вспышкой сорвалось  с  кончиков
пальцев и обрушилось на монстра, тянущегося к королю. Оно  окутало  чудовище
и, превратив его в  горящий  факел,  принялось  пожирать.  Зверь  попятился,
завизжав от злости, повернулся и помчался прочь в темноту, оставляя огненный
след. Бреман не стал дожидаться и смотреть, что с ним стало. Он наклонился к
королю. Подоспевшие эльфы из Придворной Гвардии помогли ему  поставить  Ярла
Шаннару на ноги.
   - Меч!.. - потерянно начал король, в отчаянии качая головой.
   Но Бреман остановил его строгим взглядом и сказал:
   - Потом, когда будет время и мы останемся одни, король эльфов. Ты жив, ты
отважно дрался, вылазка удалась. Достаточно для одной ночи.  Теперь  пойдем,
поторопись, пока другие твари не обнаружили нас.
   Они снова бежали в ночной тьме: король, друид и  горстка  гвардейцев.  За
ними на фоне пылающих повозок с продовольствием  тянулся  дым  и  пепел.  Из
темноты, задыхаясь от быстрого бега, выскочила  Прея  Старл  с  горящими  от
гнева и страха глазами. Она подставила плечо под левую  руку  Ярла  Шаннары,
чтобы он мог опереться на  нее  при  ходьбе.  Король  не  сопротивлялся.  Их
взгляды встретились, и он отвел глаза. Его губы не шевельнулись.
   В эту ночь страх,  тлевший  в  уголках  его  сознания,  разгорелся  ярким
пламенем. Страх перед тем, что меч, который ему доверили, неподвластен ему и
не отзовется, когда это потребуется. Меч бросил ему вызов, и король не  смог
достойно ответить на него. Если бы не Бреман, Ярл был бы мертв. И прикончила
бы его тварь,  обладавшая  гораздо  меньшей  магической  силой,  куда  менее
могущественная, чем Чародей-Владыка. Сомнения  подорвали  уверенность  Ярла,
развеяв ее без следа. Магия меча не подчинилась  ему,  не  ответила  на  его
призыв. Тут нужен был кто-то другой, кто-то более подходящий для этой  цели.
Он оказался не тем человеком. Не тем!
   Ярл слышал, как эти безапелляционные холодные слова эхом отзываются в его
сердце. Он попытался избавиться  от  этих  мыслей,  заслонить  уши  от  этих
звуков, но понял, что не может. В отчаянии и безнадежности он бежал вперед.

ГЛАВА 29

   Когда Бреман ушел на запад, чтобы отнести меч эльфам, Кинсон  Равенлок  и
Марет повернули на восток  и  двинулись  вдоль  Серебряной  реки  в  поисках
дворфов. В  тот  первый  день  они  шли  по  холмистой  местности,  вплотную
подступавшей к северному берегу реки, которая, извиваясь, неуклонно вела  их
в сторону анарских лесов.  Мгла  с  поразительной  настойчивостью  окутывала
холмы, но потом, когда полуденное солнце поднялось высоко в небе, она  стала
понемногу рассеиваться. Вскоре путешественники добрались до Анара и вошли  в
лес. Местность здесь была менее холмистой. Солнечные лучи пробивались сквозь
завесу листьев и пятнами ложились на земляной ковер. Еды и воды  у  путников
было только на один день, поэтому, остановившись перекусить,  они  аккуратно
поделили ее, оставив нужное количество на обед на тот случай, если не смогут
раздобыть ничего лучшего.
