теля друидов, символ  его  власти,  был  помещен  на
рукоять. Ты сам видел его. Рука, держащая зажженный  факел.  Так  вот,  духи
умерших пришли поклониться ему, передать ему все, что осталось от их  земной
власти, все, что они смогли унести с собой из жизни.
   Итак, историю меча ты знаешь,  теперь  поговорим  о  его  предназначении.
Искусно сделанный клинок - оружие грозное и прочное, но  всего  этого  мало,
чтобы уничтожить Чародея-Владыку. Мечом наверняка придется пользоваться  как
обычным оружием, и все же сила его не в остроте клинка и прочности  металла,
а в магии, которая заключена в нем. В  той  магии,  король  эльфов,  которая
позволит тебе победить, когда ты встретишься с существом по имени  Брона.  -
Друид перевел дух, словно рассказ отнял у него все силы.  Его  древнее  лицо
казалось бледным и усталым. - Сила этого меча,  Ярл  Шаннара,  в  правде.  В
правде, простой и безыскусной,  абсолютной  и  незапятнанной.  В  правде,  с
которой сброшены все покровы, вся хитрость, вся ложь.  Поэтому  тот,  против
кого будет направлена магия этого меча, окажется совершенно обнаженным перед
правдой. Это могучее оружие, перед которым Брона не сможет  устоять  потому,
что он окутан той самой хитростью. Ложь, обман, мрак и тайна - вот  оболочка
его власти. Он жив, пока скрыта правда о нем. Заставь  его  предстать  перед
правдой - и он обречен.
   Вначале, когда у Хейдисхорна секрет силы меча открылся мне, я не смог его
понять. Неужели правда может  быть  столь  могущественна,  чтобы  уничтожить
такое чудовищное  создание,  как  Чародей-Владыка?  При  чем  же  тут  магия
друидов? Но через некоторое время  я  начал  понимать.  Слова  "Эйлт  Друин"
буквально означают "Через правду к  власти".  Таково  кредо  друидов,  цель,
которую  они  поставили  перед  собой,  когда  собрались  в   Параноре,   их
предназначение со времен Великого Круга - нести человечеству правду. Правду,
дающую знание и способствующую прогрессу. Правду,  дарующую  надежду.  Таким
путем друиды стремились помочь возрождению народов.
   Темные глаза Бремана, усталые и отсутствующие, мигнули.
   - Вся правда, которую они нашли  в  жизни,  заключена  теперь  в  клинке,
которым ты владеешь, и ты должен заставить это неоценимое  наследие  служить
тебе. Это будет нелегко. Не так просто, как кажется  на  первый  взгляд.  Ты
выйдешь с мечом на бой против Чародея-Владыки.  Вызовешь  его  на  поединок.
Коснешься мечом, и магия уничтожит его. Все будет так. Но лишь в том случае,
если твоя решимость крепче, дух выше, а сердце чище и добрее, чем у него.
   Король эльфов покачал головой:
   - Как я могу добиться всего этого? Даже прими я  на  веру  все  сказанное
тобою, мне все равно даже подумать страшно, что  я  могу  оказаться  сильнее
существа, способного уничтожить даже тебя.
   Старик потянулся к руке, сжимавшей меч,  и  поднял  ее  так,  что  клинок
оказался между ними.
   - Для начала обрати силу меча на себя!
   В глазах эльфийского короля мелькнул страх.
   - На себя? Магию друидов?
   - Послушай меня, Ярл, - принялся успокаивать старик,  покрепче  стискивая
руку короля, чтобы меч не выпал. Клинок связывал их яркой сияющей серебряной
нитью. - Я уже говорил тебе: то, что от тебя  требуется,  непросто.  Но  это
возможно. Ты должен обратить всю силу меча на себя. Магия  наполнит  тебя  и
откроет всю правду  твоей  жизни.  Ты  должен  предстать  перед  ней  нагим,
незащищенным. Правда может оказаться  суровой,  с  ней  нелегко  встретиться
лицом к лицу. Мы постоянно заново переосмысливаем себя и свою  жизнь,  чтобы
пережить совершенные нами ошибки, смириться с неудачами.  Часто  именно  это
делает нас уязвимыми  для  таких,  как  Брона.  Но  если  ты  устоишь  перед
испытанием, которого от тебя потребует  меч,  то  выйдешь  из  него  сильнее
своего врага и сразишь его. А все потому, король эльфов,  что  он  не  может
подвергнуть такому испытанию свою жизнь, поскольку без лжи и полуправды, без
обмана он ничто!
