играта (1810-1876).

     ...уподобилась... пастуху в басне... - Вероятно, имеется в виду рассказ
Л. Н. Толстого "Лгун" с подзаголовком "Басня" из "Первой русской  книги  для
чтения" (М, 1875).

     ...слова Диккенса... - В главе 1 романа Ч. Диккенса (1812-1870)  "Домби
и сын" фразы, приведенной Лесковым, нет.

     "Стряпчий под столом" - название, которое получил французский  водевиль
М. Теолона и Шокара "Monsieur Jovial, ou L Huissier chansonnier" (буквально:
"Господин Весельчак, или Стряпчий-куплетист") в переводе Дмитрия Ленского.

     ...он готов был спешить как новый Вадим. - Речь идет о герое  поэмы  В.
А. Жуковского (1783-1852) "Двенадцать спящих дев (Старинная повесть  в  двух
балладах)"; Вадим спешил освободить двенадцать красавиц.

     Антука (фр. en-tout-cas) - зонтик от дождя  и  солнца.  С.  296.  ...из
"Корана" Стерна... - Стерн Лоренс (1713-1768), английский писатель;  имеется
в виду его книга "Коран, или Жизнь и чувства Лаврентия  Стерна"  (рус.  пер.
Спб.  1809),  в  которой  содержались  рассуждения,  изречения   и   краткие
исторические анекдоты нравоучительного характера.

     ..."Парижский цирюлиник" Поль де Кока  -  роман  французского  писателя
Поля де Кока (1793-1871), рус. пер. Спб, 1831.

     "Хромой бес" Лесажа - роман французского  писателя  Алена  Рене  Лесажа
(1668-1747).

     ...в  отечестве,  "которого  и  дым  нам   сладок   и   приятен"...   -
Реминисценция из стихотворения Г. Р. Державина (1743-1816) "Арфа" (1798).

     ..."полнощных стран краса и диво"... - слова из вступления к  поэме  А.
С. Пушкина "Медный всадник" (1833).

     Аттенция (фр. attention) - внимание.

     Клод Лоррен - наст. фамилия Желле (1600-1682) - французский живописец и
гравер.

     Рюисдаль (Рейсдал) Яков (1628 или 1629-1682) -  голландский  живописец;
для его пейзажей характерно меланхолическое настроение.

     Поттер Поль (1625-1654) - голландский живописец; на многих его картинах
изображены животные.

     Жерард Дов - правильно: Герард Доу (1613-1675) - голландский  живописец
и гравер; его произведения отличались тщательной отделкой.

     ...напоминает польдекоковскую няньку - охранительницу  невинности,  илл
мадемуазель Жиро... - Имеется в виду героиня романа Поля де Кока  "Кондитер,
или Нянька, защитница невинности" (М, 1859) Анна.

     Жанлис Мадлен Фелисите Дюкре де  Сент-Обен  (1746-1830)  -  французская
писательница;  автор   сентиментальных   романов   из   светской   жизни   с
нравоучительными   тенденциями;   была   воспитательницей   детей    герцога
Орлеанского, а затем наставницей Наполеона I.

     Сорель Агнесса (1409-1450) - возлюбленная Карла VII,  имевшая  на  него
благотворное влияние.

     Маркиза  де  Ментенон,  Франсуаза  д  0биньи   (1635-1719)   -   вторая
(морганатическая)  жена   Людовика   XIV;   способствовала   распространению
просвещения; основала первые школы для дворянских девиц.

     Дивке (Дивеке) - дочь голландской мещанки,  возлюбленная  Кристиана  II
(1481-1559), оказывала благотворное влияние на характер монарха,  что  стало
очевидно  после  ее  смерти,  когда  проявились   его   подозрительность   и
жестокость.

     Анастасия Романовна - первая жена Ивана IV.  Умиротворяюще  действовала
на мужа, утишая его вспышки гнева.

     "Превыше мира и  страстей"  -  реминисценция  из  стихотворения  А.  С.
Пушкина "Красавица".

     "О явлении духов" - вероятно, имеется в виду книга: Калмет Августин.  О
явлении духов. Перевод со 2-го немецкого издания. М, 1866-1867. Ч. I - III.

     ...проказы... Титании над Обероном. - Лесков ошибается:  в  комедии  У.
Шекспира "Сон в летнюю ночь" король эльфов  и  фей  Оберон  подшучивает  над
своей женой Титанией, заставив ее влюбиться в осла.

