когда его  свет  перед  глазами  стал
меркнуть, а руки и ноги начали дергаться от  нехватки  кислорода.  Еще  хуже
было то, что он начал  чувствовать  действие  мераши,  ослаблявшей  его  еще
сильнее.
   - Ну, святой отец, давай - ка еще немного, - услышал он насмешливый голос
того, кого он так ненавидел, когда чьи - то руки снова разжали ему челюсти и
горькая жидкость снова заполнила его рот. - Тебе придется проглотить это.
   Его сознание начало мутиться от зелья, а  в  него,  зажав  ему  нос,  все
продолжали лить воду  с  мерашой,  и  Дункан  понял,  что  не  может  больше
сопротивляться. Его тело было уверено, что он задыхается. К своему ужасу  он
почувствовал, как его горло сделало несколько судорожных  глотков.  Зелье  в
его желудке  казалось  ему  ледяной  змеей,  стремительно  ползущей  по  его
организму.
   Тут его отпустили, со смехом наблюдая как он, повернувшись на бок, кашляя
и давясь, корчится, обхватив голову  руками.  С  каждым  ударом  сердца  его
сознание  туманилось  все  сильнее,  в  его  одурманенной  памяти  всплывали
воспоминания о другой встрече с Горони и мерашой.
   Горони  в  горящей  часовне  под  монастырем   святого   Торина.   Столб,
заготовленный для того, чтобы  сжечь  любого  Дерини,  который  будет  иметь
несчастье попасть к нему в лапы.
   Только в тот раз беcпомощным пленником Горони был Аларик, а  Дункан  спас
его от смерти на костре. Несмотря на дурман, Дункан знал, что им не  удастся
поменяться ролями на этот раз, и Аларик не может спасти его. Если Дункану не
удастся каким - то образом сотворить  чудо,  то  Аларик  даже  не  узнает  о
положении, в котором оказался Дункан, до тех пор, пока Дункан не погибнет.
   Тут его перевернули на спину, сорвав с него одежду и сняв  с  пальца  его
епископский перстень. Он не мог помешать  им,  даже  легкий  поворот  головы
немедленно вызывал новую волну головокружения и тошноты. Они не  потрудились
даже связать ему руки, когда рядом он заметил еще одного  человека  в  белом
плаще, стоящего у его ног и глядящего на  него.  Растрепанные  седые  волосы
казались ореолом вокруг его головы, а взгляд голубых глаз  сиял  торжеством.
Когда  Горони  передал  ему  епископский  перстень,  снятый  с  Дункана,  он
улыбнулся и, повертев его в руках, одел его на палец, рядом с  другим  таким
же перстнем.
   - Ну что, мой неуловимый священник - Дерини,  -  спокойно  сказал  Эдмунд
Лорис. - Думаю, что настало время для долгого разговора. Ты и твои  собратья
- Дерини доставили мне немало неприятностей. Теперь я отвечу тем же.
   - Мне не нравится то, что мне пришлось сделать сегодня, - сказал один  из
тех самых собратьев - Дерини.
   Морган стоял у входа в палатку, которую делили они с Келсоном и в которой
он не так давно закончил допрашивать последнего из сорока  меарских  солдат.
Плоды его работы еще  подергивались  на  ветвях  дерева  на  противоположной
стороне поляны, рядом с уже неподвижно вытянувшимися телами Итела и Брайса.
   Келсон, сидевший за столом за  спиной  Моргана  и  глотавший  через  силу
скудный походный паек, фыркнув от отвращения, оттолкнул тарелку.
   - А мне, по - Вашему, это понравилось?
   - Не знаю.
   - Не знаете? - удивленно повторил Келсон.
   Морган, искоса наблюдая за реакцией короля, спокойно посмотрел на дерево,
использованное  в  качестве  виселицы,  возле  которого  похоронная  команда
ожидала разрешения снять тела четырех казненных меарцев. Он как никто другой
знал, что именно эти люди заслужили смерть за насилие над жителями Меары, но
ему не понравилось, что Келсон вынудил его судить их.
   Келсон почувствовал его недовольство  и,  вскочив,  подошел  ко  входу  в
палатку и задернул полог, чтобы не видеть происходившего снаружи.
   - Помогло? - спросил Морган.
   Келсон явно сник и, вцепившись руками в полог палатки, повесил голову.
   - Я должен был разрешить Ителу и Брайсу исповедаться,  так?  -  прошептал
он.
   - Это был бы благородный жест, - ответил Морган.
