ргались, без приглашения, во все учащающиеся  эротические
фантазии,  которые  он,  как  большинство   восемнадцатилетних   юношей,
переживал в мечтах. Конечно,  были  и  другие  лица,  но  ее  образ  был
единственным  узнаваемым,  тогда  как  остальные  являлись  лишь  плодом
воображения Хуже всего то, что Росана  и  впрямь  была  живой  женщиной,
причем давшей обет Господу. Во время их короткого  ментального  контакта
произошло что-то ужасающе личное, не касавшееся насилия  над  Джаннивер.
Оба они отрицали это всю зиму, ни один не хотел  признать  или  принять,
что влечение было взаимным.
   - Добрый день, Келсон, - сказала Мерауд. Она и  обе  девушки  встали,
чтобы должным образом поклониться, когда  король  и  его  сопровождающие
приблизились. Росана не поднимала темных глаз  от  молитвослова.  Именно
так и было положено девушке, решивший посвятить себя  служению  Богу,  в
присутствии трех молодых людей, как  раз  вступающих  в  период  мужской
силы. Джаннивер позволила себе  бросить  на  них  беглый  взгляд,  потом
очаровательно покраснела и, смущаясь, отошла, когда Джатам приблизился к
своему господину -  и  к  ней  -  и  попыталась  не  улыбнуться,  правда
безуспешно.
   - Тетушка Мерауд, как я рад видеть вас,  -  произнес  Келсон,  ощутив
напряжение, возникшее между девушкой и его оруженосцем, и стараясь  быть
учтивым, несмотря на терзавшую его головную боль. - Прошу вас, садитесь,
дамы. Я вижу, весеннее солнышко заставило распуститься прекрасные цветы.
   Его  открыто  оценивающий  взгляд,  направленный  на  троих  дам,  не
оставлял сомнений, что он говорит совсем не о цветах, растущих  в  садах
дворца.
   - Вот  прекраснейшая  рендальская  роза,  -  продолжал  он  с  низким
поклоном в сторону Мерауд, -  а  вот  и  колокольчик  Богоматери,  -  он
отвесил  более  сдержанный  поклон  Росане  в  голубой  рясе  -  как   и
приличествовало монахине или послушнице. - И наконец золотистый нарцисс,
принцесса, если я не забыл свои уроки  ботаники.  Дугал,  доводилось  ли
тебе когда-нибудь видеть более красивые бутоны? Или тебе, Джатам?
   Когда покрасневшая Джаннивер опустила голову и стала что-то искать  в
корзинке с клубками, Джатам наклонился, чтобы поднять вышивание, упавшее
с ее колен.
   - Никогда, сир, - выдохнул он. - Это самый  красивый  букет,  который
мне когда-либо приходилось видеть.
   - Господа, вы сведете нас с ума такой лестью, - побранила их  Мерауд,
хотя она и не могла скрыть хитринку, появившуюся в ее  глазах.  -  Более
того, для большинства цветов еще рано.
   - Но не слишком рано,  -  сказала  Росана,  смело  поднимая  глаза  и
встречаясь взглядом с Келсоном, - чтобы спросить его величество о зелени
для базилики на завтра. Можно ли мне переговорить  с  вами  с  глазу  на
глаз, сир? - продолжала она, дотронувшись до его  рукава  и  направляясь
мимо, чтобы увести его от остальных. - Пожалуйста, пройдите  со  мной  к
следующему окну, выходящему в сад,  где  я  могу  показать  вам  кое-что
подходящее. Конечно, в это время мало что можно сделать.  И  все  же  не
подобает молодым людям, посвящаемым в рыцари, стоять перед  неукрашенным
алтарем.
   Она сказала все тихим голосом,  так,  что  ее  могли  слышать  только
король и их компания; но к тому времени, когда они скрылись в  следующей
нише, Келсон был уверен: все глаза наблюдали за их уходом. Они также  не
были в безопасности от любопытных и в самой нише.
   - Подойдите сюда, мой господин, и притворитесь, что смотрите в сад, -
прошептала Росана, приставляя  палец  к  окну  и  наблюдая  за  Келсоном
уголком глаза. -  Я  должна  вас  кое  о  чем  спросить,  и  это  нельзя
произнести перед остальными. Хотя раз у вас  до  сих  пор  болит  голова
после  мераши,  возможно,  нам  следует  отложить  разговор   до   более
благоприятного времени.
   Нервно  сглотнув,   Келсон   подошел   поближе,   хотя   и   проявлял
осторожность, чтобы не дотронуться до Росаны, покорно притворяясь, будто
поддерживает разговор о цветах, о которых она и не собиралась говорить.