   Наступила долгая тишина. Двое мужчин смотрели друг на  друга,  не  отводя
взгляда. Каждый оценивал другого.
   - Правда, - наконец произнес эльфийский король так тихо, что  друид  едва
расслышал его. - Какое хрупкое оружие.
   - Нет, - тут же возразил его собеседник. - Правда не  хрупка.  Это  самое
грозное оружие из всех известных.
   - Так ли? Я воин, боец. Все, что я знаю, - это оружие, оружие из  металла
в руках сильных мужчин. Ты говоришь, что оно не годится и  нужно  отказаться
от него. Ты велишь мне стать тем, кем  я  никогда  не  был.  -  Он  медленно
покачал головой. - Не знаю, смогу ли это сделать.
   Старик отпустил его руку, и  меч  упал  между  ними.  Сухие  пергаментные
ладони легли на могучие плечи короля, сжимая их. Неожиданная сила проснулась
в древнем теле. В глазах горела свирепая решимость.
   - Не забывай, кто ты такой, - прошептал друид. - Вспомни, ты  никогда  не
отказывался принять вызов. Никогда не прятался  от  ответственности.  Ты  не
знал страха и выживал там, где другие гибли. Вот каково  твое  прошлое.  Вот
кто ты, вот каков ты.  -  Руки  сдавили  плечи  короля  еще  сильнее.  -  Ты
мужественный человек, Ярл. У тебя храброе сердце. Но перед лицом смерти  Тэя
Трефенвида ты принижаешь свою жизнь. Нет, не сердись.  Я  вовсе  не  намерен
приуменьшить  значимость  этой  потери  для  всех  нас.  Просто  хочу   тебе
напомнить, что решают всегда  те,  кто  жив.  Всегда.  Цени  свою  жизнь  по
достоинству,  король  эльфов.  Не  умаляй  своих  шансов   выстоять   против
Чародея-Владыки лишь потому, что тебе предлагают драться незнакомым оружием.
Ему оно тоже неведомо. Он  знает  только  клинки,  сделанные  руками  людей,
сочтет твой одним из них. Удиви его. Дай ему попробовать иной металл.
   Ярл Шаннара отошел в сторону, недоверчиво качая  головой  и  с  сомнением
поглядывая на меч.
   - Я не так глуп, чтобы не верить в то, что мне тяжело принять,  -  сказал
он, повернувшись к окну и глядя на дождь. - И все-таки сделать это трудно. -
Его губы сжались в твердую линию. - Почему выбрали именно меня? Мне этого не
понять. Есть много людей, гораздо более  подходящих  для  такого  оружия.  Я
понимаю толк в металле и грубой силе.  А  это…  хитроумное  изделие  слишком
сложно для меня.  Правда  -  действенное  оружие  только  на  советах  да  в
политике. На поле битвы, по-моему, она бесполезна. - Он повернулся к друиду.
- Я без колебаний выйду против Чародея-Владыки, если буду относиться к этому
мечу, как к обычному клинку, выкованному из металла  мастером-кузнецом.  Без
единого слова приму его как оружие, если буду видеть  в  нем  лишь  то,  что
вижу. - В его синих глазах пульсировала злость. - Но это! Нет, я  не  гожусь
для этого, Бреман. Друид медленно кивнул,  не  столько  соглашаясь,  сколько
понимая его:
   - Но кроме тебя, у нас никого нет, Ярл. Мы не знаем, почему выбор пал  на
тебя. Возможно, потому, что тебе было суждено стать королем эльфов. А  может
быть, причина находится за пределами нашего понимания. Мертвые знают то, что
неведомо нам. Вероятно, они могли бы рассказать об этом, но решили поступить
иначе. Нам надлежит принять их волю и идти дальше. Изменить  что-либо  не  в
нашей власти. Ты пойдешь с этим мечом на битву. Это предрешено.  У  нас  нет
выбора. Мы должны сделать все, что можем.
   Голос понизился  до  шепота  и  замер.  С  улицы  по-прежнему  доносилось
негромкое постукивание дождя, окутавшего окрестные леса серебристой  дымкой.
Спустились сумерки. День отступил на запад вместе с солнцем. Арборлон  лежал
под сенью  своего  лесного  убежища,  притихший  и  промокший,  и  не  спеша
натягивал на себя покрывало ночи. В кабинете стояла  тишина.  Тихо  было  во
всем летнем доме, словно в  мире  не  осталось  больше  никого,  кроме  двух
мужчин, стоявших друг против друга в тусклом мерцании свечей.
