отовить
ловушки, укрепить город и собрать провиант? - предложил Перек Арундел. -
Выстояли же мы под натиском  демонов,  хотя  в  свое  время  Элькрис  не
выдержала их атаки. Точно так же мы сможем выдержать и натиск федератов.
   Барсиммон Оридио пробурчал что-то себе под нос и покачал головой:
   - Надо лучше знать историю, Перек. Городские ворота были захвачены, а
мы сломлены.
   Если бы не  юная  девушка  из  Избранников,  решившая  воплотиться  в
Элькрис, они бы одержали верх. - Он тряхнул головой. - Кроме того, в той
битве у нас были союзники, немного, но были:  отряд  дворфов  и  Вольный
Корпус.
   - По-видимому, нам снова следует найти союзников, - внезапно  заявила
Рен. Глаза всех присутствующих устремились на нее. - В горах,  к  северу
от Каллахорна, живут свободнорожденные, их довольно много.  В  Восточной
Земле существует Сопротивление дворфов, а на  Севере  -  народ  троллей.
Некоторых из них можно убедить помочь нам.
   - Навряд  ли,  -  грубо  оборвал  ее  главнокомандующий,  намереваясь
положить конец этому обсуждению. -  С  чего  вдруг  они  придут  нам  на
помощь?
   Рен подвела разговор именно к тому, что ее больше всего интересовало:
все члены Совета глядели на нее, гадая, чем все это кончится.
   - Потому что у них будет на  то  причина,  Бар.  -  Рен  назвала  его
уменьшительным именем легко и непринужденно,  как  прежде  называла  его
Элленрох. - Мы предложим им нечто новое, чего не было прежде.  Единство.
Народы сплотятся против своих врагов в один кулак.
   Это даст возможность уничтожить порождения Тьмы.
   Этой Шарт слабо улыбнулся:
   - Все это слова, повелительница. Чего они стоят?
   Девушка  повернулась  к  нему.  Он  был  главным  оппонентом,   нужно
заручиться его поддержкой.
   - Я скажу тебе, что они стоят, Этон. В первый раз за три  столетия  у
нас появляется шанс победить. - Для большей убедительности  она  сделала
паузу. - Ты помнишь, что заставило меня отправиться  на  поиски  эльфов,
первый министр? Позволь мне еще раз рассказать эту историю.
   И Реп вспомнила обо  всем,  начиная  от  путешествия  к  Хейдисхорну,
встречи с тенью Алланона и кончая поисками Морроуиндла и Арборлона.  Она
напомнила о приказаниях Алланона Омсвордам. До сих пор она не показывала
эльфийские   камни   никому,   кроме   Трисса,   но   теперь,   завершив
повествование, высыпала их на ладонь и протянула руку  так,  чтобы  было
видно всем.
   - Вот мое наследство, - объявила  она,  поведя  рукой  с  эльфийскими
камнями. - Я не хотела и не просила его и много раз  желала,  чтобы  оно
исчезло. Но я обещала бабушке использовать его во благо эльфов и  сдержу
обещание.
   Пусть сила столкнется с силой. Порождениям Тьмы придется  иметь  дело
со мной и с теми, кого призвала  тень  Алланона,  -  с  моими  родичами,
которым предназначено владеть Мечом Шаннары и быть могучими, как друиды.
Я думаю, что найдены не только эльфийские камни, но и  все  талисманы  -
вся чудодейственная сила, которой боятся порождения Тьмы. Если мы сумеем
объединить чудесные силы и сплотить  свободнорожденных  и  Сопротивление
дворфов, а может быть, и троллей Северной Земли, то  не  исключено,  что
праздник будет на нашей улице.
   Этон Шарт покачал головой:
   - Слишком много "если", повелительница.
   - Жизнь вообще  зависит  от  множества  условий,  первый  министр,  -
отрезала Рен. - Ничего не гарантировано, ни в чем нельзя быть уверенным.
Особенно нам. Но  вспомни-ка:  порождения  Тьмы  произошли  от  нас,  их
чудесная сила - отпрыск нашей. Мы породили их. Мы  дали  им  жизнь,  ибо
бессмысленно и неумело пытались снова завладеть тем, что было нам не  по
плечу. Нравится нам это или нет, но их возникновение на  нашей  совести.
Элленрох знала это, когда решила вернуться в Четыре Земли.
   Мы здесь, первый министр, чтобы восстановить порядок вещей. Мы здесь,
чтобы положить конец тому, чему положили начало.
   - И конечно, именно ты возглавишь наше движение и реализуешь план?
