ать то, что они нам оставили? - Кверон, поежившись, бросил взгляд на тело Иодоты. - Если они с Орином были хотя бы наполовину так могущественны, как о том говорится в легендах...
     - Кверон, вы меня удивляете! - улыбнулась Ивейн и протянула руку, чтобы коснуться огненно-рыжих волос женщины. - Это Джорем у нас - воплощение осторожности... Ой!..
     Стоило ее пальцам дотронуться до пряди волос, как все тело замерцало, распространяя волны силы.
     Ивейн поспешно отдернула руку, и все трое отпрянули.
     Но тело внезапно осело - и мгновенно рассыпалось в прах. Через несколько мгновений все, что оставалось от него, - это тронутое пылью лиловое одеяние и изогнутый золотой торк, да выцветшая алая ткань, что была некогда ее мантией. Не осталось ни зубов, ни даже фрагментов костей.
     - Ну что же, - протянул наконец Кверон, когда все трое осмелились перевести дух, - По крайней мере, эта проблема решилась сама собой, - Опустившись на колени, он провел рукой по костяному жезлу и золотому торку, и растерянно улыбнулся Ивейн. - Думаю, вы должны взять это, миледи. Они чисты - но не для нас, мужчин. Возьмите.
     Ивейн торжественным жестом вручила медальон Иодоты своему брату, затем потянулась и подняла торк, сдула с него пыль и вытерла о подол платья.
     Очищенный, торк засверкал в ее руках алой и пурпурной, синей и зеленой эмалью, такой тонкой, что она даже не могла различить всех узоров. Здесь были и солнечные кресты гавриилитов, и еще более древние символы.
     Она еще раз потерла торк о юбку, затем прикоснулась к нему губами и надела себе на шею. Это украшение было достойно принцессы, а жезл слоновой кости напоминал скипетр. Джорем предложил ей руку, чтобы помочь подняться, и слегка поклонился.
     Сперва это было сделано как бы в шутку, но затем он посерьезнел и действительно склонился перед сестрой. Никто не смел произнести ни слова, пока наконец она не вздохнула и не посмотрела на них с улыбкой.
     - Ну, а как быть с Орином? - промолвила она и, осторожно миновав прах Иодоты, вернулась к изголовью. - Я не шутила, когда сказала, что его исчезнувшие рукописи могут быть спрятаны здесь, в саркофаге. Но, честно говоря, я не сгораю от желания разбирать его на части.
     - Возможно, это и не понадобится, - возразил Кверон. Они с Джоремом тоже аккуратно миновали останки Иодоты. - Свитки могут оказаться куда ближе. Посмотрите, у него здесь что-то есть, под левой рукой. И по форме как раз подходит.
     - Похоже, вы правы. - Ивейн склонилась над телом, - Но чтобы их достать, нам придется сдвинуть сеть. Думаете, это не опасно?
     Джорем остановился в изножье саркофага и скрестил руки на груди с выражением неодобрения.
     - Полагаю, нам стоит поразмыслить об этом и вернуться сюда позднее.
     - Нет уж, если свитки здесь, то мы должны взять их сейчас. - Ивейн была непреклонна. Обойдя слева, она поставила жезл на пол, прислонив его одним концом к саркофагу, затем провела руками над сетью, вдоль всего тела и осторожно коснулась одного из кристаллов ширала. Она ощущала энергию камня и то, как она переплетена с силовыми потоками остальных, но это равновесие было очень хрупким.
     Со вздохом Ивейн подняла голову и посмотрела на своих спутников.
     - Я бы предположила, что если мы потревожим сеть, то тело просто рассыплется в прах, как и Иодота. Ничего более.
     - Согласен, - поспешил заметить Кверон.
     - Это означает, - медленно произнес Джорем, - что мы собираемся потревожить мертвеца только ради того, чтобы, возможно, заполучить нечто, чего там вполне может и не быть. Не лучше ли просто оставить его покоиться с миром?
     - Ты прав, мне это тоже не по душе, - вздохнула Ивейн. - Но если мы этого не сделаем, то это все равно, как если бы мы его вовсе не находили. Разумеется, когда позволит время и обстоятельства, мы соберем прах и захороним его в освященной земле.