   В потоках света,  изливавшихся  с  почти  безоблачного  неба,  Анар  сиял
зеленью деревьев и синевой реки. Со всех  сторон  доносилось  пение  птиц  и
возня мелких существ, шмыгавших в подлеске. Однако тропа  была  затоптана  и
замусорена отбросами, оставшимися от армии Северной Земли, и ни один человек
не попадался им на глаза. Время от времени ветер доносил до них слабый запах
гари, а  тишина  становилась  такой  пронзительной,  что  заставляла  жителя
приграничья и девушку  опасливо  озираться  по  сторонам.  Они  прошли  мимо
нескольких домиков и сараев, одни из которых уцелели, другие сгорели, но все
они были пусты. Дворфы не появлялись. Никто не повстречался им на пути.
   - Не стоит удивляться, - заметила Марет, когда Кинсон  сказал  что-то  по
этому поводу. - Чародей-Владыка  совсем  недавно  покинул  Восточную  Землю.
Дворфы наверняка еще прячутся.
   Замечание казалось логичным, но Кинсон все равно не мог спокойно идти  по
не  правдоподобно  пустынной  местности.  Его  беспокоило  отсутствие   даже
случайных мелких торговцев, словно  люди  покинули  эти  места,  решив,  что
дальнейшая жизнь в этих лесах лишена смысла. Он вдруг задумался над тем, что
вот так могут исчезнуть все люди, словно их никогда и  не  было.  Что,  если
дворфы полностью уничтожены? Что, если они  просто  перестали  существовать?
Четыре Земли никогда не оправятся от такой потери,  уже  никогда  не  станут
прежними.
   Довольные тем, что в пути можно молчать, углубившись в собственные мысли,
житель приграничья и  ученица  друида  крайне  редко  разговаривали  друг  с
другом. Марет шагала с высоко  поднятой  головой,  устремив  взгляд  вперед.
Кинсон вдруг обнаружил, что  гадает,  о  чем  она  думает.  Не  о  своем  ли
происхождении? Выяснить, что она не дочь Бремана, когда она столько  времени
считала себя ею, - такое могло потрясти кого угодно. А предположение друида,
что она, возможно, дочь темного существа,  которое  служит  Чародею-Владыке?
Это еще хуже. Кинсон не знал, как бы он сам реагировал на такое  откровение.
Навряд ли воспринял бы это легко. И пусть Бреман настоятельно убеждал Марет,
будто в ней нет ничего от отца. Это не более чем рассудочный довод. Конечно,
Марет  умна  и   обладает   здравым   смыслом,   но   превратности   судьбы,
преследовавшие ее в детстве, и трудное отрочество сделали девушку ранимой, и
ей, должно быть, тяжело терять то немногое, во что она сохранила веру.
   Время от времени Кинсон подумывал,  не  поговорить  ли  с  ней  об  этом.
Сказать, что она именно такая, какой  считала  себя  все  время,  что  очень
добра, он сам не раз был тому  свидетелем,  а  такая  малость,  как  кровное
родство, никогда не сможет повредить ей. Но житель приграничья  боялся,  как
бы его слова не показались девушке снисходительными, и не  хотел  рисковать.
Несмотря на резкое замечание,  вырвавшееся,  когда  Бреман  предложил  Марет
пойти с ним, Кинсон был просто счастлив, что это случилось. Ему было  хорошо
с ней, нравились их разговоры, радовало, что каждый понимал,  о  чем  думает
другой. Он дорожил той близостью, проявление  которой  ощущал  во  множестве
мелочей, с трудом поддающихся определению, - в интонациях ее голоса, в  том,
как она смотрела на  него,  в  чувстве  товарищества,  выходившем  за  рамки
отношений обычных попутчиков. "В конце концов, - решил  он,  -  если  у  нее
возникнет потребность поговорить, довольно того, что я  здесь".  Она  знала,
что ему все равно, кто ее отец и откуда он пришел, знала, все это  не  имело
для него значения.
   На закате они подошли к Кальхавену. Вечерело, воздух становился холоднее,
среди предвечерних те ней витал резкий отвратительный  запах  смерти.  Город
дворфов был сожжен до основания. Остались лишь  запорошенная  пеплом  земля,
камень, несколько обуглившихся бревен да валявшиеся повсюду  трупы.  Большая
часть убитых лежали там же, где они упали. Трупы  невозможно  было  отличить
друг от друга, если не считать того, что более мелкие  указывали  на  детей.
