т Вонифатий, понял?
     Минутка. Дом продали, я больше ничего не понял.
     Князев. Ничего?
     Минутка  (пожимая  плечами).  Н...ничего.  (Спохватывается.)   Расписку
уничтожить?..
     Князев (злобно смеется). Ха, ха, ха! (Делая притворно свирепое  лицо  и
наступая на Минутки.) Подай ее! подай сюда расписку!
     Минутка  (испуганный,  защищаясь  и  убегая).  Фирс   Григорьич,   Фирс
Григорьич, я не могу... что ж вы это в  самом  деле...  Фирс  Григорьич?  Вы
деньги взяли, а я должен даром...
     Князев. Давай, давай! я поделюсь с тобой.
     Минутка. А сколько же мне? (Опять убегая.) Позвольте прежде: сколько же
мне?
     Князев (глядя на Минутку).  Ну  как  же  вас,  таких-то  поползней,  не
запугать судами да законами? Свет умудряется: везде, на всякий час искусства
новые;  а  вы  все  только  хап  да  цап.  Это  время  прошло  теперь,  чтоб
по-нижегородски соль красть. Нет, я, брат, не в вас! Это  ты  вот  давеча  с
перепугу бормотал здесь,  что  уж  тебе  теперь  и  прикоснуться  к  взяткам
страшно; а только посулили - ты уж опять и  лапу  суешь.  (Смеясь.)  Ах  ты,
бесстрашный этакой! В такие времена, при таком суде брать взятки! Нет, я  не
беззаконник! Теперь кто глуп, так тот пускай законы нарушает, я  чту  закон.
Сам на себя я, видишь, выдаю расписки.  Как  око,  береги  ее!  Дом  продан,
только в нем не жить тому, кому его купили: на это есть закон.
     Минутка. Такого нет закона.
     Князев (нервно). Неправда,  есть!  (Бросает  на  пол  к  ногам  Минутки
лежавшую на столе пачку ассигнаций.) Бери! Три тысячи  здесь:  одну  из  них
возьми себе; остальные же две представить в Думу и объявить народу, что  бог
послал мне великую удачу в деле трудном и что за это я от своих щедрот плачу
за бедных города всю податную недоимку. (Подумав.) А  на  тот  год  дарю  на
подать (с ударением) десять... нет! двадцать... тридцать тысяч.
     Минутка. Что вы? что... вы? Откуда это будет?
     Князев. Откуда?.. Отгадай!
     Минутка. Нет, извините, не могу.
     Князев (надевая перчатку). Я клад нашел.
     Минутка (поникает головой и выражает недоумение). Ряхнулоя!
     Князев. Аптеку, - понимаешь, аптеку выискал.
     Минутка (не понимая). Какая аптека? Что это вы, Фирс Григарьич!
     Князев. А что стряпчий-то писал: "нет, говорит,  аптеки!"  Вздор!  есть
аптека! И не на сей день, а на два века та аптека.
     Минутка (оглядываясь по сторонам в недоумении), Где вы это  видите?  Вы
нездоровы! Где аптека?
     Князев. Она вот в головах в таких премудрых, как твоя, да промеж зубов,
которым чавкать нечего. Подай мне трость и шляпу...  Нет,  врете  все:  Фирс
Князев не пропал! Пусть черви грома  прячутся,  а  стрепету  за  тучами  еще
простора вволю.


ЯВЛЕНИЕ 10

  Те же и две слободские девушки (пролезают в дверь. Одна постарше, очень
                 смела, другая молоденькая, робко жмется).

     Князев (встречая  их,  обнимает  старшую,  которая  вскрикивает;  потом
трется около младшей и, когда эта закрывает рукою глаза, сажает ее  на  свою
постель). Побудьте здесь, Аленушка и Саша. Погрейте старичку местечко. А там
вот в поставце винцо, наливка и мятные груздочки. Покушайте покуда.  Я  враз
сейчас вернусь.
     Алена (развязно указывая  на  Сашу).  Она  робеет,  Фирс  Григорьич,  с
непривычки.
     Князев (гладя Сашу по голове). Робеет. Ничего. Ты не робей: мы  добрый.
(Минутке.) Ступай домой теперь. (Уходит.)


