мся вставать да ножки, взирающим на мир широко раскрытыми, полными радостного удивления глазами. И уже сейчас она считала матерью Фиону Мак-Лин, а не саму Ивейн.
     - Она обожает тебя, - прошептала Ивейн, глядя, как малышка укладывается спать, цепко ухватив в кулачок пальцы Фионы. - Если даже она никогда меня больше не увидит, то не будет скучать.
     - Глупости! Ты - ее мать. - Фиона недоуменно покосилась на нее. - Ивейн, в чем дело? У тебя такой вид, будто ты уходишь куда-то и не собираешься возвращаться.
     - Прости. Должно быть, я просто устала.
     - Нет, я же чувствую, - возразила Фиона. - Тебя что-то тревожит вот уже несколько недель. Я все собиралась расспросить тебя, но.., ты же не больна?
     - Нет, со мной все в порядке.
     - По твоему виду так не скажешь. - Заволновавшись, Фиона высвободила руку из пальчиков Иеруши. - Порой ты выглядишь так, что краше в гроб кладут. Ты похудела, под глазами круги.., я-то надеялась, ты сможешь отдохнуть, когда с Реваном все устроится.
     - Фиона, прошу тебя, не читай мне нотаций.
     Джорем мне выговаривает, Кверон мне выговаривает...
     - Вот толку от этого что-то немного, - возразила молодая женщина. - Если ты вознамерилась работой загнать себя до времени в могилу, пожалуйста. Это не мое дело. Я ведь просто приглядываю за твоими детьми. С какой стати тебе делиться со мной своими проблемами?
     Глаза защипало от слез, и Ивейн поспешила отвернуться.
     - Прости, - прошептала она - Ты и правда, единственная из всех, имеешь право знать правду.., насколько я осмелюсь рассказать. Дело в том, что... некто, очень важный для нашего дела - он угодил в ловушку. И освободить его может быть очень сложно и очень опасно.
     - И ты можешь не вернуться... - Фиона, потрясенная, опустилась на стул. - О, Ивейн, а я и не знала.
     - Да и откуда? Я так старалась сохранить все в тайне. И прошу, не спрашивай, о ком идет речь, ибо я не вправе сказать тебе.
     - Обещаю.
     - Как бы то ни было, не смерть пугает меня. Я лишь тревожусь, что дети останутся сиротами. Стоит лишь подумать об этом, и я...
     Закрыв лицо руками, она попыталась хоть немного овладеть собой. Фиона нежно обняла ее за плечи.
     - О, Ивейн, дорогая моя сестра, не плачь, - прошептала она, поглаживая волосы Ивейн. - Конечно, я не так образована и не так талантлива, и не смогу ничем помочь в том, что ты задумала. Но я уверена, ты бы и не помышляла об этой затее, если бы не была уверена, что это чрезвычайно важно для всех нас.
     И я обещаю стать хорошей матерью твоим детям - если.., если ты не вернешься. Об этом не нужно даже просить.
     - Я знаю, - отозвалась Ивейн. - но спасибо, что утешила меня. Бог свидетель, я не хочу оставлять их, но... О, Фиона, если бы ты только знала, как это важно!
     - Но я знаю. Ты только что мне сама сказала. - Фиона еще крепче прижала ее к себе. - Ну, не плачь.
     Все будет хорошо.
     Шли дни, и подготовка двигалась полным ходом, как физическая, так и духовная. Весь месяц все трое придерживались строгих ограничении в пище, чтобы очистить свое тело для Работы, намеченной на начало августа. Теперь, к исходу июля, Ивейн добавила еще периоды полного поста и увеличила время медитаций, дабы усилить способности к сосредоточению.
     Одно из оставшихся дел она откладывала почти до самого конца - это свидание с Джаваном. Она ни словом не обмолвилась об этом Джорему с Квероном, опасаясь, что они могут запретить ей это. Не стала она на сей раз и принимать чужое обличье, дабы сохранить в неприкосновенности запас энергии для Работы, до которой оставалось всего два дня.
     Помимо всего прочего, она теперь регулярно не высыпалась, ибо прочитала, что недостаток сна помогает обострить восприятие адепта.