     Авдеев  Михаил   Васильевич   (1821-1876)   -   писатель   либерального
направления; романы "Тамарин" (1852) и "Подводный камень" (1860)  изображают
трагическое  положение  женщины;  здесь  имеется  в  виду   героиня   романа
"Подводный камень".

     ...образ  пророка  Сисания,  и  при  нем  списаны   двенадцать   сестер
лихорадок... - В русских суевериях трясавицы, или лихорадки, -  демонические
существа, дочери Ирода, числом семь или двенадцать. В молитвах об избавлении
от лихорадки упоминается св. Сисиний, один  из  св.  мучеников  православной
Церкви.

     ...со Иезавелью-Иродиадой переживу... - Согласно библейскому  преданию,
Иезавель, наущавшая своего мужа Ахава делать "неугодное пред очами Господа",
была выброшена из окна и растерзана псами (Третья книга Царств, 21  :  1-25;
Четвертая книга Царств, 9 : 7-10, 30-37).

     Бурдалу Луи (1632-1704) - французский монах, прославившийся своими про-
поведями и добрыми делами. В России были изданы  "Избранные  слова  Бурдалу"
(Спб, 1821-1825).

     Альберт,   граф   фон   Больштедт   (ок.    1193-1280)    -    немецкий
монах-доминиканец, выдающийся ученый, философ, теолог, духовный оратор.

     Глухая исповедь - исповедь, при которой  больной  или  умирающий  не  в
силах говорить.



   Н.С.Лесков.
   Невинный пруденций


     Собрание сочинений в 11 томах. Т. 9
     Государственное издательство художественной литературы, М.: 1958
     OCR Маханов Т.Т.



                                 (легенда)

I

     В первых веках христианства в одном  из  торговых  поселков  на  берегу
Средиземного моря жили два купца, которых  звали  Алкей  и  Гифас.  Оба  они
ходили в море на одном небольшом корабле, который теперь назвали бы  ладьею.
Они вели торговлю вместе, а иногда также вместе нападали на небольшие суда и
грабили их. Последнее свое занятие, то есть разбойничество,  Алкей  и  Гифас
скрывали, но оно было прибыльнее торговли. От такого двойного  промысла  оба
купца сделались богаты и жили в достатке. У них были самые  лучшие  дома  во
всем поселении и при домах сады и теплые бани.
     Гифас был старше Алкея и имел жену Ефросину, тоже уже пожилую  женщину,
и сына Пруденция, а Алкей был моложе Гифаса на десять лет и недавно  женился
на молодой и очень красивой, доброй и рассудительной девушке, которую  звали
Мелита.
     Мелита приходилась племянницею жене Гифаса, Ефросине, и жила  с  нею  в
такой же дружбе,  как  Гифас  с  Алкеем,  а  сын  Гифаса,  миловидный  отрок
Пруденций, был любимцем обеих семей  -  своей  собственной  и  семьи  Алкея.
Пруденций жил в обоих домах, как у себя,  пользуясь  заботами  матери  своей
Ефросины и полезными внушениями Алкеевой жены, молодой и прекрасной гречанки
Мелиты.
     Когда Алкей и Гифас по условиям своего промысла ходили надолго в  море,
- жены их, пожилая Ефросина и молодая Мелита, хозяйничали дома  и  проводили
вместе все свободное время, какое  им  оставалось  от  их  ручного  труда  и
необходимых забот по хозяйству.
     Ефросина была очень домовитая женщина, старого языческого воспитания, и
заботилась только об одном житейском: она не умела грамоте,  но  зато  лучше
Мелиты заготовляла копченое мясо, фрукты и рыбы; а  Мелита  пришла  сюда  из
города, где занималась науками и нежными работами,  требующими  искусства  и
вкуса для их производства. Поэтому  Ефросине  не  раз  приходилось  подавать
Мелите полезные советы и оказывать помощь в хозяйстве, а благородная Мелита,
в благодарность за это, старалась оказывать взаимные  услуги  Ефросине.  Она
вышивала головные покровы для самой Ефросины  и  делала  узорочные  коймы  к
легким, эфирным туникам, в которые Ефросина любила одевать свое единственное
и  долгожданное  дитя,   отрока   Пруденция,   отличавшегося   замечательною
стройностью и красотою.
     Пруденций был статен и смугл, с горячим матовым цветом лица, с большими
черными глазами, глядевшими из-под черных ресниц, при черных бровях и густых
кудрях цвета ореха.
     Он был очень нежен и ловок в движеньях, застенчив, страстен и  скромен,
- и чрез это он каждому казался приятным и милым.
     Самое лучшее, чем Мелита могла заслужить  Ефросине,  это  было  обучить
Пруденция грамоте и тем из известных Мелите искусств,  которые  шли  к  полу
мальчика по условиям тогдашнего быта.