ЯВЛЕНИЕ 11

                             Те же без Князева.

     Минутка (выпустив Князева, берет свою фуражку. Про себя). Домой? Нет, я
уж лучше за тобою издали пройдусь, поприсмотрю, что  это  ты  затеял  ночью.
(Уходит.)

                              Занавес падает.


ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

              Кабинет Молчанова, убранный в современном вкусе.

ЯВЛЕНИЕ 1

     Молчанов (одет в хороший летний утренний пиджак. Выпроваживая из  своей
комнаты двоих  детей).  Ступайте  с  богом,  резвитесь  и  играйте,  только,
пожалуйста, не ссорьтесь. (Выпускает их за дверь и говорит с порога.)  Прошу
вас, няня, не давайте вы им этих кошек мучить да собачек! Усердно вас  прошу
об этом. (Затворяет дверь и идет к письменному столу, который  стоит  вправо
от зрителей.) Эх, не приведи господи воспитывать детей  без  матери,  а  еще
хуже с плохою матерью. (Садится.) Не женитесь, добрые  люди,  на  деньгах...
Если и за свою полу недобрая женщина схватится, режьте лучше полу  прочь  да
улепетывайте. Что это вот за жизнь моя! Как вспомню я, бывало, как я  жил  в
Германии: до вечера на фабрике  работаешь,  все  учишься;  домой  придешь  -
святая тишина в беленькой комнатке. Тишь, тишь,  тишь;  про  философию  даже
рассуждаешь. Но надокучит эта тишь чужая - бежишь на родину...  бежишь...  и
здесь встречаешь свару. Не по каким-нибудь таким причинам, которых отвратить
нельзя, все отравляется, а вот словно в фантастическом рассказе:  бог  весть
откудова что сыплется; летит нежданное и засылает человека.


ЯВЛЕНИЕ 2

            Молчанов и Минутка (который вскакивает через окно).

