кой  маленькой,  такой  беззащитной.  Рон   вздохнул   с
облегчением и тут же воскликнул с искренним гневом:
   - Кимбер, ради всего святого, ну зачем тебе надо было?..
   - Потому что он, Шепоточек, сделал бы то же самое для меня. А где деда?
   Рон  собирался   как   следует   отчитать   Кимбер,   но   после   такого
обезоруживающего заявления сразу  замолк.  Вместе  они  обыскали  заваленный
камнями уступ. И наконец нашли  Коглина.  Он  лежал  у  самой  стены  утеса,
наполовину погребенный под кучей щебня, весь  черный,  точно  зола,  которая
осталась после их битвы с  Мордом,  сеющим  огонь.  Кимбер  с  Роном  быстро
раскидали каменные  обломки  и  вытащили  старика.  Лицо  и  руки  его  были
обожжены, волосы опалены, а сам он с ног  до  головы  покрыт  сажей.  Кимбер
склонилась над ним и принялась ласково гладить по голове.  Казалось,  он  не
дышит.
   - Деда? - чуть не плача прошептала девушка и легонько  похлопала  его  по
щеке.
   - Кто еще там? - внезапно вскричал Коглин, испугав и Кимбер,  и  Рона.  И
вдруг отчаянно замахал руками:
   - Пошли прочь, бродяги! Прочь из моего дома!
   А потом старик моргнул и открыл глаза.
   - Девочка? - устало пробормотал он. - А где эти черные дряни?
   -  Их  уже  нет,  деда,  -  улыбнулась  Кимбер,  и  в  темных  глазах  ее
промелькнуло облегчение. - С тобой все в порядке?
   - В порядке? - Выглядел Коглин, конечно, неважно, но кивнул  он  довольно
бодро, и голос его напрягся от возмущения. - Ну естественно, со мной  все  в
порядке! Просто я слегка не в  себе,  а  так  все  прекрасно!  Помогите  мне
встать!
   Рон вздохнул. "Счастье еще, что ты жив остался, старик, ты и девушка",  -
мрачно подумал он.
   С помощью Кимбер горец поднял Коглина на ноги и отошел,  предоставив  ему
самому отряхиваться и ощупывать себя. Выглядел старик так, словно его только
что вытащили из ямы, набитой золой, но ранен он  вроде  бы  не  был.  Кимбер
крепко обняла дедушку и принялась приводить его в порядок.
   - Ты, деда, должен быть поосторожнее, - ласково выговаривала ему  она.  -
Ты ведь уже не такой ловкий, как раньше. Если ты снова так ринешься прямо на
странника, тебе уже несдобровать.
   Рон покачал головой, не веря своим ушам. Кто  кого  еще  должен  бранить:
юная девушка своего взбалмошного дедулю или  все-таки  старик  свою  внучку?
Куда, интересно, они с Брин смотрели, когда...
   Горец резко оборвал себя. Брин. Он же совсем позабыл о Брин. Рон поглядел
на Крух. Если Брин была здесь, то теперь  она  наверняка  уже  спустилась  в
Мельморд. Значит, ему тоже нужно туда - за ней.
   И он поспешно направился через уступ к  тому  месту,  где  ступени  Круха
соединялись с площадкой. Горец так и сжимал  в  руках  меч  Ли.  Сколько  же
времени он потерял здесь? Он должен догнать Брин раньше, чем она  встретится
с тем, что ждет ее в этой туманной долине, - что бы там ни было...
   Горец  резко  остановился.  Прямо  у  него  на  пути   стоял   Шепоточек,
загораживая дорогу вниз. Болотный кот мгновение внимательно смотрел на Рона,
потом моргнул и уселся, поджав задние лапы.
   - Уйди с дороги! - рявкнул горец.
   Но кот даже не шелохнулся. Рон переступил с ноги на  ногу  и  нетерпеливо
шагнул вперед. Шепоточек слегка  сморщил  нос,  приоткрывая  зубы,  и  глухо
зарычал.
