ыло маской уверенности.-
Конечно, мы можем его догнать - это просто вопрос времени. Проблема
заключается в том, чтобы его никто не догнал раньше нас. Кельцет знает
Север не хуже иного следопыта. Карлик не сможет от нас скрыться. Ему
придется бежать, бежать, и не останавливаться, потому что никто не
поможет ему, даже его родное племя. Сейчас невозможно точно сказать,
как он наткнулся на Меч и откуда он узнал его истинную ценность, но я
уверен, что он дезертир и предатель.
	- Он мог быть в отряде карликов, доставлявшем Повелителю
Колдунов Меч - или даже пленного? - задумчиво предположил Шеа.
	- Скорее, последнее,- согласился тот, медля, словно пытаясь что-то
припомнить, глядя на север, в серый туман лесного утра. Солнце уже
поднялось над восточным краем земли; его яркие лучи несли свежесть и
тепло, медленно проникая в самые темные лесные углы. Но ранний
утренний туман еще не рассеялся, и троих спутников окружала дымка, в
которой солнечный свет смешивался с сумраком умирающей ночи. Небо
на севере выглядело необыкновенно темным и зловещим даже для этого
раннего часа, отчего обычно словоохотливый Панамон несколько
долгих минут молча рассматривал этот странный сумрак. Наконец он
вновь повернулся к ним, и на его лице лежала тень сомнения.
	- Что-то странное творится на севере. Кельцет, пора в путь - нам
стоит догнать этого карлика прежде, чем он попадется на глаза патрулю
охотников. Я не хотел бы ни с кем делить последние моменты его жизни
на этой земле.
	Громадный скальный тролль быстрым легким шагом двинулся
вперед, слегка наклонив голову и всматриваясь в землю под ногами,
выискивая следы, оставленные убегающим Орл Фейном. Панамон с Шеа
молча и сосредоточенно шагали вслед за ним. Острые глаза Кельцета
легко читали следы, оставленные карликом при бегстве. Он обернулся к
ним и сделал короткий знак одной рукой, и Панамон объяснил
удивленному Шеа, что это означает, что карлик мчался сломя голову,
даже не стараясь скрыть свои следы, и, судя по всему, знал, куда
направляется.
	Шеа начал размышлять, куда же мог бежать коварный карлик.
Обладая Мечом, он мог вернуть уважение своего племени, передав его
им прежде, чем вручить Повелителю Колдунов. Но за время плена Орл
Фейн выказал крайнюю непоследовательность в поведении, и Шеа
считал, что карлик не притворялся. Он казался жертвой безумия, с
которым мог совладать лишь отчасти, и говорил спутанными фразами,
которые в своем роде приоткрывали тайну места нахождения Меча. Если
бы Шеа чуть внимательнее прислушивался к его словам, он бы открыл
правду - понял бы, что Орл Фейн укрывает талисман при себе. Нет,
карлик уже переступил черту, отделяющую здравый рассудок от безумия,
и действия его невозможно точно предугадать. Он убегает от них, но
куда, к кому он бежит?
	- Теперь я помню.- Шагая в направлении Стрелехеймских равнин,
Панамон через некоторое время начал рассуждать вслух.- Это
дьявольское создание, напавшее на нас вчера, утверждало, что мы
владеем Мечом. Оно все время повторяло, что чувствует близость Меча
- и действительно чувствовало, потому что рядом в кустах прятался Орл
Фейн со своим мешком.
	Шеа молча кивнул, с горечью вспоминая этот момент. Носитель
Черепа совершил просчет, дав им понять, что бесценный Меч находится
где-то поблизости, но в жарком смертельном бою им было уже не до
этого ключа истине. Панамон продолжал ворчать, едва сдерживая свой
гнев, угрожая покончить с Орл Фейном, когда они его догонят,
множеством крайне неприятных способов сразу. Затем лесная чаща
внезапно оборвалась, и им открылись бескрайние просторы равнин
Стрелехейма.