   - Тебе Мерауд сказала о мераше или это так очевидно? - уточнил он.
   - И то, и другое, мой господин. Странно, если бы я не смогла заметить
последствия в представителе нашего племени.
   - Понятно.
   Он  сделал  глубокий  вдох,  пытаясь   справиться   с   последствиями
употребления мераши и эффектом, который на него производила девушка.
   - Если вам в самом деле так плохо, мой господин, то мы можем отложить
разговор, - тихо сказала она.  -  Мне  не  хотелось  бы  стать  причиной
ухудшения вашего самочувствия.
   - Если ты знаешь, через что я прошел вчера вечером, то  ты  знаешь  и
то,  чего  мне  стоит  держаться  сегодня.  Но  нет,  нет  необходимости
откладывать, - он снова сделал глубокий вдох. - О  чем  ты  хотела  меня
спросить?
   - Это касается вашего оруженосца, мой господин. Что вы можете  мне  о
нем сказать?
   - О Джатаме?
   Келсон  сразу  же  понял,  что  она  интересуется  из-за   Джаннивер,
поскольку видел реакцию коннаитской принцессы, когда рядом появился  его
оруженосец.
   Но  несмотря  на  это,  он  все  равно  почувствовал,   как   приступ
беспокойства сжал его горло, когда он испугался, всего на мгновение, что
Росана интересуется Для себя.  Что-то  из  этого  страха,  должно  быть,
просочилось сквозь его пока еще не крепкую ментальную защиту, потому что
внезапно девушка вздрогнула, с трудом скрывая отчаяние,  мелькнувшее  на
лице.
   Правда, ей почти удалось скрыть свою реакцию, и она предусмотрительно
уставилась в окно.
   - Нет, не смотрите в направлении Джатама,  мой  господин.  Мы  пришли
сюда, чтобы осмотреть сад.
   И, прошу, не повышайте голос. Но  вы  видели,  как  они  с  Джаннивер
глядели друг на друга. Могу сказать вам, что ей он очень понравился - и,
кажется, с его стороны есть определенная  доля  влечения,  хотя,  как  я
подозреваю,  он  считает  себя  гораздо  ниже   ее,   чтобы   продолжать
ухаживание. Какого он происхождения, могу ли я спросить?
   Вопрос вызвал у Келсона раздражение, возможно, потому что его слишком
часто задавали относительно потенциальных невест королевской крови.
   - О, не молчите же, государь! Он ведь не может  быть  плебеем,  иначе
никогда не стал бы королевским оруженосцем, - продолжала  Росана,  в  ее
мягком  голосе  добавилось  нетерпения,  -  Поэтому   он   должен   быть
благородного, а то и достаточно высокого происхождения. Он станет  сэром
Джатамом в ближайший вторник, не так  ли?  Да  и  посвящение  в  рыцари,
насколько я слышала, им заслужено.
   Келсон хмыкнул.
   - Если ты все слышала, не понимаю, зачем тебе спрашивать  об  этом  у
меня.
   - Но все,  что  я  знаю  -  это  просто  дворцовые  сплетни,  сир!  Я
надеялась, вы побольше расскажете мне о нем, просто по-человечески.  Мне
хотелось бы, чтобы принцесса достойно вышла замуж... - Ее лицо  изменило
выражение. - О, неужели Джатам - один из  тех  мужчин,  которые  считают
унижением взять в жену порченую девушку?
   - Порченую? - недоуменно переспросил  Келсон.  -  Ты  не  слишком  ли
резка, в особенности, если она - твоя подруга?
   Росана снова посмотрела в сад, ее темные глаза были прикрыты.
   - Не забывайте, мой господин, потише.., здесь неподалеку другие люди.
Мир  иногда  бывает  очень  жестоким.  И  горькая  правда  такова,   что
большинство мужчин предпочитают,  чтобы  их  невесты  были  незапятнаны.
Короли и принцы настаивают на этом.
   - Только не я.
   - Правда? - переспросила она. - Значит, вы готовы  на  ней  жениться,
мой господин? Не думаю. И ваши советники этого не допустят, даже если бы
этого пожелали вы  сами.  Неужели  вы  в  самом  деле  позволили  бы  ей
разделить с вами священное королевское ложе,  зная,  что  Ител  Меарский
получил удовольствие от...
   - Удовольствие? - Келсон вовремя вспомнил, что должен говорить тихо и
попытался не закричать. - В том акте  было  мало  удовольствия  для  них
обоих! И тебе это отлично известно!