   Рон остановился и сердито обернулся к Кимбер:
   - Убери свою кошку с дороги, Кимбер. Я иду вниз.
   Девушка тихонько позвала кота, но тот остался  сидеть  на  месте.  Слегка
озадаченная, девушка подошла к  нему  и  склонилась  над  зверем.  Почесывая
Шепоточка за ухом, она что-то долго ему  говорила.  Кот  потыкался  носом  в
ладонь хозяйки и заурчал, однако  не  сдвинулся  с  места.  Наконец  девушка
отступила.
   - С Брин все в порядке, - улыбнувшись, сообщила она. - Она пошла вниз,  в
эту яму. Рон с облегчением кивнул:
   - Ну тогда я иду за ней. Но Кимбер покачала головой:
   - Ты должен остаться здесь, горец. Рон удивленно уставился на нее:
   - Остаться здесь? Но я не могу! Брин там совсем одна!  Я  должен  идти  к
ней! И снова Кимбер покачала головой:
   - Она не хочет, чтобы ты  это  делал.  Она  даже  воспользовалась  песнью
желаний, чтобы это предотвратить. Она убедила  Шепоточка,  и  теперь  он  ее
страж. Никто не пройдет туда - даже я.
   - Но это же твой кот! Вот и заставь его подвинуться! Скажи  ему,  что  он
должен меня пропустить! Быть не может, чтобы магия была так сильна.
   Феино личико Кимбер оставалось спокойным.
   - Это больше чем магия, Рон. Инстинкт  Шепоточка  подсказывает  ему,  что
Брин поступила правильно. Не магия держит его, а его собственное  разумение.
Он понимает, что  там,  в  долине,  для  нас  слишком  опасно.  Он  тебя  не
пропустит.
   Горец смотрел на девушку с гневом и недоверием. Потом перевел  взгляд  на
кота, потом снова на Кимбер.
   Ну и что ему теперь делать?

***

   Тепло разлилось по всему телу Брин. Она чувствовала, как пьянящий восторг
уносит ее, точно она хрупкий листок, подхваченный водами великой реки.  Брин
открылась навстречу потоку и погружалась в себя. Видения, запахи и  звуки  -
все сплелось и завертелось в  головокружительном  вихре  странных  фантазий,
возникающих то в прекрасных светлых образах, то в бесформенном облике темных
кошмаров.  Словно  бескрайнее  море  разлилось  перед  внутренним  взором  -
волнующееся, изменчивое, - то вздымаясь приливом,  то  вновь  отступая.  Все
стало совсем не таким, каким было раньше, но новым, непривычным и  чарующим.
Это был путь к себе, к своему "я", превосходящий по  силе  и  новизне  любую
мысль и любое чувство. Странный, захватывающий путь, для которого  не  нужны
никакие причины, потому что он сам - причина и смысл.
   Брин пела, и песнь желаний была точно хлеб  и  вода,  что  питали  ее,  и
поддерживали, и давали жизнь.
   Брин вошла в самую чащу Мельморда. Крух, - да что Крух! - весь  привычный
мир остался где-то там, далеко-далеко. А здесь был совсем другой мир. И пока
Брин пыталась слиться с ним, он тоже тянулся к ней, вбирая в себя. Зловоние,
жар и гниющие заживо дебри странного леса словно обнимали девушку, обретя  в
ней свое дитя. Искривленные ветви, вьющиеся стебли, травы тянулись  к  Брин,
легко касались, ласково гладили ее тело, вбирая  трепет  волшебной  мелодии,
которая  была   эликсиром,   возвращающим   жизнь.   С   какой-то   странной
отрешенностью - будто бы издалека - Брин  ощущала  эти  мимолетные  ласки  и
улыбалась в ответ.