	Они разом остановились, потрясенные, непонимающе
уставившись на грандиозное явление, высящееся в северном небе -
громадную слитную стену мрака, уходящую в небеса и исчезающую в
бесконечном пространстве, тянущуюся вдоль горизонта вокруг всего
Севера, насколько хватало глаз. Казалось, Король Черепа набросил на
древнюю землю саван мглы, царящей в мире духов. Это была не обычная
тьма безлунной ночи. То был тяжелый сумрак, текущий медленными
волнами, сгущающийся к северу, к сердцу Королевства Черепа. Столь
ужасающее зрелище Шеа видел впервые в жизни. Его первоначальный
страх мгновенно вырос вдвое от неожиданно пришедшей, необъяснимой
уверенности, что эта громадная стена медленно ползет на юг, застилая
весь мир. Значит, Повелитель Колдунов повел свои войска‡
	- Клянусь небом, что это? - Панамон потрясенно умолк.
	Шеа рассеянно покачал головой. На этот вопрос не было и не
могло быть ответа. Это явление лежало за пределами понимания
смертных. Несколько долгих минут трое спутников стояли, глядя на
чудовищную стену, словно ожидая каких-то новых событий. Потом
Кельцет пригнулся к земле, пристально разглядывая жесткую траву
равнин, и двинулся вперед, останавливаясь каждые несколько ярдов,
пока не отдалился от них. Затем он распрямился и указал прямо в
середину зловещей стены черного савана. Панамон вздрогнул, и его лицо
застыло.
	- Карлик бежит прямо в нее,- угрюмо проговорил он.- Если мы не
догоним его раньше, чем он до нее доберется, тьма окончательно скроет
его след. Там нам его не найти.


	В нескольких милях впереди, в сумрачной близости темной стены
мглы и мрака, крошечная сгорбленная фигурка Орл Фейна на миг
замерла в изнеможении, опасливо, непонимающе вглядываясь
зеленоватыми глазами в клубящуюся тьму. Карлик с самого рассвета, с
момента бегства от троих незнакомцев, стремился на север, бежал, пока
не иссякли силы, затем семенил трусцой, волоча ноги, постоянно
оглядываясь в ожидании неизбежной погони. Его мысли потеряли
разумный ход; уже несколько недель он жил инстинктами и везением,
воруя и мертвых, сторонясь живых. Он не мог заставить себя думать ни о
чем, кроме насущных забот; им овладеет звериный инстинкт прожить
еще один день среди тех, кто плевал ему в лицо, отказываясь от родства с
ним. Даже собственный народ отвернулся от него, презирая его больше,
чем насекомых, копошащихся на земле у них под ногами. Его окружала
дикая местность - в ней никто не мог бы долго прожить в одиночку. Но
он был один, и его разум, некогда бывший здоровым, медленно
замыкался в себе, пытаясь избегнуть вросших в него страхов, пока в нем
не родилось безумие и не начал медленно меркнуть здравый смысл.
	Но все же неизбежная смерть пока медлила, и судьба в порыве
жестокого веселья подарила отверженному последнюю искорку ложной
надежды, вложив ему в руки реликвию, которая могла вернуть его в
теплый мир человеческого общения, казавшийся безвозвратно
потерянным. Оставаясь дезертиром, продолжая безнадежно бороться за
жизнь, отчаявшийся карлик наткнулся на легендарный Меч Шаннары,
чью жуткую тайну предостерегающе прошептали стынущие губы
умирающего на равнинах Стрелехейма, а затем его невидящие глаза
закатились и нить его жизни оборвалась. Так к нему в руки попал Меч -
ключ к власти над смертными принадлежал теперь Орл Фейну.
	Но его безумие росло, и когда он обдумывал свои дальнейшие
действия, его разум затмевали страхи и сомнения. Смертельное
промедление сделало карлика пленным и лишило бесценного Меча -
единственного его пути домой. Разум захлестнуло отчаяние и бред, и его
окончательно расшатанный рассудок распался. Теперь в его сознании
оставалась одна пылающая, навязчивая мысль - он вернет себе Меч, или
он умрет. Он бессвязно кричал ничего не понимающим людям, что Меч
принадлежит ему, что только он знает, где тот скрыт, не сознавая, что
лишает себя последнего шанса завладеть сокровищем. Но люди не
сумели увидеть связь между его выкриками, поспешив объяснить их его
безумием. Затем он освободился, схватил Меч и поспешил на север.