   Он произнес эту фразу с ударением, чтобы подчеркнуть свои сомнения  в
ее силах и способностях. Рен подавила вспышку гнева.
   - Я королева, - тихо напомнила она.
   Этон Шарт кивнул.
   - Но ты еще очень юна, повелительница.
   И  правишь  совсем  недолго.  Ты  должна   простить   нам   некоторую
нерешительность, точнее, тем из нас  кто  по  мере  сил  и  способностей
споспешествовал более долгому правлению.
   - А я ожидала твоей поддержки, первый министр.
   - Что толку в бездумной поддержке!
   - А разве  не  так  же  глупо  сопротивление  юности  только  на  том
основании, что она юность?
   Лицо  Этона  Шарта  окаменело.  Сидящие   за   столом   почувствовали
неловкость. Никто не решался взглянуть на первого  министра.  Он  словно
остался наедине с Рен.
   - Я не сомневался... - начал он.
   - Нет, сомневался, первый министр, - опять оборвала его девушка.
   - Вспомни, что меня не  было,  когда  тебя  провозгласили  королевой,
повелительница, и я...
   - Остановись! - Теперь Рен рассердилась не на шутку и  не  собиралась
этого скрывать. - Ты прав, Этой Шарт. Тебя не было. Тебя не было - и  ты
не видел, как умирала Элленрох Элессдил. Или Гавилан. Или  Орин  Страйт.
Или Эовин Сериз. Тебя не было - и ты не видел, как  Гарт  отдал  за  нас
свою жизнь в битве с вистероном. Тебя не  было  -  и  не  тебе  пришлось
облегчить его  кончину,  первый  министр,  это  сделала  я,  потому  что
оставить несчастного в живых значило обречь  его  на  судьбу  одного  из
порождений Тьмы! - Огромным усилием воли девушка взяла себя в руки. -  Я
отдала все ради спасения эльфов: мое прошлое, мою свободу, моих друзей -
все! И не жалею об этом. Я выполняла наказ бабушки,  которую  любила,  и
сделала это потому, что эльфы - мой народ, и, хотя я долго жила вдали от
вас, я все равно одна из эльфов. Одна из вас, первый министр.  Больше  я
не намерена объяснять свои поступки. Мне  нечего  сказать  ни  тебе,  ни
кому-либо другому.
   Или я королева, или нет. Элленрох верила в  меня.  Этого  достаточно.
Наш спор окончен. - Она остановила суровый взор на  Этоне  Шарте.  -  Мы
должны быть друзьями и союзниками, первый министр, чтобы  получить  хоть
какой-то шанс в борьбе против порождений Тьмы. Нам нужна сплоченность, а
не взаимные сомнения.
   Не всегда будет легко, но мы должны постараться понять друг друга, мы
должны поддерживать и ободрять, а не высмеивать и  принижать.  Иного  не
дано. Может, нам и хотелось бы, чтобы  все  было  иначе,  но  приходится
принимать судьбу такой, какая она есть.
   Рен перевела дыхание и обвела взглядом остальных:
   - Как некогда Элленрох, так ныне я прошу вашей поддержки.  Я  считаю,
что нам следует выйти навстречу армии Федерации и далее  поступать  так,
как подскажет разум. Я думаю, мы найдем союзников и они помогут нам.  Но
просто скрываясь, мы ничего не  достигнем.  Федераты  надеются,  что  мы
останемся одни и без какой бы то ни было помощи. Нельзя показывать,  что
мы напуганы и одиноки. Мы старейший народ земли и должны собрать воедино
всех остальных. Должны повести  за  собой  другие  народы,  более  юные.
Должны внушить им надежду. - Она посмотрела  на  членов  Совета.  -  Кто
встанет рядом со мной?
   Трисс поднялся сразу же,  вместе  с  ним,  выглядя  очень  смущенным,
поднялся и Тигр Тэй, к приятному удивлению  девушки,  встала  и  Фруарен
Лаурел, не сказавшая ни слова за все время Совета.
   Рен выжидала. Четверо стояли. Четверо продолжали сидеть. Из  четверых
стоявших только трое были членами Совета  -  Тигр  Тэй  был  всего  лишь
посланцем своего парода. Рен не хватало поддержки,  в  которой  она  так
нуждалась.
   Она обратила взор на Этона Шарта и протянула к нему  руку,  приглашая
присоединиться  к  ее  сторонникам.  Он  удивленно  посмотрел  на   нее.
Некоторое время первый  министр  колебался  в  неуверенности,  но  затем
протянул руку в ответ и поднялся.
   - Повелительница, - признал он с низким поклоном, - как ты и сказала,
нам надо держаться вместе.
