цо в тени просторного
черного капюшона, но его крючковатые чешуйчатые руки крепко
удерживали погнутый руль, направляя древнее судно через зловонные
ядовитые воды. Одним своим присутствием это создание вызывало у
своих пассажиров неприязнь и отвращение, и когда оно наконец
высадило их на дальнем берегу и исчезло вместе со своим древним
паромом в скрывающем темную речную воду мареве, они испытали
огромное облегчение. Теперь они были окончательно отрезаны от
нижних земель Севера, ибо серый туман, густо пропитывающий
неподвижный сухой воздух, совершенно скрывал от них все, что лежало
за рекой. По другую же сторону перед ними высились громадные черные
утесы Лезвия Ножа, гигантские каменные пальцы, рассекающие туман в
тусклом свете северного полудня. Отряд молча двинулся по проходу,
раскалывающему монолит черного хребта, все дальше углубляясь в
запретные владения Повелителя Колдунов.
	Повелитель Колдунов. Шеа видел, как сбывается то, что
предсказывали ему чувства с самого начала, с того дня, когда Алланон
рассказал ему о его невероятном происхождении - обстоятельства
сложились так, что ему придется лицом к лицу встретиться с тем, кто так
упорно стремился его уничтожить. Время и события слились в
единственный миг, вспышку смутных воспоминаний о долгих днях,
прошедших в бегстве ради спасения жизни, бегстве к этому
неотвратимому столкновению. И вот этот момент приблизился, и ему
предстоит встретить этот миг в одиночестве, в самой страшной земле
известного мира, потеряв всех своих старых и верных друзей,
сопровождаемый только скальными троллями, странствующим вором и
жаждущим мести таинственным гигантом. Кельцет убедил трибунал
передать под его командование отряд троллей-воинов, не столько
потому, что они верили, что сопровождающий их слабый юноша
обладает силой уничтожить бессмертного Брону, а скорее потому, что их
могучий родич носил на шее Черный Ирикс.
	Также трое судей пролили свет и на судьбу Орл Фейна. Тролли
поймали несчастного карлика за час до того, как к ним в руки попали его
решительные преследователи, и он под охраной был отправлен в
основной лагерь. Трибунал матуренов вскоре пришел к решению, что
карлик совершенно безумен. Он несвязно бормотал им о тайне и
сокровищах, его морщинистое желтое личико искажалось в жуткой
застывшей усмешке. Временами он начинал беседовать с пустотой, или
бешено отрывать несуществующие пальцы от своих рук и ног. Последней
нитью, связывающей его с реальностью, судя по всему, был старый меч,
единственное его сокровище, и он так отчаянно хватался за этот меч, что
троллям не удалось заставить его расстаться с ним. Они позволили ему
сохранить этот кусок металла при себе, привязав его сложенные желтые
руки к истертым ножнам. Час спустя пленник был отправлен на север, в
темницы Повелителя Колдунов.
	Каньон замысловато петлял между чудовищными пиками Лезвия
Ножа, временами из широкого ущелья превращаясь в тесную расщелину
в скалах. Мощные тролли без передышки карабкались по извилистому
проходу. Некоторые из них уже бывали здесь раньше, и теперь они вели
остальных в ровном утомительном темпе. Такая скорость марша была
необходима. Если путь займет слишком много времени, Король Духов
может понять, что за древнее оружие, с которым Орл Фейн отказался
расстаться даже на короткое время, заперто в его темницах.
	Мысль об этом вызвала у Шеа дрожь. Возможно, это уже
случилось - может быть, они направляются прямо на свою казнь.
Каждый раз на всем долгом пути из Кулхейвена Повелитель Колдунов
словно бы знал любой их следующий шаг; Каждый раз он поджидал их
впереди. Это безумие - такой ужасный риск! И даже если они выполнят
задуманное, даже если Шеа наконец овладеет Мечом Шаннары‡ что
тогда? Шеа мысленно рассмеялся. Неужели ему придется лицом к лицу
столкнуться с Повелителем Колдунов, в одиночку, без поддержки
Алланона, не представляя, каким образом можно высвободить скрытую
силу легендарного талисмана? Никто даже не узнает, что он успел найти
Меч.