	Теперь он стоял, бессмысленно глядя на загадочную стену мрака,
преграждающую ему путь на север. Да, на север, на север, подумал он,
криво усмехаясь и безумно выкатывая глаза. Там отверженного ждет
свобода и избавление. В глубине его души крылось жуткое искушение
повернуться и бежать обратно. Но в его мозгу вращалась, не находя
выхода, единственная мысль - спасение лежит только на севере. Именно
там он найдет‡ Хозяина. Повелителя Колдунов. Его взгляд на
мгновение скользнул к древнему клинку, надежно пристегнутому к его
поясу, длинному и неуклюже волочащемуся за ним по земле. Его
узловатые желтые руки быстро пробежались по резной рукояти,
коснувшись изображения высоко поднятой руки с пылающим факелом;
по полированному эфесу, с которого местами отслаивалась позолота. Он
крепко стиснул рукоять меча, словно пытаясь почерпнуть из него сил.
Глупцы! Глупцы, все они, кто раньше не относился к нему с должным
уважением. Ибо он носит Меч, он хранит величайшую легенду их мира,
и именно ему предстоит‡ Он торопливо оборвал эту мысль, опасаясь,
что клубящийся перед ним мрак проникнет в его голову, прочтет
драгоценную мысль и похитит.
	Страшная тьма впереди ожидала, когда он войдет. Орл Фейн
боялся вступить в нее, как боялся всего на свете, но ему некуда больше
было идти. Он с трудом припоминал тех, кто гнался за ним - громадного
тролля, однорукого мужчину, чью ненависть он ощущал и сейчас, и
юношу-получеловека, полуэльфа. В этом юноше было что-то такое, чего
карлик не мог объяснить, что-то, с непреодолимым упорством грызущее
его распадающийся разум.
	Бессмысленно покачав круглой головой, карлик двинулся вперед, к
сумрачному краю темной стены; воздух вокруг него был неподвижным и
мертвым. Он не оглядывался, пока тьма не окутала его и тишину не
развеял внезапный порыв леденящего сырого ветра. Когда же он наконец
обернулся, то к своему ужасу увидел, что позади него ничего нет - только
непроницаемый мрак, окутывающий его тяжелыми плотными слоями.
Он пошел вперед, ветер яростно ударил ему в лицо, и он понял, что во
тьме обитают существа. Вначале в его мыслях зародилось только
смутное подозрение, но затем сквозь сумрак просочились тихие стоны,
назойливо терзающие его слух. Наконец приблизились и они сами, мягко
касаясь его тела подрагивающими пальцами. Он захохотал в
лихорадочном приступе безумия, поняв каким-то чутьем, что покинул
мир живых и ступил в обитель смерти, где бродят лишенные души
создания, безнадежно стремясь найти выход из своей вечной тюрьмы. Он
шагал в их толпе, смеясь, крича, весело распевая, и разум окончательно
покидал его бренное тело. Создания темного мира робкой толпой
следовали за ним, чувствуя в безумном смертном своего собрата. Это
был только вопрос времени. Когда жизнь покинет смертного, он станет
одним из них - навеки потерянным. Тогда Орл Фейн наконец-то
объединится с теми, кто ему близок.


	Прошло почти два часа, утреннее солнце медленно, решительно
ползло к зениту, и наконец трое путников встали на границе стены
сумрака, в которой исчез тот, за кем они гнались. Они, как и Орл Фейн
ранее, помедлили здесь, молча изучая зловещую тьму, отмечающую
границу королевства Повелителя Колдунов. Мрак, казалось,
непроницаемыми слоями застилал омертвевшую землю, и каждый слой
был темнее предыдущего, вплоть до невидимого отсюда центра, и чуть
страшнее, ибо разум все отчетливее воплощал в мыслях безмолвные
мучения души. Панамон Крил размеренно вышагивал взад и вперед, не
отрывая взгляда от стены и стараясь собрать достаточно решимости,
чтобы идти дальше. Громадный Кельцет, бегло осмотрев землю и
коротким жестом указав, что карлик и в самом деле направился на север,
превратился в неподвижное изваяние, сложив на груди руки и прикрыв
глаза, тускло сверкающие под нависшим лбом.
	У меня нет выбора, подумал Шеа, уже смирившийся с этой
мыслью, но еще не потерявший надежды отыскать во мраке след беглеца.
К нему в некотором смысле вернулась прежняя вера в провидение, и он
почти не сомневался, что если уж они начали эту погоню, то Орл Фейн
будет найден, а Меч возвращен. Что-то подталкивало его,
подбадривало, убеждало в успехе - что-то в глубине его сердца
придавало ему новой отваги. Он с нетерпением ждал, когда Панамон
решится продолжать путь.