     Молчанов (увидев в окне Минутку, делает в изумлении  один  шаг  назад).
Это что за явление? (Смеясь.) Верно, гони природу  в  дверь,  она  влетит  в
окно.
     Минутка (оправляясь). Пусть это вас не удивляет, Иван Максимыч.
     Молчанов (улыбаясь). Однако довольно трудно и  не  удивляться.  Ко  мне
этой дорогой никто не ходит.
     Минутка. В наше время не всегда можно прямой дорогой ходить.  Прикажете
присесть или убираться?
     Молчанов (улыбаясь). Это я предоставляю на ваш выбор.
     Минутка. Я выбираю сесть. (Садится  в  конце  письменного  стола.)  Вам
угрожают большие неприятности, Иван Максимыч.
     Молчанов (весело). Окажите, вы что ж, сегодня за кого?
     Минутка (кланяясь). За вас!
     Молчанов (строго). Благодарю покорно; но эта шутка мне не по -нутру.
     Минутка. Фирс Князев вам приготовил западню.
     Молчанов. Какую западню?
     Минутка. Не знаю.
     Молчанов (гневно). Вонифатий Викентьич! советую вам с вашими  домашними
в дурачки играть, а не со мною.
     Минутка. Я не знаю, не знаю и не знаю. Понимаете; я, я,  я  хочу  знать
это - и не знаю; но ждите бед. По радости,  которой  он  полон,  он  сделает
столь страшное, столь скверное...
     Молчанов. Что на него самого будет похоже. Минутка.  Вы  не  шутите.  Я
знаю его: он никогда такой не был. Это  уже  совсем  сатана  во  всей  славе
своей. Вы присылали к нему вчера Дробадонова? Он дал расписку  Князеву,  что
вы купили дом Гусляровой.
     Молчанов. Я присылал, покупаю. Что же далее?
     Минутка. Расписку эту я могу... сберечь у себя и могу и возвратить вам;
а на ней что-то строится. Вы, кажется, мне не верите? Вспомните, что я  ведь
с вас ничего не требую за услугу.
     Молчанов. Теперь я вам тем более не верю. С какой стати в  вас  явилось
вдруг такое бескорыстное дружество ко мне,  когда  вы  вечно  служили  врагу
моему, Князеву?
     Минутка. Как умному человеку, вам бы не грех  знать,  что  служат  чаще
всего не тому, кого любят.
     Молчанов. А кому выгодно служить, - я это знаю. Но отчего же меня-то вы
безвозмездно защищаете?
     Минутка. Ну, на это у меня есть свои виды.
     Молчанов (вглядываясь в Минутку). Нет; верно, не плохо  ли  Фирсу,  или
вам не плохо ли от Фирса?
     Минутка. Может быть и плохо Фирсу, и мне от  Фирса  плохо,  может  быть
плохо, но во всяком случае, чтоб вы знали, и вам плохо,
     Молчанов. Он надоел вам?
     Минутка. Да, немножко. Я порешил с ним кончить, тем более что теперь  к
тому и время приспело. Ему спасенья больше нет.
     Молчанов. Как нет спасенья? А и чем опасность заключается?
     Минутка. У него нечем заплатить денег, подаренных вами детским приютам.
     Молчанов (удивляясь), Фирсу Григорьичу нечем платить? Я  думаю,  он  не
хочет платить?
     Минутка. Он не может платить. (Оглядываясь.) Мы с вами совершенно одни?
     Молчанов. В этом, кажется, нет сомнения.
     Минутка. Полагаю также, что нет сомнения и в том, что все, о чем я буду
говорить с вами, останется навсегда между нами?
     Молчанов. Я не выдавал никого.
     Минутка. Потрудитесь не искать с Князева  ваших  денег.  Их  негде  уже
искать. Позвольте мне лучше его в Сибирь отправить. Я вам это очень советую.
     Молчанов (встает). Господин Минутка, что это за тон? Что бы  это  могло
значить?
     Минутка. Стою за свою шкуру, Иван Максимыч. Виноват перед вами во  всем
главным образом один Фирс. Воротить всего  заграбленного  у  вас  в  течение
двадцати лет невозможно. И я, и голова, и тесть ваш - все пойдем под  суд  и
пропадем без всякой пользы для вас. А вот я  вам  представлю  бумажечки,  по
которым Фирс Григорьич один отлично прогуляется... (Отдает бумаги.)
     Молчанов (пересматривая). Счет, расписка в получении денег за  кладовую
и накладная на какую-то мочалу... Я ничего не понимаю.
     Минутка. Полтора года  тому  назад,  ровно  за  три  месяца  до  вашего
возвращения из-за границы, у вас сгорели амбары, а в них  две  тысячи  пудов
хлопка. Товар этот не был застрахован; а не был  он  застрахован  (помолчав)
потому, что его совсем не было.
     Молчанов (пожимая плечами в недоумении). Шарада за шарадой.
     Минутка. А очень просто; привезли мочалу да сожгли ее за хлопок.
     Молчанов (помолчав и вздохнув). Ловко, друг, мой, Фирс Григорьич!
     Минутка (вставая). Иван Максимыч! Я много виноват перед вами! Надеяться
на какое-нибудь примирение с вами - это, разумеется, было бы довольно смешно
и глупо; но я хочу вот чего: хочу одолеть свою гадость  душевную  и  сказать
вам: простите меня, бога ради!
     Молчанов (грустно). Бог вас  простит!  (Подает  руку,  которую  Минутка
схватывает и мгновенно целует. Молчанов переконфуженный.) Что  вы,  что  вы!
Вонифатий Викентьич... Бог с вами! (Удерживает его за руки и ласково  сажает
назад в кресло.) Успокойтесь!
     Минутка (горячо). А я за это весь ваш, весь, весь! и  уж  у  меня  Фирс