     Мы даже могли бы смешать их прах... - Она тронула брата за руку. - По-моему, ей бы это понравилось. И в каком-то смысле это - правильно.
     Джорем долгим взором уставился на медальон в своей руке, затем сжал его в кулаке и кивнул.
     - Ты права. Прости, что я так усложняю всем жизнь, просто однажды мне уже довелось делать нечто подобное, когда пришлось переместить тело Элистера Келлена. А он в ту пору внешне выглядел как отец, так что можешь себе представить...
     На это никто не решился возразить. Выждав с дюжину ударов сердца, Кверон со вздохом вновь встал в изголовье. Джорем уже стоял в ногах; медальон Иодоты он спрятал себе под сутану. Ивейн осталась слева и осторожно приподняла краешек савана.
     - Вы двое, равномерно снимайте сеть, а я попробую взять то, что тут спрятано, - велела она им.
     По команде, они начали сдвигать саван, пару раз останавливаясь, чтобы Ивейн могла распутать узлы, цеплявшиеся то за застежку плаща, то за сандалию, то за руку. Как только сеть полностью оказалась над телом, пыль, словно живая, побежала по нему радужной волной, мерцая переливами света.
     Они сложили сеть у ног Ивейн, и к тому времени, как вновь выпрямились, от великого Орина оставалась лишь проседающая одежда, еще сохранявшая отчасти очертания человеческой фигуры. Лишь кое-где под тканью виднелись странные вздутия. Кверон, как самый бесстрашный из троих, осторожно сдвинул оперенный плащ, прикрывавший тело, и широко ухмыльнулся.
     - Мы, кажется, искали какие-то свитки?
     Два туго скрученных свитка лежали рядом с жезлом, точной копией того, что достался Ивейн. Один был перевязан темно-синим шнуром, другой - фиолетовым. Ивейн задохнулась от восторга, сообразив, что видит перед собой легендарный пятый Протокол Орина, именуемый также "Книгой Отваги". По выражению лица Джорема она поняла, что брат сейчас подумал о том же.
     Но тот, что с фиолетовым шнуром?
     - Неужели есть еще и шестой Протокол, - прошептал Джорем благоговейно.
     - Никогда не слышала о таком. Но это могут быть просто его рабочие наброски...
     - Будем считать все же, что синий - это Пятый Протокол, - произнес Кверон вполголоса. - Тогда может ли статься, что второй - это Codex Orinfi - А, вы тоже слышали о нем, - отозвалась Ивейн несколько рассеянно. - Да, синий - это тот самый пропавший Пятый Протокол. - Она осторожно приподняла его из пыли и легонько встряхнула, прежде чем снять шнур, затем развернула и пробежала взором первые строки.
     - Ага. "О Порядках Созвездии, Наблюдении за Луной и о Блокировании Сила у Обладающих Магическим Даром", - прочитала она с улыбкой и протянула свиток Кверону с легким поклоном. - Это вам - когда в следующий раз увидитесь с Тависом и Сильвеном.
     - А второй, - поторопил ее Кверон.
     - Второй.., ах, да. - Трепетным движением она взяла его, стряхнула, затем осторожно сдула остатки пыли с фиолетового шнура. - Думаю, этот я пока приберегу.
     - Мудрое решение, - одобрил Джорем. - Лично я бы открывал его только в защищенном круге...
     Кверон тревожно покосился на него.
     - Вы что-то почувствовали?
     - Не совсем. Просто такое ощущение.., там скрывается нечто очень могущественное. Не уверен даже, что хочу быть рядом, когда она откроет его.
     - Интуиция или природная осторожность? - продолжал допытываться Целитель.
     - Немножко и того, и другого разом. Возможно, все это пустое. - Джорем вновь взглянул на прах, затем поднял костяной жезл, - Такой же, как у тебя, Ивейн. Как ты думаешь, это магический инструмент, или просто некий символ должности?
     - Может быть и то, и другое - или ни то, и ни другое, хотя я бы все же предположила, что символ должности. И мы вполне могли бы использовать их как таковые. - Она задумчиво повертела в руках жезл Джорема, затем взяла свой и положила их рядом. - Да, жезлы-близнецы. Теперь Орин и Иодота словно всегда незримо будут с нами, и это хорошо, поскольку мы очень многим обязаны им обоим.