   Она, Брин,  казалось,  перестала  существовать.  Какая-то  часть  ее  еще
сознавала, что все это просто ужасно:  эти  объятия  колдовского  леса,  эти
нежные, почти любовные, прикосновения. Но  Брин  уже  отдалась  безраздельно
мелодии песни желаний. И сама она была теперь не той, что раньше. Все  мысли
и чувства, которые принадлежали только ей, которые и делали  Брин  тем,  что
она есть и была всегда, смыла волна темной магической  силы;  девушка  стала
чем-то иным - существом, подобным  этому  мрачному  лесу,  по  которому  шла
теперь. Точно родственная душа, долго  бродившая  далеко-далеко,  но  сейчас
возвращающаяся домой. И зло, что несла в себе Брин,  было  не  меньшим,  чем
зло, ждущее ее здесь. Она стала такой же темной, как Мельморд. Брин  слилась
с ним в одно целое. И теперь принадлежала ему.
   Где-то в самых глубинах души она еще понимала, что  Брин  Омсворд  больше
нет. Что Брин Омсворд растворилась  в  волнующей  музыке  песни  желаний.  И
понимала еще, что это сама она, может быть не  желая  того,  позволила  себе
стать этим мерзким, темным существом, которым  теперь  ощущала  себя,  и  не
вернется  обратно  к  себе,  пока  не  пройдет  через  самое   сердце   зла,
захватившего теперь ее. Пьянящая эйфория, восторг и возбуждение, порожденные
пугающей мощью песни желаний, грозили поглотить Брин безвозвратно и навсегда
обратить в то ужасное существо, которым она хотела казаться теперь. Все  эти
странные, захватывающие видения  -  они  всего  лишь  ловушки  безумия.  Еще
немного - и оно уничтожит ее. То,  что  осталось  от  прежней  Брин  -  лишь
осколочек ее "я", - сжалось и спряталось глубоко в душе,  хранимое  пока  от
прикосновения черной силы. А все остальное уже обратилось в иную сущность. В
дитя Мельморда.
   Брин шла вперед, но ничто не менялось: все те же сплетенные дебри вокруг,
сумрак, мягкий как черный бархат, и тишина, словно безмолвие смерти. Неба не
было видно, и  только  сумерки  подступающей  ночи  проникали  сквозь  полог
сплетенных ветвей. И пока Брин шла по  этому  лабиринту  тьмы  и  удушающего
жара,  Мельморд  шипел,  учащенно  дыша,  ветви  деревьев,  стволы,  заросли
кустарника и ползучие стебли  раскачивались  и  извивались.  Но,  не  считая
шипения, в лесу царила тишина - напряженная, выжидающая. И ничего живого: ни
странников, ни темных тварей, что служат Мордам, ни Идальч - книги  секретов
магии, которая дала жизнь им всем.
   Брин шла ведомая искоркой памяти, которую укрывала  она  глубоко  внутри.
Тихий невыразительный  голос  иногда  пробивался  в  сознании:  "Надо  найти
Идальч. Найти книгу черной магии". Время словно распалось на  тысячу  мелких
кусочков и больше уже не имело значения. Сколько времени прошло с  тех  пор,
как Брин вступила в Мельморд? Час? Или больше? У девушки  возникло  странное
ощущение, будто она бродит здесь очень долго. Словно она всегда была здесь.
   Далеко-далеко что-то сорвалось с утесов и полетело в темную  яму  долины.
Брин почти физически ощущала это падение и слышала крик падающего существа -
Мельморд сомкнулся вокруг него, сжимая, круша, поглощая... И Брин  смаковала
эту ужасную смерть, чувствовала даже вкус крови пожираемой твари.  Чужой  им
твари. А когда все было кончено, Брин захотелось еще. Ей было мало.