   - Но почему никто, кроме меня, не должен знать  тайны  меча?  -  негромко
спросил Ярл Шаннара. Старик печально улыбнулся.
   - Ты сам сможешь ответить на этот вопрос, если захочешь,  король  эльфов.
Все  проще  простого  -  никто  этому  не  поверит.  Если  твои  сомнения  в
возможностях меча столь  велики,  подумай,  каково  будет  недоверие  людей.
Возможно, даже Преи. Сила меча заключена в правде. Кто поверит, что такая на
первый взгляд безделица способна превзойти мощь Чародея-Владыки?
   "И в самом деле, кто? " - подумал король.
   - Ты же говорил, Ярл, меч - это боевое оружие. -  За  улыбкой  последовал
усталый вздох. - Пусть эльфы довольствуются этим. Покажи им меч,  с  которым
пойдешь в бой, оружие, завещанное тебе,  и  пообещай  лишь,  что  он  славно
послужит им. Большего они не потребуют.
   Ярл Шаннара молча кивнул. Он подумал, что друид прав. Самая сильная  вера
- та, что не обременена лишними размышлениями.
   В тот горький  отчаянный  миг  сомнений  и  страха,  когда  он  молчаливо
подписывал договор, который не мог ни принять, ни отвергнуть, ему нестерпимо
хотелось обрести эту простую веру.

ГЛАВА 28

   На следующий день часов в пять пополудни Ярл Шаннара приближался к долине
Ринн, а значит, и к схватке, предназначенной ему судьбой. Он  выехал  вскоре
после восхода в сопровождении Преи, Бремана и небольшой группы советников  и
офицеров, взяв с собой три отряда Эльфийских Охотников:  два  пеших  и  один
конный. Четыре отряда уже находились на месте,  у  входа  в  долину,  а  два
должны были последовать за ними утром.  Позади  остались  все  прочие  члены
Большого Совета во главе с первым министром  Берном  Эридденом,  три  отряда
резерва,  горожане  и  беженцы,  покинувшие  родные  места  в  страхе  перед
неминуемым вторжением. Позади остались  все  споры  относительно  дальнейших
действий и политической мудрости. Выбор был невелик, да и времени оставалось
мало.  И  то  и  другое  в  значительной  степени  зависело   от   поведения
приближавшейся армии врага.
   Эльфийский король никому не рассказывал о своем разговоре с  друидом.  Он
решил не делать никаких публичных заявлений  по  поводу  меча,  который  ему
дали. Ярл поведал о нем только Прее, сказав лишь,  что  это  оружие,  против
которого Чародей-Владыка  не  сможет  устоять.  Его  вера  была  хрупка,  и,
произнося эти слова, он чувствовал спазм в желудке и жар на лице, не в силах
отделаться от сомнений в том, что правда может стать оружием  в  битве.  Всю
дорогу на восток король снова и снова прокручивал в голове свой разговор  со
стариком, настолько глубоко погрузившись в свои мысли, что несколько раз  не
отвечал, когда Прея заговаривала с ним.  Ярл  ехал  в  доспехах,  готовый  к
битве. Меч, висевший у  него  за  спиной,  был  так  легок  по  сравнению  с
кольчугой и латами, что казался сделанным из бумаги. А вдруг польза от  него
столь же эфемерна, как и его вес? А ведь он обречен идти с ним в бой. Ярл не
мог ни избавиться от подозрений, ни до конца поверить в них. Ему  необходимо
было увидеть меч в деле, на собственном опыте узнать, как  пользоваться  им.
Вот что занимало все его мысли. Ярл ничего не мог поделать с собой. То,  что
он видит и чувствует, - это реально. Все остальное -  не  многим  более  чем
слова.
   Король  не  стал  посвящать  в  свои  сомнения  Бремана.   Когда   старик
приближался к нему, он изображал на лице улыбку. И не в  том  дело,  что  он
перестал доверять друиду. Ярл старался подбодрить себя и своих людей. Он  не
хотел лишиться доверия армии, а кто поверит в короля, который  не  уверен  в
себе? Ярл всегда знал, что именно этой малостью и достигается победа в  бою,
и держался на высоте. Этой армией и этим народом плохо  ли,  хорошо  ли,  но
предстоит командовать ему. Впереди их ждет такое испытание, какого  мир  еще
не знал, а раз так, Ярл Шаннара собирался с блеском сыграть свою роль.
   - Ты молчишь уже несколько часов, - заметила Прея, улучив  момент,  когда
он смотрел на нее, чтобы быть уверенной, что он ее слышит.
   - Разве? - ответил Ярл.