	Юноша не представлял, каковы планы его спутников, но сам для
себя уже решил, что если каким-то чудом все же завладеет загадочным
оружием, то побежит отсюда, куда только понесут его ноги. Все
остальные могут делать все, что пожелают. Он был уверен, что Панамон
Крил одобрил бы его план, но с самого начала похода в Королевство
Черепа им не удалось обменяться и десятком слов. Шеа чувствовал, что
впервые за всю свою жизнь, полную опасных приключений и
головокружительных авантюр, вор испытывает страх. Но все же он
пошел вместе с Кельцетом и Шеа - пошел потому, что это были его
единственные друзья, потому, что гордость не позволяла ему поступить
иначе. Основной инстинкт требовал от него выжить любой ценой, но он
не позволил бы себе запятнать собственную честь даже ради спасения
жизни.
	Причины, по каким в это опасное путешествие отправился
Кельцет, были менее очевидны. Шеа казалось, что он понимает, почему
немой гигант-тролль настаивает на возвращении Меча Шаннары, и дело
тут было далеко не только в личной мести за погибшую семью. Что-то в
Кельцете напоминало Шеа Балинора - молчаливая уверенность,
придающая силы более слабым. Шеа ощущал это, когда Кельцет
предложил им отправиться вслед за Орл Фейном и Мечом. Эти мягкие
разумные глаза говорили юноше, что Кельцет верит в него, и хотя Шеа
не мог выразить свое чувство словами, он знал, что должен пойти вместе
со своим огромным другом. Если сейчас, после долгих недель поисков
Меча Шаннары, он повернет назад, этим он предаст и друзей, и себя
самого.
	Склоны скал по сторонам каньона внезапно оборвались, и ущелье
открылось в глубокую долину, похожую на округлую выемку в
каменистой земле Королевства Черепа - с голой высохшей землей,
однообразие которой нарушали лишь глинистые холмы и русла
пересохших рек. Отряд молча остановился, все взгляды невольно
устремились к одинокой горе в центре долины, чей южный склон слепо
уставился на них двумя громадными провалами, походящими на пустые
глазницы черепа. Крошащееся от непогод каменное лицо с бесконечным
терпением ожидало появления Хозяина. Стоя у края долины, Шеа
ощутил, как встают дыбом волосы у него на затылке и пробегает по
спине ледяная дрожь.
	Из скал по обе их стороны выползло множество уродливых,
неуклюжих созданий; их громадные тела казались дряблыми, как вся эта
умирающая земля, лица их были почти гладкими. Когда-то, возможно,
они были людьми, но давно перестали быть ими. Они прямо стояли на
двух ногах, вдоль боков бесцельно свисали две руки, но на этом их
сходство с людьми кончалось. Кожа их своим видом напоминала
оконную замазку или резину, и двигались они подобно лишенным
разума зверям. Словно порождения ужасающего кошмара, странные
существа окружили троллей, бессмысленно глядя в их грубые лица,
словно пытаясь понять, что же за создания появились здесь. Кельцет
чуть повернулся и что-то сообщил жестами Панамону Крилу.
	- Тролли называют их мутенами,- тихо прошептал бродяга.- Не
двигайся - помни, что ты здесь пленник. Сохраняй спокойствие.
	Одно из уродливых созданий что-то просипело, обращаясь к
шедшим впереди троллям, и быстро указало на двоих связанных людей.
Произошел короткий обмен фразами, затем один из троллей что-то
сказал через плечо Кельцету, и тот немедленно приказал Шеа и
Панамону следовать за ним. Втроем они отошли от основной группы. В
сопровождении еще двоих троллей они молча двинулись вслед за одним
из неуклюже шагающих мутенов, который повернулся и неуверенно
направился к внутреннему скальному склону по левую руку от них.
	Один раз Шеа обернулся и увидел, что тролли постепенно
разбредаются по сторонам от входа в каньон, словно убивая время в
ожидании, пока вернутся их спутники. Оставшиеся с ними мутены
стояли неподвижно. Снова взглянув вперед, юноша заметил, что склон
утеса рассекает длинная трещина, уходящая на высоту в несколько сот
футов, и трещина эта служит неким проходом. Маленькая группа вошла
в расщелину, глаза их медленно привыкали к царящему здесь полумраку.
Они помедлили, пока их проводник снял с крепления в стене факел и
зажег его, медленно протянув одному из стоящих впереди троллей.