   А потом сквозь пьянящий восторг  пробился  предостерегающий  шепот.  Брин
вдруг увидела Алланона - смутный образ из почти забытого прошлого. Друид  не
казался уже таким высоким и неприступным: он весь как-то  согнулся,  некогда
черные волосы стали седыми, лицо избороздили глубокие морщины; и он  тянулся
к ней через черную пропасть, которую Брин не могла преодолеть, и  слова  его
были как капли дождя на оконном стекле. Совсем  рядом,  но  все  же  на  той
стороне. "Берегись. Я еще не встречал ничего, что  могло  бы  сравниться  по
силе с заклятием. Используй его осторожно". Брин  слышала  слова,  смотрела,
как они растекаются, словно капли по стеклу, и вдруг поняла, что смеется над
их бесполезным падением. Друид  отступил  и  исчез.  "Он  же  мертвый,  -  с
изумлением напомнила себе Брин. - Его больше нет. Он ушел из Четырех  Земель
навсегда".
   Она звала его обратно, как будто его возвращение должно было напомнить ей
о чем-то очень важном,  но  почему-то  забытом.  Он  вернулся,  выступив  из
тумана, и шагнул через пропасть, разделяющую их. Сильная рука  друида  легла
на плечо Брин. Решимость и мудрость светились в спокойном взгляде  Алланона.
Словно он и не уходил никуда. Словно он всегда был  рядом.  "Это  совсем  не
игра, - прошептал он. - Это - всерьез! Берегись!" Брин покачала головой.  "Я
- та, кто спасает и разрушает, - прошептала она в ответ. - Но кто же я? Хотя
бы теперь скажи мне! Скажи мне..."
   А потом - точно рябь прошла по воде  -  сознание  Брин  всколыхнулось,  и
образ друида распался, а она вдруг вновь оказалась в Мельморде.  Лес  дрожал
как-то  тревожно,  и  в  шипении  его  появились   недовольные   нотки.   Он
почувствовал мгновенную перемену в Брин и тут же насторожился. Она поспешила
вернуться к тому существу, которое изобразила своей песнью.  С  новой  силой
мелодия заклятия разлилась по дебрям Мельморда, убаюкивая  его,  успокаивая.
Тревога и недовольство исчезли.
   Она вновь пошла вперед, в пустоту,  позволяя  Мельморду  себя  поглотить.
Свет бледнел, тени сгущались  вокруг.  Дыхание  леса  будто  бы  участилось.
Ощущение их глубокого родства, созданное песнью желаний, стало еще  сильнее.
Брин затаила дыхание, предчувствуя, что цель уже близка. То, что она искала,
- здесь, совсем рядом. Словно жаркий ток крови,  это  чувство  разлилось  по
всему  телу,  и  голос  Брин,  выводящий  мелодию  песни  желаний,  зазвучал
напряженно и радостно. Магическая сила  песни  пронзила  сумрачную  мглу,  и
Мельморд задрожал, отзываясь.
   А потом дремучая чаща вдруг расступилась - Брин вышла на широкую  поляну,
со всех сторон окруженную сплетением зарослей темного леса. Почти теряясь во
мраке, в самом центре поляны стояла каменная  башня  -  древняя,  наполовину
разрушенная. Словно несколько круглых башенок громоздились одна над другой -
голый, крошащийся камень их стен походил  на  иссохший  скелет.  Ни  единого
растения - ни вьюнка, ни травинки - не лепилось к угрюмой башне. Лес обходил
ее стороной, словно прикосновение к ней означало смерть. Брин  остановилась,
глядя на башню. Песнь желаний обратилась в выжидающий шепот. "Здесь!  Сердце
Зла - оно здесь! Идальч!" Завернувшись, точно  в  плащ,  в  свою  магическую
силу, Брин шагнула вперед.

ГЛАВА 43

   Дверные створки, растрескавшиеся и покореженные от древности, провисли на
проржавевших петлях  и  были  слегка  приоткрыты.  Брин  решительно  шагнула
внутрь. В древней башне царил полумрак: мутный  сумеречный  свет  пробивался
тонкими лучиками через многочисленные  проломы  и  трещины  в  стенах.  Пыль
покрывала пол башни мягким серым ковром и поднималась рассеянными облачками,
потревоженная шагами девушки. Зловоние и  жар  Мельморда  остались  снаружи,
здесь было даже прохладно.