   Росана отступила на шаг, очевидно сама вспомнив  интимность  момента,
когда она передавала ему ощущения  Джаннивер,  изнасилованной  в  руинах
аббатства святой Бригитты, - и все то, что произошло между ними.
   - Простите меня, сир, мне не следовало  напоминать  вам  об  этом,  -
прошептала она. - Иногда я бываю слишком своевольной для  монахини.  Это
была неосознанная дерзость с моей стороны.
   Тяжело дыша, Келсон натянуто кивнул.
   - Да, - согласился он, частично успокоившись. - Но, вероятно,  это  -
ценный урок для короля. И ты права: я не женюсь на Джаннивер - хотя и не
из-за того, что случилось с ней в аббатстве святой Бригитты.  Я  до  сих
пор  позволяю  себе  надеяться,  что  в  выборе  моей   следующей   жены
определенную роль сыграет любовь.
   - Надеюсь, так и случится, мой господин, - прошептала Росана.
   - Я тоже. Тем не менее я не позволю тебе так говорить о Джаннивер.  В
конце концов, несчастная девушка не просила,  чтобы  ее  изнасиловали  -
хотя можно было бы так подумать,  если  судить  по  письмам,  которые  я
последние полгода получал от  ее  отца  и  несостоявшегося  мужа.  -  Он
вздохнул. - Боюсь, эти два правителя  как  раз  относятся  к  тому  типу
мужчин, о которых ты говорила.
   - К сожалению, должна согласиться, сир, - тихо ответила Росана. -  Но
я надеюсь, что Джатам не таков.
   - Нет.
   - В таком случае, как вы думаете, возьмет он ее в жены?
   Келсон хмуро улыбнулся.
   - Думаю, что может, если его немного подбодрить.
   - По-королевски, сир? - спросила она, искоса поглядывая на него.
   - Ну, я не могу приказывать мужчине влюбиться.
   - Никто ничего не говорил о приказах, сир.  Вам  даже  не  нужно  его
убеждать, как только могут сделать люди нашего племени.
   Она вновь перевела взгляд на забытый сад.
   - Просто скажите, что вы предпримите  все  усилия,  чтобы  подбодрить
его, - тихо продолжала она. - В таком случае мы можем перейти к скучному
делу выбора зелени.
   - Зелени?
   - Ну, мы же за этим пришли сюда, не так ли?
   - О, сестра Росана, так тебе и впрямь  нравится  этим  заниматься?  -
неожиданно для себя самого выпалил изумленный Келсон.  -  Может  ли  так
случиться, что маленькая монашка, на самом деле, в душе - сваха?
   Келсон пожалел о сказанном, как только слова вылетели у него из  уст,
поскольку разговор очень близко подошел к его собственным устремлениям в
этом вопросе. Король ужаснулся, поняв, что краснеет, но, к счастью,  она
продолжала смотреть в сад, притворившись, что не услышала.
   - А теперь нам  на  самом  деле  пора  возвращаться  к  остальным,  -
выдохнула Росана, дав ему время прийти в себя.  -  Мы  выбирали  зелень.
Плющ. Я думаю, что для посвящения в рыцари короля и его АРУ...
   - Келсон, разве тебе не следует  побыть  в  одиночестве,  готовясь  к
предстоящей церемонии? -  спросил  холодный  женский  голос,  неожиданно
близко за их спинами, когда они уже собрались уходить. - И,  сестра"  не
думаю, что твоя настоятельница  одобрит  разговор  с  глазу  на  глаз  с
молодым мужчиной.
   Это говорила Джехана, мать Келсона. Король не представлял, откуда она
появилась, потому что ее не было в зале, когда он вошел.  Он  хотел  бы,
чтобы ее и сейчас  тут  не  было,  поскольку  у  него  не  осталось  сил
разбираться с ней, в особенности теперь, после разговора с Росаной.
   Джехана вернулась ко двору предыдущей весной, сразу  же  заявив,  что
намерена участвовать в выборе следующей жены Келсона. Как  она  считала,
правильно выбранная женщина может заставить  короля  отказаться  от  его
силы, как благодаря ей самой сделал отец Келсона, таким образом уменьшив
зло крови Дерини. Она привезла с  собой  капеллана  и  сестру  по  имени
Сесиль и носила крахмальные белые одежды  послушницы  аббатства  святого
Жиля, но еще не смогла успокоить  свою  кровь  Дерини.  Да  и  отказ  от
собственных способностей не был таким успешным, как хотелось бы Джехане.
Не единожды после своего возвращения  она  была  вынуждена  пользоваться
ими, причем всегда испытывала страшные угрызения совести от этого.