железных браслеток не минует.
     Молчанов. Вонифатий Викентьич, я вижу, вы  меня  не  понимаете.  Слушая
вас, поневоле вспомнишь, что "самая высшая хитрость на свете состоит в  том,
чтобы никогда ни с кем не хитрить". Будучи честным человеком, каким  я  хоть
не везде, но по некоторым статьям имею право себя  считать,  я  ни  в  каких
обстоятельствах не допущу вас сожалеть о  вашей  сегодняшней  откровенности.
Сказанное здесь - здесь умерло...
     Минутка (кланяясь). Я в  этом  был  уверен.  Я  всегда  уважал  вас  за
благородного человека.
     Молчанов. Но вы напрасно думаете, что я желаю мстить Князеву. Взыскание
с него я уступил приютам, чтобы меня не могли долго  упрашивать  эти  деньга
ему уступить или отсрочить их. Он не стоит этого.  Но  мстить...  я  не  ищу
этого. С Фирсом Григорьичем мои счеты так велики и длинны, что их  лучше  не
пробовать сводить. Они начались у моей колыбели и кончатся,  может  быть,  в
день смерти моей. Этот человек ехидством взошел в дружбу к  моему  отцу;  он
оттер от него мать мою; он уговорил отца  написать  завещание,  по  которому
состояние могло перейти ко мне только в  таком  случае,  если  я,  достигнув
возраста, женюсь на Мякишевой. Иначе, за  руками  у  Мякишева,  было  другое
завещание, по которому, в наказание  мне,  целая  половина  этого  состояния
должна была поступить в пользу  богаделен.  По  милости  Князева  я  в  наше
просвещенное время в шесть лет  сделался  женихом  четырехлетней  девочки...
Кроме того... кроме того, общая молва говорит, что по его же милости я менее
чем через год после этого завещания сделался сиротою.  Не  знаю,  сколько  в
этом правды, но...
     Минутка. Но правда в этом есть! есть, непременно есть.
     Молчанов. Да, если верить голосу народа - это правда; народ весь в одно
слово говорит это.
     Минутка. Шепчет. Не говорит, а шепчет.
     Молчанов, Если верить чувству крови - это правда:  она  кипит  во  мне,
когда я его вижу. Как бы я ни был спокоен, стоит произнести при мне его  имя
- и я не свой. Я не могу, не могу быть своим, потому что один вид его меня в
бешенство приводит. Я не могу вспомнить, глядя на этого человека, как  он  в
восемь лет выучил меня пить сладкую водку, в десять горькую, а в  пятнадцать
ром и шампанское, как сам  он  у  себя  на  квартире  сажал  мне  на  колени
француженок да танцовщиц; как я в его же глазах  двенадцатилетним  мальчиком
резал штоссы и он за меня расплачивался... Уезжал он -  я  уже  сам  по  его
стопам ходил в праздники к этим танцовщицам и француженкам,  проигрывал  им;
поил их; вексели им давал... Меня пороть надо было, а воспитателя  повесить,
а его все нахвалиться не могли. Хвалили! За что ж хвалили? Что с  голоду  не
морил да в нанку не одевал? а он душу мою  одевал  в  лохмотья.  (Помолчав.)
Остальное все идет сплошная мерзость: в двадцать лет боязнь  потерять  праео
на имение ведет меня к женитьбе на девушке, к которой не чувствовал  никакой
привязанности; потом три года шлянья с своею тоской за границею; и  когда  б
не открыл мне глаз Дробадонов, когда б он не поставил меня на нынешний путь,
я был бы, верно, и теперь прежним поганцем и до сих пор довел бы уж мои дела
до состояния, которого нельзя б было поправить. Так видите ли, как  счеты-то
мои с Фирсом длинны и как я хорошо их знаю.
     Минутка. О состоянии, Иван- Максимович, еще не  беспокойтесь.  Конечно,
без состояния человек все равно что не человек; но вы... ваше состояние  еще
дай бог всякому. Вы все-таки самый богатый фабрикант в целом крае.
     Молчанов. Ох боже мой! вы все о состоянии!  Помилосердствуйте!  На  что
мне жаловаться! У нас на Руси есть люди, которым  тузами,  капиталистами  бы
быть, а они у своих благодетелей приказчиками или кучерами служат, либо  еще
хуже того: папиросы в веселых домах гостям подают, да не жалуются. Нам это в
глупость нашу ставят? думают, что мы уж и  обиды  чувствовать  неспособны!..
Нет!.. (ударяя себя в грудь) чувствуем мы ее... чувствуем... так  чувствуем,
что, может быть, если бы об этом, о чем мы говорим с вами, на  народе  вслух
заговорить, так тысячи сердец об самые ребра в грудях стукнулись бы... да не
звери мы, чтобы место любить, и не шуты, чтобы на ветер жаловаться... (тихо)
потому что и своей вины каждый из нас тоже в этом долю видит! Что Фирс! Фирс
прах, ходящий на двух лапках; а вот то, среди чего этот Фирс  вырос,  -  это
ничтожество,  это  холопство...  это  равнодушье...  с  которым   приходится
сживаться, которое приходится терпеть,  -  вот  что,  вот  что  непереносно!
Нет... я не могу говорить об этом...
     Минутка. Вы  успокойтесь,  Иван  Максимыч!  Я  только  ведь  хотел  вас
предупредить... хотел сказать вам, чтобы вы... были осторожнее...
     Молчанов. Благодарю вас. (Дает руку). Не думайте обо мне:  я  не  боюсь
врагов; я себя одного боюсь.
     Минутка. Прощайте же, Иван Максимыч.
     Молчанов. До свиданья.