   Барсиммон Оридио тоже встал:
   - Лучше бойцовый петушок, чем полудохлый цыпленок,  -  пробурчал  он,
покачивая головой и глядя на  Рен  с  восхищенным  блеском  в  выцветших
глазах. - Твоя бабушка действовала бы так же, повелительница.
   Джаллен Рул и  Перек  Арундел  тоже  неохотно  поднялись,  растерянно
поглядывая друг на друга. Они не были согласны с Рен, но не осмеливались
противостоять  ей.  Девушка  милостиво  кивнула   им.   Ей   приходилось
довольствоваться тем, чего удалось добиться.
   - Спасибо, - тихо произнесла она, пожимая руку Этона Шарта. - Спасибо
вам всем. Давайте запомним то, чего мы достигли этой ночью.
   Уверенность в сотоварищах поможет нам выстоять.
   Она обвела взглядом стоящих вокруг нее  соратников.  Глаза  подданных
были устремлены на нее. Она завоевала их, наконец став их  полновластной
королевой.

Глава 13

   Два дня выжидал  Уолкер  Бо,  прежде  чем  предпринял  новую  попытку
убежать от порождений Тьмы, осаждавших Паранор.
   Вероятно, он не решился бы на это  повторно,  если  бы  не  осознавал
опасность собственной нерешительности.  Чем  дольше  он  обдумывал,  как
вырваться на  свободу,  тем  больше  ему  казалось,  что  над  этим  еще
некоторое время стоит  поразмыслить.  Любой  план  имеет  недостатки,  и
Уолкер бесконечно проверял и  перепроверял  все,  что  приходило  ему  в
голову, и никак не мог остановиться ни на одном из замыслов.
   Все идеи ему поначалу нравились, но когда он обращался  к  их  слабым
местам, немедленно начинал сомневаться в себе.
   Очевидно, это было то самое состояние, которое так желали  вызвать  у
него порождения Тьмы.
   Первое столкновение с Четырьмя всадниками сокрушило его физически, но
не  телесные  раны  тревожили  Уолкера.   Его   беспокоило   психическое
потрясение, оно не уходило из памяти, изводило, как лихорадка. Уолкер Бо
привык  всю  жизнь  контролировать   себя,   прекрасно   справляться   с
возникающими трудностями и не  поддаваться  чужому  влиянию.  Он  достиг
невозмутимости благодаря одиночеству  и  обособленности  Темного  Плеса,
места, где  все  опасности,  подлежащие  преодолению,  и  все  проблемы,
подлежащие разрешению, были привычны  и  знакомы.  Помогала  ему  и  его
необычайная одаренность. Он владел особой чудесной силой, интеллект  его
прочно  покоился  на  даре  предвидения  и  навыках  -  от   врожденных,
инстинктивных, до тех, что он сам у себя развил,  и  поэтому  Уолкер  во
много раз превосходил всех, против  кого  ему  до  сих  пор  приходилось
применять свои способности.
   Теперь все переменилось. Он покинул Темный Плес и вступил во  внешний
мир. Этот мир стал его домом, а прежняя жизнь ушла  вместе  с  маленькой
хижиной  у  Каменного  Очага.  Путь,  избранный  Уолкером,  изменил  его
бесповоротно,  как  сама  смерть.  Взявшись   выполнить   предначертания
Алланона, он стремился к неизбежной развязке. Отыскав Черный  эльфийский
камень и вернув на место Паранор,  он  стал  первым  из  новых  друидов,
человеком, разительно отличавшимся от того, каким  был  всего  несколько
дней назад. Преображение наградило его более  тонкой  интуицией,  новыми
силами, знаниями и могуществом.  Но  и  взвалило  груз  ответственности.
Теперь ему приходилось решать серьезные задачи, и  врагам  не  терпелось
расправиться с ним. Будет ли ему сопутствовать успех? Это оставалось под
вопросом. Уолкер Бо  мог  проиграть  и  кануть  в  неизвестность,  но  и
противоположный исход не исключался. Он повис над пропастью.
   Порождения Тьмы знали это. Они явились сразу,  как  только  узнали  о
возвращении Паранора. В роли друида Уолкер был новичком, почти ребенком,
он был до жалости уязвим. Не дать  ему  и  носа  высунуть  из  крепости,
смутить душу, воспрепятствовать  приобретению  опыта,  убить  его,  если
удастся, - вот в чем заключался их план.
   И пока он удавался. После первой злополучной попытки  бегства  Уолкер
вернулся в Паранор, усвоив несколько весьма неприятных истин. Во-первых,
ему не хватает сил, чтобы  вырваться  на  свободу  в  открытой  схватке.