Житель приграничья и девушка вышли из-под деревьев на  поляну,  где  некогда
располагался город, постояли в горьком раздумье и медленно побрели по местам
бойни. Нападение произошло неделю назад, пожары давно догорели, и земля  под
руинами уже начала оживать -  сквозь  пепел  пробивались  крошечные  зеленые
ростки. Но людей в  Кальхавене  не  было,  и  над  его  почерневшим  остовом
покрывалом равнодушия висела тишина.
   На месте городского центра они обнаружили огромную яму, в которой  лежали
обгорелые останки сотен дворфов.
   - Почему они не бежали? - тихо спросила  Марет.  -  Зачем  остались?  Они
должны были знать. Неужели несчастных никто не предупредил?
   Кинсон молчал. Она знала ответ не хуже его. Надежда  может  обмануть.  Он
смотрел вдаль на ужасающую панораму руин. Где те дворфы, которые остались  в
живых? Вот на какой вопрос им нужно было сейчас найти ответ.
   Они двинулись дальше через развалины, постепенно ускоряя  шаг,  поскольку
здесь не осталось ничего такого, чего они не насмотрелись бы в избытке.
   Свет таял, и им хотелось оказаться подальше от  руин,  когда  понадобится
устраиваться на ночлег. Здесь им не найти ни еды, ни питья. Не найти  крова.
Ничто не удерживало их в этих местах. Они шли вперед по течению реки,  туда,
где она, медленно извиваясь, выползала из глубины  лесов.  Кинсон  надеялся,
что, может быть, в лежащих восточнее землях они встретят живых.
   В стороне  среди  камней  что-то  юркнуло,  заставив  жителя  приграничья
отшатнуться. Крысы. Раньше он их не  замечал,  но,  конечно  же,  они  здесь
живут. Должно быть, и другие грызуны тоже. Кинсон  почувствовал,  как  мороз
пробежал по коже. Ему вспомнился случай  из  детства,  когда  он  обследовал
пещеру и заснул там, а проснувшись, обнаружил, что по нему ползают крысы.  В
тот краткий жуткий миг ему показалось, будто смерть подошла к нему вплотную.
   - Кинсон! - внезапно шепнула Марет и остановилась.
   Перед ними стояла неподвижная, закутанная в плащ фигура. С виду  это  был
человек, по крайней мере об этом говорило то, что можно было разглядеть.  Но
откуда он взялся? Словно по мановению волшебства, возник  из  воздуха.  Нет,
скорее всего, он где-то прятался, поджидая их. Незнакомец, окутанный  ночным
мраком и тенью от полуразрушенной стены, стоял  близко  к  реке,  по  берегу
которой они шли. Он не пытался их напугать, терпеливо стоял  и  ждал,  когда
они подойдут поближе.
   Кинсон и Марет обменялись быстрыми взглядами. Лицо  мужчины  пряталось  в
тени капюшона, а руки и ноги - в складках плаща. Понять, что это за человек,
кто он такой, было невозможно.
   - Здравствуй, - тихим голосом рискнула поприветствовать его Марет. Словно
щит, она держала перед собой посох, подаренный Бреманом.
   Ни ответа, ни движения..
   - Кто ты? - настаивала девушка.
   - Марет, - шепотом нараспев позвал ее незнакомец.
   Кинсон напрягся. От этого голоса у него возникло чувство,  будто  по  его
телу бегают крысы, он ощутил дыхание  смерти,  точно  снова  стал  маленьким
мальчиком, сидящим в пещере. Голос  царапал  по  нервам,  словно  металл  по
камню.
   - Ты меня знаешь? - удивленно спросила Марет. Похоже, голос не встревожил
ее.