   Увлеченный  молчаливым  спором  с  самим  собой,  он  даже  удивился   ее
присутствию. Королева, обвешанная оружием, ехала на крепкой, серой в яблоках
лошади по кличке Пепел. Само собой разумеется, вопрос о том, поедет ли  она,
не возникал. Их недавно усыновленные  дети  остались  на  попечении  близких
друзей. Как и Ярл, Прея была рождена для битвы.
   - Тебя что-то беспокоит, - сказала она, глядя Ярлу в глаза. -  Почему  ты
не скажешь мне, в чем дело?
   Действительно, почему? Ярл невольно улыбнулся. Она слишком  хорошо  знала
его, чтобы обмануться. И все же он не говорил о  своих  сомнениях.  Не  мог,
потому что должен был сам разрешить их. Никто не  поможет  ему  в  этом,  по
крайней мере теперь, когда он не мог нащупать твердой почвы под ногами.
   - Не знаю, как тебе объяснить, - сказал он наконец. - Я еще не решил.  Не
волнуйся.
   - Может, будет лучше, если ты все-таки попытаешься объяснить мне.
   Ярл кивнул. Он глядел на Прею, словно хотел за прекрасными чертами лица и
блеском карих глаз увидеть тепло и нежность, таившиеся в ее  сердце.  В  эти
дни он стал по-новому относиться  к  Прее.  Дистанция,  которую  Ярл  всегда
держал между ними, исчезла. Они стали так неразрывно связаны друг с  другом,
что У него не вызывало сомнений:  что  случится  с  одним,  произойдет  и  с
другим, будь то сама смерть.
   - Дай мне немного времени, - нежно сказал  он.  -  Потом  мы  обязательно
поговорим.
   Прея взяла его за руку и на мгновение задержала ее в своей.
   - Я люблю тебя, - проникновенно произнесла она.
   Итак, вечер застал их на подступах к долине Ринн. Ярл  так  и  не  открыл
Прее причину своей тревоги, а она с нетерпением ждала, когда он это сделает.
Было тепло, в воздухе пахло непросохшей травой и листьями -  окрестные  леса
насквозь промокли под не прекращавшимися последние несколько недель дождями.
Тучи наконец рассеялись, но земля еще не просохла, и там, где  по  раскисшей
дороге на восток проходили эльфы, оставались грязные  разбитые  колеи.  Весь
день к ним поступали донесения от  основного  войска,  занявшего  оборону  у
входа в долину. Армия Северной Земли все  приближалась,  медленно  пересекая
Стреллихеймские равнины с  севера  и  с  юга.  Войско  Чародея-Владыки  было
огромно и продолжало расти, заполоняя равнину, простиравшуюся перед входом в
долину Ринн, насколько хватало глаз.  В  численности  северяне  превосходили
эльфов самое малое в четыре раза, и соотношение это росло по мере того,  как
прибывали новые части. Гонцы докладывали нарочито спокойными,  невозмутимыми
голосами,  старательно  избегая  проявлять  эмоции,  но  Ярл   Шаннара   был
достаточно опытен и за  короткими  паузами  и  легким  изменением  интонации
явственно видел зарождающийся страх.
   Король знал, он должен что-то предпринять, чтобы одолеть его.  И  сделать
это нужно как можно быстрее.
   Ситуация выглядела довольно мрачно. На  восток  к  дворфам  были  посланы
гонцы с просьбой о помощи, но путь по равнине преграждали патрули северян, и
проходило несколько дней, прежде чем гонцу удавалось обойти каждый из них. В
решающий момент эльфы оказались одни, и не было никого, кто бы пришел им  на
помощь. Тролли попали в рабство  и  теперь  верно  служили  Чародею-Владыке.
Гномы даже  в  лучшие  времена  страдали  неорганизованностью  и  при  любых
обстоятельствах не испытывали особой  любви  к  эльфам.  Люди  прятались  за
стенами своих разрозненных городов-государств, не имея никаких  боеспособных
частей. Оставались только дворфы, если они выжили. До  сих  пор  неизвестно,
удалось ли Рабуру и его армии избежать смерти от рук кровожадных северян.
   Об этом размышлял Ярл Шаннара,  в  сопровождении  советников  и  офицеров
выезжая из лесов у западного входа в долину Ринн. Оснований для страха  было
предостаточно, но в данном случае полагаться следовало не на них.
   Что же он должен сделать, чтобы преодолеть страх?