Четыре всадника сильнее его и не хуже его владеют магией. Во-вторых,  он
не может незаметно проскользнуть мимо них. В-третьих, что обиднее всего,
они опытнее и  совсем  его  не  боятся.  Они  пришли  сюда,  потому  что
разыскали его, причем сделали это открыто, не скрываясь. Они вызвали его
на бой. Они кружат у Паранора,  пренебрегая  опасностью  и  не  страшась
Уолкера. Он оказался пленником в собственном доме, и ему остается ломать
голову, как выйти из этого положения, в то  время  как  Четыре  всадника
полностью владеют ситуацией.
   - Ты слишком терзаешься, - наконец сказал  Коглин,  в  очередной  раз
обнаружив его на стене башни. Уолкер, бледный, измученный и подавленный,
не сводил взора с кружащих внизу призраков. - Посмотри на себя,  Уолкер.
Ты почти не спишь. Ты совсем не следишь за собой - со дня возвращения ты
ни разу не мылся.
   Ты ничего не ешь.
   Худощавой рукой старик потер подбородок.
   - Подумай, Уолкер. Именно этого они от тебя и добиваются. Они  боятся
тебя! Иначе просто напали  бы  на  крепость  -  и  делу  конец.  Но  они
поступают иначе - заставляют тебя сомневаться в  себе,  усугубляют  твою
мнительность, наводят на мысль о том, что ты уже проиграл.
   Если ты поддашься, они победят. Они рассчитывают, что рано или поздно
ты совершишь какую-нибудь глупость, и тогда тебе конец.
   Со дня возвращения Уолкера  Коглин  впервые  сказал  ему  так  много.
Уолкер молча взглянул на его старое морщинистое лицо, хрупкое тело, руки
и ноги, торчащие из-под одежды, словно жерди. Когда Бо вернулся,  Коглин
попытался его утешить, но все-таки был далеким и отчужденным, как  в  те
несколько дней перед  попыткой  Уолкера  прорвать  блокаду.  С  Коглином
что-то происходило, его раздирали внутренние противоречия, но тогда, да,
впрочем,  и   теперь,   Уолкер   был   слишком   поглощен   собственными
переживаниями, чтобы уделять внимание старику.
   Тем не менее он позволил учителю  увести  себя  во  внутренние  покои
замка, где был уже накрыт стол и от жаркого поднимался парок.
   Уолкер без аппетита поел, выпил немного эля и  решил  принять  ванну.
Погрузившись в горячую воду, он  проникся  ее  ровным  теплом,  дарующим
покой телу и душе. Шепоточек составил ему компанию, свернувшись у стенки
ванны,  словно  тоже  желая  согреться.  Вытираясь  и  одеваясь,  Уолкер
размышлял о необычном спокойствии болотного кота, который, подобно  всем
прочим котам, смотрел в его лицо каким-то  особым,  непонятным  образом.
"Вот бы мне хоть капельку его спокойствия", - подумал Уолкер.
   Затем в его голове неожиданно возникла мысль.
   Что стряслось с Коглином?
   Смыв горячей водой собственные заботы, Уолкер  отправился  на  поиски
старика  и  обнаружил  его  в  библиотеке  за  перечитыванием   "Истории
друидов". При его появлении Коглин поднял глаза, испуганный  то  ли  его
приходом, то ли чем-то еще.
   Уолкер уселся рядом с ним на резной скамье.
   - Старец, что тебя беспокоит? - тихо спросил он, касаясь худого плеча
учителя. - Я вижу, глаза твои полны тревоги. Поделись же со мной.
   Коглин подчеркнуто независимо пожал плечами:
   - Я тревожусь о тебе, Уолкер. Знаю,  насколько  непривычно  для  тебя
все, с тех пор как это  началось.  Нелегко.  Думаю,  тебе  можно  как-то
помочь.
   Уолкер отвернулся. "С тех пор как я нашел Черный эльфийский камень, -
думал он. - С тех пор как Алланон сделался  частью  меня,  вселившись  в
меня с помощью магической силы, оставленной им  для  хранения  Паранора.
Непривычно" - едва ли подходящее слово для всего этого".
   - Не тревожься обо мне, - с иронической  улыбкой  заметил  он.  -  По
крайней мере, не об этом.
   Внутренняя  борьба,  прежде  раздиравшая"  его,  утихла,   он   обрел
цельность, и жизнь и  знания  друидов  стали  теперь  его  собственными.
Уолкер  вспомнил,  как  обрушилась  на  него   чудесная   сила,   сломив
сопротивление и не оставив ему выбора.