     Она решила наведаться в Валорет во время вечерни, когда Хьюберт едва ли окажется в своих покоях, зато Джаван вполне может там быть. Хотя она стерла у него из памяти воспоминания о своем прошлом визите, но оставила в сознании стремление как можно чаще оказываться в молельне архиепископа в ожидании возможной встречи. Как она и надеялась, присутствие принца она ощутила сразу, едва прошла через Портал, - и больше в апартаментах не было ни души. Удача! Джаван стоял на коленях на молитвенной скамеечке, почти невидимый в своем черном одеянии. Он глубоко ушел в себя, однако тут же тревожно вскинул голову, ощутив действие Портала.
     - Господи Иисусе, вам нельзя здесь показываться!
     - выдохнул принц, когда она обернулась и откинула капюшон, чтобы он мог видеть ее лицо.
     - Почему, разве вы не надеялись все это время, что кто-то из нас придет? - улыбнулась она и присела на корточки напротив него.
     - Но это опасно!
     Сочувственно улыбнувшись, Ивейн опустила, руку ему на плечо.
     - Вы ведь попросили Хьюберта позволить вам остаться в Валорете, это правда?
     - Кто вам это рассказал? - Джаван был потрясен.
     - И кроме того, вы, кажется, дали согласие принести обеты?
     - Временные обеты!
     - И все же это обеты. Что, впрочем, не так уж плохо само по себе, - Она подняла руку, предотвращая его возражения. - Скажу больше, вероятно, вы подыскали для себя самое безопасное место на ближайшие пару лет, пока вы еще слишком уязвимы. А если вы и впрямь будете соблюдать эти обеты, забыв о личных недостатках человека, кому вы их принесли, то эти годы могут стать для вас временем большого духовного роста и взросления. Но вам нужно быть очень, очень осторожным.
     Он взглянул на нее со смесью обиды за нравоучения - и радости, что она все же пришла навестить его.
     - Я знаю, что делаю.
     - Не сомневаюсь в этом. Главное, чтобы не узнал Хьюберт. Но вы ведь уже предприняли кое-какие шаги...
     Он смущенно отвел глаза, осознав внезапно, насколько хрупко и ненадежно его влияние на Хьюберта.
     - Я вложил ему в сознание кое-какие.., поправки.
     Но много менять не решился, иначе кто-то со стороны может заметить неладное - даже если он сам ничего не заподозрит.
     - Именно так я и сказала всем нашим. - Она улыбнулась. - Но вам ни к чему мои нотации. Так когда это случится?
     - Через два дня, после полудня, - шепотом откликнулся Джаван. - Но.., откуда вы все-таки узнали?
     - Подслушивала ваш разговор здесь, под дверью.
     - Вы были здесь, а я даже не знал?! - принц был потрясен. - Но как...
     - Тс-с. Когда Сильвен в ту ночь нам рассказал, как все прошло у Ревана, он поведал и о вашей стычке с Хьюбертом. Я решила, что он непременно решит вас наказать сразу по возвращении в Валорет.
     Подумала, что спать он, скорее всего, ляжет нескоро.., чем бы там у вас с ним все ни закончилось - и рискнула. Мне повезло, что вы оказались здесь, в гостиной.
     - Ну, здесь мы оказались не" сразу... - Джаван опустил глаза и поморщился, вспомнив о наказании, которому подверг его архиепископ. - Полагаю, вы знаете о небольшой комнатке в одной из башен - ее еще называют disciplinarium.
     Она безрадостно кивнула.
     - Знаю и о бичевании - и что вы выдержали его со всей отвагой. И все-таки вам следует быть очень осторожным. Когда вас с Хьюбертом свяжут принесенные вами обеты - пусть даже и временные - он будет вправе еще более сурово наказывать вас за любое неповиновение. Я надеюсь, что ранг поможет вам сохранить жизнь, если только вы не сделаете чего-то такого, что уж совсем выходит за пределы здравого смысла, - но есть много способов наказать так, чтобы человек сам возжелал смерти.
     - Он не посмеет!
     - К несчастью, боюсь, что Хьюберт Мак-Иннис посмеет все, что угодно, ради собственной выгоды.
     Но мы зря тратим драгоценное время. Он скоро может вернуться, а мне еще нужно сказать вам нечто важное. Я.., мне предстоит исполнить трудную задачу. Судьбе было угодно распорядиться так, что это случится в то самое время, как вы будете приносить свои обеты. Поэтому, раз уж я не смогу быть рядом, я хотела попросить вас, Джаван, молиться за меня - и молитесь блаженному Камберу, моему отцу, чтобы он помог нам обоим.