   Брин  замедлила  шаги.  Извилистый  коридор  уводил  во   тьму.   Девушка
настороженно оглянулась. Какая-то  странная  тревога  побудила  ее  еще  раз
посмотреть на застывшую чащу леса, окружавшего башню.
   Отмахнувшись от предчувствия  близкой  беды,  Брин  шагнула  вперед.  Все
вокруг  словно  поплыло,  магическая  сила  всколыхнулась  внутри  внезапным
приливом жара. Брин прошла коридор, не обращая внимания  на  мглистую  дымку
поднявшейся пыли. И даже не то чтобы не обращая внимания  -  она  просто  не
воспринимала уже ничего, что происходит вокруг.  "Как  странно,  -  вскользь
подумала Брин, - вообще никаких следов, а ведь  призраки-Морды  должны  были
пройти здесь хотя бы раз". Но мысль эта  тут  же  рассеялась  в  оцепеневшем
сознании.
   Коридор привел девушку  к  лестнице,  и  она  пошла  вверх  -  мучительно
медленный, бесконечный подъем к центру башни. Какие-то шепоты раздавались во
тьме - голоса, рожденные  из  самого  воздуха,  который  вдыхала  Брин.  Они
окликали ее, звали за собой. Тени смешались с мутным  сумеречным  светом,  и
все словно подернулось дымкой. Точно потерянный призрак, Брин  скользила  по
выщербленным ступеням. Ей вдруг стало казаться, что ее всасывает  в  древний
камень и она сливается с башней, как тогда  -  с  Мельмордом.  Да,  она  это
чувствовала:  медленно,  постепенно  тело  ее  растворялось,   притягиваемое
непонятной силой.  Магическая  мощь  песни  желаний  творила  это  единение,
тянулась к источнику Зла, спрятанному где-то здесь,  совсем  рядом,  и  Брин
беспрепятственно пробиралась  туда,  словно  они  действительно  были  одним
существом...
   Но вот лестница закончилась, и Брин встала на пороге похожего  на  пещеру
круглого зала со сводчатым потолком - серого, сумрачного  и  пустого.  Почти
неподвластная уже воле девушки, песнь желаний сама собой обратилась  в  едва
слышимый шепот - голоса в воздухе стихли.
   Брин шагнула через порог, не сознавая уже, что делает  ее  тело.  Ее  как
будто несло по течению. Тени отодвинулись от девушки,  и  Брин  прищурилась,
привыкая к свету. Зал вовсе не был пустым, как ей  показалось  сначала.  Вот
там, во мраке, какое-то каменное возвышение. И на возвышении - алтарь.  Брин
шагнула вперед и вновь остановилась. Что-то  лежало  на  алтаре  -  большое,
почти квадратное, обернутое во тьму, которая как будто  исходила  от  самого
странного предмета. Брин сделала еще шаг вперед. И тут же  волна  неистового
возбуждения захлестнула ее.
   Это была Идальч!
   Брин еще не могла разглядеть книгу как следует, но  знала  уже,  что  это
она. Идальч - сердце Зла. Сила песни желаний сломала преграды и разлилась по
телу раскаленными токами властной энергии.
   Брин внутренне сжалась, точно змея, свернувшаяся  в  кольцо.  Прорвавшись
сквозь вихрь, разбушевавшийся в ее сознании, девушка решительно прошла через
зал. Мелодия песни желаний обратилась  вдруг  в  ядовитое  шипение.  Комната
словно раздвинулась,  стены  расступились,  утонув  во  мраке,  а  потом  не
осталось уже ничего - только книга. Брин  поднялась  по  ступеням  каменного
возвышения и шагнула  к  алтарю,  где  лежала  закрытой  Идальч.  Древней  и
истрепанной была волшебная книга, кожаный переплет ссохся и потрескался, его
медная обшивка  окислилась  и  стала  теперь  зеленовато-черной  -  огромный
толстый фолиант, который существовал в мире с самого его начала,  молчаливый
свидетель веков, что сменяли друг друга. А он оставался...