Очевидно, его собственные глаза были привычны к окружающей тьме,
ибо он уверенно зашагал впереди.
	Они проследовали за ним в сырую, отвратительно пахнущую
пещеру, из которой по сторонам расходилось несколько темных
туннелей. Шеа показалось, что откуда-то издалека доносятся еле
слышные леденящие душу крики, и эхо их мечется среди каменных стен.
Панамон грубо выругался; в мерцающем свете факелов его широкое
лицо, расчерченное струйками пота, казалось окровавленным.
Молчаливый и равнодушный мутен поспешил свернуть в один из
туннелей, и тусклый свет, сочащийся через трещину, растаял во мраке.
	Слабое эхо стука сапог по камню было единственным звуком,
доносящимся до людей, шагающих вниз по темному коридору; их
взгляды скользили по железным дверям без окон, врезанным в камень
стен по обе стороны коридора. Крики по-прежнему слабо звенели в их
ушах, но теперь они казались более далекими. Из камер, мимо которых
они проходили, не доносилось ни звука. Наконец их проводник
остановился перед одной из тяжелых дверей, коротко взмахнув рукой и
что-то неразборчиво проворчав троллям. Он повернулся, чтобы идти
дальше по туннелю, и уже сделал первый шаг, когда первый из троллей
проломил ему череп своей увесистой железной палицей. Мутен замертво
рухнул на пол пещеры. Кельцет поспешил разорвать веревки,
связывавшие Шеа и Панамона, а двое других троллей встали на страже у
дверей камеры. Освободив товарищей, громадный тролль бесшумно
скользнул к железной двери и отодвинул засовы. Ухватившись за скобу,
он рванул древнюю дверь на себя. С резким скрежещущим звуком она
распахнулась.
	- Теперь посмотрим,- хрипло выдохнул Панамон Крил. Взяв у
Кельцета факел, он осторожно шагнул в крошечную комнатку; двое его
спутников последовали за ним.
	Орл Фейн сидел, скорчившись, у дальней стены, его тощие ноги
были закованы в цепи, уходящие в камень пола, одежда его была
невообразимо рваной и грязной. ОН ничем уже не походил на того
прежнего карлика, которого они поймали несколько дней назад на
равнинах Стрелехейма. Бессмысленно и равнодушно взглянул он в их
лица, его худое желтое лицо исказилось в жуткой ухмылке, и он что-то
неразборчиво залопотал себе под нос. В ярком свете факелов его глаза
казались странно расширенными, а разговаривая, он все время глядел по
сторонам, словно в маленькой камере, кроме него, были и другие
существа, которых никто больше не видел.
	Двое людей и громадный тролль с первого же взгляда поняли его
состояние и тут же поглядели на его костлявые руки, жадно
стискивающие потертые кожаные ножны, в которых находился
таинственный предмет их долгой погони. В свете факелов древняя
рукоять тускло сверкала, отражая силуэт поднятой руки, держащей
горящий факел. Они нашли его. Они нашли Меч Шаннары!
	Мгновение они стояли неподвижно, и обезумевший карлик еще
теснее прижал Меч к своей впалой груди; взгляд его упал на острый шип,
сверкающий на конце обрубка медленно поднимающейся руки
Панамона, и в глазах его на миг сверкнуло узнавание. Вор угрожающе
шагнул вперед и склонился над его худым телом.
	- Я пришел за тобой, карлик,- хрипло произнес он.
	При звуках его голоса Орл Фейн вдруг преобразился и попытался
отползти назад. С его губ сорвался испуганный вскрик.
	- Отдай мне Меч, ты, подлая крыса! - потребовал вор.
	Не дожидаясь ответа, он схватил оружие, пытаясь вырвать его из
неожиданно окрепшей хватки обезумевшего от ужаса карлика. Но даже
перед лицом смерти Орл Фейн отказывался расстаться со своим
бесценным сокровищем. Его голос поднялся до визга, и Панамон во
вспышке гнева обрушил на череп отощавшего карлика тяжелый удар
своей искалеченной руки. Карлик без чувств рухнул на холодный пол.
	- И все эти дни мы гнались за такой несчастной тварью! - закричал
Панамон. Он резко смолк и понизил голос до хриплого шепота.- Я
думал, что он по крайней мере порадует меня своей смертью, но‡ он
того больше не стоит.