II

     Мелита научила Пруденция читать и писать, петь  и  играть  на  цевнице,
шибко бегать и бросать в цель металлические кружки и кольца.
     Так как Гифас и  Алкей  прожили  век  в  своем  полудиком,  не  столько
торговом, сколько разбойничьем поселке, то они  не  знали  никаких  подобных
изящных упражнений и развили свои силы прямо в суровой борьбе  с  морем,  но
Ефросине нравилось, чтобы Пруденций был воспитан нежнее и ближе к  тогдашней
моде.
     В упражнениях Пруденция в силе и ловкости с ним  состязалась  сама  его
учительница,  прекрасная  Мелита,  и  ее  молодая  черная  рабыня-финикиянка
Марема, которую тоже звали короче Мармэ.
     Когда  Мелита  начала  заниматься  воспитанием  Пруденция,  ему   тогда
исполнилось всего двенадцать лет, но он был так крупен и строен, что походил
уже  на  мальчика  лет  пятнадцати;  а  Мелита,  которой  шел  в  это  время
семнадцатый  год,  была  столь  моложава,  что  ее  можно  было  принять  за
пятнадцатилетнюю невесту. Довольная и в  то  же  время  воздержная  жизнь  и
умеренность во всех наслаждениях, при свободе от болезней деторождения,  так
сберегли  прекрасное  тело  юной  Мелиты,  что  при  встрече  с  нею  всякий
незнакомец легче всего почел бы ее за юную девушку, а  не  за  молодую  жену
пожилого человека, каков был ее муж, косой и в обхождении грубый Алкей.
     Так же девственно чист, и беспечен, и весел был ее  живой,  острый  ум,
живший в ладу с добрым сердцем и прекрасным, твердым и ровным характером.
     Научая  Пруденция  бегать  по  правилам  бега,   легкая   Мелита   сама
становилась с ним рядом на мету и бежала,  нередко  обгоняя  его  и  приходя
первой на противоположную мету, где становилась, оборачиваясь к нему лицом и
собирая  тонкими  пальцами  черные  кудри,  рассыпавшиеся  по  белому   лбу,
орошенному потом.
     Так же вместе они метали и диски и кольца, а судьею их была  темнолицая
рабыня Мармэ, которую Мелита содержала не как служанку, в подобострастье,  а
как подругу - в любви, и сама находила ее приятной по душевным  качествам  и
прекрасной по телу, отличавшемуся гармоничною стройностью и ровным  агатовым
блеском.
     Так занималась Мелита Пруденцием целых два года,  а  в  конце  третьего
года в среде этих людей случилось несчастие.