   Келсон несчастно вздохнул и поднял голову, в глазах его  блестели  слезы,
которые он даже не пытался скрыть.
   - Генри Истелину этого не позволили, - сказал он, не глядя на Моргана.
   - - А как... как Вы думаете, он и вправду окажется в аду из  -  за  того,
что умер без исповеди?
   - А как Вы думаете, осудит ли справделивый и милосердный Господь  верного
слугу Своего только за то, что ему не дали соблюсти формальности,  требуемые
для спасения его души? - возразил Морган.
   Когда Келсон быстро тряхнул головой, он продолжил.
   - Посему, мне думается, что мы можем быть уверены, что  если  бы  Ител  и
Брайс искренне  раскаялись  в  своих  преступлениях,  за  которые  они  были
казнены, то Господь не покарал  бы  их  десницей  своей,  -  он  помолчал  и
тихонько перевел дух. - Если я не прав, да и вообще, на  будущее,  хотел  бы
заметить, что король должен быть милосерден, как Господь наш - и  милосердие
никак не мешает правосудию. Вам ниего не стоило  дать  им  немного  времени,
чтобы они могли приготовиться к смерти - хотя в  случае  Итела  и  Брайса  я
понимаю причины, по которым Вы отказали им в этом.
   - А Вы разрешили бы? - спросил Келсон.
   - Не знаю, - честно ответил Морган. - Не я принимал это решение, так  что
нам не суждено знать это.
   - А как насчет остальных четверых? -  спросил  Келсон,  заложив  руки  за
спину и полуотвернувшись от Моргана к  закрытому  занавесью  входу.  -  -  Я
должен был разрешить им исповедаться. Вы бы разрешили.
   - Да. И, честно говоря, я разрешил...  хотя  предпочел  бы,  чтобы  не  я
принимал это решение.
   - Что?
   Келсон изумленно посмотрел на Моргана.
   - Государь, Вы  велели  мне  выбрать  четырех  наиболее  виновных,  чтобы
казнить их, - спокойно сказал Морган. - Я так  и  сделал.  Но  приказав  мне
казнить их, Вы тем самым позволили мне самому принимать решение о  процедуре
их казни. Я разрешил им провести пять минут с отцом Лофлином. После этого их
повесили.
   - Я должен был приказать так, - добавил Келсон, закусив губу.  -  Вам  не
стоило говорить мне об этом.
   - А разве я что - то сказал, государь?
   Келсон с трудом сглотнул и снова склонил голову.
   - Вы правильно сделали, что устыдили меня, - прошептал он. -  Я  позволил
желанию мести взять верх над своей честью. Я был так рад  тому,  что  поймал
Итела, что... Боже, как бы мне хотелось, чтобы Дункан был рядом!
   - А что, Ваша совесть прячется в Дункане? -  спросил  Морган,  не  будучи
уверен, что Келсон осознал свою ошибку.
   - Нет, конечно, но он помогает  мне  услышать  глас  совести,  -  ответил
Келсон. - Я должен был проявить милосердие! Обойдясь с Ителом и Брайсом  так
же, как они поступили с Истелином, я опустился до их уровня!
   - Государь, для человека Ваших лет эта ошибка легко  объяснима,  -  мягко
сказал Морган.
   - Король не может позволить себе пользоваться таким оправданием!
   - А юноши могут, - ответил Морган, - - по крайней мере, пока  они  учатся
на своих ошибках. Еще никому не удавалось стать мужчиной, избежав  юношеских
ошибок.
   - Люди будут ненавидеть меня, - твердил свое Келсон,  падая  на  походный
стул.
   - Солдаты поймут Вас, - возразил Морган. - Все очень переживали по поводу
того, что случилось с Генри Истелином. Его  уважали  во  всем  Гвинедде.  Он
никак не заслуживал участи, уготованной ему меарцами. А кроме того, все Ваши
офицеры знают о том, что  произошло  в  обители  святой  Бриджиды  и  прочих
местах, и о зверствах, которые творились с разрешения Брайса  и  Итела.  Так
что никто не винит Вас за то, что Вы прислушались  к  голосу  сердца,  а  не
разума. Келсон, у всех солдат есть или жены, или сестры с матерями. Так  что
вряд ли Вы найдете в их сердцах сочувствие к судьбе Итела и Брайса.
   - Но мне все - таки стоило бы распорядиться насчет меарских  офицеров,  -
сказал Келсон, вяло пытаясь продолжить ругать самого себя.
   - Может быть. Но Вы этого не сделали.
