух шагах от монастыря, все было бы куда проще.
     Не помню, говорил ли я вам, что одному из убийц удалось ускользнуть? Насколько мне известно, люди Манфреда Мак-Инниса сейчас прочесывают окрестности в поисках трупов - а значит, для Дерини в тех местах появляться слишком опасно. По правде сказать, я очень тревожусь, что Кверон отправился туда.
     - А когда, ты думаешь, он должен приехать? - спросил Рикарт.
     - Со дня на день, - отозвался Джорем. - Братья ожидают его, но они никому, кроме нас, не скажут ни слова. Мы с Ивейн, перед тем как уйти оттуда, сделали все необходимое. Конечно, это заклинание слабенькое и долго не продержится, но мы поставили на то, что пока в распоряжении Манфреда нет ни одного Дерини, который бы помог ему.., и у него нет никаких поводов подозревать монахов в том, что они что-то скрывают.
     Ниеллан хмыкнул.
     - Бедняга Кверон отправился прямо в пасть ко льву. Думаешь, он знает?
     Ансель невесело усмехнулся.
     - Если и нет - то узнает. И очень скоро.

***

     Действительно, Кверон Киневан уже знал, что солдаты разыскивают Дерини, хотя и не знал о причинах этих поисков. Вот уже несколько дней он избегал конных патрулей. В ночь накануне того дня, когда Джорем отчитывался перед собратьями в Дхассе, Кверон нашел убежище от солдат и надвигающейся снежной бури в хлипком дощатом овине, зарывшись поглубже в стог сена. Там его, свернувшегося в жалкий, дрожащий клубок, и застал рассвет, чуть тронувший свинцово-серое небо.
     Он знал, что спит и видит сон, но не мог заставить себя пробудиться. Ни разу за последние две недели, с тех пор как начались эти кошмары, ему это не удавалось. Сновидения, подпитываясь воспоминаниями, от разу к разу становились все сильнее и ярче. И даже когда он пытался дремать днем, сны все равно приходили, душераздирающе реальные, как и ночью.
     В видениях всегда были сумерки - сумерки того самого дня, две недели назад, когда во дворе Долбана наконец погасли костры. Отсюда, с вершины холма над аббатством, где наблюдал за происходящим застывший от ужаса Кверон, теперь можно было бы вообразить, будто ничего особенного и не случилось вовсе - ибо солдаты не тронули ни здания, ни постройки.
     Но они не пощадили братию. И именно в этом была причина ссоры между Квероном и его юным спутником. Первые языки пламени уже взметнулись к небесам, когда они с Реваном взобрались на вершину холма, преследуя распаленных виллимитов.
     Спускаясь по склону, те вразнобой затянули какой-то воинственный гимн, на все лады проклиная магию и призывая гнев Господень на нечестивцев-Дерини. Тогда как во дворе...
     - Господи Иисусе, что они делают? - задохнулся Кверон, падая в снег на колени - по крайней мере, у него хватило здравого смысла не закричать в полный. голос.
     Ибо солдаты там, внизу, похоже, приняли песнопения виллимитов как руководство к действию. Во дворе в землю вбили несколько дюжин кольев, к которым теперь привязывали мужчин и женщин в окровавленных серых рясах, - и солдаты принялись избивать их бичами, с легкостью вспарывавшими одежду.., и человеческую плоть. Кверон не верил собственным глазам, ведь он был аббатом у этих несчастных - в Ордене, который сам и создал, дабы почтить память святого Камбера. И лишь благодаря случайной удаче он сам не оказался там, среди этих людей, на третий день после Рождества 917 года, в праздник, так подходяще именуемый Днем Святых Невинных. Но он понял это лишь много позже...
     Тем временем, солдаты пустили в ход ножи и щипцы, проливая реки крови; по счастью, Кверон был слишком далеко, чтобы видеть все подробности.
     Но достаточно близко, чтобы понять, что происходит, когда к подножьям столбов стали сваливать вязанки хвороста. Часть из них тут же подпалили, и отчаянные крики наполнили округу, далеко разносясь в холодном зимнем воздухе.
     - Боже, это невозможно, - всхлипывал Кверон. - Реван, мы должны остановить этот кошмар!