III

     После нескольких бурных дней, проведенных Алкеем и Гифасом  в  море,  -
Алкей возвратился один на своей ладье.
     Это было вечером, когда все жители в селении спали. Алкей вошел в  свой
дом, двери которого ему открыла Марема и испугалась, заметив на лице  своего
господина страшное выражение. Алкей тотчас же приказал служанке удалиться, а
сам вошел к жене и открыл ей, что Гифас погиб в море.
     Эта новость поразила и в то же  время  удивила  Мелиту,  которая  имела
некоторые понятия об условиях морского быта, и она стала расспрашивать мужа:
как могло случиться, что судно сохранилось в целости и  сам  Алкей  сохранил
себя в безопасности, а Гифас погиб!
     - Это было так, -  отвечал  Алкей,  -  что  на  нас  напали  две  ладьи
грабителей, и  мы  долго  от  них  оборонялись,  но  я  бил  сильнее  и  мог
защищаться, а Гифас не успел уклониться от одного удара в голову  и  упал  в
воду с раздробленным черепом.
     - А как же ты мог спастись?
     - Я увидал, что мне одному уже нельзя защищаться, и  бросился  в  воду,
чтобы меня тоже почли убитым. В воде я схватился руками за киль  и  держался
до тех пор, пока грабители, опустошив нашу  лодку,  кинули  ее  на  произвол
ветра. Тогда я снова вскарабкался в лодку, поставил порванные паруса и, взяв
руль, достиг кое-как до нашего берега.
     Мелита выслушала рассказ мужа и ничего ему более не возражала, но Алкей
заметил по лицу жены, что она как  будто  сомневается  в  его  рассказе,  и,
отведя свои глаза от ее взора, добавил:
     - Я не могу теперь говорить тебе в подробностях, как все это случилось,
да ты и не могла бы всего понять, потому что это совсем не то,  -  что  твоя
музыка или твои вышиванья, а я тебя попрошу  лучше,  чтобы  ты  оказала  мне
необходимую помощь: облегчи мне чрезвычайно тяжелое дело.
     - О, сделай милость: я готова сделать все,  что  в  силах,  -  отвечала
Мелита.
     Тогда Алкей ей открылся, что он, человек неустрашимый в борьбе с  морем
и разбойниками, очень боится видеть женское горе и слушать стенания и вопли,
и для того он просит Мелиту, чтобы она пошла к Ефросине и открыла ей ужасную
новость о смерти ее мужа  и  о  погибели  значительной  доли  их  состояния,
бывшего в лодке.
     Мелита сказала, что она это сделает, и поручивши Мармэ  позаботиться  о
том, чтобы вытопить баню для  мужа,  сама  оделась  и  пошла  тихо  к  вдове
Ефросине.
     Вдова Ефросина, - получив от Мелиты печальную весть  о  смерти  Гифаса,
предалась обычному плачу и стенаньям, а  потом  надела  одежды  вдовства  и,
покрыв голову платом с неподрубленным краем, сказала Мелите:
     - Теперь я не могу спать во всю ночь, и, обнявшись с сыном, мы до  утра
будем плакать с ним о Гифасе; а утром рано я пошлю Пруденция обойти все наше
селение и позвать всех на берег моря на то самое место, с которого  муж  мой
Гифас в последний раз отплыл вместе с Алкеем. Ты же Алкею скажи, чтобы он  в
тот же час пришел на то место и всем рассказал, как все это  случилось,  что
муж мой погиб, а Алкей один живым возвратился. Я теперь в  таком  огорчении,
что ничего сама понять не могу, и не в силах придумать,  что  мне  делать  с
судном, в котором есть половинная  доля  Гифаса  и  только  другая  половина
принадлежит Алкею. Пусть весь народ из  селения  оберется,  пусть  все  люди
услышат печальную повесть, как ее Алкей нам расскажет, и затем  пускай  люди
обсудят, как нам жить дальше или как нам удобнее рассчитаться и  разделиться
с Алкеем.
     Мелита  нашла  желание  вдовы  Ефросины  совершенно  основательным   и,
возвратившись домой, известила об этом Алкея. Он принял  это  спокойно,  как
человек, у которого совесть чиста и  которому  нечего  опасаться  рассказать
перед всеми о том, что случилось.
     Он поблагодарил жену за то, что она приняла на себя тяжесть  объявления
горя вдове Ефросине, и уснул крепким сном в объятиях Мелиты. Но его  крепкий
сон, однако, не раз прерывался какой-то тревогой, и  дремотный  голос  Алкея
прямо на ухо Мелите называл имя Пруденция.