***

   Тот же самый вопрос задавал себе Бреман, ехавший с Алланоном в нескольких
ярдах позади с группой королевских советников и высших офицеров армии. Но не
страх эльфов волновал  старика,  его  тревожил  страх  их  короля,  ибо  Ярл
Шаннара, возможно и сам не подозревая об этом, тоже боялся.  Его  страх  был
неочевиден даже для него самого, и все же неуловимым, коварным лазутчиком он
проник в уголки сознания короля и ждал своего часа. Бреман  уловил  его  еще
накануне, в  тот  момент,  когда  открыл  Ярлу  источник  силы  меча.  Страх
притаился в глазах короля, глубоко, под завесой смущения и неопределенности,
там, где он мог скапливаться, как гной в ране, чтобы в конце концов  коварно
сломить его. Несмотря на все  старания  друида  убедить  Ярла  в  могуществе
талисмана, король не верил. Хотел верить, но не мог. Конечно, он постарается
обрести веру, но где гарантия, что справится? Бреман не предполагал, что все
так обернется. Теперь он должен был считаться с этим, должен  был  исправить
положение.
   Всю дорогу он наблюдал за королем, подмечая его молчание, изучая  твердую
линию его подбородка и шеи, которую не  смягчали  ни  улыбки,  ни  выражение
доверия к другим.  Несомненно,  в  душе  Ярла  Шаннары  бушевала  битва.  Он
отчаянно старался поверить в то, что было ему сказано, но, похоже,  в  своих
стараниях не преуспел. Король был храбр и исполнен решимости.  Он  пойдет  с
мечом в бой и предстанет перед Чародеем-Владыкой,  раз  того  требует  долг.
Однако безверие проявит себя, сомнения предадут его, и он  погибнет.  Такова
страшная неизбежность. Нужен  другой  голос,  более  убедительный,  чем  его
собственный. Старик поймал себя на мысли, как хорошо было бы,  останься  Тэй
Трефенвид жив. Близкому другу Ярла Шаннары, возможно,  удалось  бы  найти  к
нему подход, убедить его, рассеять его недоверие и сомнения. Тэй вышел бы  с
королем против Чародея-Владыки, как это собирался  сделать  Бреман,  но  для
Ярла поддержка друга значила бы куда больше.
   Но Тэй ушел навсегда, а  значит,  поддержка,  которая  так  нужна  королю
эльфов, должна исходить от кого-то другого.
   Следовало Бреману  подумать  и  об  Алланоне.  Время  от  времени  старик
посматривал на мальчика. Его юный  товарищ  был  по-прежнему  скрытен,  хотя
говорить больше не отказывался. Очень помогла в этом Прея Старл.  Она  взяла
мальчика под свою опеку, и он слушался ее советов.  Спустя  некоторое  время
Алланон стал откровеннее. Рассказал, что вся  его  семья  погибла  во  время
набега северян. Он уцелел лишь потому, что во время  нападения  отсутствовал
дома, а заметив  захватчиков,  успел  спрятаться.  Мальчик  стал  свидетелем
многочисленных зверств, но о подробностях рассказывать не хотел.  Бреман  не
стал его неволить. Довольно и того, что ребенок выжил.
   Но оставалось еще видение, посланное Галафилом,  и  отмахнуться  от  него
было не так просто. В  чем  его  смысл?  Он  стоит  с  мальчиком  на  берегу
Хейдисхорна  перед  тенью  Галафила,  над  бурлящими  водами  роятся   яркие
возбужденные призраки, темный воздух  наполнен  криками,  а  странные  глаза
мальчика не отрываясь смотрят на него. Почему он так смотрит? Друид никак не
мог  решить.  И  как  мальчик  оказался  там,  в  Сланцевой  долине,  у  вод
Хейдисхорна, где Бреман вызывает духов мертвых, ведь туда не  могут  ступать
люди и дозволено приходить только ему?
   Видение не давало друиду  покоя.  Странно,  но  он  боялся  за  Алланона.
Старику хотелось защитить мальчика. Он вдруг понял, что  испытывает  к  нему
особое, необъяснимое чувство. Оба они одиноки. У обоих не осталось ни семьи,
ни земляков, ни дома. Оба ничьи. Для каждого из них обособленность стала  не
только состоянием ума, но и формой жизни, не поддающейся изменению. То,  что
Бреман был друидом, отгородило его от людей, и изменить  этого  он  не  мог,
даже если бы  захотел.  Но  отчужденность  мальчика  оказалась  не  меньшей,
отчасти из-за его способности читать чужие мысли, дара, который мало кому по
вкусу,  а  отчасти  из-за  исключительной  проницательности,  граничащей   с
ясновидением. Странные глаз