   - Нет. Я заставил Вас выполнять мои обязанности вместо себя. Я не  должен
был делать этого.
   Морган вздохнул. Они, наконец, добрались до того, что Морган хотел, чтобы
Келсон понял.
   - Это правда, государь, - спокойно сказал он, кладя руку на плечо Келсона
и массируя напряженные мышцы. - Но я согласен нести это бремя, поскольку  Вы
кое - чему научились. В следующий раз Вы сделаете все лучше. Тем более,  что
Вы не сделали ничего плохого. Поверьте.
   - Надеюсь, что вы правы, - сказал Келсон.
   Вскоре он, чувствуя, что валится с ног от усталости, с радостью  позволил
Моргану перейти от физического  воздействия  на  него  к  более  сокровенным
методам и вскоре провалился в блогословенное забытье, вызванное Морганом.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

   Знаю я ваши мысли и ухищрения, какие вы против меня сплетаете
   - Иов 21:27

   Когда Дугал и его угрюмый эскорт остановились в скрывавшей их  роще,  уже
почти стемнело. Дугала шатало в седле, и не только от изнеможения, но  и  от
той, куда более сильной, душевной боли,  которую  ему  пришлось  вынести  во
время бегства с равнины Дорны.
   С ним остались только Сайард и еще трое. Их упреки в его адрес, казалось,
окружали их, подобно давящему и гнетущему облаку, но он не мог винить  их  в
этом. Они не знали, что Дункан приказал ему оставить его и  отправляться  за
помощью; они знали только, что их молодой господин бросил своего командира в
бою и приказал им поступить так же. Они не  могли  даже  предположить,  чего
стоило Дугалу выполнить этот приказ, и насколько вырастала эта  цена  всякий
раз, когда Дугал пытался мысленно дотянуться до Дункана, но ответом ему была
только полная тишина.
   Давя отчаяние, порожденное ощущением тяжелой утраты, Дугал соскользнул на
землю и, расслабив подпругу, присел, чтобы, скользя руками по лоснящимся  от
пота ногам и щеткам коня, проверяя, не хромает ли он, взглянуть, прикрывшись
животом коня, на Сайарда.  Молчание  слуги,  не  проронившего  за  последние
четыре часа ни слова, причиняло боль не меньшую, чем молчание отца. Сайард и
трое остальных расседлали своих лошадей на другой стороне  поляны  и  сейчас
казались лишь неясными тенями в темном лесу, но Дугалу не было необходимости
ясно видеть их, чтобы заметить их презрение к нему. Он никогда еще не видел,
чтобы Сайард был столь зол на него.
   Заблокировав свои  деринийские  способности,  он  задрожал,  не  в  силах
вынести, что остальные держатся от него подальше  и  физически,  и  душевно.
Когда он снял седло с потной спины своего коня и, пошатнувшись, опустил  его
на траву, он начал обтирать животное пучком  травы,  стирая  с  когда  -  то
шелковистой шкуры пот  и  грязь,  пытаясь  хоть  на  несколько  минут  найти
забвение в физических усилиях, несмотря на то, что все его  тело  болело  от
долгой езды. Удовольствие, испытываемое его конем от этой простой процедуры,
и привязанность, которую жеребец выразил легким толчком в ухаживающую за ним
руку, хлынули в разум Дугала  подобно  целительному  бальзаму,  помогая  ему
отгородиться от враждебности остальных,  занятых  тем  же  самым  на  другой
стороне поляны.
   Он понятия не имел, что будет делать, когда вычистит коня. Он  знал,  что
ему надо попытаться связаться с Келсоном, как ему и  приказал  отец,  но  он
старался не думать о том, кто отдал ему этот приказ. Но если ему не  удалось
связаться с Дунканом  на  куда  меньшем  -  во  всяком  случае,  поначалу  -
расстоянии, то вряд ли ему  удастся  добраться  до  Келсона.  Но  он  должен
попытаться. А если ему придется действовать в одиночку, а от его солдат  так
и будет веять отвращением и гневом в отношении него...
   Он продолжал ухаживать за конем до тех пор, пока остальные  не  закончили
делать то же самое. После этого он, напоив коня из небольшого ручья, вымыл в
холодном ручье руки, умылся и  даже  макнул  в  воду  голову.  Ему  придется
хорошенько напрячь свои мозги, если он действительно хочет вернуть солдат на
свою сторону.