   - Уолкер, - Коглин пристально смотрел на него,  -  я  не  думаю,  что
Алланон обрек бы тебя на  такое  испытание,  не  будучи  уверенным,  что
преображение поможет тебе выстоять против порождений Тьмы.
   - У тебя больше веры, чем у меня.
   Коглин медленно кивнул:
   - Она у меня всегда была. Разве ты не знаешь этого?  Но  когда-нибудь
моя вера станет и твоей. Просто надобно время. Мне оно было отпущено,  и
я потратил его на то, чтобы набраться знаний. Я уже давно живу  на  этом
свете, Уолкер, очень давно. Вера - часть того, что дало мне силы  пройти
этот путь.
   Уолкер убрал руку с его плеча:
   - Я верил в себя, пока знал, кто я и  что  я  значу.  Но  теперь  все
переменилось, старик.
   Я стал кем-то еще, и  сейчас  мне  приходится  убеждать  не  себя,  а
совершенно незнакомого человека. Это трудно.
   - Да, - согласился Коглин, - но ты обретешь веру, дай срок.
   - Если он мне отпущен, - заметил Уолкер.
   Он вышел из библиотеки. Шепоточек следовал за ним по пятам, перебегая
из света в сумрак, шипя, топорща  шерсть  и  помахивая  хвостом.  Уолкер
видел кота, но не обращал на него внимания. Мысли его вновь  устремились
к ждущим его за стенами порождениям Тьмы.
   Должен быть способ...
   Одной  грубой  силы  недостаточно.  Друиды   обладали   поразительным
могуществом, но недостаточным. Необходимы еще знания.  Проницательность.
Непредсказуемость.  Последнее  -  драгоценнее  всего.  Ведь  именно  это
качество всегда отличало тех, кому удавалось уцелеть. "А есть ли у  меня
это?" - внезапно подумалось Уолкеру. Какие способности он может призвать
на  помощь,  кроме  тех,  которыми  наделила  его  магия  друидов?   Она
преобразила его, но он не верил, что она изменила его сущность.
   Сопровождаемый  Шепоточком,  Уолкер  вернулся  на  крепостную  стену.
Стояла ясная звездная ночь, наполненная свежестью и прохладой.
   Прогуливаясь по стене, Уолкер глубоко вдыхал ночной воздух,  стараясь
не смотреть вниз, на то, что ждало его у  подножия  башни.  Воспоминания
его лились легко и свободно.  Он  думал  об  Оживляющей,  дочери  Короля
Серебряной реки,  отдавшей  себя  ради  того,  чтобы  вдохнуть  жизнь  в
бесплодные каменистые земли, исцелить их. Он представлял себе  ее  лицо,
оживил в памяти звук ее голоса. Вспомнил, как в  последний  раз  нес  ее
почти невесомое тело к обрыву Элдвиста, вспомнил, как она была  спокойна
и уверена. Умирая, она исполнила свое обещание. Лишь этого она и хотела.
Но она завещала Уолкеру ощущение цели,  ясное  понимание  того,  что  он
наследник и вести ему себя надлежит как наследнику ее дела.
   Уолкер остановился, глядя в лицо ночи. Как  далеко  он  зашел!  Какой
долгий путь совершил!
   И все ради того, чтобы дожить до этого мига, явиться в этом месте и в
это время.
   С такой мыслью он повернулся к высоким шпилям замка, стенам и башням,
четко вырисовывавшимся на фоне  ночного  неба.  Здесь  ли  предназначено
оборваться его жизни? - внезапно подумал он.  В  этом  ли  месте  должно
завершиться его земное путешествие?
   На этот вопрос не было ответа.
   Уолкер поглядел вниз со стены.  Один  из  всадников,  излучая  слабое
мерцание, как раз  проезжал  под  ним.  "Смерть",  -  решил  Уолкер,  но
наверняка угадать было трудно. Впрочем, какая разница!  Имена  не  имеют
значения. Если отбросить в сторону внешние различия, все они в  той  или
иной форме смерть. Порождения Тьмы,  убийцы,  они  пригодны  только  для
того, чтобы сеять смерть. Почему они позволили сделать себя такими?  Что
им пришлось претерпеть?
   Он проследил, как всадник скрывается из виду,  и  подождал  появления
следующего. Всю ночь они будут нести  дозор,  а  на  рассвете  соберутся
вместе, чтобы бросить ему вызов...
   И вдруг он встрепенулся. Все вместе, перед воротами...
   Проблеск надежды! Что если он ответит на их вызов?
   Нахмурившись, он спустился со стены и пошел советоваться с Коглином.

***

   Рассвет посеребрил облака на востоке, возвещая начало  зной