     - С этим не поспоришь, - согласился Кверон. - Да, кстати, Джорем, - окликнул он, взяв из праха кольцо Орина, - Почему бы вам не взять вот это на хранение? Когда будет время, изучите его повнимательнее, а потом расскажете нам, если обнаружится что-то интересное.
     - Я не смогу носить его, - запротестовал Джорем, нервно вытирая руки о сутану.
     - Тогда просто положите в безопасное место, - Кверон вложил кольцо в руку михайлинца и сжал его пальцы. - Когда почувствуете, что готовы, оно будет здесь. Ваша сестра не единственная в семье, у кого есть талант, не забывайте об этом.
     - Ну, ладно.
     Пока Кверон продолжал разглядывать прах, Джорем сунул кольцо в поясной кошель и сразу почувствовал облегчение. Целитель же, подняв голову, посмотрел на своих спутников.
     - Давайте вернемся сюда завтра, - предложил он. - Нам понадобится кое-что взять с собой, чтобы сделать все как следует. Но пока у нас выдалась очень нелегкая ночь, и думаю, нам всем следует передохнуть слегка и освоиться со всем, что мы узнали нового.
     Никто и не подумал ему возразить.

Глава 23

     Но не посмеешься ты надо меной, и не нарушу я святых заветов отцов хранить Закон, пусть даже вырвут мои глаза и сожгут нутро
     4-я Маккавеев 2:53 (Апокриф.)

     Остаток ночи трое Дерини почти не спали, и подняться с постели пришлось очень рано, поскольку наступила Страстная Суббота, а это накладывало определенные религиозные обязательства на всех обитателей убежища. Совершенно измотанные после ночных приключений, они совершенно по-иному воспринимали теперь суровый символизм Страстной Недели, и все трое признались друг другу, когда встретились после мессы Джорема, что видели очень странные сны. Кроме того, Ивейн была во власти непоколебимой убежденности, что прах Орина и Иодоты необходимо как можно скорее благословить и упокоить в освященном месте.
     - Не знаю, почему это так важно, но это необходимо, - уверенно ответила она, когда те стали допытываться о причинах. Действительно, хотя здравый смысл подсказывал, что прах, ждавший своего часа три столетия, вполне может подождать еще пару дней, но некое шестое чувство стояло на своем. Даже Джорем согласился, к собственному удивлению.
     С практической точки зрения, однако, это представляло определенные трудности. Собственно, хуже дня, чем Страстная Суббота, для этого трудно было вообразить. Пост был, вообще, трудным временем для священников, а уж переход к Пасхе - вдвойне; а в крохотном сообществе убежища их отсутствие в такой день особенно бросалось бы в глаза, особенно если бы разом исчезли все трое.
     Тем не менее, они решили, что сумеют выкроить пару часов между краткой заутреней и более продолжительным обрядом Пасхального Бдения, когда благословлялся новый огонь, крестильная вода и зажигали Пасхальную свечу. Воспользовавшись тем, что в перерыве между двумя этими службами большинство расходились по кельям для отдыха и медитации, все трое вновь собрались у усыпальницы в подземельях Грекоты, прихватив с собой каминную метелку, ларец слоновой кости и пару больших кожаных мешков. Священники сперва тихо помолились над прахом, а затем вместе с Ивейн принялись отделять останки от одежды.
     Начали они с Иодоты. Шерстяная накидка рассыпалась у них в руках, и ее пришлось собрать в один из мешков, чтоб потом сжечь, но шелковое платье не пострадало, так что прах из него удалось аккуратно ссыпать прямо с ларец. Когда убрали накидку, то нашли еще одно кольцо, на месте правой руки Иодоты, точь-в-точь такое же, как у Орина. Латинская надпись внутри гласила. - Jodotha, servo. Deum.
     - Служительница богов, - перевела Ивейн, продемонстрировав кольцо остальным, затем спрятала его в карман, чтобы позже сравнить с кольцом Орина.
     - Да, но каких богов? - переспросил Джорем резко.
     Однако сейчас у них не было времени на рассуждения, ибо время близилось в вечерне. Они смели остатки праха в ларец, затем вернулись к Орину. Перышки на плаще были пришиты шелком, к шелковой основе, так что почти не пострадали, но шерстяная одежда рассыпалась на выцветшие пурпурные клочки, похожие на комья паутины. Эту труху они собрали в тот же мешок, что обрывки плаща Иодоты. Прах ссыпали в костяной ларец, а шелковые штаны и кожаные сандалии отправили во второй мешок, к платью Иодоты; туда же легла и аккуратно сложенная шираловая сеть.