   Ведя своего коня попастись с  остальными,  он,  как  мокрый  щенок,  тряс
головой, чтобы вытряхнуть воду из ушей. Он  все  еще  чувствовал  грязным  и
усталым, но вода, сбегавшая по косичке за  ворот  его  кожаного  доспеха,  к
счастью, была прохладной. Призвав всю свою отвагу, он поднял свое  седло  на
плечо и, пошатываясь,  побрел  к  разведенному  старым  Ламбертом  костерку,
прикрытому камнями.
   Остальные - Ламберт, Маттиас, Джасс и... Сайард - были уже там,  разделив
между собой свою скудную провизию, они сидели, облокотившись на свои  седла.
Когда Дугал опустил свое седло на землю и сел рядом  с  ними,  они  даже  не
посмотрели на него, лишь Ламберт протянул ему кружку эля  и  кусок  черствой
лепешки. Сайард практически отвернулся. Поглащая пищу, он почувствовал,  что
остальные специально не смотрят на него, и кусок застревал у него в горле. А
пламя костра не могло избавить его от холода, которым веяло от  его  четырех
спутников.
   Никто из них не разговаривал  с  ним  уже  несколько  часов,  они  просто
выполняли его приказы. Сайард, казалось, был готов взорваться; шустрый Джасс
МакАрдри, который был всего лишь чуть старше Дугала, выглядел так, как будто
готов заплакать. Маттиас и старый Ламберт просто не замечали  его  и  всякий
раз, прежде чем выполнять его команды, смотрели на Сайарда.
   Да, Сайард был главным - и  единственным  среди  них,  кто  был  способен
понять и принять всю правду. Если ему  удастся  убедить  Сайарда,  остальные
трое, скорее всего, беспрекословно подчинятся.
   Дугал поставил свою кружку и стряхнул крошки с рук, его аппетит мгновенно
исчез.
   - Пожалуйста, не надо со мной так, - тихо сказал он.  -  Мне  нужна  ваша
помощь.
   Сайард покорно повернул голову к своему юному  господину,  но  глаза  его
выказывали только боль и горькое разочарование.
   - Тебе нужна наша помощь. Да, парень, она  тебе  действительно  нужна.  А
епископу Дункану была нужна твоя помощь. Но он ее не дождался, правда?
   - Если ты дашь мне объяснить...
   - Объяснить что? Что вождь клана МакАрдри бросился наутек и удрал? Что он
бросил своего командира, чтобы того убили или схватили? Дугал,  хвали  Бога,
что твой отец не дожил до этого дня! Он бы умер от стыда.
   Дугал чуть было не выпалил, что Дункан - его отец, и что он покинул  поле
боя  по  приказу  Дункана,  но  вовремя  прикусил  язык.  Вряд   ли   стоило
рассказывать им о своем настоящем происхождении, когда они считали,  что  он
опозорил имя МакАрдри.
   Ему во что бы то ни стало надо было перетянуть их на свою сторону. Он  не
трус! Может быть, они удовлетворятся частью правды.
   - Мой отец выслушал бы меня, прежде чем осуждать, - холодно сказал он.
   - Не всегда все так, как выглядит.
   - Может быть, и так, - сказал старый Ламберт, впервые заговорив. - Но ты,
молодой МакАрдри, похоже, просто испугался  и  сбежал.  Вряд  ли  это  может
выглядеть иначе.
   Дугал вспыхнул, но не отвел глаза от их обвиняющих взглядов.
   - Я действительно сбежал, - нетвердо сказал он,  -  -  но  не  по  своему
желанию. - И, предвидя их реакцию, он набрал полную грудь воздуха,  стараясь
взять себя в руки. - Епископ Дункан приказал мне бежать.
   - Приказал, ну да. Своим волшебством,  наверное?  -  презрительно  сказал
Сайард. - Малец, не добавляй к своей трусости еще и вранье.
   - Я не вру, - спокойно сказал Дугал. - И не зови меня мальцом.  На  самом
деле, епископ Дункан действительно воспользовался своей магией  -  хотя  вы,
похоже, предпочитаете просто считать меня трусом!
   Сайард, ничего не сказав, сжал зубы и отвернулся, и Дугал понял, что  его
задача куда труднее, чем ему казалось. Остальные, глядя куда угодно,  только
не на него, были явно рассержены на него, тяготились и стыдились его.
   А он не мог позволить себе тратить  время  на  никчемные  объяснения.  Он
должен был постараться связаться с Келсоном, и его ужасно беспокоила  судьба
отца. Кроме того, он не был  уверен,  удастся  ли  ему  заставить  остальных
выслушать его.