	Сплюнув от отвращения, он протянул руку к рукояти Меча,
намереваясь вытащить его из ножен, но Кельцет шагнул вперед и
остановил его, положив ему на плечо свою руку. Разъяренный вор
холодно взглянул на тролля, но тот только указал на стоящего поодаль
Шеа, и оба они отступили назад.
	Меч Шаннары принадлежал Шеа по праву рождения, но он
медлил. Он прошел так далеко, пережил так много, все ради этого
момента, а теперь оказалось, что он боится. Глядя на древнее оружие, он
чувствовал, что внутри него все леденеет. На миг ему пришла на ум
мысль отказаться; он знал, что не в силах принять на себя ту
чудовищную ответственность, которую должен был принять - которую
его заставляли принять. Вдруг ему вспомнилась грозная сила трех
Эльфийских камней. Какова же тогда мощь Меча Шаннары? Он
мысленно представил себе лица Флика и Мениона, и всех остальных, кто
отдавал все, чтобы он мог завладеть этим Мечом. Если он сейчас
отступит, то предаст всех тех, кто верил в него. Он просто скажет им, что
все, что они пережили ради него, было не нужно. Он снова увидел
темное, загадочное лицо Алланона, высмеивающего его наивные идеалы,
его нежелание видеть людей такими, какие они есть. Ему придется дать
ответ и Алланону, и Алланон не будет им доволен‡
	Как деревянная кукла, приблизился он к лежащему Орл Фейну и
склонился над ним; его пальцы тесно сомкнулись на холодном металле
рукояти, вспотевшая ладонь ощутила выпуклость образа горящего
факела. Он помедлил. Затем он медленно обнажил Меч Шаннары.


Глава 32

	Второй день битвы за Тирсис стал свидетелем новых жестоких
потерь, понесенных армией Севера. На рассвете огромное войско
вторжения двинулось в атаку, под низкий рокот военных барабанов
карликов безупречно выстроенные полки подошли к склону скалы и
молча остановились в стоне ярдов от него, затем с оглушительным ревом
солдаты бросились в жестокую битву за утесы Тирсиса. С тем же полным
пренебрежением к своим жизням новые и новые волны нападающих
обрушивались на внешние рубежи обороны Граничного Легиона. В этот
раз они не тащили за собой чудовищные мосты, заново отстроить
которые у них не хватило времени, и полагались теперь на тысячи легких
штурмовых лестниц и веревок со стальными крючьями. Столкновение
было яростным и беспощадным. В первые же минуты битвы от мечей
легионеров пали сотни северян.
	После гибели Актона Балинор не рискнул повторно бросать в бой
конный полк Легиона, хотя их удар по громадной вражеской армии мог
бы облегчить положение защитников города. Вместо этого он решил
окопаться на утесах и удерживать их столько, сколько удастся. Горящее
масло и стрелы лучников рассеяли первые ряды нападающих, но на этот
раз вражеские полки не дрогнули и не побежали. Они шли бесконечным,
упорным потоком, не обращая внимания на пламя и стрелы, и наконец
достигли подножия широкого плато и начали поднимать штурмовые
лестницы. Вверх по них рванулись толпы визжащих карликов, и вскоре
сражение перешло в обычный рукопашный бой.
	Почти восемь часов без передышки отбивали защитники Тирсиса
атаки двадцатикратно превосходящих вражеских сил. Они методично
сбрасывали вниз штурмовые лестницы, резали веревки с крючьями, и
северяне снова и снова отступали, не сумев взобраться на утесы, а
нарушенные ряды защитников смыкались прежде, чем враг успевал
прорваться в брешь. Подвигам, совершенным в этот день воинами
Граничного Легиона, невозможно было даже вести счет. Они сражались
против безнадежно превосходящего их противника, без отдыха, без
перерыва, зная, что когда руки откажутся держать меч, от врага не
придется ждать милости. Восемь часов разъяренные орды северян
пытались взять штурмом утесы Тирсиса, но безуспешно. Однако в конце
концов на левом фланге обороны открылась брешь, и враги с хриплыми
победными криками хлынули на утес.