                            Минутка идет к окну.

(Улыбаясь.) Неужто вы опять через окно?
     Минутка. А что ж вы думаете?.. Э! чтоб вы знали, право, так лучше.
     Молчанов. Да что вы, бог с вами! Что за охота!  Будто  я  чужой  какой!
будто вы не могли зайти ко мне просто по какому-нибудь своему делу!
     Минутка. Ох, Иван Максимыч! ох, Иван Максимыч! Как  вы  плохо  еще  его
знаете! Фирс не то, что на земле есть, а что под землею-то, и то он на  семь
аршин вглубь видит.
     Молчанов. О, да бог с вами! Стоит ли он того,  чтобы  о  нем  постоянно
думать! Но если вы уж непременно желаете делать секрет из вашего визита,  то
я сейчас принесу ключ от садовой калитки и через сад вас выпущу.
     Минутка (останавливая его). Он нынче ночью ходил на телеграф и отправил
в  Петербург  депешу  своему  поверенному  и  другую...   (на   ухо)   Ефиму
Гуслярову... мужу Марины Николавны.
     Молчанов. (вздрогнув и сжимая руку Минутке). Тссс.
     Минутка (тревожно). Разве нас кто слышит?
     Молчанов. Нет... не то... (Живо.) О чем депеша Гуслярову?
     Минутка (пожимая плечами). Не знаю.

                   Молчанов делает нетерпеливое движение.

Не знаю, Иван Максимыч, не знаю и узнавать не хочу, потому что из его депеши
ничего не узнаешь. Он пошлет депешу, что овса или гречи больше не требуется,
а читать это следуете "потребуй к себе свою жену".

                           Молчанов вздрагивает.