     - Что.., что вы собираетесь сделать? - шепотом спросил ее принц. - Это опасно?
     - Немногим более, чем то, что задумали вы сами - в каком-то смысле. - Она улыбнулась. - Но каждый из нас делает то, что должен. Прошу, не спрашивайте меня больше ни о чем.
     - Хорошо. - Он склонил голову в знак согласия. - Но я.., мы скоро увидимся вновь?
     - Если только это будет в моих силах, то я обещаю, мой принц. А если не смогу я, то придет кто-то еще. Мы не оставим вас.
     Он почувствовал, как слезы подступают к глазам, и поспешил отвернуться, чтобы не расплакаться.
     - Вы умрете?
     - Рано или поздно мы все умрем, Джаван.
     Принц едва удержался, чтобы не накричать на нее. Сдерживая гнев и страх, он стиснул кулаки так, что ногти вонзились в ладони.
     - Это мне известно! - Он заставил себя взглянуть ей прямо в глаза. - И вы знаете, что я спросил совсем о другом. То дело, которые вы должны исполнить - вы можете погибнуть из-за этого?
     Он успел заметить блеснувшие в ее глазах слезы, прежде чем Ивейн опустила голову.
     - Да. Отчасти и поэтому я пришла к вам сегодня.
     - Попрощаться?
     - Да, - шепотом ответила она. - И еще чтобы передать вам некоторые знания. Они могут рано или поздно пригодиться вам, если.., если потом меня не будет рядом. Когда вы станете королем.
     Эти слова ударили его, как кулаком под ложечку, вызывая смутные воспоминания о той ночи, когда умер его отец. Они не хотели, чтобы он вспомнил, хотя вместе с Тависом Джавану удалось восстановить какие-то обрывки происшедшего, - достаточно, чтобы понять, что над ним и его братьями совершили некий магический обряд. То была магия его отца.
     Магия Дерини.
     И если он когда-нибудь станет королем, эта магия будет принадлежать ему. Отчасти это уже случилось, ко всеобщему удивлению... Он вперился горящим взором в Ивейн, ухватившись за поручень.
     - Что случилось со мной в ту ночь, когда умер отец? - Он уже столько раз задавал этот вопрос, что уже почти не рассчитывал услышать от нее ответ. Но строгое, торжественное выражение ее лица подсказало, что на сей раз все может быть иначе.
     - Я не смею дать вам эти воспоминания в открытую, но я вложу их глубоко в память, чтобы они вышли наружу, когда придет их час. - С этими словами она положила руки ему на плечи. - Боюсь, это не получится сделать мягко - увы, на щадящий подход у нас просто нет времени. Ведь Хьюберт может в любой миг прервать нас.
     - Понимаю, - прошептал он, не сводя с нее взгляда. - Сделайте все, что нужно. Во мне нет страха.
     - Конечно. - Она улыбнулась. - Вы самый смелый юноша из всех, кого я знаю. Теперь расслабьтесь и откройтесь передо мной. И не забудьте, что обещали за меня молиться.
     Безмолвно кивнув, он закрыл глаза, чувствуя, как ее пальцы коснулись висков. Он пытался сделать все, как она сказала, но слезы жгли глаза, и никак не удавалось очистить мысли.
     - Не тревожьтесь ни о чем, мой принц - раздался ее голос в сознании. - Если нам не суждено больше встретиться в этой жизни - помните, за что мы боролись. Вы и я, и Тавис, и Райс, и все остальные.., и сделайте все от вас зависящее, дабы, восторжествовал Свет.
     - Обещаю! - сумел он ответить.
     - Да благословит и да хранит вас Бог, ваше высочество. А теперь - идите глубже и обретите знания о своей судьбе.
     И она стала передавать ему воспоминания, сознавая, что причиняет юноше боль, но не в силах смягчить посыл, опасаясь не уложиться в срок.., ибо Хьюберт мог вернуться в любой момент. Джаван лишился чувств в самом начале - и это было к лучшему, поскольку теперь она могла действовать еще быстрее, не опасаясь больше за него.