   - Знаю, - ответил незнакомец. - Мы все тебя знаем,  вся  наша  семья.  Мы
ждали тебя, Марет. Долго ждали.
   - О чем ты говоришь? - быстро спросила девушка. - Кто ты?
   Кинсон услышал, как у нее перехватило дыхание.
   - Может быть, я тот, кого ты ищешь. Может быть, я - это он. Ты не  будешь
думать обо мне плохо, если я окажусь им? Не станешь сердиться, если я  скажу
тебе, что я…
   - Нет! - резко вскрикнула она.
   - Я твой отец.
   Капюшон откинулся, и они увидели его лицо. Суровое лицо чем-то напоминало
лицо Бремана, разве что стоявший перед  ними  человек  был  моложе.  Но  его
сходство с Марет угадывалось безошибочно. Он позволил девушке хорошенько его
разглядеть. На Кинсона он не обращал внимания.
   Незнакомец слегка улыбнулся:
   - Ты видишь себя во мне, дитя мое? Видишь, как мы похожи?
   - Тут что-то не так, - негромко предупредил Кинсон.
   Но Марет, видимо, не услышала его. Глаза девушки впились в  незнакомца  в
черном плаще, который так внезапно появился перед ними и назвался ее  отцом.
Как? Как он узнал, где ее искать?
   - Ты один из них! - холодно огрызнулась она в лицо незнакомцу. - Один  из
тех, кто служит Чародею-Владыке!
   Суровые черты не дрогнули.
   - Я служу кому хочу, как и ты. Но твое служение друидам вызвано  желанием
найти меня, не так ли? Я вижу это по твоим глазам, дитя. У тебя нет истинной
привязанности к друидам. Что они тебе? А я твой отец.  Мы  -  одна  плоть  и
кровь, и твоя связь со мной очевидна. О, мне понятны  твои  опасения.  Я  не
друид. Я служу иной силе, той, против которой ты борешься.  Всю  жизнь  тебе
говорили, что я - дьявол. Но подумай, разве я плохой? Правдивы  ли  все  эти
россказни? А  может  быть,  на  них  лежит  печать  тех,  кто  служит  своим
собственным целям? Многому ли из того, что ты знаешь, можно верить?
   Марет медленно покачала головой:
   - Думаю, достаточно многому. Незнакомец улыбнулся:
   - Тогда, возможно, мне не следует быть твоим отцом.
   Кинсон видел, как она колеблется.
   - Так ты и в самом деле мой отец?
   - Не знаю. Не знаю, хочу ли им быть. Только не возненавидь меня  за  это,
мне нужно твое понимание, терпимость. Я бы с радостью рассказал тебе о своей
жизни. Поверь, цель, которой я служу, не дьявольская, не разрушительная, она
основана на истинах, которые  сделают  всех  нас  свободными.  -  Незнакомец
замолчал. - Вспомни, твоя мать любила меня. Неужели ее любовь была настолько
слепа? Неужели она так ошибалась, доверившись мне?
   Кинсон уловил какое-то едва заметное  движение  -  поток  воздуха,  запах
дыма, легкую рябь на реке, - что-то невидимое, что он мог лишь  чувствовать.
У него мурашки побежали по спине. Кто этот  незнакомец?  Откуда  он  явился?
Если он отец Марет, то как нашел их здесь? От кого узнал, кто она?
   - Марет! - снова предостерег он.
   - А вдруг друиды ошибались во всем, что делали? - спросил  незнакомец.  -
Вдруг все, во что ты верила,  основано  на  лжи,  полуправде,  на  искажении
истины, которое тянется испокон веков?
   - Этого не может быть, - тут же ответила Марет.
   - А что, если те, кому ты веришь, предали тебя? - настаивал незнакомец.
   - Марет, нет! - в ярости прошипел Кинсон.