	- То, что мы делаем - это безумие,- проговорил вор, поравнявшись
с Шеа.- Я чувствую смерть в самом воздухе, вокруг всей этой стены‡
	Он резко оборвал свою речь, остановился и посмотрел на Шеа,
ожидая его слов.
	- Мы должны идти дальше,- быстро ответил Шеа ровным
голосом.
	Панамон медленно взглянул на своего друга-великана, но
скальный тролль не шевельнулся. Он подождал еще немного, заметно
обеспокоенный тем, что Кельцет за все время их пути на север еще ни
разу не высказал своего мнения. Раньше, когда они путешествовали
вдвоем, гигант всегда выражал согласие, когда Панамон желал знать его
мнение, но в последнее время тролль стал непривычно замкнут.
	Наконец вор утвердительно кивнул, и все трое решительно
зашагали в серую мглу. Их окружала голая плоская равнина, и некоторое
время идти было легко. Затем, по мере того, как вокруг них постепенно
сгущался сумрак, все вокруг начало тускнеть, и вскоре они уже казались
друг другу смутными силуэтами. Панамон резко велел всем
остановиться, достал из рюкзака моток веревки и предложил им
обвязаться ей, чтобы не потерять друг друга. После этого они двинулись
дальше. Ничто не нарушало безмолвия, кроме редкого тихого шуршания
их подошв по твердой земле. Во мгле не чувствовалась сырость, но тем
не менее она исключительно неприятно липла к их коже, напоминая Шеа
нездоровый зловонный воздух Туманного болота. Казалось, чем дальше
они продвигаются, тем быстрее клубится туман, но при этом они не
чувствовали ни единого порыва ветра. Наконец мгла сомкнулась вокруг
них, и они оказались в полной темноте.
	Они шли, казалось, долгие часы, но в безмолвном черном сумраке,
окутывающем их бренные тела, их чувство времени нарушилось. Только
соединяющая их веревка спасала их от одинокой смерти, которой был
насыщен туман; она связывала их не столько друг с другом, сколько с
миром солнечного света и чистого воздуха, оставшимся далеко позади.
Это место, в которое они осмелились вторгнуться, оказалось
сумеречным миром полужизни, где притуплялись чувства и в
своевольном воображении росли страхи. Здесь явственно ощущалось
присутствие смерти, дробящее тьму, касание здесь, касание там, легкое
поглаживание, ласка для смертных существ, которых она скоро заберет к
себе. В этом странном мраке невероятное становилось почти
обыденным, все ограничения человеческих чувств словно исчезали в
грезах воспоминаний, а видения из самых глубин разума быстро
всплывали на поверхность, спеша показаться людям.
	Какое-то время это было даже почти приятно - равнодушно
потворствовать своему подсознанию, но потом это стало уже не забавой,
а просто умерщвлением. Долгое время они испытывали только это
чувство, нежно ласкающее их разум, увлекающее его в глубины
безразличия и легкой скуки, заполняющее тело и сознание ленивой
сонливостью древних поедателей лотоса. Время окончательно исчезло, а
туманный мир уходил в бесконечность.
	Из темных глубин мира жизни медленно родилось ощущение
жгучей боли, с ошеломительной силой пронзившее омертвевшее тело
Шеа. Его разум был неожиданно и болезненно вырван из апатии,
окутавшей его мысли, и жжение в груди усилилось. Превозмогая
сонливость и странную, неестественную легкость тела, он утомленно
потянулся к тунике, и его рука наконец коснулась источника
раздражения - маленького кожаного мешочка. Затем его разум резко
встряхнулся, и он пробудился от сна, крепко сжимая в руке свои
Эльфийские камни.
	С неожиданным ужасом он осознал, что уже не идет, а парит,
медленно плывет, лежа над землей, не понимая даже, в какую сторону
движется. Он лихорадочно схватился за веревку, охватывающую его
талию, и начал ее яростно дергать. Наградой ему стал протяжный стон с
другого ее конца; его спутники все еще были рядом. Тяжело и устало
опустившись на ноги, он наконец понял, что с ними произошло. Этот
страшный призрачный мир вечного сна почти сделал их своими
жертвами, убаюкивая, усыпляя их, притупляя их чувства, и наконец они
упали и медленно поплыли куда-то, все ближе и ближе к спокойной
смерти. Лишь сила Камней спасла их.