     Когда с этим было покончено, Ивейн поставила ларец посреди саркофага, прямо на пересечении граней четырех кубов, и отступила взглянуть на него.
     Кверон держал мешки и метелку, у Джорема через руку был перекинут оперенный плащ. Теперь структура саркофага стала вполне очевидна: левая половина состояла из четырех черных кубов, правая - из четырех белых. Кверон сдул последнюю пылинку с белого угла, где прежде покоилась голова Орина, затем посмотрел на своих спутников.
     - Я поражен тем, насколько символизм Столпов Храма подходит для саркофага, - заметил он. - Это настолько логичное продолжение конфигурации алтарных кубов, что удивительно, как никто не додумался до этого прежде. Правда, что-то мне вспоминается, еще из юношеских дней в обители святого Неота.., тогда это казалось совершенно бессмысленным - но то же самое можно сказать и об очистительном ритуале, с помощью которого мы попали сюда.
     Слушатели не сводили с него внимательных глаз, и Кверон продолжил:
     - А ведь мой орден знал об этом... - в голосе его звучало восхищение. - Они наверняка знали. Скрывали это от взоров непосвященных - и даже мы, братия, не понимали многого, - но старейшины ордена не могли не знать. Теперь я это понимаю.
     Джорем удивленно переспросил:
     - Они знали.., об этом?
     Кверон, кивнув, опустил на пол мешки и метелку и, встав у изголовья, уперся ладонями в углы саркофага.
     - Возможно, они не знали в точности, но что-то подозревали. У нас в обители святого Неота был особый катафалк, его вывозили лишь когда умирал кто-то из старейшин. Он состоял из восьми полых деревянных кубов, соединенных между собой, в точности как этот; катафалк был разборным, тогда я думал, это чтобы удобнее было его хранить. Грани кубов были ровными, из мореного дерева - кажется, то был тис, - и украшены символами нашего ордена и веры, как и следовало ожидать. Те грани, которые соединялись между собой, были гладкими, - Он провел пальцем по соединению белого и черного куба. - Но изнутри они были выкрашены в белый и черный цвет - я обнаружил это, лишь когда уже очень долго пробыл у гавриилитов, совершенно случайно, зачем-то другим зайдя в хранилище. Мне и в голову не пришло никого расспрашивать об этом, но теперь я понимаю, что когда их скрепляли, то черные оказывались слева, а белые справа. Значение этого я осознал лишь сейчас.
     - Вы хотите сказать, что те, кто соединяли катафалк в аббатстве, не замечали этого? - поинтересовалась Ивейн.
     - Не знаю, никогда не слышал, чтобы хоть кто-то говорил об этом. За приготовлениями к похоронам всегда наблюдал брат ризничий. И я даже не помню, чтобы он хоть кого-то просил помочь, хотя кубы, наверняка, весили немало, и кто-то должен был переносить их в церковь со склада. Послушники и младшие братья всегда делали всю черновую работу, но когда мы приходили, катафалк всегда уже стоял.
     - И готов поручиться, что брат ризничий всегда был одним из старейшин, верно? - предположил Джорем.
     - Всегда.
     - Судя по вашему описанию, речь идет о некоем ордене внутри ордена, - высказала догадку Ивейн. - Похоже, значение некоторых обрядов оказалось утрачено со временем - как, к примеру, обряд очищения, - но вполне возможно, что некая тесная группа избранных старалась по-прежнему продолжать традиции Эйрсидов.
     Кверон задумчиво кивнул.
     - Весьма вероятно. У нас имелся Совет Старейшин, всего двенадцать человек, во главе с аббатом. - Он усмехнулся. - Как странно порой играет с нами судьба. Меня ведь собирались избрать в старейшины, когда я оставил гавриилитов, чтобы служить святому Камберу. Если бы остался, то, наверное, узнал бы все их тайны. Но с другой стороны, если бы это случилось, мы трое не стояли бы здесь сейчас, верно?