   Но в тот же миг глаза незнакомца остановились на нем, и  Кинсон  Равенлок
вдруг понял, что не может ни говорить, ни двигаться.  Он  застыл  на  месте,
точно превратился в камень.
   Незнакомец снова перевел взгляд на Марет:
   - Посмотри на меня, дитя. Посмотри внимательно.
   Кинсон  с  ужасом  увидел,  что  Марет  подчинилась.  Ее  лицо  приобрело
безучастное отсутствующее выражение, как будто она видела что-то  совершенно
иное, нежели стоящий перед ней человек.
   - Ты такая же, как мы, - ласково говорил незнакомец. Слова звучали тихо и
убедительно. - Ты принадлежишь нам. У тебя наша сила. Наша страсть.  У  тебя
есть все то, что дано нам, кроме одного. Ты не  разделяешь  нашей  цели,  но
непременно должна принять ее, Марет.  Должна  признать,  что  мы  добиваемся
справедливости. Ты чувствуешь, как магия наполняет тебя, и  не  знаешь,  как
сделать ее своей. Я покажу тебе. Я научу тебя. Не надо стыдиться  того,  что
присуще тебе. Не надо бояться. Секрет состоит в том,  чтобы  не  противиться
этой силе, не пытаться ограничить ее, не бежать от нее. Ты понимаешь меня?
   Марет рассеянно кивнула. Кинсон неожиданно заметил, как изменились  черты
незнакомца, стоявшего перед ними. Он  уже  не  был  похож  на  человека.  Не
напоминал ни Бремана, ни Марет. Он превращался во что-то иное.
   Медленно, мучительно житель приграничья начал освобождаться от  невидимых
цепей, сковавших его тело. Он осторожно дотянулся  рукой  до  бедра,  где  в
ножнах висел длинный нож.
   - Отец? - внезапно воскликнула Марет. - Отец, почему ты покинул меня?
   В  сгустившейся  ночной  тьме  воцарилась  долгая  тишина.  Рука  Кинсона
сомкнулась  вокруг  рукояти  ножа.  Его  мышцы  заныли  от  боли,   сознание
притупилось. Это какая-то ловушка, как те, что Чародей-Владыка расставил  на
них в Параноре! Ждал ли незнакомец именно их или любого, кто  пройдет  мимо?
Знал ли он, что сюда придет именно Марет? А  может,  он  надеялся  встретить
Бремана? Пальцы жителя приграничья стиснули рукоять ножа.
   Незнакомец высвободил руку из-под плаща и потянулся к девушке. Рука  была
уродливой, на пальцах торчали когти. Но Марет, похоже, ничего не видела. Она
сделала маленький шажок вперед.
   - Да, дитя, иди ко мне, - звал незнакомец.  Его  глаза  налились  кровью,
улыбающийся рот растянулся в змеиную пасть,  в  которой  мелькнули  ядовитые
зубы. - Дай мне объяснить тебе все. Возьми мои руки, руки твоего отца,  и  я
расскажу тебе обо всем, что тебе нужно знать. Тогда ты поймешь. Ты убедишься
в том, что я прав. Ты познаешь истину.
   Марет сделала еще  шаг  вперед.  Рука,  державшая  посох  друида,  слегка
опустилась.
   В следующее  мгновение  Кинсон  освободился  от  чар,  околдовавших  его,
окончательно сбросил их оковы, стремительно выхватил из ножен  свой  длинный
нож. И кинулся на незнакомца. Марет вскрикнула от страха.  За  себя  ли,  за
отца или за Кинсона? Этого житель  приграничья  не  знал.  Но  незнакомец  в
мгновение ока  превратился  из  подобия  человека  в  нечто  определенно  на
человека не похожее. Одна рука взлетела  вверх  и  выбросила  вперед  завесу
зеленого дьявольского огня, столкнувшись с которой нож превратился в пар.
   Тот, кто теперь стоял перед ними  в  дымной  мгле,  пронзаемой  вспышками
света, был Слугой Черепа.