IV

     Люди селения собрались у пристани и сели одни на желтом песке, а другие
на серых камнях, а вдову Ефросину посадили на опрокинутую лодку, и тут же  у
ног ее сел красивый сын ее, невинный Пруденций. И мать и сын были босы  и  в
печальных  одеждах  с  неподрубленным  краем.   Посредине   круга,   который
образовали собою  люди,  усевшиеся  перед  опрокинутой  лодкой,  на  которой
поместили Ефросину, стоял Алкей и рассказывал, как было дело, что напали  на
них в море неизвестные люди и одолели их и  товар  их  заграбили,  а  Гифаса
убили и бросили в море.
     Словом, Алкей сказал людям то же самое, что раньше сказал  он  жене,  и
рассказ его на всех произвел такое же неясное впечатление, как на Мелиту.  И
когда речь Алкея была кончена, все мужчины остались на время в  молчании,  а
потом один из них, самый старейший в селении, молвил:
     - Я бы так рассудил, что в море бывают всякие беды, и что  случилось  с
Гифасом, того уж теперь не поправить, а надобно думать о вдове Ефросине и об
отроке, сыне Гифаса, которые остались в живых  и  которых  здесь  видим  все
перед собою, босых и в печальных  одеждах  с  неподрубленным  краем.  Пусть,
находясь нынче в царстве теней, Гифас не будет смущаться за  то,  что  здесь
будет с ними и с их достоянием,  которого  нам  нельзя  разделить  безобидно
между Алкеем и сыном Гифаса. Пусть все, что  у  них  вместное  было  там,  и
останется общим, пока отрок Пруденций достигнет возраста мужа, и  тогда  они
сами разделятся с Алкеем, а  до  тех  пор  пусть  все  по-старому  останется
вместе, и кораблей и товары, где они что поместили  на  время  на  пристанях
дальних.
     В людях прокатило рокотом тихим:
     - Да, это самое лучшее. Все так согласны, и пусть так  и  будет,  ежели
только вдова Ефросина на это согласна.
     Вдова сидела с поникшей головою и отвечала:
     - Я горем убита и полагаюсь на общее  мнение.  Тогда  все  решили,  что
Алкей должен взять к себе в дело Пруденция и обучить  его  торговле  и  всей
морской жизни, а когда Пруденций придет в возраст,  тогда  с  ним  разделить
все, что нажито вместе с Гифасом и что вперед им  придется  еще  к  нажитому
прибавить.
     Против этого только вдова Ефросина  заметила,  что  сын  ее  еще  очень
молод, чтобы вверять его морю и обрекать на все  случайности;  но  Пруденций
едва это услышал, как сам стал проситься, чтобы мать его отпустила с Алкеем,
и вдова Ефроснна,  согласилась  его  отпустить,  а  Алкей  не  имел  никаких
оснований для того, чтобы уклониться от приема Пруденция, подал ему  руку  и
сказал:
     - Клянуся богами, я рад, что люди решили, чтобы ты стал  мне  товарищем
вместо своего отца. А тебе, госпожа Ефросина,  я  здесь  обещаю  пред  всеми
людьми и пред небом,  что  я  всегда  буду  помнить,  как  тебе  дорог  твой
единственный сын, и стану жалеть и беречь его юные силы. Ты же не  бойся:  и
море не всегда ведь сурово - оно часто даже хранит от зол человека, особенно
юность, в пору которой скоро вступит Пруденцнй;  воздух  и  море  дадут  ему
крепость мышц и смелость духа, и, что  не  меньше  того  драгоценно,  -  они
сохранят его целым от ранних соблазнов любви, расслабляющих тело и  душу.  А
затем он увидит много иноземных чудес, искусится в  познанье  людей,  усвоит
себе познанья в торговле, и тебе будет отрадно видеть, как через него в  дом
твой снова польются достатки, и когда он в свободное время присядет у твоего
очага, ты сама, поворачивая над углями вертел с дымящимся мясом, насладишься
тем, как будут все Пруденция слушать.

V

     Ефросина более не возражала, и Пруденций ушел в море с Алкеем, и с этой
поры мореходство стало для него постоянным занятием, в котором  он  в  самом
деле скоро окреп, так что в пятнадцать лет был  похож  на  семнадцатилетнего
юношу, а в семнадцать совсем смотрел взрослым мужчиной, и был он  красив  на
удивленье и при этом стыдлив и совсем целомудрен.
     Алкею не было выгоды выхаживать Пруденция, и он втайне очень бы рад был
от него избавиться, чтобы сокрыть все свои пути и места, где у него  были  в
чужих портах склады, но он не хотел,  чтобы  Пруденций  исчез  так  же,  как
исчезнул Гифас, потому что одинакие случаи два раза кряду  могли  повести  к
подозрению, и суд простых рыбаков родного поселка мог быть слишком суров для
Алкея, но Алкей сделал все, что только мог, чтобы растлить душу Пруденция, и
когда они заходили в чужие порты, Алкей его поощрял пить вино и  оставлял  в
сообществе соблазнительных женщин, которым обещал хорошую цену за то,  чтобы
отогнать от Пруденция скромность и увлечь его в порочную страстность. Но все
это было напрасно:  какой-то  хранительный  гений  до  того  неприкосновенно
охранял юношу от всех соблазнов и поползновений, свойственных его  возрасту,
что сами соблазнительницы, которым Алкей предавал целомудренного юношу, дали
ему название "Невинный Пруденций".
     Но отчего же он, при всей своей юности и красоте, поражавшей  множество
женщин, был так недоступен никаким их соблазнам?
     Женская влюбленность в Пруденция доходила до таких безумных проявлений,
что раз, когда ему и Алкею случилось пристать на мысе у города Книда,  самая
красивая девушка  этого  городка  кинула  в  Пруденция  из-за  скалы  острым
бронзовым осколком и, не попав в голову, так тяжело ранила его в пл&чо,  что
он упал, обливаясь кровью, а она в это же время бросилась в море.
     Рана, нанесенная безумною книдянксю, была очень тяжела и так  долго  не
заживала,  что  Алкей  привез  Пруденция  к  в