     - По-моему, - заметил Джорем, разворачивая перистый плащ, - нам стоит продолжить беседу чуть позже и в другом месте, а не то наше отсутствие вызовет массу вопросов. Пора возвращаться. Скоро начнется вечерняя служба.
     Ивейн, вздохнув, помогла ему расстелить плащ поверх саркофага, так что края его свисали до пола.
     Костяной ларец оказался укрыт со всех сторон.
     Ивейн тронула рукой угол саркофага.
     - Еще только одно, - мягко промолвила она, не глядя на своих спутников. - Этот символизм очень близок мне, и не только из-за Орина с Иодотой, хотя сейчас я едва ли смогу внятно объяснить почему.
     Я хочу, чтобы отца похоронили так же, если нам не удастся вернуть его к жизни - может быть, в той потаенной комнате под киилем..
     Впервые за все время она высказала вслух предположение, что у них может не получиться вернуть Камбера. Но слушатели задумывались и о другом.
     - Ивейн, - негромко спросил ее Кверон. - Это что, предчувствие?
     Чуточку смущенная, она покачала головой.
     - Нет. Я просто считаю, что надо быть готовым ко всему. Закончить ту комнату под киилем, будет не так уж сложно. Саркофаг можно сделать и деревянным, как для ваших гавриилитских старейшин - собственно, его и доставить-то туда можно будет только по частям.., но я хочу, чтобы он покоился в равновесии между Столпами. И мы можем выкрасить наши кубы даже извне, - добавила она с застывшей улыбкой.
     - Так, а что еще, - потребовал Джорем, пристально глядя на сестру. - Ну, выкладывай, Ивейн. Я же вижу, это не все.
     Сцепив руки и не свод с них взгляда, она покачала головой.
     - Ты прав, есть еще кое-что. Если.., если я погибну во время обряда.., нет, дай мне договорить, Джорем... Я должна это сказать. - Она выпрямилась и в упор посмотрела на них. - Если я погибну, то хочу, чтобы меня похоронили рядом с Райсом, на таком же саркофаге. Вы обещаете?
     Они торжественно поклялись, и ни один даже не попытался возразить, что, конечно же, все пройдет благополучно и, конечно, она не умрет. После этого оба священника, преклонив колени, вознесли короткую молитву за Орина и Иодоту и благословили их место последнего упокоения, а затем все трое вернулись своей дорогой, дабы приветствовать чудо Воскресения.

***

     В следующие часы Пасху праздновали по всему Гвиннеду. К соборах и крохотных церквушках пасхальная литургия провозглашала обещание Господне спасения и жизни вечной для верующих, и голоса молодых и старцев сливались в едином хоре хвалы и благодарности за милость Божию. Даже Дерини могли прийти в церковь в эти святые дни, хотя все пасхальные проповеди неизменно призывали их раскаяться и отречься от былых заблуждений.
     В Ремуте, как и везде, Пасха праздновалась с размахом, особенно в соборе святого Георгия. Король с братьями присутствовали на службах в этой заново отстроенной церкви: Джаван и Райс-Майкл прислуживали архиепископу Орину у алтаря, а Алрой возглавлял дарственную процессию, поднося вино и хлеб верующим.
     Пиршество, которое последовало за богослужением, затянулось до самого вечера, и там уж гости вдоволь могли насладиться яствами и сладостями, запретными во время поста. Если не считать Хьюберта, который в это время обязан был находиться в Валорете, все прочие регенты были здесь с женами и домочадцами, - даже герцог Эван прибыл из Келдора. На следующий день Алрой давал большой прием, на котором присутствовал в парадной короне, высокой, украшенной рубинами, - в этот день он казался истинным владыкой.., хотя кто-нибудь из регентов все равно постоянно держался поблизости.
     Однако регенты не сидели без дела все это время.
     За месяц, отделявший Пасху от дня рождения близнецов, приходившегося на двадцать пятое мая, Джаван ясно почувствовал, что они что-то затевают, и это неким образом имело отношение к герцогу Эвану, самому безобидному из всех пятерых.
     Сразу после того, как отшумели пиры и веселье пасхальной недели, Эван вновь отбыл к себе в Келдор, и в этом, казалось бы, не было ничего примечательного, поскольку давно уже негласно было решено, что присутствие герцога при дворе совершенно не т