   С когтистых пальцев твари сорвалась вторая вспышка пламени, но Кинсон  не
стоял на месте. Навалившись всей своей тяжестью на Марет,  он  увлек  ее  за
собой с тропы в  нишу  стены,  образованную  покрытыми  пеплом  камнями.  Не
дожидаясь, пока девушка  придет  в  себя,  житель  приграничья,  прячась  за
стеной, двинулся в сторону Слуги Черепа. Теперь, если он хочет  жить,  нужно
поторопиться. Тварь неуклюже надвигалась, на кончиках ее  пальцев  вспыхивал
огонь, из-под капюшона сверкали красные глаза. Кинсон пробежал по  открытому
пространству и, едва увернувшись от вихря пламени  и  бросившись  на  землю,
закатился под сломанный ствол маленького  деревца.  Слуга  Черепа  пошел  на
него, шепча слова, исполненные ненависти и злобы, дьявольских угроз.
   Кинсон выхватил меч. Свой  лук,  который,  наверное,  оказался  бы  более
подходящим оружием, он потерял, хотя, по правде сказать, вид оружия  уже  не
имел никакого значения. В прежние времена  его  спасали  разные  хитрости  и
уловки, но сейчас они были бесполезны.
   - Марет! - в отчаянии крикнул он, выбрался из своего укрытия  и  бросился
на Слугу Черепа.
   Крылатый охотник повернулся, чтобы встретить атаку, поднял руки, сверкнув
когтями. Кинсон понял, что  он  слишком  далеко  от  монстра,  чтобы  успеть
приблизиться раньше, чем  его  ударит  огнем.  Он  глянул  влево  в  поисках
укрытия, но ничего подходящего не нашел. Слуга Черепа возвышался  перед  ним
темный и недосягаемый. Кинсон попытался прикрыть руками голову.
   Внезапно Марет резко выкрикнула:
   - Отец!
   Слуга Черепа обернулся на голос девушки, но огонь друидов уже вырвался из
верхнего конца ее посоха. Он ударился о тело крылатого охотника  и  отбросил
его назад, к стене. Кинсон споткнулся и  упал,  пытаясь  прикрыть  глаза.  В
лучах смертоносного света лицо  Марет  сделалось  жестоким,  глаза  -  точно
каменными. Она направила на Слугу Черепа  непрерывный  поток  огня,  который
прожег его защитный покров, его грубую кожу  и  добрался  до  сердца.  Тварь
закричала от боли и  ненависти,  взмахнула  руками,  словно  хотела  улететь
прочь. Но огонь друидов поглотил ее целиком, и она обратилась в пепел.
   Марет в ярости бросила посох, и огонь погас.
   - Ну вот, отец, - прошептала она, обращаясь к останкам, - вот  я  и  дала
тебе руки, чтобы ты мог подержать  их  в  своих.  Теперь  объясни  мне,  что
правда, а что ложь. Давай же, отец, рассказывай!
   Слезы ручьем хлынули по  ее  маленькому  потемневшему  лицу.  Ночь  снова
сомкнулась над ними, и воцарилась тишина. Кинсон медленно поднялся на  ноги,
подошел к девушке и осторожно прижал ее к себе.
   - Не думаю, что ему есть что сказать на эту тему. Верно?
   Марет молча покачала головой, прижавшись к его груди:
   - Какая же я дура. Не могла справиться с собой. Не могла  заставить  себя
перестать его слушать. Ведь я почти поверила ему! Всей этой лжи! Он  говорил
так убедительно. Откуда он узнал про моего отца? Откуда узнал, что говорить?
Кинсон погладил ее по голове.
   - Я не знаю. Темным существам иногда удается узнать то, что мы  держим  в
секрете. Они проникают в наши страхи и сомнения и используют их против  нас.
Бреман как-то рассказывал мне об этом. - Он о