   Брин  склонилась  над  книгой,  обводя  взглядом   кожаный   переплет   в
необъяснимом предвкушении, смакуя свое ликование. Наконец-то  она  добралась
до Идальч.
   Брин склонилась еще ниже и положила ладони на книгу.
   "Дитя Тьмы".
   Шепот пронесся в сознании девушки, и пальцы ее будто прилипли  к  тусклой
медной обивке.
   "Дитя Тьмы".
   Песнь желаний сорвалась на шепот и замерла. Что-то сжалось  в  горле,  не
давая мелодии прорваться наружу. Брин даже не сразу поняла, что  она  сейчас
сделала. Молча стояла она пред алтарем, прижимая ладони к  волшебной  книге.
Голос метался  в  сознании  судорожным  эхом,  и  цеплялся,  и  стягивал,  и
обволакивал, так что девушка не могла даже пошевелиться.
   "Я так долго ждала тебя, дитя Тьмы.  Ты  еще  только  родилась  на  свет,
только вошла в этот мир, а я ждала  уже,  наследница  эльфийской  магии.  Мы
всегда были связаны, ты и я. И узы  эти  крепче,  чем  узы  крови  и  плоти.
Сколько раз мы касались друг друга. Дух прикасался к духу. И хотя я не знала
тебя и не ведала, кто ты и каков будет  твой  путь,  зато  я  знала  всегда:
настанет день, когда ты придешь".
   Голос был ровным и каким-то невыразительным, не мужским и не  женским,  а
словно бесполым, принадлежащим им обоим одновременно или же никому из них. В
том голосе не звучало ни единого чувства, ни единой  ноты  волнения  -  лишь
пустота, шепот, лишенный  жизни.  Брин  слушала  этот  мертвенный  голос,  и
леденящий холод пробирал ее до самых костей. Где-то внутри ее  прежнее  "я",
тщательно укрываемое и хранимое пока, в ужасе  сжалось  и  отодвинулось  еще
глубже.
   "Дитя Тьмы".
   Брин обвела быстрым взглядом  сумрак  вокруг.  Где  он,  хозяин  зовущего
голоса? Кто говорит с ней? Кто держит ее в невидимых тисках, так что  нельзя
даже пошевелиться? Взгляд  девушки  в  ужасе  застыл  на  древнем  фолианте,
который она сжимала в руках. Костяшки  пальцев  побелели  от  напряжения,  и
странное жжение передавалось ладоням от кожаного переплета.
   "Это я, дитя Тьмы. Я такая же, как и ты. Я тоже живая. Так  было  всегда.
Всегда находился кто-то, кто давал мне жизнь. Кто-то всегда  находился,  кто
отдавал мне свою".
   Брин открыла было рот, но не смогла произнести ни слова. Жар и жжение уже
поднялись до локтей и растекались дальше.
   "Так знай же: я  -  Идальч,  книга  черной  магии,  сотворенная  в  эпоху
колдовства и чародейства. Я старше эльфов. Я  и  Король  Серебряной  реки  -
древнее нас уже никого не осталось в мире. Нас, столь же древних,  как  само
Слово. Те, что создали меня, - их давно уже нет, они исчезли  с  земли.  Без
следа, вместе  с  волшебным  миром.  Когда-то  я  была  лишь  частью  Слова,
сокрытого от взоров и произносимого только во тьме. Я  была  лишь  собранием
тайн, хранителем темных секретов. И постепенно написанное  обрело  форму.  Я
стала такой, какая я есть: они разгадали секреты и вписали свои  страницы  -
те, кому ведомы пути силы. Всегда находился кто-нибудь, кто знал цен