     Но молодой человек, не Дерини, необученный, и даже не благородного происхождения, лишь покачал головой в ответ, ибо здравый смысл, который часто утрачивают люди более образованные, говорил, что вдвоем они здесь совершенно бессильны.
     - Мы ничем не сможем им помочь, сударь, - прошептал Реван. - Если мы пойдем туда, то только зря жизни положим. Вы, может, и хотите умереть, но на мне долг перед лордом Райсом и леди Ивейн.
     Ради них я готов всю кровь отдать, но не думаю, что они бы велели мне сделать это здесь, в Лолбане.
     Кверон, однако, не желал его слушать, ибо нечто сродни безумию охватило его при виде бесчинств, творящихся внизу.
     - Я могу помочь! - шептал он. - Я испепелю их магией! Я дам им отведать гнева святого Камбера, из рук его слуги. Магия способна...
     - Ну примените вы магию против них, и что тогда? - возразил Реван, хватая аббата за рукав и притягивая к себе. - Разве вы не понимаете, что тогда вы сделаете именно то, о чем твердят регенты? В чем они обвиняют Дерини?.. Вы этого хотите?
     - Да как ты смеешь указывать мне? - рявкнул Кверон ледяным голосом. - Руки прочь от меня, Реван, и отойди с дороги. Ну же!
     Молодой человек без лишних слов повиновался, словно испугавшись. Но когда Кверон взмахнул руками, готовясь сотворить магическое заклятье, Реван поднял деревянный посох, который до сих пор держал под мышкой, и ловко огрел им Кверона, словно дубинкой, как раз за левым ухом. В глазах у аббата помутилось, и он беззвучно рухнул в снег, так что голос Ревана донесся до него словно из невообразимой дали.
     - Простите, сударь, но это глупо - так жертвовать своей жизнью! - прошептал юноша, роясь в вещах Кверона в поисках целительских снадобий. - Гавриилит вы или нет, но я вам этого не позволю.
     На этом спор и завершился. Благодаря успокоительному средству, что Реван дал ему с талым снегом, Кверон хоть и оставался в сознании, но был не в силах оказывать сопротивление. Тогда-то впервые к нему и пришли видения - он видел, как мучают и убивают его собратьев; красок и жизни этому кошмару добавляли крики, доносившиеся из аббатства.
     Постепенно удлинялись зимние тени... Через какое-то время душераздирающие вопли затихли, и слышалось лишь потрескивание сучьев в кострах, потом смолкло и оно, сменившись шелестом ветра и шепотом падающего снега, милосердно прикрывшего ужасное зрелище.
     Сейчас ветер тоже завывал где-то снаружи, и Кверон, ворочаясь в стогу, едва слышно застонал. Он вновь попытался вырваться из цепких когтей кошмара, но тот крепко держал свою жертву. Он даже захныкал, словно ребенок, когда ужасный сон вновь увлек его в свои глубины, заставляя вспоминать то, что он узнал от Ревана, когда очнулся под вечер, на холме у аббатства.
     - Все кончено, - произнес Реван негромко, тяжело опираясь на свой посох и озирая мир вокруг, подобно новоявленному Иоанну Крестителю. Кверон неожиданно поймал себя на мысли, что ничего не понимает в происходящем.
     - Верно, это кажется нелепым, - согласился Реван, так, словно читал мысли аббата - хотя Целитель был уверен, что это невозможно. - Какой смысл, какой хотя бы намек на правосудие может быть в том, чтобы замучить до смерти шестьдесят мужчин и женщин, лишь за то, что они поклонялись памяти человека, которого считали святым?
     - И все же они сделали это, и именно по этой причине, - прошептал Кверон, и в глазах его вновь помутилось при виде почерневших столбов во дворе и солдат, что невозмутимо расхаживали между ними.
     - Именно так. - Реван обернулся и в упор взглянул на аббата, - Пока вы спали, я говорил кое с кем из моих "братьев" - виллимитов. А они, в свою очередь, разговаривали с солдатами внизу. Судя по всему, приказ исходил от собрания епископов в Рамосе. Впрочем, вы сами можете узнать все подробности. Давайте, я не боюсь.
     Реван, и правда, не испытывал страха, хотя любой другой на его месте испугался бы, ведь он напал на Дерини! Кверон легонько коснулся запястья молодого человека и, сосредоточившись, поразился его безоглядному доверию. Хотя в этот миг Реван, даже если бы пожелал, не смог бы воспротивиться ментальному вторжению, снитслватс, податливый разум всегда было легче.