	Шеа ощущал невероятную слабость, но призвав на помощь
последние капли своей силы, он все же отчаянно потянул и задергал
провисшую веревку, оттаскивая Панамона Крила и Кельцета от края
бездны смерти, обратно в мир живущих. Он дико вскрикивал при
каждом рывке, затем с трудом подошел к их опустившимся на землю
неподвижным телам, и бессильно пинал их, пока боль не привела их в
сознание. Прошли долгие минуты, прежде чем они пришли в себя в
достаточной степени, чтобы осознать случившееся; пробудившись, дух
жизни воскресил их волю, и оба они тяжело поднялись на ноги. Сонные,
они держались друг за друга, потому что ноги их подгибались, и
прилагали огромные усилия, чтобы прояснить свои мысли. Затем они
начали пробираться вперед, на ощупь, спотыкаясь в непроницаемом
сумраке, еле переставляя ноги; каждый шаг давался им ценой
невероятных духовных и физических усилий. Шеа шел впереди, не зная,
куда ведет их, но полагаясь на искру интуиции, высеченную силой
Эльфийских камней.
	Долгое время они еле брели сквозь бесконечную тьму, стараясь не
заснуть и сохранить ясность мыслей, а умерщвляющий туман плавно
клубился вокруг них. Их не покидало странное, сонное чувство смерти,
стремящееся пересилить их ослабшую волю, безмолвно уговаривая их
утомленные тела принять ожидающий их покой и отдых. Но
сопротивление смертных порождалось их железной решительностью, а
силу они черпали из крошечного источника отваги и отчаяния, не
иссякающего даже теперь, когда все остальное в них умерло.
	И наконец глубокая усталость начала отступать в темную мглу. В
этот раз смерти не удалось подавить стремление к жизни. Этим троим
предстояло еще много иных испытаний, но пока что они завоевали себе
право чуть дольше оставаться в мире людей. И тогда бессилие
отступило, и сонливость растаяла - не как при обычном пробуждении,
но с молчаливым предостережением, угрозой вернуться. Трое спутников
вдруг словно пробудились, движения их стали раскованными, словно
они и не спали, а сознание высвободилось из плена гибельного забытья.
Они больше не испытывали желания потянуться или зевнуть; у них
остались лишь ускользающие воспоминания о смертном сне, дреме без
чувств, вне времени.
	Долгие минуты они хранили молчание, хотя уже окончательно
пришли в себя, но каждый с потаенным страхом и тихим отчаянием
вновь вспоминал распробованный вкус смерти, зная, что когда-нибудь
эта неотвратимая рука вновь схватит их и навеки затянет в свое царство.
Несколько кратких секунд они стояли на краю жизни и разглядывали
запретные земли, лежащие за ней - что не дозволялось ни одному из
смертных до самого конца их жизненного срока. Мысль о том, что они
стояли у самого края и отступили, угнетала, страшила, даже вызывала
гнев. Им нельзя было возвращаться к жизни.
	Но потом воспоминания погасли, оставив лишь смутное сознание
того, что они каким-то чудом избежали гибели. Окончательно
собравшись с силами, они продолжили поиски пределов окружающего
их мрака. Один раз Панамон приглушенно обратился к Шеа, спросив,
знает ли тот, в правильном ли направлении они идут. Тот помедлил и
ответил кратким кивком. Что изменится, если я неправ? - зло спросил
себя юноша. В какую еще сторону нам идти? Если интуиция подводит
его, то им уже ничто не поможет. Эльфийские камни однажды спасли
ему жизнь; он доверится им еще раз.
	Он задумался над тем, удалась ли Орл Фейну его попытка
преодолеть странную стену сумрака. Возможно, обезумевший карлик
нашел способ избежать ее мертвящего воздействия, но Шеа в это не
верилось. А если карлик погиб в мертвом тумане, то Меч потерян где-то
в глубинах этого непроницаемого мрака, и им никогда не найти его. Эта
неприятная возможность заставила юношу на несколько секунд
приостановиться в своих размышлениях, обдумывая, что им остается
делать, если Меч лежит в этой мгле, возможно, в считанных ярдах от
него, дожидаясь, пока на него кто-нибудь наткнется.
	Затем мрак внезапно рассеялся, приобретая тускло-серый оттенок,
и стена ночи осталась позади. Эт