   Джехана постоянно объявляла, что не намерена  их  снова  применять  и
истово негодовала, если кто-то из Дерини  пользовался  силами,  которые,
как она считала,  дал  Сатана.  Настоятельница  и  остальные  сестры  из
монастыря Росаны продолжали жить  на  территории  замка,  ожидая  теплой
летней погоды, чтобы вернуться назад  в  аббатство  святой  Бригитты,  и
Джехана взяла за правило посещать их мессы и  другие  мероприятия,  хотя
обычно она не обращала внимания на Росану.  Она  считала  святотатством,
что девушка из Дерини посмела пойти в монахини -  то,  о  чем  она  сама
мечтала, но не посмела сделать.
   - Сестра, я обращаюсь к  тебе,  -  упрямо  продолжала  Джехана.  Двое
молодых людей повернулись и  уставились  на  нее.  -  Разве  тебе  нечем
заняться? А теперь я поговорю  со  своим  сыном.  Пожалуйста,  будь  так
любезна, оставь нас.
   Росана опустила глаза и должным образом поклонилась королеве, готовая
подчиниться, но Келсон остановил ее, вытянув руку и не позволяя ей уйти.
   - Сестра Росана и я еще не закончили разговор, матушка, -  сказал  он
резким тоном. -  А  для  твоего  сведения,  я  как  раз  и  готовился  к
посвящению в рыцари. Мы обсуждали, как  украсить  алтарь  на  завтрашний
вечер. Значит, это будет плющ, сестра?
   Он увидел промелькнувшую на губах девушки улыбку, которую  Росана  не
посмела показать открыто, когда слегка  поклонилась  ему.  Она  засунула
руки в широкие рукава, а глаза ее так и смотрели в пол.
   - Думаю, да, мой господин. И остролист, если он еще остался. Хотя для
него уже поздновато. Это даст хоть какой-то цвет. Я также предложила  бы
омелу  белую  -  она  очень  подходит  для   рыцарей-девственников,   но
архиепископ, возможно, запретит это,  как  элемент  языческой  традиции.
Сир, я займусь этим, если вы разрешите. - Она снова поклонилась  ему,  а
заодно и Джехане.  В  ее  поклоне  была  крохотная  доля  вызова.  -  До
свидания, ваше величество.
   Джехана не произнесла ни слова, пока Росана не покинула зал.
   - Какая наглость! Какая дерзость! - воскликнула она. - Я  поговорю  с
настоятельницей.
   - Ты не сделаешь ничего подобного, - ответил Келсон,  схватив  ее  за
руку  и  уводя  вглубь  ниши.  -  Ты  вела  себя  очень  резко.  Это  не
приличествует любой женщине и непростительно для королевы.
   - Как ты смеешь так со мной разговаривать?
   - Если ты хочешь, чтобы тебе продолжали оказывать гостеприимство  при
этом дворе, то придержишь язык! - Он не  повышал  голоса,  но  ошибиться
было невозможно: король гневался. - Ты была с ней груба, потому что  она
- Дерини. А я этого не потерплю.
   - Но она - монашка, Келсон. Поскольку она - Дерини,  ее  душе  и  без
того грозит опасность, но чтобы принести обеты...
   - А я считаю, матушка, что о душе этой  дамы  пусть  позаботится  она
сама и ее духовник.
   - Который сам - Дерини, хоть и епископ! - гневно воскликнула Джехана.
- Или ты не знаешь, что она стала ходить к  твоему  бесценному  епископу
Дункану?
   - Поберегись, мама. Он и мой духовник тоже.
   - И будет вовеки проклят, потому что бросил вызов Церкви, приняв сан,
хотя знал, кто он есть на самом деле!
   Келсон обернулся в зал и заметил, как несколько человек наблюдают  за
ними - хотя они тут же притворились, что смотрят куда-то в сторону.
   - Бессмысленно продолжать этот спор, - сказал он.  -  Ты  устраиваешь
сцену. И ты абсолютно права: я должен уединиться, готовясь к  посвящению
в рыцари. Если не возражаешь, я именно так и сделаю.
   Дугал, Джатам, подойдите ко мне пожалуйста.
   Он повысил голос, чтобы вызвать их из соседней ниши, и они  появились
практически сразу же. Оба были  явно  смущены,  поскольку  не  могли  не
слышать большую часть перепалки.