	С гибелью Актона единственным командиром на этом фланге
остался немолодой Фандуик. Собрав все свои скудные резервы,
командир Легиона повел их преградить северянам путь к городу. Долгие
минуты в открытой бреши кипела жестокая битва; нападающие были
полны решимости удержать и расширить пробитую брешь. С обеих
сторон пали десятки воинов, включая и самого Фандуика.
	В надежде закрыть брешь Балинор бросил в бой последние
резервы, отведя часть людей с центра, и ему это удалось. Но тут же в
рядах защитников образовались вторая и третья бреши, и тогда
легионеры дрогнули и начали отступать. Видя, что его солдаты не могут
более удерживать утесы, король Каллахорна отдал оставшимся
командирам приказ начинать организованное отступление в город.
Удерживая рушащийся левый фланг, король начал отводить назад
первые ряды обороны, удерживая при этом врагов на расстоянии, и
вскоре все войска отступили под защиту городских стен.
	То был горький миг для южан, спешащих на оборону великой
Внешней Стены. Но армия Севера не спешила переходить в атаку.
Напротив, враги принялись спокойно срывать защитные валы и
возводить их заново, несколько дальше от подножия скал, вне
досягаемости лучников Легиона, и соорудили там собственную
оборонительную линию. Изнуренные солдаты Граничного Легиона
молча наблюдали за их суетой с высоты городских стен; солнечный день
медленно угасал сумерками. Северяне перенесли свой лагерь к самому
подножию утесов, и в сгущающейся темноте начали загораться
сторожевые костры врага.
	В последние минуты дневного света враг раскрыл часть своего
плана штурма стен Тирсиса. С равнин к утесам торопливо подтащили
громадные пологие мосты, оперев их на камни и бревна, оставшиеся от
разрушенных эстакад. Затем из сумерек выползли три массивные
осадные башни, соперничающие по высоте с самой Внешней Стеной.
Башни подкатили к тылу вражеского лагеря, откуда хорошо был виден
город, и были оставлены там на ночь. Очевидно, этот ход должен был
расстроить сон воинов осажденного Легиона.
	Стоя на стене под самыми воротами, Балинор бесстрастно
разглядывал вражеский лагерь; рядом стояли командиры Легиона и его
спутники по походу из Кулхейвена. Какое-то время он обдумывал идею
ночного нападения на лагерь северян, чтобы сжечь осадные башни, но
вскоре отказался от нее. Они наверняка этого от него и ожидают, и
городские ворота всю ночь будут находиться под пристальным
наблюдением. Кроме того, эти башни легко будет поджечь, как только
они приблизятся к стенам города, как уже были сожжены штурмовые
мосты.
	Балинор покачал головой и нахмурился. В самом ходе сражения со
стороны северян было что-то неправильное, но он не видел, что именно.
Они должны понимать, что осадные башни ничем не помогут им
преодолеть Внешнюю Стену. Видимо, они задумали что-то другое. В
сотый раз подумал он об эльфийской армии, успеет ли она вовремя
дойти до осажденного города. Он не мог поверить, что Эвентин не
поможет им.
	Настала ночь, и он приказал удвоить стражу на всей стене и
предложил своим товарищам поужинать.


	Укрывшись среди деревьев на вершине невысокого скального
хребта в нескольких милях западнее Тирсиса, небольшой отряд
наблюдал за полем, где отгремела страшная битва. Близился вечер. Они
молча смотрели, как к тылам армии Севера подползают огромные
осадные башни, готовые на рассвете штурмовать город-крепость.
	- Мы должны передать им весточку,- тихо прошептал Джен Лин
Сандор.- Балинор должен знать, что наша армия уже выступила.
	Флик ожидающе взглянул на перевязанную фигуру Эвентина.
Король разглядывал осажденный город, его странные глаза пылали.
	- Я уверен, армия уже выступила,- почти неслышно проговорил
эльфийский король.- Брин выехал уже три дня назад. Если завтра он не
вернется, я поеду сам.
	Его друг понимающе положил руку на здоровое плечо короля.
	- Вы сейчас не в силах путешествовать, Эвентин. Ваш брат не
подведет вас. Балинор - закаленный боец, а стены Тирсиса за всю их
историю еще ни разу не подводили город. Легион продержится.
	Настала долгая тишина. Флик смотрел на темный город и гадал,
что сталось с его друзьями. Должно