     Впрочем, Кверон быстро забыл свое удивление, когда узнал основное: что сам святой покровитель аббатства оказался невольно повинен в сегодняшней катастрофе. Ибо люди, что пришли к власти в Гвиннеде, регенты двенадцатилетнего короля Алроя, первым делом поспешили объявить, что покровитель Долбанского аббатства, Дерини Камбер - вовсе не святой, а еретик и предатель.., именно тогда судьба обители была решена.
     Отныне имя Камбера Мак-Рори было запрещено произносить в Гвиннеде, под страхом ужасающей кары. На первый раз виновного ожидало публичное бичевание, на второй раз - ему вырывали язык.., отсюда ножи и щипцы в руках солдат, виденные Квероном. На третий же раз преступника ожидала казнь как худшего из еретиков.
     Несчастные служители святого Камбера в Долбане никак не могли знать, что нарушают закон - впрочем, если бы и знали, это бы их не остановило, ибо их вера в своего святого покровителя была тверда и не знала сомнений вот уже десять лет. Эдикт, отменявший канонизацию Камбера и грозивший наказаниями за нарушение указа, был провозглашен лишь накануне, за много миль от аббатства, в Рамосе. Враги и не собирались предупреждать их заранее.
     Епископские солдаты немедленно устремились в обитель и стали захватывать пленных.
     Несчастным, без сомнения, зачитали эдикт, начиная бичевания, и те успели в полной мере осознать грозившие им ужасы, когда палачи взялись за ножи и щипцы. Безъязыкие, осужденные не в силах были даже молить о пощаде, отречься или покаяться, когда солдаты принялись подносить вязанки хвороста к столбам и поджигать костры факелами.
     Эта насмешка над правосудием, прикрывавшая самое изощренное варварство, так поразила Кверона, что он, покинув сознание Ревана, залился слезами, прикрывая лицо руками.
     - Прости, что я так вел себя, - промолвил он наконец. Им повезло, что ветер дул в другую сторону и не мог донести звуки голосов до солдат под холмом.., и, по счастью, не доносил больше запаха горящей плоти. - Ты был совершенно прав - магией тут не поможешь.
     Утирая слезы тыльной стороной ладони, он набрался мужества смиренно поднять глаза на Ревана.
     - Райс был тебе хорошим наставником, - продолжил он вполголоса. - Если бы я соображал получше, то мог бы догадаться, что ты попробуешь оглушить меня. Но мне и в голову не приходило, что меня могут опоить моими собственными снадобьями!
     Реван с трудом выдавил подобие улыбки, глядя на аббата своими светло-карими глазами.
     - Скажите еще спасибо, что я не опоил вас мерашей. Вы бы до сих пор не пришли в себя. Но я же не мог отпустить вас на верную смерть, правда?
     - Полагаю, что нет.
     Кверон со вздохом потеребил кончик своей седой косы, выбившейся из-под капюшона, в полной мере сознавая неизбежность болезненного решения.
     - Боюсь, я слишком долго не возвращался в мой родной орден гавриилитов, - прошептал он наконец. - Слишком просто стало забыть о том, что я поклялся никогда не отнимать жизни. И это равным образом относится и к самоубийству - хотя там, внизу есть немало тех, кого я бы прикончил с огромной радостью!
     Он покосился на полускрытый в сумерках монастырский двор, проследил взглядом за факелами стражей, расхаживавших между столбами с казненными, затем вновь задумчиво посмотрел на Ревана.
     - Скоро совсем стемнеет. Полагаю, для нас обоих будет безопаснее, если дальше я пойду один.
     - Почему? - удивился Реван. - Никто же не знает, кто вы такой.
     - С одной стороны, да, - согласился Кверон и вновь потеребил свою косу, - Но когда увидят вот это, то будут знать, к какому ордену я отношусь, поскольку такие прически носят лишь гавриилиты и Слуги святого Камбера. Однако в этих краях, памятуя о случившемся в обители, сей символ может вызвать подозрения и привести к.., опасным расспросам. Скажи, такой ли ты добрый цирюльник, как и лекарь?
     Реван в изумлении покосился на аббата.
     - Прошу прощения, сударь?