   Нет, решил он, всех ему не убедить. Разве что только Сайарда.  Старик  не
может верить, что он струсил - ведь Сайард служил ему с самого его рождения.
   - Сайард, я могу поговорить с тобой с глазу на глаз? -  спокойно  спросил
он через несколько мгновений. - Пожалуйста.
   - Мне нечего сказать тебе, кроме того, что я могу сказать при  сородичах,
- холодно ответил Сайард.
   Дугал стерпел и попытался снова.
   - Ты можешь потом рассказать им об этом, -  тихо  сказал  он.  -  Сайард,
пожалуйста. Ради любви, которую ты когда - то питал ко мне.
   Сайард  медленно  повернул  голову,  взгляд  его  был  холоден  и   полон
презрения, но, тем не менее, он поднялся и пошел следом за  Дугалом  к  краю
поляны, где щипали траву их кони. Остановившись возле серого жеребца Дугала,
он,  положив  руку  ему  на  холку,  искоса  поглядел  на  Дугала,  скрытого
полумраком.
   - Ну?
   Дугал, тщательно обдумывая слова, подошел поближе и погладил шею коня.
   Он чувствовал, что  того,  чему  его  научили  Дункан  и  Морган,  вполне
достаточно, чтобы заставить Сайарда войти в транс и узнать, что случилось на
самом деле, но он был уверен, что он слишком неопытен, чтобы сделать это без
физического контакта, которого Сайард,  считавший,  что  его  юный  господин
предал его, неи за что не допустит. Дугал был куда меньше и слабее  Сайарда,
чтобы меряться с ним силой, тем более, что именно Сайард научил Дугала тому,
что тот мог сделать.
   Но ему придется установить физический контакт, если он хочет,  чтобы  его
слабо развитые способности хоть как - то пригодились. У него просто не  было
времени, чтобы все объяснить, тем более, что  все  его  ответы  вызовут  еще
больше  вопросов.  Продолжая  поглаживать  шелковистую   шею   коня,   Дугал
задумался, а нельзя ли использовать тело коня, разделявшего их с Сайардом, в
качестве столь необходимого ему физического контакта -  хотя  бы  для  того,
чтобы Сайард не сопротивлялся ему.
   - Сайард, мне жаль, что я причинил тебе боль, - тихо сказал он.
   - Я уверен, что так оно и есть, Дугал, только вот думать об этом  малость
поздновато.
   - Может быть. - Он начал проникать в сознание коня, протягивая свой разум
по конским нервам к человеку,  стоявшим  по  другую  сторону  жеребца.  Конь
переступил ногами и продолжил щипать траву,  не  заботясь  более  о  том.что
делает его хозяин. В глубине мозга Дугала возник вопрос, а не потому  ли  он
всегда так хорошо ладил с животными, что  он  инстинктивно  делал  то,  чему
потом он научился.
   - Сайард, я... я сейчас не могу объяснить все так, как мне хотелось бы, -
продолжил он, - - но... существует что - то вроде волшебной  связи,  которой
иногда могут пользоваться Дерини. Когда прошлой осенью король был в  Транше,
он немного научил меня  пользоваться  этим.  Именно  так  епископ  Дункан  и
передал мне свой приказ.
   Он заметил как Сайард, теребя  гриву  коня,  недоверчиво  поморщился,  не
ощущая, что через тело животного к нему тянутся незримые  щупальца,  которые
уже начали обвивать его.
   - Вообще - то, удобное объяснение, сынок, только вряд ли убедительный,  -
пробормотал Сайард. - Они - король и епископ Дункан - Дерини. А ты -  просто
приграничник.
   - Приграничник - да, -  выдохнул  Дугал,  молниеносно  перебрасывая  руку
через спину коня и хватая Сайарда за плечо, несмотря на то, что он уже начал
проникать в разум Сайарда, используя коня как средство контакта. - Но только
по линии матери. Я - тоже Дерини!
   Сайард охнул, когда Дугал  вошел  в  его  разум,  но,  прежде  чем  успел
вздохнуть еще раз, оказался  без  сознания.  Когда  Сайард  начал  безвольно
оседать, скользя по шее коня, на  землю,  невзирая  на  все  попытки  Дугала
задержать его падение, Дугал  отпустил  его  и,  присев  под  конем,  поймал
бесчувственное тело и сам опустился на траву рядом с ним.
   Он надеялся, что жеребец будет смотреть, куда  ставит  ноги.  Прежде  ему
лишь  несколько  раз  доводилось  контролировать  чужой  разум,  причем  под
наблюдением Моргана