(Минутка,  сжимая  его руку, говорит внушительно.) Хорошего ждать нечего: он
зол  на  вас  и  на Марину Николавну. Надо быть готовым на всякое время и на
всякий час все встретить... и (решительно) отпарировать.
     Молчанов. Как отпарировать?
     Минутка. Как? (Живо.) Сегодня ехать в Петербург с  Мариной  Николаевной
вместе: к отчету Фирса и в тюрьму! Да, вместе уезжайте, слышите! Если любите
Марину Николавну, не оставляйте здесь ее: над ней беда висит не легче вашей.
     Молчанов. Все это ведь пока одни лишь подозрения?
     Минутка (смотрит Молчанову в глаза и вздохнув). Да,  подозрения;  а  вы
когда хотите защищаться?
     Молчанов. Когда на меня нападут, когда...
     Минутка (перебивая).  Когда...  (спохватясь)  да,  да,  когда...  когда
увидим, что он против вас задумал. Да, да... Ну, я буду за ним  смотреть  во
все глаза. А теперь, Иван Максимыч, проводите меня  покудова.  Неравен  час,
чтоб кто-нибудь к вам не зашел.
     Молчанов. Сейчас. (Уходит в дверь налево.)


ЯВЛЕНИЕ 3

     Минутка (один). И этим  не  задел!  Хе-хе-хе-хе!  Подозрения!  Нет,  ты
перекреститься, милый, не успеешь, как Фирс клюнет тебя в  самую  маковку!..
(Оборачиваясь  к  комнате,   куда   вышел   Молчанов.)   Ах   ты,   барашек,
приготовляйся, друг, на заколенье! Не хочешь  волком  быть;  не  хочешь  зуб
иметь, что ж: самого съедят в бараньей шкуре. А я... Нет, мне ты насолил уж,
Фирс Григорьич! Я двадцать лет терпел твою кацапью спесь; а нынче  не  из-за
чего: сосать-то больше некого. А на отчаянность... нет, брат,  при  нынешних
судах на эту штуку не пойду. Я уж себе собрал с  ребятками  на  молочишко  и
другую дорожку нащупал... Одно до дьявола как глупо, что я вот этому кое про
что понамекнул... Боюсь теперь, чтоб ранее чем следует Фирс не прознал,  что
я с ним в союзе по-австрийсии. Да нет! Молчанов честный человек,  а  честный
человек в России мастер молчать, где ему молчать не следует. Нет, ничего!

                За сценою слышен веселый голос Колокольцова.

     Колокольцов (за сценою). Сейчас, кума, сейчас. Я  только  из  купальни.
Вода - как молоко парное! Просто божественно искупался.
     Минутка. Голова Колокольцов! Вот черт возьми, еще этого осла тут  нужно
встретить! (Бежит к окну.) Нет, с сим писавый  кланяюсь!  (Прыгает  в  окно,
роняя на пол перчатку.)


ЯВЛЕНИЕ 4

     Молчанов (входя). Вот и ключ. (Оглядывается.) Вонифатий Викентьич!  Где
же это он? Неужто же опять в окно стрекнул? (Смотрит в  окно.)  А!..  так  и
есть... Ишь, словно заяц, чешет... (Закрывая окно.) Ну, добрый путь тебе  до
лясу. (Садится.) Самое скверное изо всего, о чем тут говорилось, это то, что
касается Марины. Я должен непременно о  ней  хорошенько  позаботиться  и  не
откладывать более этого: ее доля ужасна. Матушка моя  ее  мне  в  детстве  в
невесты прочила, а я из нее черт знает что сделал... То есть черт знает, что
мы такое за люди! Чего? зачем я ее замуж выдал?.. Поблагодетельствовал... Не
казалась вот ничем, пока девчонкой была, а как чужою  женою  стала  -  женою
разбойника, - и рассмотрел ее, тогда  и  полюбилась;  а  ныне  она  все  мое
счастье. (Задумывается.) Эх, помню я,  как,  бывало,  в  Петербурге,  белыми
ночами слоняясь по островам, какие споры в юные годы  вели  мы  про  русскую
женщину, (декламируя) "с которой никто не придет  зубоскалить",  которая  "в
беде не сробеет, спасет, коня на скаку остановит, в горящую избу взойдет", и
думалось: о, если бы я эту женщину встретил!

В это время тихо входит голова, в белом летнем пиджаке, и с веселой улыбкой
                           крадется к Молчанову.

А  встретим  живую  такую женщину - не