     - Я хочу, чтобы ты обрезал мне волосы, Реван. - Кверон перебросил косу через плечо. - Я носил ее очень долго, и мне будет жаль с ней расстаться, но боюсь, теперь это слишком опасно, а преимуществ никаких. Основатели нашего ордена никогда не предполагали, что это украшение может привести когда-нибудь к гибели их последователей.
     Реван, с трудом скрывая неловкость, извлек из-за пояса небольшой нож, которым резал хлеб и сыр, и неуверенно потрогал лезвие. Кверон повернулся к нему спиной.
     - Ну, давай, - пробормотал Целитель. - Не старайся навести красоту. Просто отрежь, и дело с концом. Не тянуть же с этим до утра!
     Он постарался расслабиться, чувствуя, как пальцы Ревана подбираются к основанию косы, ощущая удивление молодого человека, когда тот обнаружил, что коса сплетается из четырех прядей, а не из трех, как обычно; хотя тот и не стал ни о чем спрашивать.
     - Такая коса у нас называется г'дула - негромко пояснил Кверон, натянутый, как катапульта, пока Реван перерезал густую массу волос своим ножом. - Четыре пряди наделены особым значением. Я не вправе объяснить тебе, каким именно, если не считать очевидной связи с четырьмя архангелами и четырьмя Силами Природы, но поскольку ты явно обратил на это внимание, было бы несправедливо не сказать об этом. - Он тяжело вздохнул, пытаясь одолеть охватившую его дрожь. - Никогда сталь не касалась моих волос с того дня, как я принес первые обеты - а это было почти двадцать пять лет назад.
     Косу полагается сжечь, с особым обрядом, когда позволят место и время.
     Процедура эта причинила ему не только физическую, но и душевную боль, и сейчас во сне Кверон вновь переживал утрату. Он принялся ворочаться, застонал и наконец пробудился, машинально потянувшись к кошелю на поясе. Сердце его колотилось в груди, дыхание вырывалось тяжело и со свистом, но коса оказалась на месте, туго свернутая на дне кожаного мешочка.
     Слава Богу!
     Понемногу, слепая паника улеглась, сердце забилось ровнее, дыхание успокоилось. Немного погодя он принялся осторожно выбираться из стога, щурясь на солнце, отражавшееся в снежных сугробах, ибо "сарай", сберегавший сено, на самом деле являл собой лишь навес на четырех столбах, да и сама крыша не отличалась надежностью. Он знал, что скоро ему придется расстаться с грудой.., и, вероятно, тогда кошмары прекратятся.., но сейчас следовало прежде всего добраться до аббатства святой Марии. Добрая селянка, что подала ему, как нищему, ломоть хлеба и миску похлебки, сказала, будто где-то среди холмов неподалеку есть небольшой монастырь, но ни названия, ни точного места она не знала. Хоть бы это оказалась та самая обитель!
     Если будет на то Божья воля, он все же отыщет аббатство святой Марии, сказал себе Кверон, с трудом выбираясь из горы сена, поплотнее запахиваясь в плащ и отряхивая налипшую шелуху. Однако это название оказалось весьма популярным в округе, даже чересчур, на его вкус, как бы почтительно ни относился к Святой Леве сам Кверон. С него уже хватало ложных надежд, коих было немало, с тех пор, как он отправился бродить по Кулди.., и надоело то и дело уворачиваться от конных стражей нового графа Кулдского. За те две недели, что он покинул Долбан, ему слишком часто приходилось покидать надежные убежища, чтобы избежать встречи со слугами регентов.
     Он также не решался открыто пользоваться своим даром, чтобы как-то улучшить положение. В нынешние неспокойные времена даже просто быть Дерини казалось слишком опасно. Дерини могли убить, независимо от того, пользовался он магией, или нет.
     Но, возможно, сегодня все будет по-другому. По крайней мере, снежная буря как будто выдохлась...
     Капюшон соскользнул с головы, пока Кверон бился в тисках кошмарных снов, и теперь он пригладил пальцами промокшие волосы, внимательно озираясь по сторонам. Ничто не нарушало первозданный покой этого утра, выпавший за ночь снег лежал нетронутым.
     И вот, на миг пожалев об отсутствии бритвы, Целитель вновь покрыл голову и опустился на колени, дабы возн