   -  Господа,  как  матушка  правильно  напомнила  мне,   нам   следует
готовиться к завтрашнему дню, - сказал он, обходя Джехану, чтобы  к  ним
присоединиться. - Следующей ночью нам  предстоит  бодрствовать,  поэтому
сегодня следует лечь пораньше. Джатам, это относится  и  к  тебе.  Таким
образом ты освобождаешься ото всех обязанностей оруженосца.
   Сегодня вечером поработает Долфин, а ты поужинаешь вместе со  мной  и
Дугалом у меня в покоях. Я хочу кое-что обсудить с тобой, - добавил  он,
глядя на дверь, куда ушла Росана. - Мама, мои друзья  и  я  желаем  тебе
спокойной ночи.
   Он  быстро  поклонился  и  направился  к  двери,  двое   его   друзей
поклонились Джехане более уважительно, а затем  последовали  за  ним  из
зала. К счастью никто больше не остановил их по пути в покои.  Келсон  с
Дугалом смогли даже вздремнуть перед тем, как Долфин  принес  им  сытный
ужин, и трапеза прошла в куда более  веселом  расположении  духа,  когда
Келсон стал прощупывать почву в  отношении  принцессы  Джаннивер,  После
ужина к ним ненадолго заглянул Дункан, чтобы проверить их самочувствие.
   Всем троим следовало крепко выспаться перед  празднествами  следующих
дней.
   Они встали в полдень, трезвые и  отдохнувшие,  чтобы  провести  часы,
остающиеся до заката, в  тихих  размышлениях,  как  и  пристало  молодым
воинам, которым в ближайшее время предстояло быть посвященными в рыцари.
   Официальные празднества начались с вечерней  молитвы  в  понедельник,
когда  в  базилике  святой  Хилари  собрались   все   кандидаты   и   их
рыцари-наставники. Принц Нигель стоял с Келсоном и Коналом, Морган  -  с
Дугалом.  Собралось  более  двадцати  кандидатов,  каждого   сопровождал
наставник. Из аббатства святого Георгия прибыли монахи для пения гимнов,
и их чистые голоса плыли  среди  колонн,  поддерживавших  крышу  древней
церкви.
   Вечером  архиепископ  Кардиель  прочитал  проповедь,  наставляя  всех
присутствующих об обязанностях, которые им предстоит на себя  возложить.
Все рыцари-наставники хором повторили рыцарские обета и поклялись всегда
помогать своим подопечным.
   Затем с помощью  епископов  Арилана  и  Маклайна  архиепископ  вручил
каждому новому  рыцарю  традиционные  одежды:  длинную  свободную  белую
тунику, символизирующую чистоту; более короткую верхнюю черную тунику  с
капюшоном и сапоги того же цвета,  напоминающие  о  смерти  и  земле,  в
которую все должны в конце концов вернуться;  а  также  красную  мантию,
символизирующую благородное происхождение,  и  кровь,  которую  истинный
рыцарь должен быть готов пролить  в  защиту  своего  короля  и  выполняя
данные клятвы.
   Все это кандидаты надели на себя после ритуального омовения.  Каждому
помогал его наставник. В базилику они вернулись в полночь, торжественной
процессией с зажженными свечами, чтобы принести обеты перед алтарем.  За
ними наблюдали наставники  и  епископы.  После  молитв  и  благословений
кандидатов оставили одних.
   Келсон преклонил колени на нижней ступени алтаря, его руки лежали  на
рукояти меча Халдейнов, иногда, склоняя голову  в  молитве,  он  касался
лбом головки эфеса. Конал находился чуть позади справа, Дугал  -  слева.
Уже практически наступил рассвет, а свечи сгорели  до  основания,  когда
внимание Келсона привлек алтарь. Внезапно король понял, что  он  украшен
омелой, переплетающейся с остролистом и плющом.

Глава третья

Многие ищут благосклонного лица правителя (Притчи 29:28)

   Когда сталь опускалась  к  его  незащищенному  плечу,  король  Келсон
Гвиннедский внезапно понял, что не в  состоянии  пошевелиться  или  даже
моргнуть. Глаза, такие же серые, как и его собственные, такие же острые,
как и глаза всех  Халдейнов,  и  такие  же  немигающие,  держали  его  в
оцепенении, пока меч неминуемо приближался. У Келсона возникло ощущение,
что он не смог бы сейчас пошевелиться, даже если бы  от  этого  зависела
его жизнь.  Слава  Богу,  это  было  не  так.  Но  все  равно  от  этого
неприятного ощущения по спине пробежал холодок.
   Рука  дяди  Нигеля  лежала  на  рукояти  королевского  меча,  которым
посвящали в рыцари самого Мигеля и практически всех воинов,  собравшихся
в тронном зале Ремутско