     Затем она заблокировала все воспоминания, кроме своей просьбы молиться за нее. Но теперь у принца появился шанс - даже если ему придется занять трон без поддержки Дерини. Она оставила его с туманным воспоминанием о своем приходе и в последний раз любовно поцеловала в щеку. Она успела исчезнуть через Портал как раз в тот момент, когда у дверей послышались шаги...
     Пусть Джаван молится за нее - это поможет ей выдержать грядущее испытание. И послужит напоминанием о тех, за кого она готова отдать свою жизнь.., независимо от того, будет ли принята эта жертва.

Глава 29

     Кто сотворил семизвездие и Орион, и претворяет смертную тень в ясное утро
     Амос 5:9

     В назначенный день Джаван проснулся с ноющей головной болью, истомленный снами, припомнить которые он не мог, и с сосущим чувством голода, поскольку Хьюберт уже три дня перед церемонией держал его на хлебе и воде. Карлан должен был прийти будить его еще только через час, но спать принцу больше не хотелось. Он попытался вспомнить свои ночные видения.., кажется, там было что-то насчет леди Ивейн, и он ощутил смутную тревогу. На всякий случай, он решил помолиться за нее. Вот так, на коленях, в ночной рубахе, и обнаружил его чуть позднее Карлан, решивший, будто его набожный молодой господин молится перед сегодняшним действом.
     - Прошу прощения, ваше высочество, - неуверенно окликнул его паж. - Я не хотел бы вам мешать, но пора собираться к мессе. Должно быть, вы очень тронуты тем, что вам предстоит?
     Джаван ничего не ответил и не стал поправлять Карлана. Пусть думает, что хочет, - и донесет архиепископу. Это пойдет принцу только на пользу.
     И все же, несмотря даже на все его смущенное шпионство, Джаван знал, что ему будет недоставать Карлана. Сегодня тот покинет его, ибо даже принц, принося монастырские обеты, терял право иметь прислугу. Они уже простились накануне. Карлану теперь предстояло занять место при короле, - хотя, если повезет, они с Джаваном будут встречаться раз в месяц, чтобы тот рассказывал принцу последние придворные новости. Эту уступку он выторговал у архиепископа, и тот с готовностью согласился, настолько рад был, что Джаван все же решился примериться к религиозной жизни. Впрочем, стоит ему принести обеты, и, возможно, все обещанные привилегии поспешат отменить.
     Но сейчас не стоит тратить силы и волноваться понапрасну. У него и без того хватало поводов для тревоги - например, не попытается ли Хьюберт обмануть его, вставив в текст клятвы какую-нибудь совершенно невинную на первый взгляд фразу, но которая затем сделает расторжение обета невозможным. Конечно, это маловероятно, но он не доверял Хьюберту. Хотя он и успел сделать некоторые шаги, чтобы контролировать архиепископа, но его власть над ним была пока еще настолько призрачна, что об этом не стоило и говорить.
     Однако нельзя позволить Хьюберту и остальным навсегда превратить его в монаха, будь то силой или хитростью. Его брат Алрой выглядел совсем скверно, когда они виделись в последний раз, и вполне может умереть, не оставив наследника - наследника, который бы с самого рождения сделался игрушкой в руках регентов, на гибель всему Гвиннеду.
     Так что лучше уж Алрою умереть без потомства, чем сыграть регентам на руку, подарив им нового короля, - ибо Джаван был уверен, что дни брата будут сочтены, как только новый принц крови явится на свет. Он не знал, подобрали ли уже королю невесту... И, кстати, любопытно, будут ли сегодня здесь Алрой или Райс-Майкл? Он просил, чтобы им позволили приехать, хотя церемония должна быть закрытой, и даже сам послал приглашение, вместе с письмом, где пытался объяснить, что заставило его принести эти обеты.
     Но ему было неведомо, дошли ли письма по назначению и как сильно они могли измениться по пути. Регенты подлы и хитроумны. Они пойдут на все, чтобы достичь своих целей.
     Звон колоколов вырвал его из задумчивости и заставил себя следить за ходом мессы, как подобает.
     Он заметил, когда подняли гостию, а затем и чашу - впервые он увидел это пару недель назад, - как их окутало слабое сияние. Интересно, знают ли об этом Хьюберт и все остальные? Едва ли... Когда-нибудь, если представится возможность, он спросит об этом у отца Джорема. Дерини должны видеть такие вещи - хотя вопрос, почему он сам видит это, даже не пришел ему в голову.
     Привычная магия Святых Даров на сей раз не даровала утешения, ибо во время причастия Хьюберт обошел его стороной. Ему не позволят причаститься, пока он не исповедуется и не даст обеты. Поэтому на выходе из часовни внутри Джаван ощущал холод и пустоту, ведь уже много дней он ни разу не начинал день без евхаристии.
     Кроме того, архиепископ обошел его своим благословением во время службы и сразу отправился завтракать вместе с братией Custodes Fidei, не приглашая Джавана присоединиться к ним. Не задержался и Карлан - поклонился с блестящими от слез глазами, поцеловал руку принцу, - и удалился. Вместо этого двое монахов, которых Джаван никогда прежде не видел, отвели его в узкую, душную комнату, где монах-цирюльник коротко обрезал ему волосы кружком, как носили большинство клириков. Тонзуру ему выбреют позже, во время церемонии, и Джавана сия перспектива отнюдь не радовала, хотя Хьюберт уверял, что это всего лишь символ и никоим образом не привяжет его навечно к религиозной жизни.
     Затем его отправили в другую комнату, без окон, освещенную лишь лучинами на глиняных подставках. За тяжелым шерстяным занавесом серого цвета, чуть темнее каменных стен, клубился пар - Джавана ожидало ритуальное омовение, обязательное для всех послушников перед пострижением. Как символ очищения, в его глазах, это мало чем отличалось от того, что делал Реван, хотя Хьюберт пришел бы в ужас, услышав от принца такое сравнение.
     Впрочем, через нечто подобное проходили и будущие рыцари перед посвящением, и Джаван утешил себя этой мыслью. Он и станет рыцарем, разве что служить будет Свету, а не какому-то земному владыке.., хотя придется на словах еще и хранить верность архиепископу, по крайней мере, сейчас.
     Как его научили заранее, он с поклоном промолвил: "Deo gratias", когда монах отдернул занавес и жестом велел ему войти и разоблачиться. Комнатенка оказалась крохотной и влажной, там горела единственная лучина в угловой нише. Сама ванна была деревянной, круглой; края бадьи доходили Джавану до груди; от воды густо валил пар. Когда занавес опустили, принц поспешно разделся и сложил тунику и штаны на трехногий табурет у входа. Ни полотенца, ни сменной одежды он не обнаружил, но не сомневался, что их принесут, когда придет время.
     Единственное, что его огорчило, это необходимость снять сапог, специально сделанный для его хромой ноги, - хотя Хьюберт обещал, что завтра он получит свою обувь обратно. Архиепископ отлично знал, насколько больно и тяжело Джавану ходить без такой поддержки, но исключений быть не могло: даже принц обязан идти к пострижению босиком.
     Больная нога едва не подвела его, когда он перелезал через бортик, - а погрузившись в воду, Джаван не смог сдержать стона. Слишком горячо для жаркого августовского утра!.. Пытаясь не обращать на это внимания, он заставил себя несколько раз нырнуть под воду с головой, чтобы смыть отстриженные волоски. Ему послышались чьи-то шаги снаружи, и как будто кто-то приподнял и опустил занавес. Об этом он тоже постарался не думать.
     Хьюберт сказал, что на омовение у него будет почти час времени, но Джаван покончил с этим вдвое быстрее. Выбравшись из бадьи, весь мокрый, он ничуть не удивился, обнаружив, что кто-то заменил его мирское платье на тонкую черную рясу длиной до щиколоток, подобную той, что была на нем в disciplinarium'e. Оставалось лишь надеяться, что посещение этого места не входит в обряд пострига. И кстати, ему не только не дали ни пояса, ни веревки, чтобы подвязать на поясе, но не предоставили даже нижнего белья.
     Дрожа от холода, он натянул балахон, прекрасно сознавая, что все это намеренно рассчитано для того, чтобы заставить послушника чувствовать себя обделенным и уязвимым - и разозлился на себя самого, потому что это подействовало именно так. На гвозде, вбитом в стену, он обнаружил гребень и постарался привести остриженные волосы хоть в какое-то подобие приличествующей клирику прически, хотя здесь не было зеркала, чтобы удостовериться в результате своих трудов.
     Вскоре за ним явились еще двое монахов. Воздух